скачать книгу бесплатно
Юля с укором взглянула на Кольцова.
– Простите. Заговорились. Да мне, наверное, вообще уже пора домой, – сказала она и, взяв Лизу под руку, пошла с балкона. – А у вас мне очень понравилось…
Глава 6
В Москву Ачкасов и Юля прибыли утром. Генерала на вокзале ожидала машина. Ачкасов усадил в машину Юлю, коротко сказал водителю:
– В министерство.
– А мня в КБ, – попросила Юля.
– А что уж вам так спешить? Отдохнули бы…
– Ждут…
– В таком случае передайте отцу, что я тоже сегодня буду. Удивительно упорно не дается нам эта система. Чувствую, что идем правильно. И ходим где-то около. Вот-вот… а результатов пока нет.
– Вы уже смотрели записи Кольцова? – спросила Юля.
– Командира роты, испытателя?
– Да.
– С очень большим интересом. И если не возражаете, еще немного задержу их у себя. Он, бесспорно, мыслящий человек.
На широкой набережной генерал вылез из машины.
Юля назвала водителю адрес и удобно откинулась на спинку сиденья. Она надеялась появиться в лаборатории раньше всех. Но уже в холле третьего этажа встретила своих коллег майоров-инженеров Остапа Зарубу и Олега Окунева. Рослый, не по годам тучный, рыжеволосый, с маленькими синими, как васильки, глазами на круглом веснушчатом лице, Заруба казался неповоротливым и грубым рядом с худощавым, проворным Окуневым. Зарубу нельзя было назвать талантливым. Звезд с неба он не хватал. Но это не мешало ему занимать среди других сотрудников лаборатории особое положение. Во всяком случае, у руководства он был на особом счету, ибо обладал большой усидчивостью и упорством. В противоположность ему Окунев был человеком одаренным. С фантазией. Но совершенно не способным доводить начатое дело до конца.
Увидев Юлю, офицеры направились ей навстречу.
– Похоже, прямо с поезда? – пробасил Заруба.
Юля пожала им руки.
– Угадал. Здравствуйте, друзья.
Они прошли в лабораторию.
– Молодец. Тебя ждут тут как манну небесную, – похвалил Юлю Заруба. – Рассказывай, как съездила?
– А ты знаешь, – развела руками Юля, – я вернулась, можно сказать, ни с чем.
– Как! Это что-то новенькое в нашей практике, – не поверил Окунев. – Ты действительно не шутишь?
– Честное слово! – поклялась Юля. – Кое-что, конечно, есть. Но многое не в нашу пользу.
– Ты хочешь сказать, что мы срезались? – допытывался Окунев.
– Во всяком случае, того эффекта, которого мы ожидали от усовершенствования конструкции, не получилось.
– Так! – не удержавшись, воскликнул Окунев, и глаза у него загорелись недобрым огоньком. – Я же предупреждал…
– А что там опять? Что не вытанцовывается? – явно недовольно спросил Заруба.
– По-прежнему нет точных показаний дальномера. По-прежнему мешает работе туман… – начала перечислять Юля.
– Конечно! Да вы хоть пять раз ее модернизируйте, он будет мешать! – запальчиво воскликнул Окунев. – Не захотели тогда прислушаться к моему предложению! Вот и результат!
– Подожди, не тарахти! – остановил его Заруба. – Что значит нет показаний дальномера? Мы же установили в приборе шкалу расстояний. А что показывают контрольные замеры?
– Их-то я и не привезла, – призналась Юля.
– Как же так?
– Очень просто. Танкисты сломали на последнем заезде измеритель, и вся работа пошла насмарку, – объяснила Юля.
– Да тебя тут сырую без соли съедят! И первый – твой муж. Чтоб меня украли! – в сердцах выпалил Заруба.
О муже Юля уже подумала и – в который раз! – представила себе, как у Игоря вздернутся плечи, на лице появится выражение недоумения, а возможно, и удивления, он произнесет свое излюбленное «Не понимаю!», а потом разразится потоком тирад по поводу «совершенно очевидной безответственности испытателей», – и глаза ее невольно сощурились. Она взглянула на Зарубу и очень сдержанно проговорила:
– Конечно, это все нелепо, но что я могла поделать?
– Ты, наверное, ничего, – согласился Заруба. – А Ачкасов? А Бочкарев? Да они душу могли из них вытряхнуть!
В лабораторию один за другим стали собираться сотрудники. Пришел Резцов, Пахомов. Появилась разносчица чертежей хорошенькая Ирочка Власова. Увидев Юлю, она сразу же бросилась к ней, чмокнула в щеку, весело защебетала:
– Бонжур! Бонжур! Как ты чудесно загорела! Там была хорошая погода?
«Все было», – хотела ответить Юля и неожиданно увидела в дверях лаборатории отца. Генерал Кулешов, попыхивая дымом неизменной сигары, неторопливо вошел в помещение, кивком головы кому-то ответил на приветствие и увидел Юлю. И обрадовался:
– А, вы уже вернулись!
– Я только что с поезда, – ответила Юля.
– Что значит «я»? Ты приехала одна? – удивился Кулешов.
– С Владимиром Георгиевичем.
– Как, он тоже был там? – еще больше удивился Кулешов.
– Два дня.
– И вы даже не соизволили мне позвонить? А почему задерживается Бочкарев? Он что, собирается там зимовать? – засыпал Юлю вопросами Кулешов и взял ее под руку. – А ну-ка, пожалуйста, ко мне!
Так, под руку с отцом, она дошла до двери его кабинета и, уже открывая ее, подумала: «А они, кажется, правда ждут меня с нетерпением». Но заговорила с отцом совершенно о другом:
– Как мама?
– В полной панике. Врачи не разрешают ей ехать на Золотые пески. А ты на самом деле прямо с поезда?
– Буквально.
– А почему не предупредила? Я бы послал машину.
– Владимир Георгиевич дал свою. Кстати, он просил передать тебе привет и сообщить, что сегодня же будет в КБ.
– Вот как? Впрочем, сейчас ты мне все расскажешь поподробней.
Кабинет у Кулешова был богато обставлен старинной мебелью, преимущественно красного дерева. Сам Кулешов сидел за массивным резным полированным столом. Посетителей усаживал в глубокие, мягкие кресла за небольшой столик. Вдоль глухой стены кабинета выстроились, как близнецы, три книжных шкафа. На окнах висели тяжелые гардины. В левом заднем углу стояли часы. В правом – телевизор с широким экраном. Мебель эту Кулешов собирал многие годы. Ни за что не пожелал с ней расстаться даже тогда, когда стало известно, что со временем КБ переедет из старинного особняка в новое помещение.
Зайдя в кабинет, Александр Петрович первым делом распахнул окно и снял фуражку. Потом открыл бутылку боржома, налил в стакан себе, Юле, жестом предложил ей выпить и, отхлебнув несколько глотков сам, сел в кресло за маленький столик.
Юля ожидала, что отец в первую очередь начнет расспрашивать ее о результатах испытаний. Но генерал не спешил с этим вопросом и заинтересовался совершенно иным.
– Так, говоришь, Владимир Георгиевич обещал приехать? А когда? – начал он разговор.
– Время не уточнял.
– Очевидно, раньше второй половины дня не выберется, – решил Кулешов. – Ну а что еще он говорил? Хвалил нас? Ругал?
– Не было ни того ни другого. Интересовался кое-какими подробностями. А в одной из последних бесед спросил: сами-то мы довольны этой работой?
– Ну и что ты ответила?
– Сказала, что в эту систему вложены три года напряженного труда. Что в конце концов заказ министра мы выполнили в срок.
– Не то, Юля, – неодобрительно покачал головой Кулешов. – Сколько мы возимся с этой штукой, ему отлично известно и без тебя. Надо было обратить его внимание на то, что мы применили в системе ряд оригинальных конструкторских решений. Вот что очень важно!
– Это он и сам отметил…
– Сам? Что же ты тогда молчишь? – взметнул брови Кулешов. – Ведь именно об этом я тебя и спрашиваю. Уж раз он что-то отметил, это неспроста. Это очень важно. Ачкасов не последний человек в министерстве. С его мнением считаются.
Сказав это, Кулешов откинулся на спинку кресла и, похлопав себя по карманам тужурки, достал спички. Потом протянул руку к коробке, стоявшей на его большом столе, вытащил из нее сигару, взял ножницы, обрезал у сигары кончик и закурил. Все это он проделал не торопясь, степенно, с выражением глубокой задумчивости на лице. Юля пристальнее вгляделась в лицо отца, и ей вдруг почему-то стало жаль его. То ли потому, что сегодня она особенно ясно увидела набрякшие у него под глазами мешочки, заметила, как еще ниже сползли его щеки, глубже залегли борозды над переносицей и весь он стал почему-то очень похож на нахохлившегося воробья. То ли потому, что он, вместо того чтобы решать сейчас действительно серьезные и важные вопросы, связанные с ее командировкой, занимается выяснением самой, как ей показалось, настоящей ерунды.
– Ну а еще что? С чем еще приехала? – прервал неожиданно мысли Юли Кулешов.
– Еще? – Юля решила сразу начать с главного. – Система, отец, по-прежнему нуждается в серьезной доработке.
Кулешов выпустил из рта густое облако дыма.
– В серьезной? – переспросил он.
– Именно так.
– Чье это мнение?
– Испытателей.
– И только?
– Мое. – И, видя, что Кулешов оставил ее добавление без всякого внимания, добавила: – Ачкасова.
– Он так и сказал?
– Почти. Сказал, что идем мы правильно. Но ходим пока что где-то около.
Кулешов срезал с сигары пепел о край пепельницы.
– Все карточки замечаний я привезла с собой. Тебе будет интересно просмотреть их.
– Очень, – согласился Кулешов.
– Они здесь, со мной.
– Сдай в отдел. Пусть их зарегистрируют и доложат мне. Я не только просмотрю, я их изучу. А недоделки, дочка, найти можно во всем.
– Ты так спокойно об этом говоришь, будто ждал неудачи! – откровенно заметила Юля.
Кулешов покачал головой.
– Неудачи не может быть, – проговорил он. – Могут быть лишь отдельные недоработки. И вот их я не исключал никогда. Электроника – дело сложное. Проторенных путей в ней нет. Наращивать не с чего. Модернизировать нечего. Каждый узел, каждую деталь приходится создавать заново. Но разве можно при этом все абсолютно предусмотреть? Все предвидеть? Ошибки, недочеты, промахи в нашей работе неизбежны отчасти и потому, что на протяжении целого ряда лет, когда в мире уже существовала атомная бомба и электронно-вычислительные машины, мы упорно в угоду чьему-то непониманию объективных законов технического прогресса, или, я бы сказал, попросту невежеству, повторяю, упорно продолжали щелкать на счетах. Ты знаешь, о чем я говорю. И знаешь, что теперь мы предпринимаем гигантские усилия, чтобы наверстать упущенное. Но пока мы его наверстываем, ошибки, к сожалению, еще будут совершаться там, где по времени их уже и не должно быть. Вот что я имел в виду, дочка, когда говорил, что не исключал недоработок в нашей системе. Посмотрим, что они собой представляют. Давай контрольные замеры.
– Я не привезла замеров, отец…
– Не понимаю, – поднял глаза на Юлю Кулешов.
– Во время испытаний был сломан прибор и уничтожена лента с записью. Мне удалось привезти лишь записи командира роты.
Кулешов медленно поднялся из-за стола и так же медленно подошел к Юле. Теперь он уже совсем не был похож на воробья. Лицо его, казалось, окаменело. Юля рассказала ему все, что произошло на танкодроме. Кулешов слушал молча. Но когда Юля снова упомянула о записях Кольцова, Александр Петрович взорвался.
– Нюни вы там распустили, милая! – расхаживая по кабинету, сердито крикнул он. – При чем тут его записи? Кому они нужны? Что он, этот твой капитан, понимает?
– Он в прямом смысле побывал с нашим прибором в огне, – попыталась заступиться за Кольцова Юля.
Но Кулешов и слышать ничего не хотел.
– А кто просил его туда лезть? – гремел его бас.
Юля промолчала.
– А завтра он в воду сорвется. Скажет, что и под водой «Сова» ничего не видит. А ты все будешь слушать? Да где это видано: три года ученый коллектив бьется над важнейшей научной проблемой, воплощает ее в конце концов в жизнь, а командир роты одним махом, видите ли, решает, что это никуда не годиться! Да ты бы лучше спросила его: а вы, любезный товарищ капитан, все ручки у прибора как надо крутите, разобрались вы в нем?
– Ну, это ты напрасно. Он образованный человек. И замечания его очень серьезны, – решительно заговорила Юля.
– Да с простой газовой зажигалкой еще полмира обращаться не научились. А ты хочешь, чтобы за день, за два вошли в контакт со сложнейшим прибором. Навыки для этого нужны. На-вы-ки! А их вырабатывать надо.
– Он представил обоснования, – упрямо возразила Юля.
