скачать книгу бесплатно
– О чем он, баг’шан?
– Собирайся, – сухо ответил мхаграй. – Нам нужно спешить.
2. Умиротворение
Дом Кацухиро выглядел не слишком роскошно, как и полагается жилищу мхаграя. И хотя за многие века жизни он мог без проблем сколотить целое состояние, любым богатствам воин предпочитал верность Пути мхаграя. Сдержанность и скромность внешняя ярко говорила и о внутреннем состоянии хозяина. Хотя, по мнению Кай Си, дом мастера был настоящим дворцом, в сравнении с лачугой на краю торгового квартала, в которой она провела ранее детство.
Почти все Кацухиро возвел собственными руками. Его дом располагался на невысоком холме посреди обширного ясеневого леса, в стороне от имперского города. Сюда вела единственная тропа с главного тракта, поворот на которую обозначался высокими вратами-тории[10 - Тории – П-образные ворота без створок.]. Пройдя сквозь тенистый лес, дорога упиралась в невысокую ограду из красного глиняного камня, увенчанную зеленоватыми покатыми крышами. Ограждение протянулось вокруг всего холма и скрывало от посторонних глаз просторный двор. Большую его часть занимало додзе[11 - Додзе – место для медитации и занятия боевыми искусствами.], выстланное из бамбуковых стволов. По его краям располагались стойки для учебного оружия и соломенные чучела для отработки ударов мечом и копьем. Там же приютилась небольшая конюшня и хозяйственные постройки, среди которых нашлось место даже для курятника. Поодаль виднелось крохотное жилище слуги.
Сам же дом мастера стоял на возвышении в дальней части двора. Он был не высок, всего один этаж, с небольшой башенной пристройкой, куда вела тяжелая приставная лестница. На вершине постройки колыхался старый мхаграйский стяг: белое полотно с начертанной тигриной мордой. Из самого роскошного, что бросалось в глаза любому гостю, была зеленая черепица крыши, совсем как на ограде имения. Это помогало спасться от дождей, коих в Як’Харе всегда хватало с избытком, намного лучше, чем обычная соломенная крыша. В остальном же, Кацухиро остался верен Пути. Вместо стен здание было оборудовано простыми на вид скользящими дверьми-перегородками из темного дуба и плотной желтоватой бумаги. Предварявшая вход веранда скрывалась в тени обширного сада, где стояло несколько низких лавок для отдыха в жаркий день.
Едва путники появились во дворе, из своей каморки, суетливо перебирая ногами, выскочил слуга Кацухиро – То?го, загорелый упитанный старик в простой рубахе и повязке для волос, обмотанной вокруг лысой головы.
– Кацухиро-баг’шан! С возвращением, – с улыбкой прохрипел он, встречая хозяина низким поклоном. – Надеюсь, вы потеряли по пути эту несносную девчонку?
– Эй! Я тут! – выступила из-за спины учителя Кай Си.
Старик хохотнул:
– Тогда, надеюсь, твой несносный зверь убежал и мне не придется ловить для него мотыльков? – с надеждой пискнул Того, однако, когда мимо него прошмыгнул енот, он сокрушенно вздохнул. – Эх, кажется не видать мне спокойной старости.
– Не ворчи, Того, – улыбнулась Кай Си, передавая старику котомку со свитками. – Рокко, пора мыться!
Девочка поймала питомца и потопала в сторону амбара. Дождавшись ее ухода, Того спросил:
– Как прошли ваши занятия, мастер?
– Все прекрасно, благодарю, – Кацухиро окинул взглядом свои владения и медленно пошел в сторону дома. – Здесь все хорошо?
– Да, мастер. Ваш конь накормлен и вычесан, оружие и доспехи протерты. К вашему приходу я нагрел воды, чтобы вы могли смыть дорожную пыль.
– Есть вести из столицы? – спросил мхаграй.
Того почесал лысину.
– За целый день ни гонцов, ни вестников. Правда, после полудня я выходил к тракту, беседовал с путниками. С юга тянет дымом и кострами, мастер. Говорят, полки императора тренируются у Великой стены. И, если позволите сказать, это не похоже на обычные учения регулярной армии.
– Отчего ты так решил, мудрый Того? Тренировки – обычное дело для войск.
В мире осталось не так уж и много людей, к которым Кацухиро мог прислушиваться так же, как к своему слуге. Того в молодости был воином из северных провинций и одним из участников мятежа, что поднял сегун Амояси, некогда верный генерал предыдущего Императора. Кацухиро принимал участие в подавлении восстания и с Того они встретились на поле боя. Их битва была долгой и жаркой. Молодой повстанец оказался неробкого десятка и долго сопротивлялся старому и искушенному в военном деле мхаграю до прибытия подкрепления. Кацухиро пришлось отступить, чтобы сохранить жизни себе и своему отряду. Та война была долгой и кровопролитной. Амояси грабил и разрушал, присваивал себе как крестьянские земли, так и богатства аристократов, которые поддержали его начинания. Когда стало ясно, что обещания сегуна оказались ложью, многие начали обращаться против своего предводителя.
Их следующая с Того встреча произошла намного раньше, чем ожидал Кацухиро. Той же ночью бывший оппонент прокрался в лагерь и нашел палатку мхаграя. Он смиренно сложил оружие и присягнул богородному на верность, поведав о планах сегуна и местонахождении его ставки. С этими сведениями мятеж был подавлен всего за неделю. В жарком бою новоиспеченный помощник был ранен и навсегда потерял былую ловкость. Мхаграй в благодарность не стал раскрывать мятежного прошлого Того и взял его к себе в услужение.
С тех пор минуло много десятков лет. Того состарился, но все также верно соблюдал свою клятву. Он оказался человеком чести, которой не могут похвастать даже некоторые мхаграи. Его чутье уже неоднократно помогало мастеру в обыденных и военных делах.
И если Того говорил, что грядет нечто скверное, к его словам стоило прислушаться.
– Дело-то обычное, – согласился слуга. – Да только нынче все иначе. Войска шли не по главным трактам. Они не хотели наводить паники на мирный люд, говорю я вам. Обычно же как бывает? Гонцы трубят во все стороны о том, что армия Императора отправилась на учения. Теперь же ни словом, ни духом не обмолвились. Неспроста все это, баг’шан.
Кацухиро остановился перед входом в дом и посмотрел на последние лучи заходящего солнца. Двор погружался в сумерки, и лишь свет нескольких ламп, вокруг которых роились ночные насекомые, освещал лица мужчин.
– Благодарю тебя, друг мой. Можешь быть свободен на сегодня.
Того низко поклонился:
– Доброй ночи, мастер.
Оставив сандалии перед входом, мхаграй прошел в банную комнату. Теплая вода дарила умиротворение и прогоняла тревожные мысли. Треск углей в жаровне успокаивал и вселял в сердце уют и безмятежность. Кацухиро позволил себе задержаться в глубокой деревянной бадье подольше. Он все чаще задумывался о том, что устал от бесконечной войны. Размышления о волнительных наблюдениях настоятеля храма и вестях от Того отступили. Однако покой длился недолго. Взамен всплыли давние думы, что терзали Кацухиро не первый год.
Все больше ему казалось, что изначальный Путь мхаграя заключался далеко не в сражениях и воинской чести. Учение родилось задолго до Великого Раскола, и первые мхаграи были сродни монахам. Упоминаний об этом почти не осталось. А те, что сохранились, наверняка находятся в запретных библиотеках былого храма мхаграев в Серых горах. Там, где ныне живут предатели, которые исковеркали само понятие Пути, превратили его в удобную легенду, чтобы оправдать насилие и жестокость. Истинный мхаграй стремится к смерти. Она – неотъемлемая часть Пути. Лишь человек, живущий сегодняшним днем и готовый к встрече со смертью, может стать настоящим мхаграем. У такого воина нет цели, нет желаний и стремлений. Есть только Путь и жажда сослужить службу владыке.
Однако затем появился тот, кто предал древнее учение и превратил мхаграев в извращенную секту убийц и истязателей…
В двери банной комнаты тихо постучали.
– Мастер, я накрыла ужин.
Кай Си. Бойкая девчушка с каждым годом все сильнее становилось чем-то большим, чем ученицей. Временами Кацухиро ловил себя на мысли, что относится к ней как к дочери. Мхаграй часто мог быть недоволен ее поведением, однако не мог гневаться на девочку, как гневался в былые времена на прошлых учеников. Наверное, пару сотен лет он никого не тренировал, будучи искренне убежденным, что учение мхаграев должно умереть вместе с памятью о нем. Те воины, которые теперь называли себя так, позорили Путь и его догматы.
Все изменилось с появлением в жизни Кацухиро этой маленькой, брошенной всеми девочки…
– Я буду ждать вас, баг’шан.
Упертая и непочтительная. Кацухиро вздохнул, взволновав остывшую воду, и коротко ответил:
– Скоро буду.
За дверью послышались тихие шаги ученицы. Ей вторил семенящий топот енота. Зверек, которого она спасла год назад из силков браконьера, неотступно следовал за девочкой. Кацухиро с удивлением обнаружил, что дал подопечной уговорить себя оставить малыша. То?го еще долго потешался над Кай Си и мастером. Не каждый день доводилось видеть, как древнего богородного облапошивала маленькая девчонка.
Мхаграй смыл пену с ожога на груди. Покряхтывая, выбрался из бадьи и обтерся душистым хлопковым полотенцем. Накинул чистое домашнее кимоно, вышел из комнаты и бесшумно задвинул за собой двери. В узком коридоре, что пронизывал дом поперек, было прохладно. В неясном свете пары ламп царил полумрак. Стрекот сверчков и шорох последних листьев пробирались в дом вместе с тьмой и холодом. На небе взошли две луны и их свет, прерываемый рваными облаками, разлился над лесом. Длинные когтистые тени деревьев царапали бумажные стены и скрипели под натиском ветра. Кацухиро с удовлетворением поежился. Он любил осень. Задумчивое время, когда можно одинаково удачно медитировать, сидя на горной вершине, и сражаться, будучи облаченным в тяжелый мхаграйский доспех.
Мужчина втянул пахнущий деревом воздух и прошел по коридору к приоткрытым дверям кухни. Кай Си порхала над низкой глиняной плитой. В очаге трещали ветки, будто жалуясь на столько скорое приближение зимы. Ученица надела на руки толстые вязаные перчатки и сняла с огня горшок. Кацухиро занял место на циновке посреди комнаты и с интересом наблюдал за тем, как девочка раскладывает содержимое горшка по чашкам. Когда Кай Си закончила, она разместила еду и выпивку на переносном столике, больше походившем на поднос, и аккуратно поставила его перед учителем. Затем поднесла кувшин с саке и наполнила до краев маленькую, всего на один глоток, чашечку.
Кацухиро с благодарностью кивнул и, прихватив рукав, поднял чашу с напитком. Теплое и приторно-сладкое вино приятно растеклось по нутру и подарило последнюю толику умиротворения, которого не доставало после омовения. Мхаграй взял в руки палочки и дал разрешение ученице присесть рядом. Не спеша, сохраняя почтительное молчание, мастер и ученица поедали рисовое мисо и запивали саке. Ужин был скромен и даже скуден. Однако заниматься чревоугодием и поеданием разнообразных яств противоречило пониманию Пути. Мхаграй ел только для того, чтобы восстановить силы после тяжелого дня тренировок.
Покончив с едой, Кацухиро оставил подопечную мыть посуду, а сам прошел в комнату для гостей. Перед сном, по обыкновению, он намеревался выкурить трубку с зельем из листьев табака и маргрума. Чудодейственный цветок, что цвел круглый год, был главной гордостью Як’Хары. Из его лепестков и нектара после особой выделки получали Пыль – наполовину лекарственное, наполовину наркотическое вещество, что придавала телу и духу на короткий миг удивительное блаженство и упокоение. Продажа Пыли являлась одним из главных источников дохода государства, и контролировалась лично Императором. Однако Кацухиро, будучи далеко не последним лицом при Дворе, всегда имел доступ к свежим побегам маргрума.
Мхаграй отодвинул стену-перегородку, впустив в дом зябкий ночной воздух. Он забил в трубку травяную смесь, которую затем поджег углем из жаровни и прислонился к дверям.
Потягивая сладкий дым, мастер изучал ночные пейзажи. Далеко на юге, там, где бескрайний лиственный лес встречался с окончанием Як’харских гор, возвышалась Великая стена. Кацухиро помнил времена, когда ее начали возводить. Он сам был еще молод и неопытен и только начинал постигать азы Пути мхаграя. Казалось, это было совсем недавно, хоть и минуло много веков. Все эти годы Стена оберегала сердце Империи от набегов кочевников и всех, кто пытался пойти войной на Як’Хару. Однако города и деревни, что располагались за ее пределами, постоянно страдали от орд разорителей и захватчиков. Крови не было конца и края.
Уж для долгого века Кацухиро точно.
– Мы можем поговорить, баг’шан?
За свою долгую жизнь мхаграй отточил мастерство скрытности и слух, и мало кто в этом мире смог бы подобраться к нему незамеченным. И все же малышка Кай Си неизменно заставала его врасплох, особенно в моменты, когда он погружался в долгие размышления.
Кацухиро невольно потянулся к мечу, испугавшись внезапного появления подопечной. Благо, что сегодня он оставил оружие на подставке в своей комнате. Мхаграй прокашлялся, чтобы скрыть конфуз и обернулся к ученице:
– О чем ты хочешь спросить меня, Кай Си?
С позволения мастера девочка села на колени рядом и заговорила:
– Я осознаю, что еще молода и глупа, чтобы просить вас о чем-то, баг’шан. Вы обучаете меня не первый год, и с вашей мудрой помощью и наставлением я овладеваю важными науками, письмом и грамотой. Но я вижу ваше беспокойство. Чувствую, грядет нечто нехорошее. Я хочу быть готова встретить любые препятствия, что принесет нам будущее.
Кацухиро знал, к чему ведет подопечная, но молчал, ожидая, пока та озвучит свою просьбу.
– Смиренно прошу не счесть мои слова за дерзость, баг’шан, – продолжала Кай Си. – И все же, если нас и правда ждут перемены, я хочу встретить их как воин. Я молю вас обучить меня владению катаной.
– Я не один из Богов, чтобы молить меня о чем-то, Кай Си, – наконец заговорил мастер. Он выпустил порцию табачного дыма и посмотрел на ученицу. Та застыла, склонив голову, ожидая ответа. – И ты не настолько молода и глупа, как думаешь. Твои сверстницы из города и к двадцатилетию не постигают того разума и мудрости, коим владеешь ты. Даже рассуждаешь ты как тот, кому ведомо больше, чем остальным. Поэтому, принижать свои заслуги не стоит. Это так же опасно для мхаграя, как и излишнее бахвальство. Учись сохранять баланс своей жизни, Кай Си.
– Понимаю, учитель.
– Тогда ты понимаешь, что я не зря оттягивал срок твоего обучения владению оружием. Я ждал, когда ты будешь готова к этому.
Кай Си безмолвно взирала на ноги мастера, не решаясь посмотреть ему в глаза. Укол совести кольнул Кацухиро. Возможно, все это время он был слишком строг к девочке.
– Согласно заветам мхаграев, твои первые занятия боевым искусствам должны начаться в первый месяц твоего четырнадцатого года жизни.
– Это только следующим летом, – охнула Кай Си.
– Верно, – усмехнулся мхаграй. – И все же, тебе достало мудрости осознать, что тучи сгущаются над нашим миром. А значит, возможно, ты готова подняться на новую ступень обучения.
Девочка резко подняла глаза, радостно посмотрев на учителя. Кацухиро улыбнулся и кивнул.
– Мы приступим к первым тренировкам завтра.
Кай Си была готова лопнуть от восторга. Он возбужденно заерзала, представив себя владелицей собственной катаны. За нею послышался скрежет когтей по деревянному полу. В комнату проскользнул Рокко, в тусклом свете похожий на сгусток тени. Енот пристроился возле колен хозяйки и с интересом обнюхал ее ладони, которые еще пахли едой после мытья посуды.
– Не спеши радоваться, – добавил Кацухиро. – Для начала тебя надлежит испытать, чтобы я понимал с чего начать обучение. Твоя жизнь до сегодняшнего дня не была простой. Но когда мы начнем укреплять твое тело и дух, даже Пекло покажется тебе спокойным местечком.
– Я выдержу, баг’шан, – просиявшая Кай Си поднялась и низко поклонилась, сложив вместе кулаки. – Я справлюсь.
Богородный ухмыльнулся.
– Проверим. Теперь отправляйся спать, завтра нас ждет ранний подъем…
Со стороны двора в распахнутые двери донеслось шуршание и чьи-то вздохи. Кацухиро замер, прислушиваясь к звукам, и тихо процедил:
– Быстро, неси мой меч.
Кай Си тот час растворилась в тенях вместе с енотом. Кацухиро же отошел от полоски лунного света и затаился. Ему и раньше доводилось сталкиваться с незваными гостями. Против таких существовало только одно средство. Он бесшумно подошел к вазону в углу комнаты и вытянул оттуда пучок декоративных железных спиц. Призвав свой дар, богородный сложил металл между ладоней, словно тот был из мягкой ткани, и облек его в форму кинжала-танто[12 - Танто – кинжал или короткий меч, снабженный односторонним, реже обоюдоострым клинком длиной до 1-го сяку (30,3 см).].
Мхаграй был готов к бою.
Однако когда из темноты донесся знакомый женский голос, он невольно выдохнул. Не от того, что миновала опасность. Скорее, что не атаковал первым, не разобравшись в ситуации.
– Кацухиро-баг’шан! Вы еще не спите? Мы можем поговорить? Это Гэй ла.
В комнату ворвалась Кай Си с мечом наперевес. Мхаграй покачал головой и отложил кинжал в сторону.
– Отнеси меч на место, – сухо проговорил он. – И приготовь чай. Мы примем гостя.
3. Ночная гостья
Чайную церемонию, как полагается, предваряло безмолвие.
Кай Си постаралась, подав чай быстро и без лишних вопросов. Когда девочка разлила горячий напиток по узким фарфоровым чашкам из древнего сервиза мастера и зажгла все светильники в гостевой комнате, Кацухиро отправил ее спать. Только оставшись наедине с незваной пришелицей, он позволил себе обратиться:
– Сановница Гэй ла, – с почтением кивнул он и жестом предложил гостье занять место за чайным столиком в центре комнаты.
Женщина расправила полы каригину[13 - Каригину – традиционный элемент одежды, нечто среднее между мантией и плащом, в который облачались чиновники и аристократы для выезда на охоту.] и села напротив хозяина дома. Кацухиро внимательно наблюдал за резкими и встревоженными движениями женщины, за неровным блеском в ее темных глазах, видел растрепанные черные волосы, собранные в небрежный пучок на затылке, заметил слой грязи и лесной пыли на краях ее одежды. Гостья продрогла, но при этом походила на взмыленную лошадь. Она явно спешила, и ее визит состоялся в тайне. Мхаграй мысленно перебрал всех знакомых людей из окружения женщины, с которыми могут возникнуть проблемы, если об этой встрече кто-нибудь узнает.
– Кацухиро-баг’шан, – голос Гэй лы дрожал подобно лепестку сакуры на ветру, готовый сорваться вслед за бурными порывами. – Прошу простить мой незваный и неожиданный визит.
– Вы выглядите встревоженной, сановница, – сухо проговорил мхаграй.
– Кацухиро, прошу, для вас просто Гэй ла, – женщина смущенно потупила взгляд. – Мы же договаривались.
– Наша прошлая беседа, – припомнил богородный, – состоялась при совершенно иных обстоятельствах, и все же мне казалось, я ясно выразился, сановница.
– Вы все также твердолобы, мастер-мхаграй.
– Твердолобость и верность добродетелям и делают меня мхаграем, – Кацухиро погладил усы, чувствуя, как напряглись мышцы спины. Женщина пыталась завести разговор на тему, которую он избегал уже много лет. – Что касается вас…
Гэй ла с интересом подалась вперед, отчего прорезь между ее одежд на груди раскрылась чуть шире. Кацухиро не придал этому значения и закончил мысль:
– Вы позволяете себе слишком много, сановница.
– Вы так считаете? – возмутилась женщина наиграно. Мхаграй сразу распознал фальшь и неуверенность в ее речи. – То, что я женщина, значит, я не могу открыто выразить чувства?
Кацухиро нахмурился. Он не любил, когда им пытаются манипулировать. Гэй ла уже не впервые пыталась добиться близкого расположения мхаграя. И этот разговор повторялся всякий раз, когда он посещал столицу по делам и натыкался во Дворце на сановницу. Терпение старого воина подходило к концу. Он решил расставить все по своим местам раз и навсегда.
– Сановница Гэй ла, давайте будем честны друг с другом. Пообещайте, что выслушаете меня до конца.
Гостья покорно кивнула и мхаграй продолжил:
– Если бы ваш брат не был управителем столицы на протяжении последних пятнадцати лет, вы бы никогда не получили возможность стать крупнейшим торговцем Пылью. Ваши плантации маргрума воистину велики. Вся наша страна не собирает столько Пыли, сколько делаете вы одна. Но все это получено обманным путем. Я прожил слишком долгую жизнь, чтобы не понимать этого. Ложь, угрозы чиновникам, взяточничество. Думаете, я не знаю, как вы с братом заработали баснословное состояние? С вашей властью может потягаться только солнцеликий Император. И даже он вам не указ, ведь вы с легкостью купили себе сан при Дворе. Первая женщина на государственном посту за всю историю! На моей памяти такого не бывало.
Гэй ла молча слушала слова мастера, будто проглотив язык.
– Поэтому, – Кацухиро гневно сдвинул брови и сжал кулаки, – когда вы пытаетесь добиться моего расположения, я отчетливо вижу, как вы лжете. Я не стану игрушкой в руках жадных богачей. Я могу лишь стать вашим палачом, когда вся правда выплывет наружу.
Женщина взяла чашку с остывшим чаем дрожащими руками и поднесла ее ко рту. Кацухиро же даже не притронулся к своему. Внутри него бурлил гнев, какого он не ощущал уже очень давно.
– Я надеялась, – наконец нарушила молчание гостья, – что мы сможем поговорить…
– Если вы пришли только за этим, сановница, мне нечего вам предложить.
