скачать книгу бесплатно
– Милиция следствие вела, – продолжил тише, будто извинялся, – надо было, конечно, дело себе взять, да следовательша моя снова заболела, вот им и поручил. Пять лет в суде пацан схватил… а сам… губы в молоке! Какой из него Топор?.. Слесарем в гараже её отца работал…
– Да, дела… – посочувствовал Аркадий, – схлопотал парень тюрьму по глупости.
– Перегибать палку не надо, – одёрнул его прокурор, – там свидетели были, они такое наплели!..
Видно, занозой эта тема сидела в нём, он полез за портсигаром, закурил.
Аркадий начал притормаживать. Впереди толпа народа перекрывала улочку. Замелькали люди в милицейской форме. Бегали дети.
– Стоп! – скомандовал Бобров. – Приехали.
Разрезая толпу от дальнего углового дома, к машине заспешил подполковник милиции, сопровождаемый офицерами с автоматами.
– Так, – Бобров оглядел Аркадия и Данилу, посерьёзнев обратился к Ковшову: – На задержании преступников бывать приходилось?
Ковшов отрицательно качнул головой.
– И ни к чему. Не наше это дело, – согласился прокурор. – Оружие в руках не держал, конечно?
– Только в учебке на стрельбах.
– Всё правильно, тоже ни к чему.
– А у меня есть, – ухмыльнулся Аркадий, дёрнулся озорно и, выхватив пистолетик из кармана плаща, нацелил ствол в Боброва.
Серая сталь ствола блестела холодно и тревожно. Бобров отстранился, словно ожёгся, выбросил руку, защищаясь, но раздался щелчок, и яркий язычок пламени затрепетал у дула пистолетика.
– Наповал я вас, Маркел Тарасович, – увернул руку Аркадий.
– Сразил, – пробурчал Бобров, но не обиделся, бережно взял искусно выполненную зажигалку, увлёкся рассматривая. – Шутки у вас, городских…
Чувствовалось, оружие он любил, диковинка ему приглянулась.
– Вылитый «тэтэ», все параметры сохранены. С душой сделано.
– На дембель братишки порадовали.
– На границе служил?
– В Прибалтике загорал. В морской пехоте.
– Уступил бы игрушку?
– Не могу, Маркел Тарасович. При всём уважении, – Аркадий забрал зажигалку, повернулся к Даниле. – Сюда вёз, в торжественный момент своему другу вручить. Сюрприз, так сказать. С назначением поздравить. Но до праздничного стола, чувствую, не скоро. А к своим обязанностям мой верный товарищ уже приступает. Так что, – Аркадий вручил подарок Даниле и хлопнул его по плечу, – владей и, как говорится, без нужды не вынимай, без славы не вкладывай.
Подполковник милиции уже подходил к автомобилю, прокурор, водрузив фуражку на голову, вылез наружу.
V
– Хотелось бы услышать, что здесь происходит, – дождавшись подполковника, сумрачно протянул ему руку Бобров.
– Не хотел беспокоить, – отчеканил тот. – Тихонов доложил?
– Как положено, – поморщился прокурор, – Спиридоныч.
– Уголовник Топорков сбежал из колонии. Полагали, возьмём без шума. Он, пьяная свинья, поднял стрельбу. Засел в доме и палит. Неизвестно, куда отца дел. Тот прибаливал последнее время. Можно допустить, что убил по пьяни, поэтому стрельбу и затеял.
– Не поверю.
– Вы и тогда к нему лояльность допускали, Маркел Тарасович, – перебил подполковник. – Но суд дал оценку.
– Не разбойник он и не убийца, – твёрже сказал Бобров. – Давайте этой темы не будем касаться. Не время.
– Пробовали уговорить, – чеканил подполковник. – Озлоблен. Не идёт на контакт. Боюсь, живьём не дастся. Сплошной мат и угрозы. Я вызвал автоматчиков, чтобы бед не натворил.
– Уже натворили всего! – Бобров хмуро оглядел толпу. – Вон, народа сколько собрали! Подумали о последствиях? А их заденет шальная пуля? Дети кругом.
– Сергеев! – обернулся подполковник к офицеру. – Я же отдал команду посторонних убрать. Исполнить немедленно. И вообще – в шею любопытных!
Аркадий и Данила, выбравшись из машины, переглянулись. Всеми забытый Ванька жался у их ног.
– А, ты ещё здесь! – приметил мальчугана и Бобров. – Ну-ка бегом к матери! Чтоб я тебя больше не видел.
Ванька попятился, спрятался за спины друзей.
– Пошёл, пошёл! – крикнул Бобров и повернулся к Ковшову: – Ждите меня здесь. Может, придётся протокол составить.
– А?.. – дёрнулся к нему Аркадий.
– А праздничный стол на время отложить, – отбрил его прокурор.
– Хуже нет ждать да догонять, – печально сострил Аркадий, Данила от досады пнул ногой колесо автомобиля.
– Слушай и запоминай, друг мой нетерпеливый, – Аркадий возвратился на сиденье машины, вытянул ноги на улицу, расслабился, глубоко и устало вздохнув, начал наставительным тоном: – Никогда не гони лошадей. С утра нас нещадно трясло в дороге. День ещё не кончился, мы в этой, я извиняюсь, дыре, а события разворачиваются, словно в скверном водевиле. Не спамши, не жрамши гоняемся за пьяным баламутом. Подумать только! За каким-то Топором… Бог мой! Прямо приключения деревенского Пинкертона. Ты не обижайся, мне наш симпатичный морячок тоже очень приглянулся, но бандит есть бандит. Был ли он трогательным тихоней или сорванцом, но теперь это зарвавшийся уголовник. К тому же пьян и затравлен в берлоге. А зверь в берлоге показывает зубы. Дилетантам лучше не соваться. Не прокурорское это дело – уголовников ловить. Не одобряю я Тарасыча. А ты уж подавно сиди.
Аркадий покосился на молчавшего приятеля:
– Бобров да и начальник, слышал, что говорили? Пять лет получил! Часть отбухал. Ему сейчас всё нипочём. Заодно и прокурора прихлопнет. Какого рожна он туда полез?
Но Данила его не слушал. Он смотрел поверх плеча рассуждающего друга, смотрел с таким лицом, словно там происходило нечто ужасное.
– Что? – обернулся и Аркадий.
– Смотри, смотри… Ванька! Куда он, чертёнок, рванул?
– Бобров его к матери погнал, вот он и помчался, – приглядываясь, беспечно ответил Аркадий. – Перепугался, малец. Как увидел, что творится, так дёру и дал.
– Нет. Тут что-то не так, – возразил Ковшов. – Он же к тому дому бежит, где уголовник засел!
– Да будет тебе, – Аркадий не реагировал. – Пацан смышленый. Чего ему под пули-то?
– А ты глянь, куда он пробирается… – Данила едва сдерживался, чтобы не пуститься следом за мальчуганом.
Людская толпа, запрудившая улочку, взволнованно гудела, женщины честили пьяниц, мешающих спокойно жить, мужики, окружив милиционеров в оцеплении, матерились без стеснения, давали разномастные советы, как выкурить засевшего из дома. За толпой метров на сто зияла серая пустошь, с которой пропали даже бесшабашные дворняги. В самой глубине пустоши, заросшей камышом, высилась мрачная тёмная изба. Была она старой, срубленной из тесаных брёвен и напоминала гнездо мерзкого паука, затаившегося в ожидании добычи.
Ванька, ужом проскользнувший сквозь толпу и оцепление, воровато озираясь, кружил в тупике переулка, дёргая наугад доски корявого забора телятника. К телятнику примыкал крепкий дом с садом, к нему прицепились несколько покосившихся землянок с тёмными маленькими оконцами, тут же чернел совсем запущенный двор с невразумительными постройками, которые подбирались к паучьему гнезду. Туда и стремился мальчишка, метавшийся в поисках прохода в заборе.
– Он же, шальной, понял, что на дороге его поймают, вот и ищет дыру! – обернулся к Аркадию Данила. – И чего ему понадобилось?
– Выдумывать ты горазд, – буркнул Аркадий, не подымаясь. – Растрясло тебя, мой друг.
– Ванька! Назад! Не смей! – пытаясь перекричать толпу, замахал руками Данила и повернулся к Аркадию. – Это он спасать его бросился. Испугался автоматчиков-то.
– Уверен? – в глазах Аркадия мелькнул интерес. – Хорош, герой…
Между тем мальчуган отыскал уязвимое место; одна из досок забора поддалась и отвалилась, открывая путь, и он исчез в проломе.
Ковшов, ни слова не говоря, бросился вслед.
– Побегай, побегай, – махнул ему рукой Аркадий, не придавая значения. – Остуди молодую кровь.
VI
Влетев через пролом в телятник, Данила попробовал осмотреться. Со света ничего не было видно, и он едва не задохнулся от острого запаха навоза. Разбивая колени и локти, падая и вскакивая, он бежал к светлеющим пятнам, угадывая выход. Мальчишки след простыл, не было его и в пустом саду, и во дворе близ землянок, хотя Данила нутром чувствовал присутствие шалопая впереди – тот, будто подначивая, заманивал его всё дальше и дальше. Задыхаясь, с рвущимся сердцем, Ковшов перепрыгивал препятствия, перелезал заборы. Где-то рванулась с цепи собака, но он лягнул её ногой, так толком и не заметив. Впереди замаячила стена совсем неприступного высокого частокола, Данила бросился на неё грудью со всего разбега, подтянулся на руках и перекинул тело, однако, лишь приземлившись на другую сторону, отшатнулся.
Оказался он на пустынном дворе, в дальнем конце которого темнели брёвна той самой рубленой избы, где скрывался уголовник. Стена избы была тыльной, забор, через который он перемахнул, полукругом отгораживал пространство, примыкал к избе с одной стороны, с другой всё было завалено поленницами суковатых дров. Задрав вверх худосочную жердь, маячил журавль с перекосившимся срубом колодца. Отдышавшись и успокоившись, Ковшов высмотрел единственное махонькое оконце, крест-накрест заколоченное досками, приметил и дверь без крыльца в пожухлой траве.
Данила упал в кусты, сердце стучало, будто готовое выпрыгнуть. Из дома не доносилось ни звука. «Где же мальчишка? – мелькнула мысль. – Не успел же он забраться в дом к этому проклятому Топору? Да и что ему там делать? К тому же высокого забора мальцу не одолеть… Впрочем, от проныры всего можно ожидать, способен пролезть в любую дыру внизу, которую не заметить…»
С противоположной стороны избы донёсся ружейный выстрел, прервавший размышления. В ответ полоснули автоматной очередью. Медлить и пережидать нельзя. Другой возможности – пока уголовник отвлечён работниками милиции – может и не появиться. Данила скользнул к поленницам, выхватил дровяной колун, оставленный беспечным дровосеком и, подобравшись к двери, попытался её отжать. Но та, крепко закрытая изнутри, не поддавалась, как он ни упорствовал. Данила прыгнул к низкому окну, размахнулся колуном, и обе доски отлетели сразу, но внутри оказался ещё какой-то щит. Ковшов рубанул его наотмашь, прижал топор к голове и, сгруппировавшись, бросился вперёд в окно на обломки. Едва приземлившись, не переводя дыхания, он оттолкнулся ногами от стены и, угодив в угол комнаты, замер. Густые потёмки не давали возможности оглядеться. Вдруг яркий луч света ударил в лицо и ослепил.
– Лежать! Не двигаться! – прозвучал хриплый окрик. – Брось колун!
В лоб упёрлось двуствольное дуло ружья, больно сдирая кожу. От жестокого удара прикладом Данила врезался лицом в пол, разбивая нос и губы.
– Руки, ноги в стороны, легавый!..
VII
Новый удар потряс тело, и Данила на миг потерял сознание, колун выпал из рук, уголовник движением ноги отбросил его в сторону.
– Не шевелись! Убью!
Он нагнулся, пробежал рукой по его карманам, нащупал и выхватил зажигалку. Слышно стало, как передёрнул затвор, щёлкнул курком. Раздался разочарованный возглас, но игрушка позабавила его и, восхищаясь, Топор щёлкнул второй раз, любуясь огоньком.
В следующую секунду луч фонарика заплясал по голове Ковшова:
– Ну-ка, покажись! Кто к нам пожаловал?
Данила с трудом перевернулся на спину. Луч света побегал по его лицу, туловищу, ногам, вернулся вверх.
– Ты из каких будешь, мильтон? Не из здешних?
Данила не мог говорить, лишь выплюнул сгусток крови изо рта. Уголовник ещё раз тщательно обшарил его карманы.
– Вот те на! – выхватил удостоверение из нагрудного кармана пиджака, раскрыл красную книжицу с государственным гербом. – Никак городской! Как сюда попал, служивый? Ков-шов. Да-ни-ла Пав-ло-вич, – нараспев прочитал он, подсвечивая себе фонариком.
Данила лихорадочно просчитывал ситуацию, приходя в себя.
– Тебе что память отшибло? На-ка, повяжись! – Топор расстегнул брючный ремень на лежащем, рывком выдернул его, и Данила не удержался от стона. – Вяжи себе ноги! Затягивай крепче!
Когда Ковшов справился, последовала новая команда:
– Теперь давай за мной. По-пластунски, как учили.
Данила на руках пополз за уголовником, который устремился к передним окнам избы. Ветер гулял в этой части помещения, скрипели осколки стёкол.
– Прозевался я с тобой, – уголовник зорко уставился на улицу. – Что там ещё мильтоны затеяли? Не слыхать.
Нападавшие затихли, готовясь к новой атаке.
Удовлетворенный обзором, Топор неуловимым движением перекинул ружьё из одной руки в другую, достал невесть откуда взявшуюся початую бутылку водки и, сделав глоток из горлышка, уставился на пленника.
Данила попытался приподняться и сесть, но с первого раза не получилось. Кружилась голова, боль мешала любым попыткам шевельнуться, кровь заливала глаза.
– Ну, служивый, побякаем, пока снова базлан не начался. Ты где волыну раздобыл? Если меня брать собрался, то прогадал, – уголовник сплюнул, заматерился. – Я не баклан. Мне сейчас заземлить любого, как два пальца об асфальт. За так в руки не дамся. С автоматами меня обложили, так я вас из ружья пощёлкаю, пока доберётесь.
Данила старался не двигаться. Тупая боль саднила затылок. Да и что ответить? Мысли, как булыжники, ворочались в голове, лихорадило одно – где выход из ситуации, как освободиться? Зачем он помчался за мальчишкой, которого так и не догнал? Что общего у ребёнка с преступником, чтобы заставило лезть под пули? Голуби в небе? Бред! Данила заскрежетал зубами от досады. А он сам?.. Совершенно безоружным бросился на матёрого безумца! Теперь вот упирайся разбитой мордой в вонючий угол, глотай сопли. Этот парень не промах, ему грохнуть человека ничего не стоит. Загнанный зверь! Такому пропадать под музыку одно веселье…
«Эх, друг Аркадий, – тосковала, угнетала мысль, – как ты далеко! И ни о чём не догадываешься… По-твоему я ещё за шпанёнком гоняюсь… А милая Очаровашка… умирает от неведения и страха…»
Воспоминания о жене перехватили дыхание. Отгоняя тоску, Данила дёрнулся головой и, ударившись затылком, чуть было не потерял сознание от боли. «Самовлюблённый идиот! – ругал он себя. – Вляпался в историю… голыми руками думал взять матёрого преступника!..»
Двухметровый детина не покидал наблюдательного пункта у окон. Чем больше Данила изучал его, всматриваясь и анализируя, тем меньше тот напоминал ему загнанного в тупик пьяного психопата. Наоборот, чувствовалась стратегия охотника, знающего повадки выслеживаемого зверя. Укрывшись за косяком окна, несмотря на спустившиеся уже довольно густые сумерки, тот держал под контролем всё затаившееся на площади перед избой, чутко улавливая каждое движение и малейший шорох. Постоянно прикладываясь к бутылке и закусывая лишь сигаретой, огонёк которой аккуратно прятал в рукав куртки, пьяным не выглядел. Поджарый, по-кошачьи лёгкий, он скорее прыгал, а не ходил, глаза поспевали следить и за пленником, и за улицей.
В первой схватке Данила проиграл вчистую. Да и можно ли назвать боем то, что произошло? Противник подловил его, как слепого котёнка. Данила скрипнул зубами – Аркадию рассказать, на смех подымет. Но западня сработала, и он оказался в капкане. Практически, двигаться он не мог, а без ног ничего не сделать. Но оставались свободными руки, сознание постепенно возвращалось вместе с надеждой предпринять новую попытку. Следует использовать все средства. И прежде всего заговорить самому. Попытаться установить какой-то контакт. Пожалуй, то, что он не местный, на пользу. Тех Топор ненавидит, не скрывая. Заговорить? Это выигрыш времени и верный путь к спасению. Но о чём? Убеждать затравленного уголовника в истинах, которые тот давно похоронил, существуя по совершенно другим правилам? Взывать к разуму? Пустое занятие. Уж очень злобно бандит настроен. Однако молчать и бездействовать нельзя. Данила дёрнулся головой и вскрикнул от новой боли.
– Лытками не очень, – упёрся стволом ему в ногу уголовник. – Мне терять нечего. Мне не жить и тебя возьму. Вдвоём веселей. Не боись. Говорят, страшно только сначала.
Он сплюнул окурок, раздавил сапогом, завертел зажигалку, любуясь:
– Небось из-за бугра? Нашим не придумать. И на зоне такую не сработать. Слушай, молчун, кодла там большая собралась?
– Начальник милиции… – буркнул Данила.
– Карим?
– И прокурор района подъехал.
