скачать книгу бесплатно
– Ты спятил, Гум?! – крикнул Михудор.
– Да не ори ты, – сказал Ретрублен, скрестив руки на груди, – а то промахнется ещё.
– А если медьебна пристрелит?
– Плохо ему будет. Но Гум не промажет.
Мясник войны вскинул пистолет и выстрелил в своей манере, почти не целясь. Сосуд на голове медьебна разлетелся в куски. Кирпично-коричневый присел от испуга. Зрители возликовали. Медьебны верещали и гоготали, вставали на четвереньки и мотали рыжеволосыми бошками. Гумбалдун положил ствол шестизарядника на плечо, расставил ноги и картинно отхлебнул из бурдюка. Медьебны притащили к костру ещё одного сородича. Тот сопротивлялся, но его уговорили стоять смирно. Гумбалдун, не помня медьебнского, командовал жестами. Он указал на целый горшок пистолетом и пришлёпнул себя по макушке. Рыжеволосый, которому водворили на голову горшок, крепко зажмурился. Его толстые ноги дрожали.
– Ретруб, он сейчас пристрелит кого-нибудь! – прошипел Михудор.
– Этот помойный гриб почти никогда не промахивается.
– Почти?!
– Ну не могу же я признать, что он никогда не промахивается.
Но Михудор не стал испытывать судьбу. И когда Гумбалдун разнёс очередной горшок, вызвав новую волну медьебнского ликования, Михудор, скрутив ему руку, отнял пистолет, а подоспевший Ретрублен подхватил Гумбалдуна сзади за локти. Под дикарские вопли они втащили бранящегося мясника войны в палатку. В палатке Гум тут же перестал сопротивляться и весело поинтересовался:
– Пить можно, а развлекаться нет?
– Вот было бы развлечение, если бы ты медьебна продырявил. Пронесли бы твою башку через всю деревню, – усмехнулся Ретрублен. – Мы бы поразвлекались, а ты – не знаю.
– И снова нажрался, – заметил Михудор.
– Только глоток. Для меткости, – заверил Гум с искренним пьяным лицом. – Ну два-три глотка… семь-двенадцать.
Михудор разозлился. Он ткнул пальцем в зелёный морщинистый лоб Гумбалдуна.
– Был уговор не пить в походе?! Был! Что-то ты расслабился, приятель!
– Мы на привале, а не в походе, – с вызовом ответил Гумбалдун.
– Если до тебя не допёрло, то я сейчас серьёзен как никогда, шут ты зеленожопый! Еще одна пьяная выходка и получишь штраф.
– Что-о-о?! – взвился ветеран скотобойни, упёршись головой в натянутый брезент. – Меня-я?! За-а что?!
– За-а фляжку! – передразнил Михудор. – А будешь спорить, то и за всё выпитое здесь! Ну, будешь?
«Выслушав» молчаливое согласие, землянин вернул притихшему Гумбалдуну шестизарядник, и тот демонстративно разрядил его.
Из самогонно-варочных пещер вернулся старый и почитаемый многими медьебнами колдун-варщик, до самых хрящей пропитанный густым запахом профессии. Звали колдуна Хожувен, что означало Косоглазый (медьеб. «хож» – косой и медьеб. «увен» – глаз). Он едва заметно прихрамывал на левую ногу с давней стычки с воинами племени Пальцедрожащего, которые не желали, чтобы к их бабам ходили камнеголовцы. Один из вражеских воинов подло метнул нож ему в спину, но угодил в ягодицу, отчего удар оказался ещё подлее. Тогда молодого Косоглазого звали Жоговобил, что означало Быстрый-Как-Ветер (с медьеб. «жого» – быстрый, медьеб. «во» – похожий и медьеб. «бил» – ветер). И охромевший Быстрый-Как-Ветер пошёл в ученики тогдашнего колдуна Вечная Печень. Быстрый-Как-Ветер проявил талант к варке, хорошо запоминал рецепты, и колдунье ремесло давалось ему легко.
Не оправдав своего имени, Вечная Печень умер от страшных болей в правом боку. Однажды утром его скрутило так, что изо рта полилась кроваво-жёлтая пена. Это означало, что Вечная Печень хорошо пожил и боги забирают его к себе. Перед смертью он поведал Косоглазому рецепт особого самогона. Этот рецепт он хранил в тайне всю жизнь. А ему рецепт особого самогона поведал предыдущий колдун по имени Жёлтые Глаза, а тому его учитель Вялые Ноги, а тому Фиолетовые Толстые Вены, а тому Постоянно-Говорящий-С-Богами, и так много поколений подряд. Секрет особого самогона приберегался на день, когда боги сойдут на землю. Точная дата схождения богов неизвестна, но все медьебны верят: этот день наступит и всем будет хорошо. Тогда-то и следовало сварить особый самогон, предназначавшийся только для богов. Сами медьебны вкусить сего пойла не имели права.
Вечная Печень завещал Косоглазому пронести через всю жизнь секретный рецепт, храня его в тайне, а перед смертью передать своему ученику. Косоглазый быстро закивал головой и заверил своего спившегося наставника в том, что пронесёт, сохранит и передаст. И Вечная Печень, харкнув напоследок кровавой слюной и желчью ученику в лицо, отправился на встречу с богами.
Похоронив в горящем синеватым погребальном костре проспиртованное учительское тело, Косоглазый тут же собрал необходимые ингредиенты и сварил особый самогон. Вкус получившегося напитка действительно был божественным. Самогон словно бы таял во рту, по телу разливалась приятная истома, а голова светлела и думалось куда легче. И Косоглазый задумался.
Конечно, не следовало гневить богов и рассказывать кому-то о секретном рецепте, но тем же богам могло быть приятно, если их племя будет чаще побеждать на состязаниях, ведь боги покровительствуют проворным. И Косоглазый поведал о секрете тогдашнему вождю Дряблому Лицу, посчитав, что о рецепте должен знать кто-то ещё, если с ним, Косоглазым, что-нибудь произойдёт. Впрочем, сообщать Дряблому Лицу, что изначально самогон предназначался только для богов, колдун не стал.
Всё это произошло давно, когда Косоглазый был настолько юн, что едва успел окосеть, как косели все его предки по мужской линии. С возрастом хромота почти прошла, а вот косоглазие стало косоглазей. Сменились три вождя, а пожухший и полысевший с кругами ученик Вечной Печени всё так же варил напиток богов, и лучшего варщика не знали медьебнские племена. Многие почитали гениального колдуна больше самого вождя.
Преданный своему делу, Косоглазый редко покидал варочную пещеру. Но тут заявился, прослышав от воинов, пришедших пополнить запасы самогона, что вернулся зелёный великан, да ещё и друзей привёл. Один так вообще белый.
Сперва-наперво Косоглазый отправился в вождедом и возле него столкнулся с Ретрубленом, который как раз шёл от Камнеголового.
– Тебя головной да не проклянут боги болью! – произнёс Косоглазый. – Срока печень раньше положенного не лопнет до твоя. Тебя боги заберут не оставит охоте в любовь не здоровье в удача да прогулка лёгкой долгой и по богов твоя пути будет да! Кости есть?
– И тебе того же, колдун Косоглазый. Кости есть.
– Чьи? – оживился гениальный самогонщик. Лицом он обратился к Ретрублену, но косые глаза смотрели куда угодно, но только не на охотника.
– Подкоренника.
– Не подкоренника нужно, – сказал Косоглазый, и глаза его расстроенно посмотрели: один вверх, другой вниз. – Могу и подкоренника добыть я. Кости нужны багрошара, кости кокышки-пупышки нужны. Готов бурдюка самогоном я три наполнить.
– Будет время, колдун, принесу. Несколько дней назад я и мои друзья пережили нападение одичавших. Защищаясь, мы нескольких убили. У одного был мешочек с корой для царапания. Я отдал кору Камнеголовому. Он сказал, это был твой одичавший ученик. У него ещё губы синеватые и глаза как у дохлой рыбы… теперь.
Глаза колдуна обеспокоенно, вразнобой забегали, и дабы остановить их, он плотно сомкнул и разомкнул веки.
– Мой это был да ученик, – скривился колдун. – Лес забрал его, убил ты его, ученика выбирать а нового и придётся обучать мне заново. Но стар я, глаза не слушаются меня.
И глаза его, подтверждая слова, печально сошлись к переносице.
– Жаль был ученик, мальчишку способный. Блюющим По Ветру звали его… Кору так Камнеголовому отдал?
– Ему.
И тут глаза старого самогонщика уставились прямо на следопыта, вперились в него плотоядным взглядом хищной птицы. На самом деле, колдун смотрел совсем не на зелёного, а на проходящую мимо медьебнку с корзиной, полной овощей. Овощи Косоглазый терпеть не мог, а вот на медьебнок по-прежнему заглядывался.
– Ждать тебя с костьми когда? – вернулся к первоначальной теме колдун.
– Не скоро. По просьбе вождя мы поможем вам с пустожадами, а после этого я должен проводить своих друзей в никудышные земли.
– Зелёный, решил помочь нам ты? – насторожился Косоглазый, глаза его разошлись. – Не делаешь везде даром ищешь ничего выгоду свою ты. Взамен чего попросил ты за помощь свою?
«А сам-то выгоды не ищешь, Косоглазый? – подумал Ретрублен. – Притащился – костей подавай. Дышал бы и дальше самогонными парами в пещерах своих, пока в положенный срок печень бы не лопнула и глаза бы не вытекли от испарений. Так нет же, приперся».
– Разрешения охотиться в Голубой долине я попросил, – постарался вывернуться следопыт.
«Не поверит старый колдун в такие сказки», – подумал он.
И колдун не поверил.
– Я сомневаюсь в сильно этом, – проговорил он, скобля узловатым длинным пальцем костлявый подбородок. – Голубой в боги сами запретили долине охоту обречён и всякий запрет нарушивший. Не никто богов кроме дать может охоту в на Голубой разрешения тебе а никудышный дадут не они. Такое прискорбно слышать мне.
И, недовольно косоглазя, колдун прошел в вождедом.
Теперь Михудор перезаряжал винтовку сноровистее прежнего. Гумбалдун по обыкновению дрых. Все два дня он только и делал, что наслаждался временной вседозволенностью: пил и дрых.
– Могут появиться трудности, – сказал Ретрублен. – Явился Косоглазый.
– Этот их самогонный колдун? – вспомнил Михудор.
– Успехи делаешь, – одобрил охотник. – Он самый. Вылез из своей пещеры и сразу к вождю.
– А с чего Косоглазому нам мешать?
– А с того, что Косоглазый фанатик и яро чтит богов. Рецепт самогона для него дороже любых трофеев и любой жизни, за исключением собственной. Конечно, он будет против того, чтобы вождь делился с нами рецептом священного напитка. Сошлётся на богов и напорочит бед, которые обрушатся на медьебнов, если вождь пойдет на поводу у никудышных из никудышных земель.
– Не одно так другое, – разозлился Михудор.
– Поглядим, что Косоглазый предпримет. Вождь-то на нашей стороне.
Показав пасть в зевке, Гумбалдун хрипло сообщил:
– В глотке пересохло.
– Водички попей, – предложил Ретрублен.
– Воду по утрам пьют только зануды, – презрительно бросил ветеран скотобойни, – оттого недовольные и постоянно бубнят.
Гумбалдун принялся искать самогон. Лишь в одной бутылке плескались жалкие остатки. Неудовлетворенный ветеран скотобойни отбросил опустошенный сосуд.
– Еще и жрать нечего, – посетовал он, заглянув в казан.
– Конечно, нечего, – подтвердил Ретрублен. – Ты в одну харю сожрал половину приготовленного подкоренника, а твои рыжие кореша сожрали вторую половину.
– Трепло, – парировал Гумбалдун. – Пожрать приготовить надо.
– Ретруб, а может, на охоту? На птичек? – предложил Михудор. – Свежего мясичишка добудем. Я в стрельбе поупражняюсь.
– Пострелять тебе надо, – одобрил Ретрублен. – Может, хоть дерево подстрелить сумеешь.
После недолгой перебранки Гумбалдун и Ретрублен сошлись во мнении, что Михудор должен упражняться в стрельбе по вислобрюхам. С конца лета эти крупные птицы к зиме старательно жирели, до отвала объедаясь мясистыми древесными жуками и дикими червями. Осенью вислобрюхов, кроме еды, мало что волнует, поэтому они становятся лёгкой добычей, тем самым помогая подготовиться к зиме другим.
Если спугнуть кормящуюся стайку, птицы, бестолково покрутившись в воздухе, возвращаются на место кормёжки. В полёте отъевшиеся вислобрюхи ловки и быстры, как дирижабли, и лучшей цели для начинающего стрелка не найти. Естественно, землянин обязан подбить именно летящую птицу, поскольку попасть в вислобрюха, сидящего на ветке, немногим сложнее, чем попасть галькой в землю.
Следопыт рассказал, как кругов двадцать назад гимгилимские фермеры страдали от нашествия этих обжор. Непуганые птицы резонно сочли ухоженных тепличных червей вкуснее диких. Защищая хозяйство, фермеры начали заменять парниковую плёнку стеклом.
– Как орал Дутум, – злорадно ухмыльнулся Ретрублен, – когда его драгоценная гусеничная ферма поутру превратилась в птичник. Как он орал… Гусениц у него было много, все жирные, мясистые. Вислобрюхи так объелись, что некоторые из них не могли взлететь. Пока Дутум бегал по Гимгилимам и каждому встречному обещал застрелиться, его жена кухонными ножницами перебила птиц и продала их на рынке.
– А сейчас не одолевают вислобрюхи? – спросил Михудор.
– Потом их начали отстреливать. Так начали, что в окрестностях Гимгилимов ни одного вислобрюха не осталось.
– А меня сам горовождь представил к награде за неоценимый вклад в уничтожении птиц! – с гордостью заметил Гумбалдун. – Во время Фермерской ярмарки он прямо на трибуне вручил мне особую медаль "За отвагу в деле истребления пернатых вредителей".
– Не гони, – возразил Ретрублен. – Никакими медалями он тебя не награждал. Но помощь твоя была неоценима, это верно. И благодарность от властей ты получил, денежную, которую благополучно пропил.
– Пропил или нет, это никого не касается. Зато по числу убитых вислобрюхов обошёл всех, даже некого зазнавшегося следопыта.
– Обошёл, потому что некий зазнавшийся следопыт не принимал в этом участия. Тратил бы я время на глупости, если нормальной охотой могу заработать раз в десять больше, – ответил следопыт.
– Разумно, – согласился Михудор.
– Конечно. Вот и птички.
Вислобрюхи облюбовали ветви кряжистых деревьев на участке редколесья. Среди листьев мелькали их чёрные тушки и белоснежные крылья. Занятые поглощением насекомых, глухо урчащие вислобрюхи охотников не замечали.
Гумбалдун истошно заорал, – его крик наполняло безудержное счастье, – и выстрелил. Птицы, за исключением подбитой, взвились в воздух и, оглушительно и монотонно улюлюкая, стали нарезать круги. Ретрублен подстрелил второго вислобрюха. Михудор последовал его примеру. И промахнулся. Землянин привычно зарядил винтовку, но понял, что попасть в мечущихся от страха вислобрюхов у него не получится. Он сомневался, что на это способен даже мясник войны. Гумбалдун развеял сомнения одним выстрелом.
– Тихо, – сказал Ретрублен, – пусть угомонятся.
Минут через десять птицы успокоились и вернулись к трапезе. Гумбалдуна, подкравшегося забрать добычу, они вообще проигнорировали.
Вислобрюхи не зря получили свое имя. Брюхо являлось самой выдающейся частью их тела: ближе к зиме круглое и плотное, а после зимы вислое и пустое, как плод медьебнского любовника после страстной ночи.
– Неплохое бы вышло чучело, – сказал Михудор.
– Зачем тебе чучело? – спросил Ретрублен.
– В баре поставлю, для красоты.
– Тогда рядом поставь чучело Гумбалдуна, чтобы все видели, до чего доводит пьянство.
– Сам чучело, – машинально, без тени обиды отмахнулся Гумбалдун.
– А лучше живую поселить в баре, – задумчиво произнёс Михудор. – В клетке.
– Могу поймать, если интересует, – живо предложил Ретрублен. – За скромную доплату.
– Знаю я твои скромные доплаты. Может, за скидку в баре?
– Мне скидка не нужна.
– Мне нужна! – влез Гумбалдун. – За половинную скидку я тебе их целую бочку наловлю! И сам в твоем баре буду сидеть, хоть в роли чучела, хоть нет.
– То, что ты в баре будешь сидеть в роли чучела, я не сомневаюсь, – сказал Михудор. – А потому скидку, тем более половинную, не дам.
– Ты бар сначала построй, а потом другу скидки не давай, – заметил Гумбалдун.
Мясник войны вскинул шестизарядник, но Ретрублен остановил его.
– Не жадничай, нам хватит, – сказал охотник, кивнув на добычу. – Лучше в воздух стрельни, а Михудор попробует подбить.
– Стрелять в воздух? – Гумбалдун возмутился до глубины души. – Я никогда не трачу патроны впустую!
