скачать книгу бесплатно
Ну вот примерно на данной оптимистичной ноте (если кто не понял, то это был сарказм) мы неожиданно выехали из леса и были встречены дымом костров, собачьим лаем, запахом жареного мяса и настороженными взглядами охотников-курыканов.
Кажется, нам тут были не очень рады. Но, с другой стороны, если тебя не встречают ружейными залпами, это уже вселяет надежду, не правда ли?
– А мне тут даже нравится, – осторожно улыбнулась рыжая англичанка. – Смотрите, они все хотят с нами познакомиться! И их так много… очень… слишком много.
Собственно, и пары минут не прошло, как вокруг нас столпилось всё племя. Мужчины, женщины, старики, дети, человек семьдесят – восемьдесят, не меньше. И ещё наверное два десятка громких собак с закрученными хвостами. Разве что лошади, пасущиеся у леса, не пошли нас смотреть, уже спасибо…
Должен признаться, я совсем не люблю быть в центре внимания. Скромная жизнь тихого филолога, занимающегося милой сердцу научной работой, всегда нравилась мне гораздо больше. Тем более что у большинства мужчин были охотничьи луки и даже, пусть и не новые, но ружья. А суровые взгляды этих людей чётко говорили, что пользоваться этим оружием они умеют…
– Дедушка-а! – Айгуль осторожно спрыгнула с седла прямо на руки невысокому крепкому старику.
Одет шаман был в свободную рубаху и штаны, сшитые из выделанных шкур, плащ на плечах расписан непонятными узорами, на шее амулеты из костяных и деревянных фигурок непонятной формы, на ногах растоптанные русские сапоги.
Его почти плоское жёлтое лицо, изрезанное сотнями морщин и шрамов, в обрамлении спутанных седых волос и короткой бороды, скорее походило на какую-то страшную этническую маску. Узкие черные глаза смотрели строго, но без неприязни.
– Нас съедят? – на всякий случай уточнила мисс Энни.
– Мне и самому любопытно, – чуть поморщился я. – Но вряд ли, племена Сибири не отличаются склонностью к каннибализму. По крайней мере, так написано в учебниках.
– Уф, слава богу, от сердца отлегло.
– Но принести в жертву тому же озеру Байкал или духам гор вполне могут.
– Мне уже начинать бояться?
– Пока нет. Думаю, минут через пять-десять.
Девочка что-то зашептала деду на ухо на своём языке. Старик покачал головой, почесал в затылке, подергал себя за бороду, а потом поклонился нам.
– Гости, – коротко сказал он.
Люди расслабились и заулыбались.
Гости, понятное дело, значит, пока мы в безопасности.
– Вождя нет, однако. Ко мне ходи, да!
Матвей поклонился в ответ, мы последовали его примеру, после чего все проследовали за прихрамывающей девочкой, которая указывала на стоящее в отдалении низкое сооружение из жердей, шкур и бересты. На первый взгляд нечто среднее между обычной землянкой, малороссийской мазанкой и северным чумом.
Пока папин денщик рассёдлывал и стреноживал наших усталых скакунов, неутомимая англичанка первой нырнула в жилище шамана, а я, пользуясь возможностью, решил быстро осмотреться вокруг.
Как я понимаю, курыканские племена делились на степные и лесные, свободно кочевали, но могли и по несколько лет осёдло оставаться на одном месте, занимаясь охотой и рыболовством. Жили деревнями и стойбищами, имели много детей, верили в духов, хотя многие охотно принимали и православие.
Племенем правил вождь, его должность была избираемой каждый год. Причём это не обязательно был старый человек, главное значение уделялось личностным качествам – боевому опыту, успехам в охоте и рыбалке, умению заботиться о всех и о каждом. А, как известно, эти вещи далеко не всегда передаются по наследству.
В огороженном загоне, у леса, паслось более десятка резвых тонконогих лошадей, ближе к озеру на жердях сушились сети. Люди быстро забыли о нас, разойдясь кто куда, у каждого были свои дела, а навязчивое любопытство считалось невежливым.
Поскольку солнце давно перевалило за полдень, уже вовсю горели костры, женщины готовили еду, ароматы чего-то жареного разносились в воздухе, и я почувствовал звериный голод. В последний раз мы нормально ели в каком-то алтайском селе, в маленьком трактире, дня три-четыре назад. Потом только сухомятка.
Если к концу нашего путешествия у нас всех будет больной желудок, я не удивлюсь. У всех, это кроме Матвея, он, по-моему, вполне мог питаться одними сухарями и водой, но пару раз я замечал, как он жуёт маленькие зелёные шишки. Сосновые.
Я пробовал, ох какая же дрянь горькая, и во рту вяжет…
– В дом ходи, – раздалось сзади.
Старик шаман, откинув полог из старой мешковины, пригласил меня в своё жилище.
Маленькая Айгуль уже хлопотала у огня, на её лодыжке виднелась свежая повязка, аккуратная и тугая. Ей повезло, что сапожок был из хорошей кожи. Серьёзный капкан на волка или медведя мог бы просто раздробить ножку девочки.
Энни с Матвеем тоже были внутри, сидя на простых шкурах, брошенных наземь. Старик налил мне тёплого «чая» (беру это слово в кавычки, что такое настоящий английский чай, я уже почти забыл), пахнущего чабрецом, мятой и какими-то таёжными травами.
– Ты зверя стрелял? – строго спросил он.
– Я.
– Метко стрелял. Внучку спас, да. Буду добром платить, – важно кивнул он и вдруг резко выбросил вперёд левую руку, сделал вид, что кого-то поймал у меня на плече. – Дух, да. Нехороший, злой! Тебе мешал, плохо делал.
Шаман начал трясти сжатым кулаком, бормоча себе под нос какую-то невнятную белиберду, потом разжал пальцы над огнём, и маленькое пламя в очаге на миг вспыхнуло синим. Фокус, наверное…
– Духа прогнал, да, съел его огонь. Теперь ты легко пойдёшь. Куда пойти хочешь?
Я перехватил взгляд сурового казака, послушно достал из-за пазухи записную книжку отца и, раскрыв на нужной странице, протянул старику. Этот лесной колдун сначала понюхал бумагу, даже лизнуть попытался, потом отобрал её у меня и наконец твёрдо сказал:
– Удила Чингисхана!
– Латинская буква S, – поправил я, возвращая себе записную книжку. – Мы хотим знать, где это и что оно из себя представляет?
– Ольхон-остров ходи, да, – старик потянулся к моему уху ловить очередного «злого духа», но я его остановил.
– Спасибо, достаточно. Лучше скажите, почему вы называете этот знак удилами Чингисхана?
– И что такое Ольхон? – тут же добавила мисс Энни.
Дед и внучка посмотрели друг на друга, почти одновременно пожали плечами, а потом Айгуль, лучше владеющая русским языком, затрещала, как весенний дрозд на ветке дуба в графстве Суссекс.
– Ольхон – остров большой! Самый большой-большой на Байкал, да! Там зверя много, птицы много, горы есть, пещеры есть, да! Туда охотники не ходят, там в Белой горе дух Чингиса живёт! Страшно-о?! Ой-ой-ой!
– Там знак, – шаман нарисовал на золе ту же букву S.
Малышка кивнула и пояснила:
– Удила для лошади. Чтоб покорной была, да-да, чтоб слушалась хозяина. Дух Чингисхана – хозяин Ольхона, да-а…
В жилище как-то сразу стало очень тихо. Даже огонь в очаге притих и не потрескивал, пожирая сухие ветки. В широко раскрытых глазах мисс Челлендер замерло предвкушение разгадки мистической тайны или потустороннее ощущение прикосновения к чему-то оккультному. А может, я просто поэтизирую расслабленное состояние рыжей англичанки. Да и вообще, кажется, уделяю ей слишком много своего внимания…
– Стало быть, сегодня здесь заночуем, – решительно хлопнул себя по коленям папин денщик, нарушая священную тишину. – А с утречка лодку раздобудем, и на Ольхон. Пошукаем, как там чего. Чингисхан-то, поди, давным-давно как помер, небось не укусит!
Детально описывать весь остаток вечера, наверное, не стоило. Я и не буду.
Вполне достаточно сказать, что каждый из нас нашёл чем заняться. Мисс Энни Челлендер куда-то ушла с прихрамывающей Айгуль. Возможно, пошли осматривать какие-то местные достопримечательности или знакомиться с женским населением. Их дело.
Суровый казак занялся убитой мною рысью, ему зачем-то срочно понадобилось снимать с неё шкуру. Лезть к нему с вопросами или советами – это только нарываться.
Я же остался у огня, старик шаман заставил меня выпить ещё пару медных чашек этого странного чая. А знаете, даже затягивает. Что они туда намешали? Неважно…
Вдвоём мы долго рассматривали страницы в записной книжке моего отца.
Я даже пытался читать ему вслух, что там было написано, но он меня не слушал, ему это не было интересно. Зато старик с видимым удовольствием водил грязным ногтем по чёрным перьевым рисункам и тихо урчал себе под нос, словно разговаривал с картинками.
Сам я видел их уже добрую сотню раз, но, честно говоря, мало что понимал. Какие-то закорючки, пляшущие человечки, схематические изображения животных – зайца, лисы, медведя, лошади и змеи. К чему и зачем – не пояснялось. Просто под латинской S, или удилами Чингисхана, называйте это как угодно, чередой шли эти люди и зверьки.
– Возможно, какой-то шифр? – спросил я.
Дедушка Айгуль недоумённо покосился на меня.
– Ну, я имел в виду, что каждое изображение может быть словом, буквой или какой-то аллегорией? Сакральный смысл? Тайна?
– А-а, – догадался курыканский шаман и покачал головой. – Тайна нет. Заяц прыгает. Медведь сильный. Лошадь скачет. Нет тайна, да.
– А человечки?
– Человек… Не охотник, не рыбак, не мужчина, не женщина. Да-да, человек. Нет тайна, – честно развёл руками старик, и мне пришлось с этим смириться.
Ну, нет так нет. Разумеется, было ясно, что смысл рисунков остался неразгаданным и для меня, и для него. Покойный отец словно играл со мной, внятно и чётко описывая события своей жизни и не давая ни малейшего обоснования схематическим изображениям.
Которых, слава богу, было относительно немного, что-то под знаком S и ближе к середине, какие-то ещё более фантастические картинки, но также, вне сомнения, нарисованные старательной рукой моего родителя. Художником он был неважным, но это так, это я уже просто цепляюсь.
Однако, если уж даже старый шаман не знает, что всё это значит, то похоже, я переоценил его мудрость. Но ответ всё равно где-то рядом, и он не так прост, как кажется старику…
– Вы поможете нам попасть на Ольхон?
– Ольхон – священное место, да. Ольхон плохих людей не любит.
– Мы хорошие, – поспешил напомнить я, но прежде чем дедок высказал своё мнение на этот счёт, в жилище вбежал незнакомый мне местный житель с красным лицом.
Одет так же просто, как все, на поясе большой нож с костяной рукояткой, а в руках старенькое, едва ли не кремнёвое ружьё, которым он грозно потрясал, что-то яростно крича.
– Тайкон, да, – так, словно бы я в курсе дела, покачал головой старый шаман, – говорит, ты убил его рысь. Отдай, говорит, да. Его добыча. Ты отнял.
– Ах, это, получается, тот самый охотник, в капкан которого попала ваша внучка? – я мельком глянул в перекошенное злобой и покрытое оспинами лицо гостя. – Скажите ему, что у меня нет рыси.
– Он знает. Большой человек снял шкуру. Тайкон говорит, шкуру отдай!
– Да мне не жалко, пусть берёт. Только это уже не ко мне, это к Матвею.
Шаман перевёл, и охотник тут же выбежал наружу, не забыв для острастки всё-таки погрозить мне ружьём. Я философски вздохнул, убрал записную книжку и просительно показал взглядом на чайник. Старик улыбнулся и с поклоном налил мне ещё чашечку.
Мгновением позже снаружи раздался какой-то шум, грохнул выстрел, а потом к нам, едва не угодив носом в очаг, влетел незадачливый Тайкон. Сломанное ружьё болталось на его шее, а во рту явно стало на пару зубов меньше…
– Это чтоб капканы свои где попало не ставил, – прогудел могучий казак, входя следом. – А ежели ещё хоть раз на меня свою пукалку наставишь, я тя на ейный же ствол посажу, сверху прихлопну, по улице пущу и скажу, что так и было!
Вот почему-то Матвея лесной охотник понял сразу и без перевода. И, судя по тому, с какой скоростью удрал, протиснувшись под шкуры на противоположной стороне жилища, ни спорить, ни отстаивать свои права на рысь больше не собирался.
– Можно было просто отдать ему шкуру. Нам-то она зачем?
– Вопрос принципа, хлопчик. Не люблю, когда на меня бурым лесом наезжают. Попросил бы по-людски, я б отдал. А он её из рук рвёт, да ещё и огрызается, как зараза!
– Может, чайку? Успокаивает…
– Не пью, – отрезал бывший конвоец. – Да и тебе не советую. Будешь потом до утра с духами беседовать. А водка-то есть?
Старик шаман хитро улыбнулся, пошарил где-то между валявшимися на полу шкурами и торжественно вытащил прямоугольный полуштоф зелёного стекла.
– Вождь с пятью охотниками в тайгу ходи. Ругаться не будет.
– Понятное ж дело, – рассудочно согласился папин казак. – Чего ж ругаться, коли хозяин гостю рюмочку предложит, с устатку и для здоровьичка – самое оно! Главное – не надираться, как у вас в Англии. Чего морду недовольную скорчил? Мне про то Аннушка рассказывала. Дескать, по выходным вся палата лордов на бровях!
Я было открыл рот, чтобы оспорить это голословное утверждение, но вовремя вспомнил, чьим словам он больше верит. К тому же, если совсем уж честно, пьют в Британии действительно неслабо. Не так, как в Ирландии, конечно, но уж… могут… чего там…
А знаете, быть может, грубиян Матвей был в чём-то прав насчёт этого таёжного чая. По крайней мере, мне в голову вдруг стали приходить странные мысли.
Вот если бы и вправду какой-нибудь добрый дух заранее, коротенько, попытался рассказать мне сейчас, что нас всех ждёт потом, то я бы первым отказался от этой затеи с походом за тайнами Цепных Псов и дворцовыми интригами.
Просто бросил бы всё и бежал!
Да, показал бы себя трусом, не достойным памяти отца, да, провалил бы его дело, покрыв своё имя несмываемым позором, но зато сколько людских жизней было бы спасено…
А Россия… Господи, да что с ней сделается?!
Стояла веками и будет стоять, невзирая на наши мелкие эгоистические потуги погубить или спасти её. Что такое один человек с позиций вековой истории? Винтик и крошка, пыль под колёсами Времени. Что такое наша жизнь в планетарном масштабе, когда тысячи людей рождаются и умирают ежедневно, не оставив после себя даже следа на песке?
Возможно, мне и следовало бы отступить. Просто тогда я не знал, что имею такую возможность. По крайней мере, она была до тех пор, пока нога моя не ступила на прибрежный песок острова Ольхон. А духи об этой возможности промолчали…
Утром, после лёгкого завтрака, состоящего из того самого чая и вяленых полосок рыбы, старик шаман повёл нас на берег. Мы с Энни зевали, всё-таки сон на медвежьих шкурах немножко превращает и тебя самого в медведя. Я был совсем не прочь залечь в спячку ещё часов на пять-шесть. Но кто ж мне позволит такую роскошь…
Два неулыбчивых рыбака отвязали длинные лодки, и мы отправились в путь. В одну сели, на правах пассажиров, я и шаман, в другую – мисс Челлендер и Матвей. Вот как он всегда умудряется быть бодрым и свежим, если вчера до полуночи квасил с дедом Айгуль?!
Мне взбрело было в голову предложить свою помощь курыканскому рыбаку (всё-таки в Оксфорде у меня был разряд по гребле), но он лишь презрительно хмыкнул в редкие чёрные усы, жестом вернув меня на своё место. Ну и ладно.
Я послушно сел на дно лодки, пропахшей рыбой и солью. Байкал – пресное море, и вода в нём чистейшая. С грязной Темзой не сравнишь, я бы никогда не предположил, что играющую за бортом рыбу действительно можно видеть на глубине пятьдесят или восемьдесят футов под водой!
Это казалось чем-то невероятным, но я видел проплывающих омулей ближе, чем через стекло в Британском музее. Солнце отражалось от озёрной глади звонкими бликами кривых азиатских сабель. Свежий холодный ветер кружил голову, а синее-синее небо с облаками казалось таким близким, что у меня складывалось ощущение какого-то нереального полёта над волнами.
Как говорил незабвенный Джон Китс, чья монография едва не прославила меня в учёных лондонских кругах:
О вы, уставшие от неги городской,
Оглохшие от суеты и жизни пресной,
Услышьте тихий, мерный шум морской
И в нём сирен сладкоголосых песни!
