скачать книгу бесплатно
Тихий омут
Павел Юрьевич Беляев
Горний. Мир, где люди поклоняются Единому Богу и подчиняются законам Святого Синода, восседающего в Храмовых скалах. Окончить семинарию – значит вписаться в систему и стать уважаемым человеком. К этому и стремится Аней, покидая родные края. Он не знает, как много опасностей таится в большом мире. Никогда не задумывался о тихих омутах – детях с ангельской внешностью, которые наделены особыми способностями и, по уверению святых отцов, приносят вред людям. И не знал, что в один ужасный день такой ребёнок на его глазах уничтожит всех его друзей, навсегда изменив жизнь молодого человека. Теперь Аней мечтает лишь об одном – уничтожить каждого тихого омута в Горнем. Но ему невдомёк, что клятва, данная сгоряча, может обернуться против него самого и направить его против тех, кто ему дорог.
Павел Беляев
Тихий омут
Посвящается моей жене
© Беляев П. Ю., текст, 2024
© Издательство «Союз писателей», издание, 2024
Пролог
Стрела просвистела всего в полупяди от лица и глухо воткнулась в дублёную кожу круглого щита, висевшего на стене среди прочей коллекции легендарного оружия Микулы Корноухого. Князь мироградский с детства сохранил страсть к старинным предметам, якобы принадлежавшим былинным героям. Вот в этот легендарный щит и воткнулась стрела, которая должна была воткнуться в Будилада.
Будилад присел и кувыркнулся через плечо, а мгновение спустя, туда, где он только что стоял, вонзилось ещё несколько бельтов. Будилад схватил со стены знаменитую саблю Евпатия Гончара и пошёл вперёд.
В горницу ввалилось около дюжины мечников. Огромные, широкоплечие – настоящие витязи с виду. И совершенно никудышные в схватке. Они бросились на врага всем скопом, чем выдали полное отсутствие опыта. Наверное, отроки, недавно получившие почётный пояс младшей дружины.
Будиладу потребовалось всего несколько точных движений, чтобы повалить всех.
Из темноты сеней вновь кто-то выстрелил. Лазутчик попытался повторить красивый трюк, некогда подсмотренный им у родовского дядьки – отбить стрелу клинком. Разумеется, ничего путного из этого не вышло: двугранный наконечник больно резанул по рёбрам.
В первые мгновения мир подёрнулся смутной дымкой. Свободная рука инстинктивно бросилась к поражённому месту и принялась ощупывать. Вроде легко отделался.
Не глядя Будилад слепо нащупал ручку двери, резко рванул на себя. И тут же получил оттуда сноровистый пинок в колено. Используя силу удара, беглец постарался уйти в кувырок, но не успел – чей-то волосатый кулак слегка подправил его направление.
– Живьём брать сволочь!
Лазутчика схватили, поволокли. Выбитое колено разрывалось болью.
Когда Будилада попытались связать, первого он до крови укусил за запястье, намереваясь повредить сухожилия. А второму ткнул пальцем в глаз. Кто-то попытался пырнуть его ножом, но лазутчик поймал клинок в пространство между связанными руками и крутанулся, нож выпал из рук. Тут же, обернувшись в другую сторону, он локтем сбил с ног мироградца и мотнул головой, метя другому в нос. На ходу подобрал тяжёлый охотничий нож двумя руками и очень быстро несколько раз легонько проткнул им кожу вокруг больного колена, а потом сделал то же самое на груди и лице в определённых участках. Боль мало-помалу начинала стихать.
Хромой рыжий мужчина простым ножом лихо уложил двоих дружинников и завладел мечом одного из них. Несколькими широкими взмахами он отогнал от себя шестерых нападавших и сумел встать так, чтобы за спиной оказалась стена. Дальше чрезвычайно ловким движением он перерезал верёвки, стянувшие запястья, и бросил в лицо высокому щербатому витязю с дурными глазами. Мгновение замешательства стоило дружиннику правой руки.
Будиладу удалось добраться до лестницы, ведущей на второй этаж Мироградского Кремля. Здесь можно было вздохнуть спокойно. Опытные зодчие изначально строили терем так, чтобы осаждённый князь, даже впустив неприятеля в свои покои, мог в одиночку остановить большой отряд. Для группы нападавших места развернуться тут не было совсем. Зато одному защищавшемуся – раздолье. Пожалуйста, все тебе враги, как на подбор. Выбирай любого.
И, несмотря на это, Будилад вынужденно отступал. Шаг за шагом мироградцы теснили дерзкого незнакомца, принуждая к бегству. И он побежал, затаив последние надежды на окно в конце лестницы, но из дальней двери показались ещё воины, преградив ему дорогу к спасению.
Будилад остановился и посмотрел назад. Скользнул взглядом по двери, находившейся совсем рядом, и увидел долговязого дружинника с булавой. Тот криво усмехнулся, показав окровавленные зубы, и замахнулся.
Лазутчик поймал его руку и, рванув сначала вниз, а потом резко вверх и за лопатку, бросил на бегущих сзади воинов. Те, что показались со стороны окна, тоже были близко. Похоже, иного выхода не оставалось.
Будилад повернулся и пинком вышиб дверь.
* * *
Над Мироградом сгустились сумерки. Со стороны Траволесья дул студёный сырой ветер. А за окном мало-помалу стихала городская кутерьма.
Злата сидела на краю богато убранных полатей в одном исподнем и расплетала густую светло-русую косу. Ей было тридцать пять, но годы оказались милосердны, и едва ли в окрестных княжествах нашёлся человек, способный дать ей больше двадцати пяти. О её красоте слагались песни.
Княгиня вдовствовала четвёртый год, и за это время женихи из самых разных краёв протоптали широкую дорожку ко двору, правда всё без толку. Мироградская правительница оставалась неизменно холодна, кто бы ни предлагал ей замужество и какое бы приданое ни сулил.
Злата позвала чернавку и велела ей покрепче затворить на ночь окна. Полноватая с мужественными чертами лица служанка привычно захлопнула все ставни в опочивальне, единым махом смела брошенные наряды хозяйки и, наскоро попрощавшись, умчалась вон. Челядинки, поди, тоже спать хотят.
За дверью раздался шум, а потом она распахнулась, и к женщине ввалился сущий бес. В зелёных глазах бушевало пламя дедера, рыжая шевелюра всклокочена, развитая грудь порывисто вздымалась под серой просторной рубахой. Слева рубаха была пропитана кровью.
– Будилад, что случилось? Куда ты?
Мужчина не ответил. Он грубо толкнул Злату на полати и ринулся к окну.
Следом ворвались воины из числа младшей дружины. Они были одеты так, словно их подняли по тревоге – бригантины, на головах бассинеты или сфероконические шлемы. Кто с мечом, кто с секирой. Следом за ними ввалились стрельцы. Перво-наперво они бросились к окнам и принялись суетливо разряжать короткие самострелы.
Несколько воинов прыгнули вниз и исчезли в сине-зелёной тьме дворового садика. Остальные принялись нервно обыскивать опочивальню.
От такой наглости у Златы перехватило дыхание. Множество слов в тот миг просилось на язык, но к горлу подкатил ком, и женщина просто хватала ртом воздух.
– Не вели казнить, пресветлая княгиня, – раздался из-за дверей сухой бас, потом послышались тяжёлые шаги. Через мгновение в опочивальне появился низкий коренастый мужчина с пышной дымчатой бородой и густыми насупленными бровями. При ходьбе он опирался на высокий дубовый посох и хромал на левую ногу. Муж залихватски откинул за плечо алый плащ с золотистой окантовкой и положил правую руку на черен меча. – Сота – воевода княжества сего челом бьёт, велишь слово молвить?
– Сота, как это понимать? – давясь от гнева, прошипела Злата. – Что за срам ты тут учинил?
– Я лишь соблюдаю интересы Отечества, пресветлая княгиня. Мы разыскиваем одного человека, которого подозреваем в вурдалачестве и краже особо ценных документов.
Вурдалаками в Мирограде, Родове и Лихоборе называли особый вид лазутчиков, которые внедрялись в княжество на долгое житьё и шпионили в пользу своего родного княжества. Со старонеревского вурдалак означало: воин в личине врага.
– Почему в моей спальне?!
– Молва гласит, что оного лазутчика, – развёл руками Сота, – частенько видели входящим и выходящим из вашей опочивальни, пресветлая княгиня.
– Ты что теперь, выродок…, за ложем моим наблюдать вздумал? Может, ещё под подол заглянешь? Не таятся ли там какие секреты Отечества?! Пошёл прочь, мразь, и вы все выметайтесь. Ты больше не воевода, Сота…, чтоб я больше не видела тебя в Мирограде!
Старший над дружиной угрюмо покрутил головой. В ту же секунду два крепких воина схватили женщину за руки и грубо скрутили. Чтобы не взвыть от дикой боли, Злата до крови закусила губу. Нет, она не могла позволить этому выродку такого удовольствия, как собственный крик. Княжеские особы не кричат. Только не в Мирограде.
– Не серчайте, пресветлая княгиня, – тихо продолжал Сота, – но мы – верные слуги государства вынуждены временно поместить вас в поруб. Поскольку есть подозрение, что вы имели неосторожность пособничества чужеземному лазутчику. Нет-нет, разумеется, не корысти ради или по злому умыслу, – воевода, как бы защищаясь, выставил руки вперёд, – но, возможно, по недомыслию, будучи влюблённой женщиной, дерзко обманутой искусным проходимцем.
– Что? – задохнулась княгиня. – Ты что себе позволяешь, смерд? Вели им отпустить меня! Живо! Проклятый выродок! Чтоб тебя черти взяли! Будь ты проклят, Сота! Слышишь? Отпусти меня!
Но крики и визгливые ругательства княгини пропадали втуне. Окружённую тремя дружинниками в полном боевом облачении, её вывели тайными ходами Мироградского Кремля и проводили в подземелье.
* * *
Будилад кособоко продирался сквозь тернистый кустарник мироградского цветущего сада. Временами лазутчик затылком чувствовал взгляд в спину.
Чёрт побери, как же глупо. Надо же было так подставиться? Проклятый Сота хорошо охранял свои секреты. И, похоже, теперь Будиладу придётся заплатить всем за успешно выполненное поручение.
Миновав тенистую поляну сада, лазутчик на миг остановился, чтобы перевести дыхание. Только на миг.
Взгляд сам собою возвратился к терему, который всего за несколько месяцев успел стать родным. Будилад провёл в нём всего ничего, но нигде ещё он не чувствовал себя так тепло и уютно, как в Мироградском Кремле. И во многом тому способствовала прекрасная княгиня.
Из-за густых вихрастых крон были видны лишь двускатные крыши левого крыла и амбара.
Лазутчик вздрогнул. На коньке терема, преклонив колено, сидела тень. Муж было решил, что кто-то из дозорных, обладающих хорошим зрением высматривает его, но, когда из-за спины показался тонкий подвижный хвост, а на голове в тусклом свете растущего месяца мигнула пара небольших рожек, это подозрение отпало. Чёрт посидел так ещё немного, высматривая вдали что-то ведомое лишь ему, а потом резко сорвался вниз и исчез.
Будилад повернулся и ощутил на своём горле прикосновение холодной стали. Перед ним стояло трое запыхавшихся дружинников в лёгких кожаных безрукавках. Они часто и порывисто дышали, направив жала мечей в сторону врага.
Через мгновение здесь будет с полсотни мечников, поэтому лазутчик действовал быстро. Чтобы отвлечь внимание первого витязя, он попросту плюнул тому в лицо. И пока воин рукавом вытирал глаза, беглец нырнул под меч второго и, даже не вырывая из рук оружия, ткнул остриём клинка в живот первому.
Третий дружинник размахнулся по широкой дуге и едва не ударил, но лазутчик быстро закрылся его товарищем. Рука тенью скользнула за голенище, и в следующее мгновение Будилад метнул короткий охотничий нож прямо в горло мироградца. Второго добил ударом в основание черепа.
Времени, чтобы перевести дыхание не оставалось, нужно бежать. И он бежал. Слепо, не разбирая дороги.
Глава 1
День выдался светлым и погожим. По небу в сторону Стрижени неспешно брели пухлые облака. Тихий ветер лениво играл с вихрастыми кронами древ и гонял частые волны по сочной траве.
Узкая извилистая дорога была перекрыта двумя обозами. На них развалились в разных позах шестеро воинов в кольчугах и при мечах. Рядом аккуратной кучкой сложены их шлемы, а снизу к большим колёсам телеги привалились круглые расписные щиты.
Седьмой витязь сидел на траве, положив одну ногу на шлем. Он спиной опирался на колесо и насвистывал тихую незамысловатую мелодию на свирели.
На тропе появился всадник на пегом тяжёлом коне. Одет он был просто – серые полотняные онучи, поверх таких же грязных и покрытых дорожной пылью портов, лыковые лапти. На просторной бесцветной рубахе с глубоким вырезом можно было прочесть родовые знаки нескольких семей жнецов и мельников. Слева на поясе висел широкий одноручный меч с незамысловатым, даже слегка неряшливым тусклым яблоком и кривым огнивом. Сам же верховой был здоров, как дуб и крепок, как камень. Под рубахой перекатывались стальные мышцы. Подбородок был волевой и гордо поднятый вверх.
Дружинник глубоко вздохнул и заткнул свирель за пояс. Нахлобучив горячий от солнца шлем, припекавший даже сквозь подшлемник, он поднял с земли копьё и усталым шагом направился к путнику.
– Стой! – замахал руками дозорный. – Дальше пути нет, поворачивай! Поворачивай, говорю! Тпррруу! – воин схватил коня под уздцы и погрозил незнакомцу кулаком. – Куда прёшь? Не видишь, дорога перекрыта? А-ну, вертайся назад, чтоб я тебя больше тут не видел.
– Мне нужно в ту сторону, – невероятно низким голосом промолвил странник.
– Ещё и глухой, – возвёл очи горе-дружинник. С обозов послышался дружный хохот. – Сказано тебе, прохода нет, чего ж ты ломишься?
– Мне нужно к Змиевой топи, – произнёс мужчина и вытянул из-за пазухи берестяную грамоту, – и подорожная имеется.
– Ты что, колдун? – подозрительно глядя на незнакомца, охранитель принял документ и, мученически сощурившись, принялся изучать.
С телеги спрыгнули ещё двое и встали у него за спиной, внимательно вглядываясь в угловатые буквы.
– Богатырь, – ответил странник.
– Чудно, – наконец, вымолви воин. – Давненько не припомню, чтобы княже грамоты подорожные выписывал всякому мурлу. Крепко же ты ему насолил, парень, коль он согласился пустить тебя к топям. Держи свою грамоту. Ох, лучше б у тебя её не было. Всё, всё, пропускай! – замахал он своим, пытаясь жестами объяснить, чтобы убрали с дороги обозы.
– Пустое, – отмахнулся богатырь. – Так проеду.
– Ну, как знаешь, – хмуро ответил дружинник. – Дурак ты ещё. Молоко на губах не обсохло… Если найдём твои останки, по ком службу служить прикажешь?
– Не надобно службы. Поставь свечу за упокой недостойного Лучана и довольно будет.
– Ладно, удачи тебе, парень. Говорят, дуракам везёт.
Подорожная дружина проводила его тоскливым взглядом.
Почти весь день Лучан ехал без остановок. К вечеру, он сжалился над верным другом и устроил привал неподалёку от крупного светлого озерца. Стреножив Горенка, он отправил его пастись, а сам полез в тёплую прозрачную, как слеза, воду.
Когда на небо взгромоздился юный месяц, с интересом взиравший на подлунный мир, они вошли в молодой лесок, пролегавший вдоль границы между Стриженью и владениями пёсеголовцев. Со стороны Родова дул сырой ветер.
Скоро путник понял, что задремал. Пришлось встрепенуться и шире открыть глаза – помогло слабо. А судя по рассказам служкавцев, путь предстоял неблизкий. Ночевали тут же – под первой ольхой. Ночью воин покрепче прижимался к коню, дабы сохранить хоть крупицу тепла.
Наутро путник проснулся от невыразимого холода. Одежда и волосы его покрылись инеем. То же наблюдалось и с шерстью скакуна. Воздух был настолько холоден, что изо рта клубами валил пар. Чтобы хоть как-то согреться богатырь принял решение развести костёр. Сия затея провалилась – не нашлось ни сухой травы, ни сколь-нибудь пригожего хвороста.
Воротились в путь. Человек, клацая зубами, рысью трусил подле скакуна, надеясь движением вывести хворь и немоготу, порождённых ночным холодом. Утренний лес был по-прежнему зябок. Тёмные дороги утопали в неприветливой зелени, а громоздкие деревья, казалось, так и норовили схватить непрошеных гостей.
Конь фыркал и шарахался от каждой тени. Богатырь бежал всё вперёд, стараясь не оглядываться по сторонам, и пытался убедить себя, что лес, как лес и ничего в нём страшного нет. Помогало слабо. Сердце от страха бешено колотилось в груди.
Верный конь трусил рядом. Его даже не требовалось держать за поводья, умная скотина последовала бы за хозяином, наверное, и в саму дедерову кузницу.
Так прошло три дня. Только на четвёртый Лучану удалось добраться до Змиевой топи.
С виду это было вполне обыкновенное цветущее поле, но богатырь не тешил себя напрасными иллюзиями. Он-то помнил страшную сказку про тихие омуты. И каждая из трясин таила в себе гораздо больше опасности, чем целое болото где-нибудь на западе от Траволесья.
Лучан напоил коня и отпустил на все четыре стороны. Негоже подставлять скотину под неминуемый удар. Случись хозяину остаться в живых, конь несомненно отыщет его, а коли нет… Зачем мертвому конь? Без надобности.
Богатырь устроил себе лежбище в тени раскидистого куста жимолости. Чтобы по утрам не донимала роса, он постелил на траву серый кожаный плащ, пожалованный ему самим Горобоем – старейшиной рода. Сверху вырос шалаш из сухих веток и коряг. Получилось более или менее сносно.
Кругом раскинулось необъятное поле, покрытое ровным ковром сочной зелени. Пожалуй, это было самое коварное болото материка. Здесь никто бы не смог разглядеть хоть самой захудалой тропинки. Змиева топь собрала в себе бесчисленное количество кочек и низин, но опять же они были скрыты от посторонних глаз ведьмовскою травой, точно подрезанной под одну гребёнку. Но самым страшным было то, что не углядишь там и трясины. Глянешь обычным глазом и видишь ясную цветущую поляну, а поди, попробуй одолеть до конца!
Змиева топь присутствовала во многих сказках и легендах племен неревов, и ни в одном сказании и полсловом не упомянуто, чтобы кто-то возвратился оттуда живым. А если, возвращались, то упырями или навями.
Устроив себе нехитрое пристанище, богатырь затаился. Ему уже случалось ходить на всяких гадов и доводилось возвращаться с победою, но на столь крупное чудовище Лучан ещё не хаживал.
Три дня он терпеливо ждал. Старался меньше спать и есть, а всё больше следить за топями. Костров не палил, а грелся старым, как мир, способом – настойкой по рецепту деда Горобоя.
На склоне четвертого дня, когда предательский сон уже грозился навалиться на замёрзшего богатыря, раздались хлопки кожистыми крыльями, как у нетопырей, только больше. Гораздо больше.
Сон, как рукой сняло. Лучан встрепенулся и тихонько потянул из деревянных ножен старый зазубренный меч.
Огромные перепончатые крылья вместо передней пары лап на миг заслонили собой предзакатное солнце. Серая с маленькими костяными рожками голова на тонкой змеиной шее озиралась по сторонам. Вероятно, приглядываясь, всё ли ладно. В зубастой пасти жалобно блеял ягнёнок.
Летучий змей упал в болото с таким грохотом, что у Лучана заложило уши. Земля всколыхнулась, чуть не сбив богатыря с ног. Чудовище вновь огляделось и несколько раз втянуло ноздрями воздух. Притаилось, словно что-то почуяло. Но этого не могло быть – ещё загодя богатырь обмазался грязью и болотной тиной, чтобы отбить человеческий запах.
Наконец, чудовище успокоилось и принялось уплетать барашка.
Лучан глубоко вздохнул и вознёс мысленную молитву Господу. Он подождал, пока летучий змей набьёт брюхо бараном, и тихонько выбрался из укрытия. Старики в Служке и Нижней слободе припоминали, будто бы в древних сказаниях говорилось, что сытая тварь становится менее расторопной и агрессивной.
Змей почуял чужого, когда между ними оставалось не больше сотни шагов. Чудовище быстро обернулось и, вытянув шею в струну, зашипело.
Человек встал и пошёл прямо. Он больше не скрывал свою молитву и читал её вслух немного нараспев. Звук собственного голоса и стройный мелодический размер сакральных слов успокаивал.
Воин сам не понял, как пропустил тот момент, когда бестия прекратила шипеть и рванула с места. От невероятных челюстей его спасло чудо. Только так можно объяснить то, что в самый последний момент, когда пасть исполина готова была захлопнуться, человек упал на одно колено и молнией перекатился вправо.
