Снег на моей голове

скачать книгу бесплатно


Класс хором развернулся и увидел вошедших. Дети замерли, потеряв позиции. Ариадна и сама замерла, глядя на всклокоченного русоволосого педагога, бродящего между двумя рядами учащихся и ведущего счет повторениям.

Новый учитель ее тоже заметил, но, в отличие от своих подопечных, прекрасно смог сделать вид, что в глаза не видит, только чуть повысил голос и потребовал от учеников не отвлекаться. Начал мерный счет повторов.

Удивил Ариадну избранец Антона не торчащими во все стороны антеннами упрямых волос, не безразличием к ее появлению, а сильной хромотой и тростью, на которую опирался при ходьбе.

Только успела подумать, что же такое приключилось с еще совсем молодым мужчиной, на вид, не дала бы ему больше тридцати, как новый учитель поднял свою палку и вполне ощутимо зацепил ею ногу одного из мальчиков:

– Нурлан, еще раз отпустишь бедро, я его тебе подниму этой палкой!– вроде и не ударил, но можно было не сомневаться, мальчик ощутил орудие воздействия достаточно хорошо, потому что тут же открыл пах и отвел ногу сильнее.

Занятие шло своим ритмом. Нелепый инвалид звучал над головами учеников невозможно красивыми тонами и подтонами своего глубокого голоса. Трость то и дело цеплялась за ноги, пальцы рук, плечи, призывая детей не расслабляться.

Ариадна поманила на выход своего директора-распорядителя. Как только дверь закрылась, вопросила:

– Антош, это что?!

– Это Николай Сергеевич,– нисколько не смутившись, доложил друг,– люби его и жалуй.

– У нас общество помощи инвалидам, утратившим смысл жизни?– подняла удивленно бровь.

– С чего ты взяла, что он инвалид, потерянный в жизни?– удивился Антон.– У Коли операция по замене коленного сустава пару недель назад была. Оклемался вот, пришел работать. Месяца через два от здоровых не отличишь.

– Тош, откуда ты этого Колю, гребешка и новой одежды незнающего, на мою голову откопал?!– воздела голубые глаза к потолку женщина.

– Между прочим, ты зря!– разобиделся мужчина.– Коля хороший учитель. Он до тебя у нас учил ребятишек, но потом сын родился, ушел на более сытные хлеба. И вообще, он, может, мог бы стать вторым Барышниковым, если бы в семнадцить лет не поскользнулся и не разорвал крестообразные связки на правой ноге. А потом его не залечили до остеомиелита. В итоге правый коленный сустав у него искусственный. Менял в этом году. Пока не расходился.

– Чего с сытных хлебов к нам занесло?– поморщилась героической истории преодоления блондинка.

– Я его долго звал назад. Уговорил,– гордо доложил Антон.

– О боже!– вздохнула Ариадна.– Надеюсь, ты в нем не ошибаешься!..

– Да что в нем не так-то?!– возмутился менеджер.

– Антош! Твой Коля – это антиэстетика!– Ариадне хотелось расплакаться от того, что она увидела.

Ладно, то, что он невысокого роста – это не беда. Не всем же быть атлетичными героями. И то, что хромает – тоже не самое ужасное, хотя, конечно, педагог с физическим недостатком в их школе не радовал. Но если хороший учитель – это не великая проблема. И главное, это все не очень исправишь. Но, судя по его растянутым штанам, невнятного вида футболке и всклокоченной голове, которая бог ведает, когда была у парикмахера, невольно возникает вопрос – он хоть с гигиеной-то дружит?!

– По-моему, тебе просто надо с ним ближе познакомиться,– не отступал от своего Антон,– уверен, вы подружитесь!

– Я правда очень надеюсь, что он хороший учитель,– из того, что успела увидеть, пожалуй, была склонна пока соглашаться с этим мнением товарища.– Но Тош, давай-ка я с ним знакомство отложу на завтра что ли? Поеду домой. Мне надо переварить этого твоего Колю.

Что-то серьезно смущало в новом учителе. Даже не трость, тем более Антошка сказал, что она временное явление. И уж конечно, не то, как новый педагог использовал свою палку. Тут Ариадна, пожалуй, и позавидовала, она бы взяла на вооружение. Больно он им не делал, не больше боли, чем допустимо, а прикосновение тяжелого предмета невольно заставляло выпрямлять спины и разгибать суставы до конца. Очень удобная штука, очень правильный подход. Но чем-то он ей не понравился. Нет, не так, было неспокойно от этого человека.

И тут озарило: он не отреагировал на появление Ариадны. Ни как подчиненный, хотя, наверное, знал, кто она такая, ни как мужчина, хотя, давайте прямо, таким Колям такие Ариадны не то, чтобы каждый день в ноги падают, мог бы и выразить свое восхищение!

Зачем ей хотелось восхищения Николая, понимала не очень, но как-то складывалось в работе, что мужчина, который смотрит с обожанием и делает больше, и делает лучше, что немаловажно! Да и на женщин это распространялось. Может быть, отчасти в несбывшейся приме-балерине не умерла потребность в поклонении публики. Психика сублимировала и вернула вот в таком виде.

К слову, именно стоять перед аплодирующим залом теперь было почти неважно. И на сцену больше не хотелось. Любая из ее учениц, даже маленькая, сейчас делал больше, чем может Ариадна. А выйти и показать плохо, лучше не выходить вовсе! Пусть танцуют те, кто может.

Итак, по здравом размышлении внезапно вышло, что хотелось любви от этого лохматого Коли. Не в смысле – мужской, а в смысле – поклоняющейся. Некоторые откровения о самой себе удивляют до невозможности.

Невольно улыбнулась. Антон заметил эту улыбку и поинтересовался:

– Чему обрадовалась?

– Кажется, я кое-что поняла,– заметила внимательный взгляд готового хоть сейчас исполнять указания человека,– про себя.

Тошка расслабился и нежно улыбнулся. Он любил, когда Ариадна превращалась в философа. Ее размышления, может, не претендовали на большой трактат мирового значения, но о ней самой говорили много. И были честны.

– И какое откровение тебя настигло в этот раз?– уточнил директор.

– Хочу чтобы мной восхищались!– призналась женщина.

– Я тобой восхищаюсь,– вполне резонно поддержал ее желание друг.

– Хочу, чтобы все, а не только ты!– потребовала у Антона и мира.

– Поищем возможности,– сказал так, как говорил при любом ее требовании от хороших пуантов до нового педагога.

– Тош, а ты звезду с неба можешь достать?– пошутила Серебрякова.

– Тоша может все, но Тоша не может все сразу,– мужчина поправил очки.– Тебе сначала обожания или звезд с неба?

– Того и этого… и можно без хлеба,– так и быть смилостивилась над товарищем Ариадна.

– Поезжай уже домой, Аришк,– захохотал управленец.– Завтра привози полный список с приоритетностью по пунктам. Я рассмотрю.

Обвила одной рукой кадыкастую шею, чмокнула куда-то под челюсть и заторопилась к болеющей дочке. О распустехе-Коле больше не вспоминала. В конце концов, она сможет его выгнать в любой момент, пока идет испытательный срок. Так и что о нем думать раньше времени?

Глава 4

Если вдуматься, влюбиться правильнее всего было в Антошку, вот уж кто незаменимый со всех сторон человек в ее жизни. Кто знает, отмечали бы сегодня двенадцатый день рождения Евы, если бы Антон не перевернул половину России и не нашел того самого врача, который не только смог поставить правильный диагноз, но и назначил лечение, позволившее забыть о том, что дочь по сути чуть не умерла, умирала, если сказать правду.

Горечь одной болезни, в которой было продолжение жизни, новое рождение и неизбежная смерть.

К тому моменту, когда все началось, о злосчастном гриппе давно уже забыли. Ева бегала на уроки танцев к лохматому Коле, отзывалась об учителе сдержанно-хорошо, только жаловалась, что у него трудно. Нагрузка большая. Устает все время сильно, иногда даже закончить класс трудно.

Ариадна жалобы дочери слушала невнимательно. Были заботы поважнее: то канифоль привезут какую попало, то пуанты придут совсем не того качества, которые должны быть у серьезного уровня танцора, то подготовка к выступлению, то приходится уехать по приглашению театра, ставить номер или даже целый спектакль. В общем, не до детских стенаний о тяготах труда танцора.

Первой забеспокоилась бабушка евы, доложив, что ребенок стал плохо есть. Просила последить мать. Это, конечно, ее упущение в полной мере, но, с другой стороны, назвать дочку особенно худой тоже было нельзя. Ну, не хочет ребенок есть, да и ладно. К тому же она после танцев всегда уставшая.

Следующим звонком стал разговор с Николаем Сергеевичем, именно на таком обращении новый сотрудник буквально настоял, хотя Серебрякова и так бы не стала звать его Колькой, тем более при детях, но ему и нейтральное Николай не понравилось.

После одного из занятий, которые руководительница навестила в рамках испытательного срока и где позволила себе сделать замечание преподавателю, обтрепыш-Коля пришел в директорский кабинет и завел вежливый, но непреклонный разговор.

– Ариадна Александровна,– проговорил преподаватель,– присаживаясь на стул против ее рабочего стола,– у вас прекрасная школа, в которой мне очень нравится работать.

Удивительным в его словах была не похвала учебному заведению, созданному Антоном и Ариадной, школа у них, и правда, прекрасная, а манера, в которой он вел свою речь: будто не он находится на испытательном сроке, а работа проходит испытательный срок у Николая. Удивленно прищурилась манерке подчиненного, но тот совершенно не отреагировал на грозный взгляд и продолжил своим певучим голосом с мягкими интонациями:

– У меня к вам будет только одна большая просьба. Вы педагог, я тоже педагог. При том, что вы мой руководитель, для детей руководитель – я. Я настаиваю, чтобы в их присутствии вы обращались ко мне на “вы” и по имени и отчеству.

Просьба была вполне законной, хотя и несколько с перебором по мнению Серебряковой, но она успела убедиться, что педагог из Николая и правда великолепный, так что такая малость, как потрафить его эго, точно не может вызвать затруднения.

– Хорошо, Николай Сергеевич, меня совершенно не затруднит так обращаться к вам, хоть в присутствии детей, хоть в личном общении.

Улыбка у него была ласковая, а серый взгляд от этого становился чуть удивленным:

– Если в личном общении вы будете звать меня по имени и на “ты”, мне это доставит массу удовольствия.

Пожалуй, невнятный Коля был не таким уж серым и лапчатым, как казалось его руководительнице. Наверное, даже опасным, потому что смог ввести Ариадну в абсолютное недоумение и совершенно не смутился этим. Вежливо попрощался и отправился по своим делам.

Итак, Николая Сергеевич, в приватном общении, желавшего называться Колей, она тоже внимательно выслушала по поводу состояния и функциональной готовности своей дочери. По сути, педагог попросту предложил на будущий год спустить Еву к детям помладше. И, хоть она и была самой маленькой в его классе, однако же, до этого прекрасно справлялась с тем, что давали другие учителя. Мать отказалась.

– Ариадна Александровна,– беседа шла в коридоре, Николай, подстроившись к широкому шагу женщины, шагал рядом и объяснял ситуацию,– нет никакой беды, если Ева останется с группой в более близком возрасте, ни для нее, ни для вас. Ей очень трудно, хотя видно, что старается изо всех сил. Но нет в ней пока столько сил! Подрастет, и через пару лет будет прекрасно справляться!

– Николай Сергеевич, у моей дочери отродясь не было проблем с тем, чтобы успевать со своими одноклассниками! Может быть, ошибка в нагрузке, которую даете вы?!– она вряд ли всерьез рассматривала вопрос избыточной нагрузки, потому что сама присутствовала на нескольких занятиях, кроме того, никаких жалоб ни от учеников, ни от родителей не было, но соглашаться с тем, что Ева банально не тянет тоже не хотелось.

Преподаватель дочери потер подбородок, видимо, ища слова, которыми сможет убедить в Серебряковой мать, когда ту отвлекла вопросом шедшая навстречу учительница современного танца. Ариадна пообещала подумать над словами мужчины и переключилась на проблемы подчиненной.

Итак, звонки были, она их пропустила мимо ушей. И до того жуткого сентябрьского дня не слышала и не вспоминала. В новый год Ева вошла, конечно же, с теми же, с кем училась и до этого. Нечего было ее девочке делать в предыдущем году. В отпуске и сама женщина заметила некоторую вялость, поудивлялась переборчивости и не слишком серьезному аппетиту, но жалоб у Евушки не было ни на что, так что решили, просто устал ребенок. Да и растет, а это не всегда равномерно, дает себя знать отставание каких-то систем. Все уравновесится.

Серебрякову нашли в тот день в репетиционном классе с парой, которой готовили номер для конкурса. Педагог-балетмейстер как раз отводил руки партнерши в положение, в котором хотел их видеть, Ариадна, склонив голову оценивала позу, когда распахнулась дверь и влетел один из одноклассников Евы.

– Ариадна Александровна ваша дочь сознание потеряла!– выкрикнул мальчик и остановился, тяжело дыша, пояснил.– Я вас едва нашел!

Говорил ли ребенок еще что-то, не слышала, с места ее сорвало страхом, звеневшим в голове и каждой мышце тела. До медпункта долетела, не чувствуя под собой ног и земли под ними. Бледненькая Ева лежала на кушетке, в сознании. Над ней у изголовья сидел врач, а в ногах – Николай, массируя стопы ребенка и, кажется, совершенно не замечая этого.

– Низкое у нее давление,– резюмировал медик,– может, анемия, может, еще что-то. Может, поела плохо или недомогает. Больше не могу ничего внятного сказать. Я не узкий специалист.

Врач повернулся к замершей матери и закончил:

– Нужно полное обследование Ариадна Александровна. Не думаю, что есть какая-то серьезная проблема, но лучше перебдеть, чем недобдеть.

Ариадна не знала, накинуться ли ей на учителя, доведшего ребенка до такого состояния или просто схватить дочь и бежать по врачам. Решение принял Коля, вставший с кушетки и за локоть взявший замершую блондинку:

– Ариадна Александровна, могу я вас попросить на пару слов?

Пальцы у него были жесткие, хватка крепкая, все поведение уверенное и спокойное. Пошла на выход, плохо соображая, что делает. Очнулась только за закрытыми дверями медпункта и сразу захотела назад, но е не пустили.

– Слушай меня,– подчиненный обратился на “ты”, но так, что даже поправлять не стала.– Бери ребенка и в ближайшую больницу. Ненормально это! Поняла?!

Пророческими слова оказались. Обследования выявили миокардит перешедший в миокардиопатию. Врачи утверждали – осложнения после гриппа. Могло пройти само, но на фоне серьезной физической нагрузки обернулось вот так. Будет ли прогрессировать? Возможно. Как лечить? Есть стандартный набор препаратов, будет нормально жить. На вполне резонное замечание, что в целом ребенок и так живет нормально, если не считать невозможности вытягивать ритм танцоров, качали головами: какие уж теперь танцы? Пусть просто живет. С поддерживающей терапией, наверное, проживет неплохо. Если прогрессировать не будет. Если все как-то молодой организм сгладит и компенсирует.

От этих слов в Ариадне будто лампочку выключили. Был у нее здоровый ребенок, а теперь кто – инвалид? Пусть лежит, живет, дышит. И все что ли? Задала совершенно дурацикий вопрос, который не имел никакого значения для шестилетней девочки: а как же беременность и роды. Ответ был убивающим: бывали прецеденты, но никто не скажет, как выдержит организм нагрузку. У вашего ребенка больное сердце, мамочка. Хотите чудес? Ищите волшебника, а в обычных больницах, даже платных, работают просто люди.

Ариадна пошла к Володе. Даже не так, она пошла ко всем сразу, но к отцу своего ребенка, конечно, первому. Дадиани, мягко говоря, с удивлением обнаружил в своем рабочем кабинете женщину, которую уже и в своей постели-то видел не так часто. Они даже не ссорились, если подумать, просто у нее много работы, у него – много работы. Графики редко пересекаются. А так – все хорошо.

Внимательно выслушал. Бедой проникся. Пообещал найти лучших врачей. И пропал. Нет, не совсем, конечно, отвечал на звонки и сообщения, говорил, что непременно позвонит, то одному, то другому кардиологу. Звонил ли? Неизвестно. В любом случае с мертвой точки дело сдвинул не Володя, а Антон, который точно звонил. Запрашивал все медицинские документы у Серебряковой, куда-то посылал, ждал ответов. И нашел.

Пришел в один прекрасный день с номером телефона, именем, фамилией, временем первой консультации. Ариадна плакала у партнера на плече и обещала тому все, чего он пожелает.

– Ты хоть съезди туда сначала с Евой, а потом такими обещаниями разбрасывайся,– гладил по плечам рыдающую подругу тощий очкарик-Антошка, оказавшийся куда как больше мужчиной, чем красавец-мужчина Дадиани.

Так вернулась жизнь, почти обычная для Евы, так неизбежно умерла любовь к Володе. А еще… Коля увидел ее сидящую в машине без сил. Даже завести мотор и поехать не могла. Спросил, все ли в порядке? Было не в порядке, но ехать тоже было надо.

– Высаживайся,– махнул рукой Николай, который, кажется, и правда забывал про всякую субординацию вне присутствия учеников.– Давай-давай, отвезу тебя домой, чтобы быть спокойным. Выпьешь успокоительное, ночь отоспишься. Завтра будешь человеком!

Пересадил на пассажирское сиденье, сам забрался за руль.

– А вы в душе тот еще хам, Николай Сергеевич,– глядя на его уверенные действия по отладке водительского места и правке зеркал, заметила Серебрякова.

– Ерунда какая!– возмутился подчиненный.– Я всего лишь не хочу, чтобы Ева осталась без матери, не дай бог. Мне нравится твоя девочка. Поехали!

Почему-то было очень приятно, что ему нравится Ева. Хотя, всякому родителю лестно, когда об их ребенке отзываются так трепетно. Коля, вроде, ничего и не сказал, но слышалось, что со всей душой к ее дочке.

– Спасибо,– поблагодарила за отношение к девочке.

– Я просто помог хорошему человеку,– пожал плечами.

– Я не об этом,– покачала головой,– хорошо, что ты тогда про обязательное обследование сказал. Я могла бы и спустить на тормозах.

– Вряд ли,– тряхнул лохматой головой,– ты же женщина-правило.

– В смысле?– удивилась определению.

– В смысле, ты ни одного угла не срезаешь. Идешь так, как положено по правилам. Это вызывает восхищение, хотя дико бесит,– у него хороший смех, заразительный.

– Ты меня просто плохо знаешь!– рассмеялась в ответ блондинка.

– Вот сейчас напрягся и сильно задумался,– пошутил водитель, глянув в сторону пассажирского сидения.

Так и прохохотали всю дорогу до дома. И там родилось что-то совсем настоящее, что нельзя убить никакими обидами или ошибками.

Одна жизнь, одна смерть, одно рождение. И все это благодаря одной болезни.

Глава 5

– Да быть того не может! – Ариадна резко повернулась на удивленную фразу и хлопок по плечу.

За спиной стояла невысокая крепкая шатенка чуть старше задумавшейся блондинки и самым настоящим образом, демонстрируемым каждой мышцей квадратного скуластого лица, удивлялась:

– Мать, какого ляда ту тут делаешь?! Буквально два дня назад давала про тебя материал о триумфе на американских подмостках! Чего тебе не сиделось в благословенной загнивающей?!

– Решила загнивать в богом проклятой,– рассмеялась хореограф, обнимая случайно встреченную знакомую.

Хотя, правду сказать, Сашка была ни разу не случайной, отчасти даже навязанной Антоном, которому ее ровно так же навязали из министерства Культуры. И воленс-ноленс, а люби и жалуй руководителя отдела современного искусства федерального канала “Свет”. Слоган этого тонкого медиа-рупора звучал с такой претензией, что Серебрякова уже бы на одном нем поставила крест, а следом и на всем канале, но, когда вы живете не только на свои, но уже и на государственные, приходится мириться и с державным пафосом, и с “перегибами на местах”. В общем, “да будет “Свет”!” Антошке это сказали в МинКульте, а Тошенька донес до свет-солнышка Ариадны. Следом и материализовалась Александра.