скачать книгу бесплатно
Молчание затягивалось. Из открытой форточки слышался приглушенный шум моторов.
Перспектива превратиться из привилегированных федералов и областников в подчиненных городской администрации не радовала. Это и снижение статуса, и повседневный контроль, в то время как командиры успели привыкнуть к самостоятельности. Из Москвы или областного центра все не проконтролируешь. Тем более что еще тлела надежда: Перенос не навсегда, немного потерпеть, и они вернутся назад, и жизнь возвратится на привычные рельсы.
Начальник пожарного гарнизона нахмурился, машинально почесал бритый затылок и поднял руку. Дождался кивка Соловьева и поинтересовался:
– Вы полагаете, что обратный Перенос невозможен?
– Полагаю, – Соловьев криво усмехнулся и небрежно отчеканил, сверкая от возбуждения глазами, – Если я не прав, то и слава богу, но исходить следует из худшего. Из того, что мы застряли здесь навсегда и действовать соответствующе. Все согласны?
Молодой, едва за сорок, подполковник, командир радиолокационного батальона, вскинулся, словно бойцовский петух. Смерив Соловьева неприязненным взглядом, рубанул с плеча:
– Мы давали присягу России, а не городу. И у меня нет приказа переходить в подчинение городской власти!
С градоначальником у него сложились непростые отношения. Еще на первом сроке у власти Соловьев обещал выделить землю под дачные участки офицерам батальона, но нарушил свое слово. Офицер тогда не сдержался и высказал все, что думал о градоначальнике. «Доброжелатели» немедленно донесли Соловьеву, он даже ездил в штаб округа, жаловался и просил убрать неугодного командира. Но генералы лишь посмеялись над излишне деятельным главой муниципалитета.
Несколько мгновений мужчины мерялись взглядами, потом Соловьев не выдержал и отвел глаза, левое веко едва заметно дернулось. И тут же, спохватившись, что это могут истолковать как непростительную слабость, густо побагровел. На память он не жаловался, врагов помнил хорошо и никогда не забывал. Глянув на локаторщика взглядом, подобным уколу острозаточенных стилетов, сказал лязгающим металлом голосом:
– Приказ? А какой может быть приказ если ваше командование осталось неведомо где? Может пора голову включить? – казалось, мэр обращается лично к локаторщику, но тут он широко махнул рукой, привлекая общее внимание, – И не забывайте, что речь идет о выживании города, вас самих и ваших семей. Присягу принимали защищать Россию? Так защищайте ее, сейчас вся она – это город и его окрестности! Или мы будем вместе, одним кулаком, – он приподнял крепко сжатый кулак над собой, махнул рукой, словно разбивая неведомую преграду, – или нас переломают поодиночке! Делом докажите, а не трескотней, что вы патриоты, а не балаболки!
Соловьев медленно обвел взглядом застывшие лица военных, зрачки сузились, продолжил:
– И не забывайте, что вам, как и любому другому жителю города, необходимы продукты питания, тепло зимой, вода, свет. Город будет вас обеспечивать всем необходимым, а вы станете сидеть на его шее и ждать приказа неведомо от кого? Не бывать такому!
Торопливо глотнув, облизал пересохшие губы.
«Крыть – нечем, он прав…» – багровый, как варенный рак, подполковник – локаторщик катнул желваками и отвернулся.
– На ближайшие дни… и годы… безопасность и развертывание производства всего необходимого для выживания – это главная задача, – градоначальник сказал, как обрезал.
Начальник горотдела полиции, пару минут с напряженным вниманием что-то читавший в телефоне, воспользовался паузой:
– Р-разрешите? – глаз конвульсивно дернулся, заикание – это были последствия контузии во время командировки в Чечню. Дождался кивка Соловьева, поправил очки и, глядя в экран телефона зачитал: «На Гончаровке н-наряд задержал подозрительного бомжа на коне, по-русски не понимает, говорит на языке, напоминающем башкирский», – полицейский оторвал взгляд от экрана и протянул с задумчивым видом, – п-похоже, попался абориген.
Гончаровка – район города с малоэтажной (частной) застройкой.
Лица офицеров, до этого неподвижные, ожили. Тревожно зашептались. Если попался местный житель, то появился шанс узнать, куда же город попал.
– Хорошо, – Соловьев наклонился над столом и пометил в еженедельнике, – Жду от вас информации куда мы попали и кто вокруг нас.
– Д-доложу, – согласно наклонил рано поседевшую голову начальник полиции, пальцы набирали на телефоне текст. Хотя формально полиция и не подчинялась местной власти, но ее финансирование шло в том числе и от муниципальных властей, а кто платит, тот и заказывает музыку. Главный городской полицейский давно привык учитывать мнение администрации.
– Да и пусть медики проверят, не хватало еще чтобы какую-нибудь заразу принес! – мэр бросил пристальный взгляд на офицера, поднявшего голову, но на лице того читалось только внимание. Кивнув, он продолжил набирать текст.
– Виктор Александрович, – вновь обратился начальник пожарных, – нам будет проще принять решение, если вы озвучите свои предложения что делать нам и городу.
Градоначальник на миг замер, затем согласно наклонил голову.
– Ну что же, это разумно. Начнем с того, что действовать я буду максимально жестко! Иначе не выживем. Продовольствия в городе мало, максимум на три-четыре недели. Точное количество сейчас выясняют, поэтому все консервы будем закладывать на хранение на крайний случай и переходить на карточную систему. На комбинате хлебопродуктов и мясокомбинате есть значительные запасы мобилизационного резерва, их реквизируем и будем искать местные источники продовольствия. Раз есть люди, то их не может не быть! Продержимся до осени – выживем, район засеет все, что только возможно. Что касается огородов – всем желающим десять соток, пусть сажают овощи и фрукты. По углю и электричеству: уголь придется экономить, да все придется экономить, пока не доберемся до местного сырья. Запасов электростанции хватит месяца на два, не организуем за это время доставку угля, перемерзнем, а кто выживет, скатится в средневековье. Пока все, остальное после того, как разберусь в обстановке.
Военный комиссар: румянощекий, с хитрыми маленькими глазками, его недавно выбрали в городское собрание депутатом и, по слухам, он был близок к градоначальнику, поднял руку.
– Ну что, по-моему, дело ясное, – заалел, словно девица на выданье, зачастил, почти проглатывая слова, – я за предложение Виктора Александровича!
Офицеры переглянулись. На лицах весь спектр эмоций: от надежды до скепсиса. Но все понимали: в критической ситуации город должен возглавлять сильный управленец, который пользуется доверием и поддержкой большинства, а рознь и склоки неминуемо приведут к гибели. Одни считали Соловьева радетелем за город, некоторые – жуликоватым чиновником. Но в деловой хватке, организационном таланте и знаниях сложного городского хозяйства и те, и другие не сомневались. Он был лучшим, из возможных, кризисным управляющих для города попаданцев. С другой стороны, он недавно избрался, стало быть, имел нерастраченный кредит доверия населения. Первыми подняли руки полицейских и начальника пожарных, после недолгих колебаний, остальные. Иного выхода они не видели.
Соловьев восседал с прямой спиной, словно палку проглотил. Глаза зажглись торжеством – у него в очередной раз все получилось! Да он гений! Но ни единый мускул на лице не дрогнул, только растянул сухие губы в снисходительной улыбке:
– Благодарю за принятое правильно, – сказал негромко, выделив последнее слово голосом, но как-то так, что все услышали, – решение и информирую вас, что сегодня же предложу депутатам дополнить штат администрации должностью заместителя главы по военным и внутренним делам, кандидатом на нее я вижу вас, Степан Алексеевич! – Соловьев кивком указал на военкома, – Вы не против?
Военком еще больше зарделся, попытался сохранить серьезное выражение лица, но не выдержал, расплылся в самодовольной улыбке. Подскочил, уставился на благодетеля глазами преданного пса:
– Так точно, не против. Спасибо за доверие! – сказал с придыханием.
К власти, пусть небольшой, в качестве депутата городского Собрания, он пришел в команде нынешнего градоначальника, и вновь убедился, что правильно выбрал за кого играть.
– Александр Степанович! – обратился мэр к командиру вертолетного отряда официальным тоном, – Организуйте, пожалуйста, облет окрестностей по максимально возможному радиусу.
– Хорошо, – подполковник угрюмо кивнул и вновь опустил взгляд в стол.
– Ну все, товарищи, – Соловьев махнул рукой, тонкие губы раздвинул в ледяной улыбке, – по рабочим местам.
И тут же добавил, обращаясь к фсбшнику и, пародируя Мюллера из «Семнадцати мгновений весны»:
– А вас, Олег Аркадьевич, я попрошу остаться.
Тот повернулся. Градоначальник подождал пока закроется дверь за последним офицером и произнес, неприятно кривя блеклые губы:
– Я знаю у вас есть на меня наблюдательное дело. Принесите его, пожалуйста.
Для него не было секретом, что на всех глав местных самоуправлений ФСБ вело наблюдательные дела.
Лицо фсбшника ничего не выражало, несколько мгновений тяжело молчал, потом бесстрастно ответил:
– Хорошо.
– Минут десять вам хватит, чтобы доставить его в мой кабинет?
– Хорошо я сейчас пришлю. Я могу идти?
Градоначальник кивнул. Едва фсбшник закрыл за собой дверь, вытащил платок и обтер мокрую, словно в бане, шею. Разговор, особенно концовка, тяжело дались, но все получилось! «Ну я и монстр», – думал с ликованием. Спустя десять минут, он сидел в кресле комнаты отдыха и изучал принесенную секретчиком отдела ФСБ папку. Вздыхал, матерился сквозь зубы, скрипел зубами. Потом собственноручно уничтожил ее. Он не знал, что в личном сейфе начальника отдела лежала копия дела. По указанию Москвы ее подготовили для отправки в столицу для принятия по градоначальнику решения. Возбуждать уголовное дело или подождать пока поглубже увязнет в криминале?
К трем часам после полудня на улицах появились совместные армейско-полицейские патрули. А у ворот важнейших городских объектов встала вооруженная охрана из сотрудников МВД. Все автозаправочные станции опечатали, исключение составила АЗС на территории городского автобусного предприятия, но туда могли заехать только их собственные автобусы да автомобили по списку администрации. Совместные комиссии из вооруженных полицейских и «наскипидаренных» чиновников поехали по городу. К засевшему в кабинете Соловьеву, словно в центр раскинутой по городу паутины, стекались доклады. В продовольственных магазинах, несмотря на скандалы торговцев и собственников, консервы и продукты длительного хранения изымали под расписку и отвозили на склады. Свои действия полицейские обосновывали введением в городе режима «Чрезвычайной ситуации» и приказом начальства.
Вечером, когда после работы взбудораженные жуткими слухами горожане возвратились домой, неожиданно «проснулись» телевизоры. На экранах появился Соловьев. Лицо – необычайно серьезное. Он объявил о Переносе города неизвестно куда. Подождав немного, пока горожане опомнятся от невероятных известий, продолжил:
– Уважаемые горожане! В ночь Переноса один из аборигенов напал на пожилую жительницу города и тяжело ранил ее. Сейчас женщина лежит в реанимации. Так что за городской чертой цивилизация заканчивается, потому, что для местных мы скот, будущие рабы или отродья нечистой силы.
Речь идет о самом нашем существовании, и я выражаю уверенность, что в этих нелегких условиях горожане проявят сознательность и сплотятся вокруг администрации! Чтобы выжить надо работать, работать и еще раз работать! На долгие годы придется забыть о нормированном рабочем дне, отпусках и прочих благах двадцать первого века. А городской администрации придется принять множество непопулярных решений, но только они дадут шанс на выживание! Каждый из нас должен требовать от себя и других дисциплины, организованности, самоотверженности. Делать все, чтобы получить шанс занять в этом мире достойное место.
Он немного помолчал, словно вглядываясь в лица телезрителей, затем продолжил:
– Горожане, друзья, наша земля бедна ресурсами, но вокруг нас богатейший Урал. В его недрах скрыта вся таблица Менделеева, и только от нас, от наших рук и знаний зависит, сможем ли мы построить необходимые нам производства или проедим доставшиеся нам ресурсы и погибнем! Пока новые предприятия не построили, я призываю к всемерной экономии любых ресурсов. Каждый целлофановый пакет, металлическое изделие, одежда, да все вокруг нас не воспроизводимы в ближайшие годы и должны всячески сберегаться, а после использования идти на переработку. Вспомните о старинных вещах, оставшихся от бабушек и дедушек. Механическая мясорубка или швейная машина, даже простая авоська, теперь представляют огромную ценность.
Соловьев еще долго рассказывал о дальнейших планах администрации, с цифрами в руках объяснял использование городских запасов и многое другое. Реакция ошеломленных горожан варьировалась от полного отрицания до банальных истерик и инфарктов, так что диспетчер скорой помощи вечером принял небывалое количество вызовов.
– Я уверен, что все трудности мы преодолеем и победим! – сказал напоследок и пошли городские новости, крутившиеся вокруг факта Переноса.
День истек к концу и на город падали тьма и мрак – для луны не сезон. Улицы выглядели странными, чужими – уличные фонари не горели – в целях экономии приняли решение их не включать пока не наладятся стабильные поставки местного угля на ГРЭС. Изредка доносился гул моторов и мрак разгоняли фары автомобилей, спустя секунды все снова поглощала ночь.
В администрации по-прежнему горели окна. Сквозь зубы проклиная Соловьева, чиновники оставались на рабочих местах. Как уйдешь, когда градоначальник на работе и ясно дал понять, что кто не хочет работать МНОГО, будет уволен? Соловьев собирался домой, когда зазвенел телефон. Слегка заикаясь от волнения, начальник горотдела полиции сообщил, что, наконец, смогли найти человека, который разобрал речь пойманного аборигена. Помог старенький мулла, башкир по национальности. Оказалось, что город перенесся из 2011 года в прошлое на башкирские земли в южных предгорьях Урала в 1109 год по мусульманскому календарю или в 1689 год по-христианскому. В России царствовал, но не правил Петр первый, а главная в Кремле – Софья его сестра.
Старинный торговый и сельскохозяйственный городок, основанный на Южном Урале первыми русскими поселенцами, был почти ровесником эпохи, куда его перенесло – его основали в самом начале восемнадцатого века на старинном караванном пути из Средней Азии на Урал. Веками город жил торговлей и сельским хозяйством, окружающие плодородные земли и умеренный климат давали возможность выращивать богатые урожаи пшеницы, разнообразные овощи и фрукты. В советское время металлообрабатывающие заводы, эвакуированные во время войны, стали основой его промышленности. Город, процветал во времена СССР, после развала союза захирел, население уменьшилось с 80 тысяч человек до едва 70 тысяч. Заводы, силой вырванные из общесоюзных производственных цепочек, влачили жалкое существование. Вместо производства готовых изделий занимались ремонтом: моторный – двигателей, электротехнический – почти любых электротехнических изделий.
Следующим утром силовиков собрали, и командиры предложили выбор: продолжить службу или уйти на гражданку. Для лейтенанта Петелина выбор был без вариантов –служить дальше. Какая разница для любого, в ком бьется русское сердце, кому служить, России, Российской империи, СССР, Российской Федерации, городу – это одна и та же страна. Главное служить доблестно, так чтобы или грудь в крестах, или голова в кустах! В результате продолжили службу не все: десяток майоров и подполковников стали лишними, их безжалостно уволили на гражданку. Тех, кто успел набрать двадцать лет службы, досрочно отправили на пенсию.
Соловьев воспринял Перенос как вызов собственным способностям управленца и развел бурную деятельность, истово оправдывая кредит доверия горожан, стараясь делами доказать сомневающимся, прежде всего из городской верхушки, что он идеальный кризисного руководителя и обеспечит выживание города. В то же утро собрал в актовом зале подчиненных и «порадовал», что отныне рабочий день – десять часов, а выходные с отпусками временно отменяются. А кому не нравится, он никого не держит, но и всему городу вскоре предстоит работать в подобном режиме. Осмелившихся уйти нашлось всего несколько человек.
А Соловьев продолжил «ломать» город через колено. В магазинах «Охота и рыбалка» и оружейном все холодное и огнестрельное оружие конфисковали под расписку и вывезли на склады воинских частей. Другие посланцы администрации описали содержимое аптек и городского медицинского склада. Магазины, торговавшие компьютерной техникой и средствами малой механизации, опечатали до дальнейших распоряжений. Протестовавшим против самоуправства хозяевам магазинов не помогли ни грозные знакомства, ни бурные истерики: посланцы администрации были непреклонны, а Соловьев возмущенные звонки игнорировал.
Перед обедом состоялось внеочередное совещание городского Собрания. Соловьеву мобилизовал на него сторонников, а колеблющихся запугивал неизбежным, если не принять чрезвычайных мер, хаосом. Сам дважды обращаться к депутатам с короткими, но эмоциональными речами. Он давил, давил и еще раз давил! Большинство депутатов когда-то состояло в КПСС, затем в многочисленных провластных партиях, но по-настоящему они не разделяли ничьих убеждений, зато были донельзя прагматичны, разделяя принцип: не важно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей.
Не важно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей. Слова одного из лидеров Китайской Народной Республики Дэн Сяопина (1904—1997).
Предложенные мэром преобразования выглядели разумно, а он сам имел репутацию бескомпромиссного, но умелого управленца и после непродолжительного, но яростного спора с оппозицией Собрание приняло постановление:
«О сложившейся в городе экстраординарной
и чрезвычайной ситуации»
В соответствии со ст. 2, 3 Конституции Российской Федерации, ст. 3 Федерального конституционного закона от 30 мая 2001 г. № 3-ФКЗ «О чрезвычайном положении», в связи с сложившейся экстраординарной и чрезвычайной ситуацией в городе, связанной с переносом его территории в семнадцатый век, и в целях гарантирования прав, свобод и жизни жителей города
Собрание депутатов города РЕШАЕТ:
1. Возложить на Собрание депутатов функции высшего законодательного органа города.
2. Установить, что на территории города действует Конституция и законодательство Российской Федерации, в части не противоречащей нормативным актам города.
3. Утвердить Временное положение о Режиме чрезвычайного положения (Приложение 1).
4. Ввести на территории города Режим чрезвычайного положения с 21 апреля 1689 г.
5. Юридическому управлению администрации подготовить проект нового Устава города до 1 мая 1689 г.
6. Утвердить Положение о временных полномочиях администрации города (Приложение 2).
7. Утвердить Программу действий по промышленному и сельскохозяйственному развитию территории города (Приложение 3).
8. Настоящее решение вступает в силу с 21 апреля 1689 г.
Председатель Собрания В. К. Серебро
Собрание предоставило почти диктаторские полномочия мэру, утвердив его программу действий:
– Создание и оснащение крепкой армии, способной защитить город;
– Развитие сельского хозяйства: растениеводство, разведение птицы и свиноводство, самообеспечение города основными видами продовольствия;
– Разработка богатейших месторождений Урала и его окрестностей;
– Развитие промышленности до уровня, как минимум, середины 19 – начала 20 века, прежде всего военной промышленности и металлообработки;
– Создание черной и цветной металлургии, химической промышленности и фармакологии.
Структура управления города приняла следующую конфигурацию. Во главе исполнительной власти стоял мэр, полномочия которого существенно расширили, но власть его была далеко не диктаторской. Законодательную представляло Собрание депутатов города, а судебную – городской суд, руководствовавшийся решениями Собрания депутатов и российским законодательством в части, не противоречащей решениям законодательной власти.
Новой жертвой городской власти стали банки и федеральное казначейство. Их объединили в казначейство и подчинили заместителю градоначальника по финансам. Вечером она выступила по телевизору и объявила, что банкноты Российской Федерации продолжают использоваться до их обветшания и замены металлическими монетами и банкнотами, которые планировало выпускать городское казначейство.
Еще одним решением Собрание депутатов подчинило администрации предприятия, хозяева которых оказались за пределами города. А чтобы не терять времени на сборы руководителей, решение спешно размножили и заверенную копию развезли по предприятиям.
Директорский корпус воспринял решение о переподчинении администрации с явным энтузиазмом – при всех печальных последствиях Переноса, он давал шанс на возрождение заводов. Их устаревший для двадцать первого века станочный парк и оснащение для семнадцатого были невероятным хай-тэком. Моторный и электротехнический заводы, железнодорожные мастерские и вспомогательные цеха электростанции делали стартовые позиции города в металлообработке крепкими, а молокозавод вкупе с хлебокомбинатом и мясоконсервным комбинатом позволяли наладить переработку сельскохозяйственной продукции. Плохо обстояло дело с легкой промышленностью – всего несколько частных цехов по изготовлению мебели и небольшая швейная фабрика. Так что, несмотря на разрыв технологических связей, а производство сложного изделия требует сотен и тысяч поставщиков, у города были все шансы наладить расширенное производство всего необходимого для армии, промышленности и тысяч мелочей, необходимых для нормальной жизни горожанина двадцать первого века.
На электростанцию – градообразующее для города предприятие, Соловьев приехал лично. Догорал багровый закат, когда служебный мерседес мэра остановился у металлических ворот предприятия. С директором станции, одним из самых влиятельных людей в городе, у Соловьева сложились «сложные» отношения. До Переноса тот стал спонсором каждой местной фронды и сыграл немалую роль в первом отстранении Соловьева от власти, а на память Виктор Александрович никогда не жаловался. В тоже время тот слишком влиятелен, чтобы не обращать на него внимания. Кроме колоссальных денег, директор опирался на многотысячный коллектив, возможность шантажа неподачей тепла и электроэнергии в город и собственный силовой ресурс – вооруженную охрану. Так что фигура очень серьезная.
Директор без проволочек принял Соловьева в кабинете, даже более роскошном, чем у Соловьева. Разговор произошел откровенный и жесткий. Пришлось подробно раскрыть план переустройство жизни города и дать гарантии от преследования политических противников. Благоразумие взяло вверх – бунт на тонущем корабле опасен для всей команды: от капитана до последнего матроса. После некоторых колебаний директор принял условия администрации – фактическую национализацию ГРЭС при условии, что он по-прежнему ей руководит. Пожав друг-другу руки и, тем скрепив вынужденный союз, они перешли в зону отдыха. Высокая, блондинистая секретарша расторопно накрыла богатый и даже изысканный стол и удалилась, одарив на прощание слащавой улыбкой. Усадив дорогого гостя в кресло, хозяин кабинета рассыпался в комплиментах и в уверениях, что станция полностью подчиняется администрации. Незримые подковерные игрища имеют неписанные, но от этого не менее незыблемые правила, поэтому Соловьев внешне вполне благосклонно принимал эти заверения, и только торжествующе блестевшие глаза выдавали подлинные эмоции. Согласие одного из руководителей городской фронды было знаковым сигналом, означавшим безоговорочное поражение противников.
Из всех директоров один руководитель мясокомбината, точнее оставшегося после всех обрезаний и сокращений 90-х годов небольшого огрызка в виде мясоконсервного цеха, отказался подчиниться и нагло расхохотался в лицо посланцу администрации. «Варяг», недавно приехавший в город, не представлял местные властные расклады и привык во всем полагаться на покровительство оставшихся в двадцать первом веке реальных хозяев производства из Москвы. Мелкий чиновник администрации посмотрел на директора взглядом, каким смотрят на обделавшегося несмышленыша и, саркастически ухмыльнувшись, вышел из кабинета. Не успел победитель насладиться триумфом, как дверь с грохотом врезалась о стену. Два полицейских заскочили к директору. Послышались возмущенные крики, мат. Секретарша вскочила с кресла. При виде выволакиваемого под руки директора, с руками, скованными наручниками, громко ойкнула, но, наткнувшись на многообещающий взгляд одного из полицейских, искусно изобразила обморок. Полицейские вытащили на улицу ошарашенного директора и затолкали в патрульную машину. Вечером бедолагу выпустили из КПЗ, но в его кресле уже сидел бывший заместитель, оказавшийся более понятливым. В тот же день на освободившуюся должность его назначил градоначальник.
На следующее утро в актовом зале здания администрации едва хватило мест. Собрался актив города: мэр, финансово-экономическое и торгово-промышленное управления администрации, директора предприятий и частные предприниматели, активисты и заслуженные горожане. Первым к трибуне вышел градоначальник. Говорил перед непривычно притихшей аудиторией спокойно, по-деловому и ставил первоочередные задачи в области экономики. Прежде всего наладить производство огнестрельного оружия, как стрелкового, так и тяжелого, создать металлургию, как черную, так и цветную. В области химической промышленности – производство серной и азотной кислоты, соды и целого ряда других веществ. Наладить изготовление бумаги и множества необходимых современному человеку мелочей, начиная от ниток и мыла, заканчивая увеличением производством мебели. Провести обновление станочного парка и начать производство простейших, похожих на модели 20-х годов прошлого века, автомобилей и тракторов.
После него к трибуне вышел руководитель торгово-промышленного управления, затем директорам выдали утвержденные мэром задания по выпуску продукции и налаживанию новых производств. После этого их отпустили, а частные предприниматели остались. После недолгих споров бизнесмены определились, кто и что будет выпускать и получили одобрение от главы торгово-промышленного управления.
Жизнь горожан в первые дни после Переноса разительно изменилась, но население восприняло это довольно спокойно. Люди понимали, что перемены неизбежны и, даже необходимы. Только кучка вечно недовольных злобно пророчествовала наступление «сталинских» времен. Помимо отсутствия в жилых районах с вечера до шести утра электричества, что приводило в неистовый гнев любителей «ночной» жизни, с улиц исчезли легковые автомобили – без горючего не поездишь, зато появилось множество велосипедов. Даже грузовые появлялись на улицах гораздо реже, зато вооруженные патрули военных и полиции круглосуточно попадались на каждом шагу. В продовольственных магазинах и киосках ассортимент стал неизмеримо беднее. С прилавков исчезли консервы и другие продукты длительного хранения, что напомнило привыкшим к рыночному изобилию пенсионерам времена конца восьмидесятых. Частники, воспользовавшись моментом, попытались взвинтить цены до небес, но тут же нарвались на дикие по размерам штрафы, оперативно накладываемые полицией. Цифры на ценниках моментально вернулись к прежним значениям. Хуже стало с «культурной» жизнью. Вещавшее с утра и до отключения электроэнергии городское телевидение гнало вперемешку российские и зарубежные кинофильмы, изредка записи концертов и музыкальных клипов, а вечером городские программы. Но все это не могло заменить избалованным горожанам привычное информационное изобилие. Интернет отсутствовал и привыкшая к нему молодежь не понимала, куда себя девать в свободное время. Работавшие в обычном режиме Дома культуры и, единственный кинотеатр города были слабой заменой всемирной сети.
Что горожане безусловно одобряли, так это исчезновение с улиц безработных, тунеядцев и бомжей – их добровольно-принудительно направили на муниципальные работы. Кто шел сам, кто по направлению городского центра занятости, а кого и принудительно доставляли полицейские. Бывшие безработные строили линию обороны по периметру города: вслед за экскаваторами, копающими ров в человеческий рост, по весенней грязи шли землекопы. Лопатами и ручными трамбовками ровняли и укрепляли с внутренней стороны рва трехметровый вал; сооружали бетонные блокпосты на городских окраинах. Оставшиеся работники разбирали ставшие ненужными железнодорожные пути.
Подоспели сообщения о результатах облетов окрестностей города по максимальному для вертолета радиусу. Вокруг немногочисленные стойбища кочевников да деревянные крепостицы местных князьков и никаких признаков человечества двадцать первого века. Ближайшие укрепления русских – в сотне километров ближе к полярному Уралу. А основные поселения дальше, около Камы. Там же находилась резиденция знаменитого купеческого рода Строгановых, почти самовластных владык русского Урала. Ничего не дало и недельное прослушивание эфира мощными радиостанциями городского радиоузла и военных: один треск атмосферного электричества. Стало окончательно понятно, что попаданцы попали из двадцать первого века в прошлое, одни.
И в центре всех этих изменений, словно паук посредине паутины, замер Соловьев. Он был в великолепном расположении духа, намеченные планы выполнялись и, если бы не упрямство районной администрации, был бы почти счастлив. На предложение объединить с городом остатки района, глава районной администрации ответил категорическим отказом. И сельские депутаты, и их руководитель понимали, что гайки будут закручиваться с еще большим усердием, чем в первое пришествие Соловьева во власть. Да и становиться из влиятельных чиновников рядовыми гражданами они не хотели. Даже отсутствие силового ресурса – районный отдел полиции предпочел подчиниться городу, не помогло убедить несговорчивых районников.
***
Прошло несколько дней, и люди – такова уж их природа, понемногу привыкли к мысли, что город перенесся в далекое прошлое. Наверное, нет таких испытаний, которые не выдержал бы русский человек, наверное, и в аду со временем попривык и обжился.
Алексей Семенович или, как его звали приятели и заслужившие его уважения коллеги из районной полиции, Семеныч, натянул на тощие ноги старые спортивки и осторожно прокрался мимо дивана, на котором спала жена. Хищные ноздри раздувались в могучем, в пору мужику, храпе. В такт могучим звукам на голове качались желтые бигуди. «Везет, выходной, а тут ни свет, ни заря тащись на службу».
На кухне поверх сверкающей молочной белизной газовой плиты, недавно купленной по настоянию супруги в кредит, «красовалась» пошарпанная, приобретенная как-то по случаю двухкомфорочная электроплитка. Семеныч включил электрическую конфорку, выставил нагрев на шестерку. Досадливо покосился на дорогую покупку, ставшую на кухне лишним предметом мебели – газовая система третий день как пустовала и, похоже, что в ближайшем будущем газ так и не появится. Чугунная сковородка легла конфорку. Придется ждать: пока старая плита накалится, времени пройдет уйма. Сокрушенно вздохнув, пошарил в холодильнике и ахнул. Да что это творится? Нет бутылки! От чертова баба, знала же, что утром понадобиться опохмелиться!
Выпить Алексей Семенович любил и даже подводил под это философскую основу. Утверждал, что окружающая действительность мерзка и глядеть на нее нормальному человеку, тем более сотруднику полиции, трезвым взором совершенно невозможно. И что только принятые, но строго после работы или до – это принципиально, сто грамм дают ему силы жить в мире, где господствует несправедливость, задержки в присвоении заслуженных потом и кровью званий и живут разнообразные злодеи.
