скачать книгу бесплатно
поражаясь различию лиц и судеб,
наслаждаясь скоростью ровной трассы
да считая ухабы дорог грунтовых.
Я срываюсь вниз. Я взлетаю в небо.
Мне не страшно разбиться; ведь после смерти
тоже будет что-нибудь; это точно.
Неизменен принцип существованья.
Бесконечна дорога под этим небом.
2005
СКУПОЙ РЫЦАРЬ
До дыр зачитанная пьеса —
а всё увидеть не с руки:
старик-скупец и сын-повеса
так удивительно близки.
И тем трудней вражде уняться,
что сын копирует отца —
со страстью равною боятся
что бедности, что мотовства.
Себе не смея в том признаться,
негодованием горя —
они и любят, и гордятся
друг другом – тайно, втихаря.
Гнев монологов их полночных,
их душ смятенных естество —
двух крайностей равно порочных
непримиримое родство.
2001
«От вокзала до вокзала…»
От вокзала до вокзала,
с вечера до дня —
рельса, рельса, шпала, шпала —
вертится земля.
Ночь да лёд с огнём и ветром,
кобальт и базальт.
Нежно-персиковым светом
светится асфальт.
Поезд наш вот-вот прибудет,
через пару лет.
Сволочные это люди —
Мастера Судеб.
В поднебесье лики строги,
только мы – ничьи.
По деревьям вдоль дороги
трауром – грачи.
Милосердный, невозможный,
высший судия,
путь мой железнодорожный —
песенка моя.
Жизнь прекрасна, словно осень,
донельзя остра,
вот сейчас мы грянем оземь
с первого моста.
2002
«Она проснулась. Отрешённо…»
Она проснулась. Отрешённо,
бездумно-счастлива, легка —
как в детстве. Вышла, щурясь сонно,
и замерла у косяка.
Он. Он светильник синий чинит,
и канифолью дом пропах,
паяльник выключенный стынет,
слой изоленты в проводах
ложится кольцами оплётки.
Спокоен, точен каждый взмах,
как и движения отвёртки
в его уверенных руках.
И нежностью, и счастьем дивно
переполняет существо,
она молчит и неотрывно
с улыбкой смотрит на него.
Она сегодня уезжает.
Но это вечером, потом.
Пока – суббота, утро, счастье,
теплом весны прогретый дом.
2000
«Как влага сквозь песок, песок – сквозь пальцы …»
Как влага сквозь песок, песок – сквозь пальцы —
неумолимо. Так проходит время.
И наступает давящая полночь —
безвременье проснувшихся сомнений,
настырной птицы – жалобной тревоги,
переходящей в безотчётный страх.
Мне холодно. Озябшее молчанье
лежит на покосившихся ступенях,
на стёртом камне, позабывшем имя
своей земли. И ночь не отвечает
на хрупкую незаданность вопросов;
и только тени ходят осторожно,
раскачиваясь в круге фонаря.
Так дни проходят; так проходят жизни;
так вечность замыкается в колечки;
так имена срываются, как листья,
в осенний упоительный рисунок,
чтобы кружиться, падать, исчезая,
предпочитая быть игрушкой ветра,
чем позолотой, впаянной в гранит.
А где-то там, за третьим переулком,
опять рассвет – другое измеренье.
Когда бы только собственная смертность
подмигивала нам из подворотни!
Но снова, снова имена ушедших
летят ночной молитвой с наших губ.
2003
«Города – измеренья разные…»
Города – измеренья разные,
на вокзалах слова бессвязные
(но бессмысленны все слова).
Не сказать, что большая разница,
только память как будто дразнится
и как будто опять права.
«Через семь минут отправляется…»
Как не вовремя вспоминаются
голоса и глаза друзей!
Полка верхняя – как спасение
от проклятого невезения,
от нелепости жизни всей.
Каждый раз уезжая замертво,
каждый раз умирая заново,
глупо прятаться в суете
от ветров холодного посвиста.
Я люблю движение поезда,
потому что оно – нигде.
2000
«А воспоминанья – закрытые двери…»
А воспоминанья – закрытые двери,
и если забыты, то не достучаться.
Молчи, в кулаке зажимая потери,
сейчас подходящее время прощаться.
Сейчас, когда солнце пошло на прибыток
и птицы трещат о весне предстоящей,
весьма подходящее время для пыток,
для судорог памяти, грусти щемящей.
Мы слишком надолго исчезли из вида
(пусть сняты засовы, но не постучится),
молчанье больней, чем любая обида.
Я тоже хочу забывать научиться!
Я тоже хочу растворяться неслышно,
пусть двери мои бутафорские стынут,
пусть летние тучи вздымаются пышно,
сбиваются в стаи и ливнями хлынут.
Пусть грома раскат напугает до дрожи,
так дрогнут на брус налетевшие дроги.
Но как ты был дорог мне! Пусто. О боже,
как пусто теперь без тебя на пороге!
2008
«Что-то сбилось. Боль остра…»
Что-то сбилось. Боль остра,
радость ярка, но напрасно —
и насмешливы ветра,
и сама я безучастна.
День глядит – и тает снег
на лице его клыкастом.
Этот снег и этот век
надо мною тяжким настом.
Зазеваешься – и вдруг
нарушается засека;
пустота кружит вокруг,
поглощая человека.
Ухмыляется в лицо,
жадно руки потирает:
десять дней – уже кольцо,
каждый час его сжимает.
Воля спит, но мстится: рвусь
из оков, по-волчьи воя…
Может быть, ещё вернусь,
