скачать книгу бесплатно
Третий фактор. Хроники затомиса
Александр Беляев
Окончательная развязка всей истории, описанной в 11 книгах цикла. Главной героине предстоит встретиться с необычным противником, в противостоянии с которым у ней, кажется, нет никаких шансов на победу.
Третий фактор
Хроники затомиса
Александр Беляев
© Александр Беляев, 2016
ISBN 978-5-4483-5393-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Часть 1. Мерцающая
ГЛАВА 1. Изгнанные из рая
Мерцающая сидела на ровной смотровой площадке, которой венчалась священная гора Сион, и без всякой оптической техники наблюдала за передвижениями двух маленьких фигурок там, внизу, среди плодовых деревьев и кустов небольшого оазиса, специально разбитого для того, чтобы двое перволюдей не страдали от жары и всегда были обеспечены фруктами, овощами и водой: они еще не умели добывать «хлеб свой насущный в поте лица своего». Для создания этого изобилия на песке и голом камне Мерцающей так же пришлось прибегнуть к помощи алхимии, как и к созданию этих перволюдей, шельты которых уже немалое время были обличены в плотные одеяния физических тел. Эти человеческие оболочки хоть и повторяли общие очертания шельтов эдемских существ, в целом казались гораздо грубее и неказистее, как облачко в сравнении с камнем похожих очертаний. Кстати теперь, под лучами жаркого солнца, воплощенная на земле пара огрубела еще больше, как нежная салатная майская листва в июле обретает темные а позже даже бурые тона, и от былой нежности не остается ни следа. Да и с точки зрения современных критериев ни лица, ни тела их не отличались особой красотой, мощью, или гармонией.
Все это Мерцающая легко могла разглядеть даже с расстояния в несколько километров, поскольку управляла земным зрением, словно несуществующим пока на земле оптическим прибором, причем гораздо более совершенным: по мере необходимости она легко могла превращать свои глаза то в телескоп, то в микроскоп.
Собственно, почему «Мерцающая»? Нет, ее вероятностное мерцание и неопределенность появления в пространстве Энрофа была уже преодолена особой санкцией Логоса Шаданакара, правда считала она себя лимурийцем Иего, не Иеговой, и не Аней Ромашовой, поскольку вся информация далекого будущего не была еще проявлена в этом сознании. Да и имя это ей сейчас вряд ли бы подошло, поскольку Анин шельт, как было подробно описано в предыдущей книге, пребывал в теле огромного андрогина, отчасти напоминавшего человека, отчасти – динозавра с одухотворенным и антропоморфным лицом. Сознание Ани находилось в этом теле уже пару десятков земных лет, и считало его своим изначально, правда порой не соизмеряло гигантскую силу этого огромного тела с теми тонкими движениями и действиями, которые ему приходилось осуществлять. В общем и гипотетический наблюдатель узнал бы в этом великане лимурийца Иего, но в действительности человек-динозавр был уже не совсем тем, кем прежде, хотя большая часть умений и возможностей демиурга оставалось в этом существе в потенциальном состоянии в виде энерго-информационного пакета-вставки. Эту вставку этап за этапом Аниному шельту пришлось открывать и осваивать этап за этапом, после того, как она осознала себя не только внутри нечеловеческого тела (это ей приходилось и раньше, осознавая себя Аней), но и как бы заново в нем родившись, когда тело ощущается уже неотъемлемым от души. Аня ничего не помнила из своей «прошлой-будущей» жизни, подробно изложенной в предыдущих книгах, но, как известную нам героиню, ее все время мучило чувство, что она что-то знала, но забыла, что была кем-то другим, но не помнит кем. Зато ей была хорошо известна чрезвычайно долгая биография почти бессмертного лимурийца, с которым она все же не ощущала полной идентичности, сама не понимая почему. С одной стороны она чувствовала, что как личность – все же не совсем Иего, но и о том, что ее душа принадлежит Ане Ромашовой из далекого будущего не знала ничего. Оставалось только Анино «Я», лишенное всех фактов известной нам жизни. И все же, не желая окончательно запутать читателя хитросплетениями земного и метафизического, оставим за комбинированным существом условное имя «Мерцающая», хотя те два человека, сновавшие внизу между деревьев оазиса, называли ее отцом или отче. И это несмотря на то, что она, сама не понимая почему, осознавала себя скорее существом женского пола, хотя телесно не имела половых признаков. С этим она давно свыклась, хоть в душе ее и оставалась некоторая тень недоумения, не без основания относимого ею к области непонятной амнезии, которую она считала болезнью. Да, она была демиургом-иерофантом, была способна осуществлять невообразимые с точки зрения человека вещи – а с собственными проблемами памяти ничего не могла поделать.
Итак, ближние и дальние окрестности Сиона уже более двадцати лет были заселены современными животными, каждой первой паре из которых Мерцающая в свое время создала алхимические (в современной терминологии генно-инженерные) тела. Животные эти уже успели размножится и постепенно расширяли ареал обитания, выискивая лучшие условия существования. Увы, их облик и поведение так же далеко не соответствовали тем милым, игривым чудесным животным, с которыми мы познакомились в Эдеме – семя эйцехоре меняло их моральный облик все сильнее и сильнее изнутри, а естественный отбор трудился над внешним обликом: коварство и жестокость обзавелись, помимо сильных мышц, острыми зубами и когтями, а чувство самосохранения, все больше обретая очертания трусости, – быстрыми ногами и верткостью. Эти два вектора – внешний и внутренний – с обеих сторон, как охотникам, так и жертвам, обострили все 5 материальных органов чувств и нематериальную интуицию. В общем каждый находил свою экологическую нишу, чтобы лучше других питаться и успешно размножаться, плодовитость компенсировала высокую детскую смертность, и хищники уже не грозили травоядным полным уничтожением: вполне хватало тех, более слабых, больных и менее быстрых, которых неумолимый естественный отбор отправлял им в пищу, заботясь только о постоянном совершенствовании как средств нападения у хищника, так и средств защиты у жертвы, таким образом осуществляя необходимую регуляцию численности. Впрочем все это Мерцающая видела больше в перспективе, и пока наблюдались лишь зачатки этого процесса.
Да, все происходило совсем иначе, чем планировал лимуриец Иего, создавая мини-реальность своего личного творческого мира, и Провиденциальный план, бесчисленный раз скоректированный, уже не напоминал картину милого Эдема, распространенного на физический план земли. Но обратной дороги не было, и предстоял труднейший путь по лезвию бритвы, где крупицы добра, лелеемые демиургами, должны были выжить, укрепиться и взрасти ростком, со временем превратившись в мощное дерево, используя слабые стороны, просчеты и междоусобицу воинства Гагтунгра, чтобы в конечном счете трансформировать их самих. И все это несмотря на кажущееся на первый взгляд многократное превосходство последних.
Впрочем до этого было невообразимо далеко, животный мир уже давно был предоставлен самому себе: ничего не поделаешь, вернуться к его усовершенствованию предстояло в далеком будущем, когда удастся в значительной мере выпестовать главный объект на этой планете: разумное человечество, представленное пока лишь этими двумя маленькими фигурками, снующими между зелеными насаждениями оазиса. Принцип эволюционного авангарда или растущего побега никто не отменял, и вся творческая энергия Создателя уходила прежде всего на поддержание существования этих двух хрупких существ, ведь иначе они бы давно уже погибли от зубов и когтей хищников, рогов и копыт сильных травоядных или от жажды и голода, в раскаленной пустыне Синайского полуострова (существование оазиса поддерживалось магией Мерцающей. Недавно она узнала (информация из информопакета, оставленного Иего, раскрывалась поэтапно), что помимо ее двух человеческих питомцев, на земле по меньшей мере существует еще одна пара перволюдей, проживающая под патронажем атланта Тора где-то в районе горного Алтая – и этим двум парам предстояло встретится – но не раньше, чем у Адама и Евы появится потомство, а его все не было и не было, и причину этого сбоя Мерцающая, несмотря на доступность любой информации, пока не могла установить.
Необходимость такой встречи – собственно даже не этих двух пар, а их детей, Мерцающая осознала после того, как изучила законы биологического воспроизводства у животных. Оказалось, что брак между братом и сестрой крайне не желателен, и ведет к постепенному вырождению рода в перспективе, в силу накопления генетических заболеваний – неизбежный результат встречи идентичных генов в хромосомах. Естественно, этот нежелательный факт в дальнейшем должен обрести моральный базис – табу, запрещающее половой контакт между братом и сестрой, детьми и родителями. Но потомства у Адама и Евы пока не было, и как мы уже говорили, причину их бесплодия Мерцающая никак не могла определить. К тому же магически или на уровне генной инженерии в процесс воспроизводства она не имела права вмешиваться – этого не позволяло Великое равновесие, до тех пор пока его не нарушил Гагтунгр, а он, как назло, давно его не нарушал и вообще ничем не выказывал своего существования.
– Странно, – думала Мерцающая, рассеянно глядя на зеленый островок, приютившийся у подножия горы, – уж ему-то, Гагтунгру, должно быть выгодно, чтобы люди наконец начали увеличиваться количественно, как это прекрасно происходит у животных, ведь его дальнейшие планы возможно осуществить лишь тогда, когда люди начнут активно размножаться, или я чего-то не понимаю. А информация – заблокирована.
Отвлекшись от своих мыслей, Мерцающая решила пообщаться с Адамом и Евой, которым, похоже, надоело бегать под деревьями и они уселись под раскидистой смоковницей о чем-то раздраженно переговариваясь. Мерцающая бы легко могла подслушать их разговор и с этого расстояния, но почему-то не стала этого делать, хотя в последнее время посещала своих питомцев все реже и реже. Рано или поздно перволюди должны были начать самостоятельную жизнь, полностью избавившись от опеки демиурга, и начать добывать в поте лица своего свой хлеб насущный, но это возможно было сделать только тогда, когда Мерцающая убедилась бы, что их жизненные обстоятельства разворачиваются согласно провиденциальному плану, запечатленному на лепестках цветка Нихрод – информационной матрицы грядущей цивилизации. Пока же все складывалось несколько иначе, и пара бы просто не выжила без магической помощи Мерцающая, существующей в теле демиурга-лимурийца.
Она подошла к краю площадки, оделась грозовою тучей и медленно поплыла вниз, к зеленому оазису, где под развесистой смоковницей раздраженно переговаривалась первая супружеская пара на земле. Уже много лет с тех времен когда Адам с Евой вышли из младенческого возраста, Мерцающая не появлялась им в своем истинном облике человека-динозавра, чтобы у перволюдей сформировалось правильное эстетическое чувство. Первое время – в младенчестве и раннем детстве – она, при появлении, внушала им образ грозного израильского Бога-пантократора, выглядящего вполне человеком, только гигантского роста, поскольку в священной книге Библии, которая появится на земле много позже, должно закрепиться представление о возможном облике Божества, и где будет фигурировать фраза, что Господь создал людей по своему образу и подобию, дабы у потомков Адама и Евы сформировалась мысль о том, что они божьи люди, а, допустим, не дьявольские. В дальнейшем же, по мере того, как пара росла и взрослела (уточним, что алхимические тела прошли все фазы развития из одной клетки в специальном инкубаторе и развивались как обычные человеческие организмы), гипнотическое влияние на их сознание становилось все менее желательным, поскольку Адам и Ева прочно должны были врасти в законы существования плотно-материальной среды, и в перспективе стать полностью самостоятельными. Именно поэтому Мерцающая уже много лет (правда все реже и реже) появлялась перед ними окутанная вполне реальным облаком, показывая им через треугольный размыв свой всевидящий глаз. Вначале это несколько пугало ее питомцев, но затем они к этому привыкли, младенческие воспоминания стерлись, и они постепенно стали считать глаз внутри облака истинным обликом их Создателя.
Итак, Мерцающая в плотном грозовом облаке плавно спикировала вниз и зависла в воздухе рядом со смоковницей, под которой лениво развалились Адам с Евой, укрытые импровизированной одеждой из плотных пальмовых листьев, которые хотя бы частично уберегали от прямых солнечных лучей.
– Здравствуйте, дети, – обратилась она к своим давно уже взрослым воспитанникам, которые, впрочем, вели себя во многом как дети, благо по прогнозам Провиденциального плана жить им предстояло более девятисот лет – так что двадцать лет земного телесного существования были совсем еще детским возрастом в сравнении с почти тысячелетней жизненной перспективой.
– Здравствуй, отче, – нехотя вразнобой отозвались Адам с Евой, словно они и не рады были своему Создателю, хотя не видели его уже несколько месяцев и раньше всегда встречали оживленно, поскольку их положительные эмоции подкреплялись мелкими подарками, которые, впрочем быстро тем надоедали.
– Что, устали? – натянуто спросила Мерцающая. Она вдруг почувствовала волну отчуждения, чего ранее никогда не наблюдалось. Впрочем, чего удивляться – ее визиты случались все реже и реже, да к тому же, как можно разумным существам любить облако с глазом посередине? Ничего, это даже к лучшему, рано или поздно их все равно придется избавить от опеки, но к тому времени они должны стать гораздо самостоятельнее и инициативнее. Надо будет несколько снизить урожайность оазиса, пусть им будет не хватать естественно произрастающих фруктов и овощей – пусть сами догадаются сеять и возделывать поле, как это предусмотрено в провиденциальном плане. Тогда к тому же у них будет меньше свободного времени на бессмысленное лежание под деревом и переругивание друг с другом (в последнее время наша пара все чаще и чаще ссорилась, словно бы переживая супружеский кризис).
– Да ничего не устали, – несколько раздраженно ответил Адам, – скучно…
– Но я показал вам столько спортивных игр и упражнений, – удивилась Мерцающая, – они необходимы для развития мускулатуры и поддержания хорошей физической формы. Это необходимо проделывать ежедневно по несколько часов. Тонус вашей мускулатуры заметно ослаб в последнее время.
– А зачем? – зевнул Адам, – кому нужна хорошая физическая форма, если здесь ничего не происходит и каждый день одно и то же? Никаких форс-мажоров, никаких опасностей, никакой романтики!
«Похоже, я переборщила с охраной их безопасности и благополучия, – подумала Мерцающая, – от болезней они защищены мощным иммунитетом, еды и питья у них пока вдоволь, какие-то природные катаклизмы допускать пока рано – к борьбе со стихией они пока не готовы. Может я зря установила отпугивающие приспособления вокруг оазиса, боясь, что их могут загрызть хищники и забодать быки? Может пора допустить некоторый риск и непредсказуемость в их безмятежное существование, ведь они уже достаточно взрослые? Но тигры и львы очень сильны и опасны – с ними им никогда не справиться, да и быки в своей ярости не лучше! Конечно, если я слишком активно буду контролировать ситуацию, они никогда не научатся борьбе за существование, но предоставить все случаю и естественному отбору тоже нельзя – их всего двое и слишком велик риск, что они не выживут. Возможно надо все же снять полную блокировку периметра, пусть она будет выборочной, видовой, и на территорию оазиса смогут проходить некоторые травоядные – допустим дикие козы и овцы, они не агрессивны, и не крупные хищники – допустим камышовые коты и шакалы. Но в этом случае все же на время придется усилить надзор, а то я расслабилась, пользуясь тем, что люди надежно защищены моей самовоспроизводящейся магией, с ней вообще пора постепенно заканчивать – их жизнь должна этап за этапом перейти в естественное русло, без всякой магии – по крайней мере у первых поколений – пусть до нее додумываются сами Адамовы потомки, иначе не накопят достаточно личной силы.
– Да, действительно, зачем нужен этот спорт? – присоединилась к супругу Ева, – пустая трата времени и сил!
– Как это, пустая? – удивилась Мерцающая, – я же сказал (к ним она обращалась от мужского лица), что спортивные игры необходимы для поддержания физической формы. Тело должно быть сильным, стройным и красивым! Да и потом вам все равно пока больше нечего делать. Если же вы окончательно распуститесь, то быстро ожиреете, станете больными и некрасивыми, и перестанете нравиться друг другу. А в этом случае вас перестанут привлекать плотские утехи и у вас не появятся дети…
– Ну, не знаю, – проворчал Адам, – как на это посмотреть! А может мне вообще толстушки нравятся, откуда я знаю? Тут все равно никого нет, кроме Евы. Пусть она будет хоть трижды красавицей (чего, увы, не наблюдается), но сравнивать-то все равно не с кем!
– Поговори мне еще! – возмутилась Ева, – лучше бы на себя посмотрел! Ты же знаешь, что мы на земле одни, что еще за извращенные фантазии? Было сказано: «Муж да прилепится к жене своей»! Кстати, а зачем вообще нужны эти дети? Я например не вижу в них вообще никакого смысла. Как представлю пеленки, бессонные ночи, невозможность отойти по своим личным делам даже на пять минут! А перед этим несколько месяцев с огромным животом ходить и рожать в муках! Ему-то хорошо, – сверкнула она глазами на супруга, – его дело – не рожать!
– Сунул – вынул – и бежать! – фривольно зарифмовал Адам строчку, – не боись, глупая, куда я от тебя в этом оазисе денусь? А вокруг – пустыня на сотни миль, попробуй ка под палящем солнцем от тебя убеги! Ты извини, это я просто от скуки болтаю, надоело все.
«Откуда у них эта извращенная информация о детях? – подумала Мерцающая, – я ведь даю им ее весьма дозированно, чтобы не испугать раньше времени? Неужели опять началась активизация Гагтунгра? Ведь и в Эдеме их информированность пошла именно от его едва уловимых внушений. Но я-то пока его ментальной энергии здесь не ощущаю, или он настолько поднаторел в маскировке своих информационных артефактов, что я их принимаю за что-то другое, сугубо местное? А ведь я старалась воспитывать перволюдей так, чтобы у них возникло естественное желание обзавестись потомством! Радость от материнства и отцовства, игрушки, первый лепет, первые шаги, первые слова, хрупкая трогательная беззащитность существа, полностью от тебя зависящего! Нет, надо активизировать поиски ментального воздействия противобога! Если удаться их обнаружить – у меня развязаны руки и я получаю право на энергоинформационное воздействие с целью устранения бесплодия. Кстати, еще раз убеждаюсь, что пора им позволить контакт с животным миром: если они увидят счастливых мамаш – козочек и овечек в окружении резвящихся детенышей, возможно они пересмотрят свой взгляд на материнство и отцовство».
Тут только Мерцающую озарила догадка, которая по непонятной причине не приходила к ней в голову прежде: причина их бесплодия – в свободе выбора! Ведь создавая шельты перволюдей, Иего предоставил им неотъемлемое право свободной души самой выбирать свою дорогу, свою судьбу из множества вариантов – то, чего нет у демонического потомства, то, что делает человека уникальным творением с огромным потенциалом. В дальнейшем, как намечено в Провиденциальном плане, это право свободного выбора несколько видоизменится и станет не таким уж однозначным и абсолютным, но у первой пары это качество проявлено максимально, и если они не хотят детей в сердце своем, то их и не будет в действительности, несмотря на вполне нормальную сексуальную активность, присущую людям. Впрочем в последнее время этот процесс у них заметно захирел. Похоже, они действительно надоели друг другу, либо их души все более захватывает лень. Но откуда она? Это вредное качество никак не планировалось Провиденциальным планом. Еще одна улика против Гагтунгра! Что ж будем собирать улики, рано или поздно он все равно попадется с поличным, как бы ни маскировался, и мы получим право чуток подкорректировать закон свободы выбора, без этого, похоже, у них никогда не будет детей!
– Кстати, Отец, – неожиданно ворвался в размышления демиурга-Мерцающей Адам, – мы вот все бегаем и делаем всякие дурацкие упражнения по твоему настоянию, а почему мы не можем летать? Вон, птицы – летают и ты можешь, а ведь сам говорил, что сотворил нас по своему образу и подобию! Откуда такая несправедливость? Мне кажется, что мы и скучать в последнее время стали от того, что летать не можем и торчим столько лет в этом дурацком оазисе. Я понимаю, что пустыню так просто не перейти, я как-то попробовал без твоего ведома выйти за территорию оазиса и понял, что долго под этим палящим солнцем без воды не продержусь – да и укрыться там негде. Но ведь орлы и грифы над нами летают, похоже им ничего не стоит преодолеть эту пустыню. А ведь так хочется посмотреть мир, заморские земли… а вдруг мы с Евой не одни на свете, вдруг где-то там еще люди есть? Да и вообще, вдруг там не так жарко, как здесь, а то от этого солнца даже мозги плавятся!
«Ну вот, – подумала Мерцающая, – новый романтический бред… впрочем, не совсем и бред, когда-нибудь, в далеком будущем их потомки вполне смогут левитировать – по крайней мере отдельные особи, в совершенстве овладевшие магией. Правда это будет очень не скоро, ведь магия – это не их основной путь в отличие от лимурийцев. А предоставить им это искусство на блюдечке с голубой каемочкой (Опять фразочка из БИВ – Банка Исторических Вероятностей) я не имею права, иначе разрушаются основные принципы формирования их цивилизации, заложенные в матрице. Если они изначально все будут владеть магией, то получится еще одна версия лимурийской расы, к тому же основательно уменьшенная и ухудшенная. Нет, они должны быть совсем другими, и завоевывать этот мир в поте лица своего: возможно они научатся летать и без всякой магии, создавая материальные механизмы и конструкции – БИВ явно сигналит о такой вероятности.
– Увы, – вздохнула Мерцающая гигантскими легкими демиурга, – летать вам не положено по природе. Летать могут только птицы, а вы относитесь к семейству приматов из рода млекопитающих, а из приматов никто летать не умеет, таковы законы биологии. Я же вам все это объяснял, когда вы в школе обучались. – (Был и такой этап в их жизни, поскольку все, что перволюди знали, будучи ментальными фантомами в Эдеме, Иегова стер. Несомненно, демиург имел возможность вложить все необходимые знания в их разум непосредственно, но, согласно Провиденциальному плану, делать этого было нельзя).
– Несправедливо, – пробормотал Адам, – им можно, а нам – нельзя.
– Ничего не поделаешь, каждый вид развивает те качества, которые обеспечивают ему максимальные шансы для выживания. У человека это – высокоорганизованный разум, у птиц – крылья. Именно разум позволит вам выжить в межвидовой конкуренции, ведь и тигры, и львы, и слоны гораздо сильнее человека, но господином земли будет именно человек – и все благодаря его (то есть вашему) разуму. Я же все это на уроках вероятного будущего вам объяснял.
– А почему ты, отче, когда нас создавал – если уж мы избранные и нам предстоит стать господами земли, не дал нам силу слона, зубов льва и крыльев орла, насколько бы проще было бы тогда стать этими господами, и не надо было бы расставлять эти отпугивающие приспособления вокруг оазиса! Мы бы и так легко справились с любым тигром или быком, и жили бы где хотели. Да и тебе насколько бы было меньше хлопот с нами!
«Ишь, как он повернул, – с досадой подумала Мерцающая, – не могу же я им разъяснять принцип разворачивания матрицы цивилизации и формирования Провиденциального плана! Тогда ведь нарушится ткань вероятного будущего, в котором мне, лимурийцу-демиургу нет места. Все эти сакральные знания их потомки должны будут обрести в далеком будущем и собственными усилиями», – вслух же она сказала:
– Если вы будете физически совершеннее и сильнее всех остальных животных, то ваше главное преимущество – разум не будет развиваться в постоянной борьбе за выживание и вы быстро скатитесь до остального животного мира – я объяснял вам главные принципы эволюции и естественного отбора. К тому же сочетание высокого интеллекта с большей, чем у остального животного мира силой и ловкостью, при отсутствии альтруистической морали, неизбежно приведет к вымиранию других живых существ. Нельзя какому-то виду давать слишком большие эволюционные преимущества, иначе он займет все экологические ниши. Это не имеет значения, пока вас только двое, но станет первостепенно, когда людей станет легион, а желание господствовать подавит все нравственные императивы, которые я в вас упорно вдалбливаю.
– Тем более, – огрызнулся Адам, – зачем тогда дети, если из них в дальнейшем образуется человечество, которое столь опасно для животного мира!
– А вот потому-то вам и не даны сила слона, зубы льва и крылья орла! Есть законы природы, которые не зависят от наших прихотей, но именно благодаря этим законам все еще существует вселенная. Если вы хоть немного заботитесь о будущем, о ваших потомках, о человечестве, о котором мы с вами битый час ведем беседу, вам необходимо иметь детей, я же вам подробно объяснял, каким образом происходит зачатье!
– Ну да, тычинки и пестики, – хмыкнул Адам, – я, между прочим, уже не первый год Евке ее пестик опыляю, только толку-то… наверное с этим пестиком что-то не так…
– Или с твоей тычинкой! – сердито отозвалась Ева.
– В том-то и дело, – пропустила Мерцающая мимо ушей супружеский обмен колкостями, – Создатель в моем лице вложил в вашу природу право свободы выбора, и это осуществляется неукоснительно: пока вы сами детей не хотите, их у вас и не будет. Не все объясняется чисто биологическими законами, есть еще законы энергоинформационные, метафизические, сакральные. Их вам пока еще рано изучать.
– Понятно, -расцвел ехидной улыбкой Адам, – как захотим, так и сделаем! Чего же ты раньше не говорил об этом?
– Я рассчитывал на вашу сознательность, на вашу добрую волю. Мне казалось это очевидным, ведь замечательно, когда в семье появляется маленький! И потом – это ваш долг перед отечеством.
– Что еще за отечество? – подозрительно посмотрел на глаз демиурга в облаке Адам, – ты ни о каком отечестве раньше не говорил.
– Это слово у меня случайно вырвалось, – смутилась Мерцающая, – когда человечество возникнет и разовьется, возникнут такие понятия, как «страна», «родина», «отечество», а пока что для вас вся земля – отечество.
– Посмотреть бы на эту землю с высоты птичьего полета, – проворчал Адам, – а то ты все говоришь «земля», «земля», а мы, кроме этого дурацкого оазиса, да гор, да пустыни вокруг ничего и не видели.
– Придет время и вы увидите многие другие земли, – сказала Мерцающая, не вдаваясь в подробности, – есть только одно условие: сначала вы должны обзавестись потомством, желательно хотя бы на первых порах – мальчиком и девочкой.
– Да что ты нас все агитируешь, – раздраженно фыркнул Адам, – мы стараемся!
– А надо, чтобы не только старались, но и хотели маленького.
– Что-то не получается, ну не радует меня эта перспектива, кстати и Евка того же мнения. А насильно не выходит.
– Но если вы будете знать, что после рождения детей увидите другие края? Ты же говорил, что только об этом и мечтаешь!
– Ну уж не знаю, – вмешалась Ева, – по-моему, если маленький родится, то тогда можно вообще о турпоездках забыть! Это же – конец свободе, куда ж с младенцем на руках отправишься?
– Во-первых, – терпеливо продолжала разъяснять Мерцающая, – дети не так уж долго будут младенцами, и путешествие вам предстоит только после того, как они вырастут и станут помощниками, а не обузой. К сожалению не могу раскрывать всего, что вам предстоит, иначе может нарушится хрупкая ткань вероятного будущего…
– Вечно ты темнишь, – недовольно сморщилась Ева, – то нам нельзя знать, этого нельзя, одни только оговорки и требования! А мне, может, самой хочется выбрать маршрут круиза! Ты, небось, заведешь в какую-нибудь дыру и бросишь нас там, ты в последнее время постоянно нас бросаешь – крутитесь, как хотите – а там и подавно бросишь!
– Рано или поздно родитель должен предоставить детеныша самому себе, иначе он никогда не станет взрослым и не сможет жить самостоятельно в этом жестоком мире. Рано или поздно и я вас вынужден буду оставить, – устало ответила Мерцающая, – но лишь тогда, когда смогу убедиться, что вы готовы для самостоятельной жизни. И уж в незнакомом месте я никак не брошу вас на произвол судьбы, и поэтому, чтобы быть готовыми к будущим путешествиям, упорно тренируйте свои тело и разум. И помните, что никуда из этого оазиса не двинетесь, пока вас не станет… ну хотя бы четверо… – «Не слишком ли я спекулирую на их желании повидать другие края, – подумала Мерцающая, – Адам ведь прав: насильно захотеть иметь ребенка, и тем более не одного, их не заставишь! Это мы, лимурийцы, полностью подчинили наши чувства разуму, и если знаем, что надо то или иное захотеть, то мы этого и захотим. А им совершенно незнакомо чувство долга, столь естественное для нас. Но почему я думаю о себе в женском роде и меня не отпускает мысль, что я не совсем лимуриец, разве это не тело лимурийца? И почему мне иногда кажется, что я гораздо ближе этим двум коротышкам, хотя прекрасно знаю, что моя природа иная? Может потому, что эта энергоинформационная вставка, из которой я черпаю знания и силы является моей лишь отчасти, ведь и раскрывается она далеко не полностью и не всегда по моей воле. Да, все это странно и некому объяснить, а Планетарный Логос, похоже, совсем обо мне забыл».
– Ладно, – сказала она вслух, – помните, что я вам сказал, преодолевайте свою лень, наращивайте спортивные нагрузки и решайте арифметические задачки в уме. Сейчас мне надо слетать по делам – у меня, помимо вас и других забот по горло, и, надеюсь, к следующему моему визиту вы немного продвинетесь в решении демографической проблемы… – («Что я несу! – возмутился в Мерцающей какой-то другой голос, – достали уже эти словечки из Банка Исторических Вероятностей!»).
– Ыгы – заржал Адам, – и Евка будет немного беременна…
Мерцающая не стал отвечать на этот перл первобытного остроумия, и взвилась в воздух, быстро скрывшись от перволюдей в голубом солнечном небе.
ГЛАВА 2. Вылазка в сновидение
Мерцающая снова вернулась на свой наблюдательный пост, где было сооружено просторное каменное жилище под стать росту десятиметрового лимурийца. Она знала, что проживая на Урании, ее раса никогда не строила материальных зданий, пользуясь тем, что любой лимуриец мог создать для себя оптимальные климатические условия с помощью магии. Но у Мерцающей в облике Иего почему-то всегда существовало желание иметь крышу над головой, поэтому она построила для собственного временного проживания это мегалитическое сооружение, в котором она отдыхала от разнообразных хлопот.
Итак она уселась (коленками назад) на пороге мегалита и по обыкновению задумалась. После сегодняшнего посещения Адама с Евой Мерцающая сформулировала несколько проблем, с которыми в ближайшее время предстояло разобраться, поскольку все сроки были уже нарушены, и паре перволюдей уже положено было стать родителями, а они таковыми становиться упорно не желали. Было ясно, что они каким-то образом получают нежелательную информацию от печального демона, поскольку сама она внушала им прямо противоположное, но ментальных артефактов противобога ей обнаружить никак не удавалось. Да, у них заметно подурнел характер, появился не присущий ранее цинизм и леность, всего этого не могло взяться у них просто так, ниоткуда, дурного влияния им получить на земле было не от кого, значит необходимо было активизировать поиски демонических артефактов, чтобы представить Гагтунгру счет за несанкционированное внедрение в сознание перволюдей, дабы получить санкцию на свое собственное внедрение: похоже ситуация созрела, чтобы чуток подкорректировать закон свободы выбора… хотя бы на самую чуточку, и тогда главная проблема – проблема потомства будет решена. Впрочем, если остается хотя бы минимальная возможность избежать корректировка – лучше ее избежать – все эти ментально-энергетические внедрения даже из лучших побуждений нежелательны, они плохо влияют на карму перволюдей и их в перспективе необходимо полностью исключить. Ну разве что Гагтунгр позволит себе что-то выходящее за рамки договора. И все же непонятно, почему он (если это действительно так) пытается заблокировать рождение детей, ведь и свои собственные планы противобог может строить только имея в наличие достаточно внушительную группу людей, которую уже можно будет именовать человечеством.
Мерцающая еще раз на ментале просмотрела развернутую картину функционирования всех систем Адамы и Евы во времени. Нет, следов воздействия Гагтунгра не видно, а их собственное семя эйцехоре, без которого в данной сложившейся ситуации у них бы элементарно не появилось полового влечения друг к другу, не получало дополнительной подпитки, и, похоже, даже несколько ослабло. Вроде бы придраться не к чему… и все же что-то не так.
Тут только Мерцающей пришла в голову мысль, что может надо поисследовать их сознание в другом качественном состоянии, допустим, во сне – возможно ментальные артефакты противобога проявляются тогда, когда сознание Адама и Евы находятся в иной, отраженной реальности, когда оно в замутненном состоянии путешествует по сновидческим сакуаллам? В этом случае ментального следа внедрения может и не остаться, поскольку человек во сне – совсем иная личность, чем в бодрствующем состоянии и частотные характеристики совсем иные. Странно, почему ей раньше это в голову не приходило? Как-то она туго в последнее время соображает, давно уже надо было все варианты рассмотреть.
До наступления ночи оставалось еще несколько часов, да еще неизвестно, когда эти двое угомонятся и заснут – а насылать на них искусственный сон Мерцающая не хотела, тем более ночь – куда более подходящее время для Гагтунгра, поэтому оставшееся время она провела в глубокой медитации, а когда настала ночь, сдвинула точку сборки на восприятие астральной проекции Адама, который по ее расчетам должен был уже спать.
В тот же момент Мерцающая оказалась в ближайшем отражении, копирующим Энроф, подле Адама. Адам лежал все под той же смоковницей (похоже они, лентяи, так и не вставали из под нее), повернувшись спиной к супруге, и над ним колыхался серебристый шар на ниточке, который означал, что Адам пребывает в царстве Морфея и видит сны, при этом на лице его, как у ребенка играла дурацкая улыбка и из уголка рта протянулась тоненькая струйка слюны – как видно сон его был весьма сладок. Смотреть чужие сны было обыденным делом для лимурийца, правда это касалось их взаимоотношений друг с другом в те времена, когда они еще жили единой цивилизацией. Незвано подсматривать чужие сны считалось верхом неприличия, к тому же любой маг, находясь в состоянии осознанного сновидения – а их сновидения всегда были осознанны, сродни медитациям – мог легко заблокировать непрошенного гостя, однако если того требовали особые магические обстоятельства, один лимуриец мог позволить поприсутствовать в своем сне другому – и даже многим. Когда-то это была распространенная практика, но уже много миллионов лет с тех пор, когда каждый лимуриец предпочел совместной жизни собственную отдельную реальность, такая практика не осуществлялась. Теперь же дело касалось иных существ, находящихся по сравнению с лимурийцами в самом начале духовной эволюции, за которыми еще нужен был глаз да глаз, поэтому Мерцающая посчитала себе вправе войти в сновидения ничего не подозревающего Адама.
Она тут же взвилась в воздух, скользя вдоль серебряной нити, соединяющей Адамову Мулладхару-чакру с серебристым шаром, и несмотря на то, что шар с земли казался совсем небольшим, при приближении к нему, он стал резко увеличиваться и вскоре перекрыл весь обзор. Преодолевая едва заметное препятствие оболочки сновидческого шара, Мерцающая проникла внутрь, и в то же мгновение оказалась внутри Адамового сна. При этом ее шельт как бы исчез, оставив в качестве наблюдателя только невидимое сознание Мерцающей, и это означало то, что Адам не мог ее видеть, как участника своего сновидения. Тут Мерцающая поняла, что Адам видит не обычный полуотчетливый сон в основном состоящий из его же собственных мыслеобразов – перетасованных и переосмысленных дневных впечатлений, нет, шельт Адама каким-то непонятным образом угодил в какую-то утяжеленную астральную сакуаллу – объективную тонкоматериальную реальность как бы в виде кольца расположенную вокруг плотно материального ядра – самого Энрофа. И эта сакуалла несла в себе вполне ощутимый демонический заряд, то есть находилась в ведении Гагтунгра – и значит, согласно договору о Великом Равновесии, Мерцающая, как представитель Сил Света, находилась в этом месте незаконно, что могло, в случае обнаружения, привести к определенным санкциям. Что же касается Адама – то его здесь присутствие напротив было вполне законно, хоть и крайне нежелательно для демиурга: наличие семени эйцехоре это вполне допускало.
Мерцающая определила все это попутно и машинально, поскольку место, где она очутилась кому-то по незнанию могло показаться райским. Это был огромный зал словно бы весь изваянный из бирюзы и розового мрамора, который выглядел как помещение дворца какого-нибудь турецкого султана или багдадского халифа, весь переполненный разнообразной эротической атрибутикой восточной роскоши, до появления которой на земле должны были пройти еще тысячелетия и тысячелетия. Вся эта атрибутика – весьма фантастического и гипертрофированного вида – явно была рассчитана на усиление плотской чувственности, хоть ничего грубо порнографического здесь не присутствовало. Никаких изображений, либо скульптур человека или животных в этом зале не наблюдалось, хотя до появления ислама, все это запрещающего, должны были пройти тысячелетия, но все многочисленные причудливые росписи-узоры, пухлая мягкая мебель – всякие пуфики, канапе, кресла, диваны, ложи, альковы дышали невидимой, но почти осязаемой эротикой, которая словно сочилась от любого предмета либо украшения, от формы кресел, перин и подушек, от настенных панно, сплошь покрытых хоть и абстрактными, но почему-то чрезвычайно чувственными узорами, словно это были некие сакральные символы, несущие в себе изначальную эротическую энергию, которая обретает конкретные формы лишь материализуясь в Энрофе. Посреди огромного помещения, словно бы залитого лунным светом, располагался мраморный бассейн округлой формы, в котором качались маленькие паруса алых лотосов и плавали розовые фламинго, а слегка в стороне возвышался золотой зиккурат, усеченную вершину которого венчал огромный спальный альков, достойный какой-нибудь будущей Клеопатры или Семирамиды, висячие сады которой сами собой плавали где-то под потолком, что объясняло происхождение самых разнообразных лепестков, которыми был буквально усыпан и ложи этого дышащего истомой зала. Все выглядело очень натурально, не по сновидчески отчетливо, и только плавающие в воздухе сады свидетельствовали о ирреальности происходящего. В следующее мгновение сознание Мерцающей было перенесено за занавесь шелково-пухового алькова, достойного брачного ложа Шахрияра и Шахерезады, чья история, впрочем, также очень нескоро должна была быть написана в этом мире. На фантастической перине, сотворенной из какой-то облачной материи, среди таких же причудливых подушек и покрывал сидели двое. Первый был, естественно, Адам в образе то ли греческого героя то ли античного бога, что никак не соответствовало его естественному земному облику: как мы знаем, ни сложением, ни лицом он пока не блистал. Тот же сновидческий образ, каким он себя в настоящий момент воспринимал, казался достойным какого-нибудь Аполлона или Ахиллеса, о каковых наш первый человек естественно не мог иметь никакого представления, ведь кроме себя самого он не видел в этом мире ни одного мужчины, и Мерцающая подумала, что этот облик героя каким-то неведомым образом был почерпан Адамом из Банка Исторических Вероятностей. Рядом с ним сидела женщина, но это была не Ева, Мерцающая даже не сразу поняла, кто это такая, тем более женщину эту хорошо знал лично Иего, но ни разу не встречала душа, в настоящее время управляющая телом лимурийца. Женщина эта никак не походила на одну из жен-наложниц султанского гарема, нет это была царица, самодержица – отнюдь не юная – но в самом расцвете зрелой красоты, женщина которой самой было положено иметь гарем юных любовников, с печатью утонченного порока в обостренных хищно-тигриных чертах все познавшей демоницы. Тело ее было смугло, формы выдающиеся, но, несмотря на черноту глаз, волосы ее оказались светло-пшеничного цвета, и определить национальную принадлежность не казалось возможным, словно бы она впитала черты женщин всех рас и народностей. Впрочем о каких народностях может идти речь в случае первой женщины, которая так и не была воплощена на земле во плоти. Перед Мерцающей сидела никто иная, как Лилит, первая, несостоявшаяся жена Адама, сама впоследствии выбравшая себе господина – печального демона Гагрунгра. Внешность ее сильно изменилась, правда мало ли как она могла явиться Адаму во сне, возможно она выглядела так, как Адам в своих романтических фантазиях представлял себе женский идеал – прямую противоположность скромной простушке-«хозяйке» Еве, с которой опять же некого было сравнивать. Мерцающая поняла, что несмотря на то, что сознание Адама было дважды подчищено в Эдеме, какой-то след памяти о его первом неудачном опыте все же остался, и судя по тому, как он смотрел – узнавая и не узнавая свою «первую любовь» – было видно, что чувства его вспыхнули с новой силой, хоть все это и происходило вроде бы во сне. Однако одного взгляда древнего исследователя-творца иных пространств, иных измерений было достаточно, чтобы Мерцающая поняла: сейчас Адам находится в совершенно ясном сознании, и этот сон-путешествие в астральную реальность одной из сакуалл он будет прекрасно помнить после пробуждения, причем не столько как сон, сколько как путешествие.
Как бы отвечая на ее мысли, продолжая восторженно смотреть на едва прикрытое какими-то невесомыми, прозрачными тканями тело Лилит (это делало ее еще более обольстительной, чем обычная нагота), Адам впервые подал голос, и Мерцающей было непонятно, продолжение ли это давнего разговора, или наш герой только сейчас попал в этот восточный альков.
– Неужели это сон, – сказал он мечтательно, – сколько раньше видел сны – никогда ничего подобного не видел, и вот уже третью ночь подряд попадаю к тебе. А ведь и раньше я тебя нередко во сне видел, хотя днем об этом почти всегда забывал, но тогда это были обычные сны: все так смутно и не по-настоящему. Да и ты была совсем другая, словно бы без лица. И когда мы с тобой занимались любовью – все тоже было не по-настоящему, очень бледно… в конце концов ты могла вдруг превратиться в Еву, или еще в кого-то, кого я не знаю, и я не помню, что говорил тебе и что ты мне говорила. Неужели и сейчас все будет так же? Нет, хоть сейчас мы и во сне, я хорошо осознаю, что наши две последние встречи я помнил наяву так, словно все происходило на самом деле. Я даже тогда боялся, что Ева как-то сможет об этом узнать и устроит мне скандал, хотя как она сможет узнать? Это же сон.
– В действительности это не сон, – раздался низкий грудной голос затаившейся тигрицы, только ты пока все равно не сможешь понять, что это такое. Ваш, с позволения сказать, Создатель, тщательно оберегает от вас эти знания, но я, вовремя сбежав из Эдема, все тайные знания получила от… впрочем тебе не нужно знать, от кого я их получила. Вернее это не просто знания, это владения силами, власть и свобода перемещения… по крайней мере по тем слоям иной реальности, в которые еще не перекрыл доступ ваш демиург. Он всячески пытается запереть нас в единственном участке вселенной, поскольку уничтожить не в его силах, однако у меня есть заступник и ему есть что противопоставить вашему Создателю.
– Я мало что понял, – вздохнул Адам, – мне иногда кажется, что я тоже родился не на земле, и до рождения жил в каком-то другом, прекрасном месте, но мне сейчас и не так важно, понимаю я тебя или нет, просто хочется слушать тебя и слушать. Ты вот сказала «Эдем», а кажется, что мне это слово знакомо и связано с тем местом, которое я знал, но забыл.
– Это как раз название того места, в котором, как тебе кажется, ты жил раньше, и откуда ты был изгнан твоим пресловутым Создателем. Я когда-то тоже там жила, и сейчас скажу то, чего раньше не говорила: там я была предназначена стать твоей первой женой, но в отличие от твоей нынешней земной жены, не была создана из твоего ребра. Это-то вашему Создателю впоследствии и не понравилось, поскольку я не желала никому подчиняться, а Иегова считал, что «жена да убоится мужа своего», как это в далеком будущем запишут в так называемом Священном писании. А я никого не боялась, я была свободной, эмансипированной женщиной, поэтому при первом удобном случае сбежала из Эдема. Что ж, мне совсем не жалко его, – (тут в голосе Лилит Мерцающая почувствовала неуверенность), – мой новый покровитель дал мне магические знания и силы, а теперь к тому же я имею и собственную планету, которой повелеваю.
– И что это за планета? – Адам не сводил со своей несостоявшейся супруги влюбленных глаз.
– Ты каждую ночь видишь ее на небе, – улыбнулась Лилит, – это Луна, серебряная планета.
– Ух ты! – восхитился Адам, – я действительно каждый день ее вижу. Правда она такая маленькая. Хотя Создатель говорит, что на самом деле она большая, просто находится очень далеко. Но мне в это трудно верится. По ночам я часто на нее смотрю, и мне становится и грустно и сладко, и я понимаю, что совсем не люблю свою жену Еву, а люблю другую, неведомую. Теперь все понятно: эта неведомая – ты, и не случайно именно луна вызывает во мне такие чувства – оказывается ты там живешь, но мне никогда не удавалось там тебя разглядеть, как впрочем и кого-то другого. Хотя ведь это далеко и тебя просто на таком расстоянии не видно.
– Глупыш, – снисходительно улыбнулась Лилит, – Луна действительно так далеко от Земли, что не только человека, но и большую гору ты не смог бы там разглядеть. Впрочем, если бы даже у тебя было настолько острое зрение, от ты все равно не смог бы меня там увидеть обычными глазами.
– Это почему?
– Потому что я не имею плотного тела… пока.
– Но я же тебя сейчас вижу и прикасаюсь!
– Это потому, что ты сейчас находишься в состоянии астральной проекции и видишь другую, неземную реальность. Твое плотное тело лежит под смоковницей, ничего не чувствует и не видит – видит меня твоя душа, твой шельт.
– Ничего я не понял, – вздохнул Адам, – ты так непонятно говоришь. Ты, похоже, не только самая красивая, но и самая умная… и все же объясни как-то попроще.
– Чтобы это правильно понять, нужны знания, которых у тебя нет, а если быть точнее, то ты мог бы их иметь, но твой Создатель их от тебя скрывает. Он не хочет, чтобы ты овладел знаниями, которые хоть в какой-то мере делали бы тебя равным ему. Это ведь знания, которые делают равными людей и богов. Если в двух словах, то у меня нет такого тела, как у тебя, но есть душа, и эти две наших души сейчас сидят напротив друг друга и разговаривают.
– Очень трудно понять… выходит, я на самом деле – не я, а нас как бы двое… но я этого никак не ощущаю, в это невозможно поверить.
– Понимай, как хочешь, в действительности это не совсем так, – внимательно посмотрела на него Лилит, – твое плотное тело – что-то вроде одежды, а ты настоящий – это то, что сейчас. Ты же во сне – не тот, что в бодрствующем состоянии? Так вот, этот, второй, во сне и путешествует, а первый валяется под смоковницей, словно сброшенная одежда.
– Да, дела, – протянул Адам, – никогда бы не поверил. Впрочем я никогда об этом и не задумывался, во сне же я действительно вижу себя совсем другим, чем на яву! И как это мне раньше в голову не приходило? Это действительно все объясняет. Значит теперь я владею знаниями, которые делают меня равным Создателю?
– Что ты, глупыш, – словно бы со снисходительным умилением посмотрела на своего визави Лилит, – это только маленькая крупица, чтобы получить сакральные знания в полной мере надо учиться много лет, даже не знаю, хватит ли на это тебе всей жизни!
– Но ты же их имеешь, хотя, получается, что мы были созданы в одно время и тебе столько же лет, сколько и мне!
– У меня был другой наставник, и он ничего от меня не скрывал, в отличие от твоего, и он не боялся, что я стану равной ему. И потом все это время я упорно училась и практиковалась. Ты же впустую потерял столько лет, изучая всякую дурацкую ботанику и географию, как ты мне в прошлую встречу говорил. Впрочем я пока не равна богам, но стать им равной – цель моей жизни. А у тебя есть цель, Адам?
– Цель? – смущенно протянул первочеловек в образе Ахилла, – не знаю, наш наставник ничего об этом не говорил, он каждый раз ставит нас перед фактом: нужно то, нужно это, а зачем – толком ничего не объясняет. Сейчас от постоянно требует от нас с Евой, чтобы мы завели детей, а мы не хотим детей, это такая обуза! А Создатель все время твердит, что дети – так замечательно, такое счастье! Но по-моему он нас обманывает, правда, зачем наши дети нужны именно ему – я не знаю. В последнее свое посещение он вдруг сообщил нам с Евой, что у нас нет детей именно потому, что мы их не хотим – есть оказывается такой закон свободного выбора – а как только мы их захотим, они тут же у нас появятся. Кстати этот закон порадовал: никогда я этих детей не захочу, и Ева, я знаю, не захочет, а значит мы можем оставаться мужем и женой, не боясь, что у нас появятся дети. А у тебя что, другое мнение? – глянул он на Лилит с тревогой, поскольку, очевидно, заметил в ее глазах выражение, с которым взрослые смотрят на детей, слушая их наивную болтовню.
– Как ты можешь судить о том, чего никогда не испытывал, – мягко упрекнула она Адама, – дети – прекрасно… но дело не в этом, ты и Ева не хотите детей не потому, что они обуза и помеха… все дело в том, что вы друг друга не любите!
На некоторое время Адам замолчал, словно прислушиваясь к себе, затем опустил голову.
– Наверное ты права, – сказал он с таким видом, словно признался в чем-то таком, что должно расстроить Лилит, – я ее действительно не люблю, и тело ее давно уже перестало меня волновать так, как раньше. Но мне казалось, что это не связано с нежеланием иметь детей, а с тем, что это обуза, да к тому же Ева после этого совсем перестанет мне внимание уделять, она и сейчас-то не очень…
– Так значит тебе все же важно, чтобы она тебе внимание уделяла и о тебе заботилась? – словно бы с мягким упреком сказала Лилит, – а я думала…
