скачать книгу бесплатно
Вот – краткая характеристика натуралистической исследовательской программы, которую дает В. Г. Федотова: «Последователи натуралистической исследовательской программы полагают, что либо предмет наук об обществе тот же, что и у естественных наук, либо предметы различаются, но методы наук об обществе те же, что у естественных наук. Согласно натуралистической парадигме мир рационален и есть то, что он есть или чем он кажется, но не иная „вещь“. Это относится к предметам как естествознания, так и наук об обществе. Например, есть человек. Он думает и говорит, он живет в обществе, он производит духовную и материальную культуру. Можно рассмотреть эти и другие параметры человеческого существования как нечто, что постоянно и является неизменным, подобно природной основе его существования»[95 - Федотова В. Г. Социальная философия и науки об обществе // Epistemology & Philosophy of Science. 2004. № 2. С. 123. URL: https://cyberleninka.ru/ article/n/sotsialnaya-filosofiya-i-nauki-ob-obschestve (дата обращения: 08.03.2022).].
А вот – характеристика, которую дает В. Г. Федотова культур-центристской исследовательской программе: «Главная идея этой новой программы есть отличная от природы самостоятельная реальность – культура, не позволяющая уподобить многие явления социального мира вещам… С позиций этой программы явления не самотождественны, они всегда другие. Мы находим различную реальность в примитивных обществах, в прошлом, в своем и чужом обществе… В отличие от уподобления социального мира вещам, теперь он уподобляется субъекту, человеку. В культур-центрист-ской программе можно быть ученым не тогда, когда анализируешь социальные факты как вещи, а когда включаешь мнения людей, их ценности. По мнению Ф. Хайека, „факт социального анализа – это мнение, конечно, не мнение студентов о социальных явлениях, а мнения тех, чьи действия производят предметы социальных наук“[96 - Hayek F. The Counter-Revolution of Science. Studies on the Abuse of Reason. N.Y.; L., 1964. P. 28 (Хайек Ф. Контрреволюция науки. Этюды о злоупотреблениях разумом. Пер. с англ. Е. Николаенко. М., 2003).]. Культур-центристская исследовательская программа не столь явным образом, как натуралистическая, опирается на частные науки, ибо общественные науки, на которые она могла бы опереться, сами в существенной мере формируются той или иной исследовательской программой. И все же можно фиксировать присущую культур-центризму ориентацию на антропологию, историю, искусство и науки об искусстве, культурологию, психологию и пр., но в гораздо большей мере – развитие этих наук под влиянием культур-центристских ориентации»[97 - Федотова В. Г. Указ. соч. С. 125–126.].
Исследования в рамках культур-центристской исследовательской программы, и подобный подход – это не отрицание вообще каких-либо закономерностей человеческой жизни, а использование тех или иных законов лишь в качестве средства для наилучшего постижения индивидуального феномена. Значит, различие стратегий в том, что считать познавательным идеалом – общее или индивидуальное. На этом и основана попытка провести четкое отделение гуманитарных наук от естественных и общественных. Научное социальное знание – наиболее приближенный к естественным наукам тип знания об обществе, изучающий законы функционирования и развития отдельных социальных сфер и общества в целом. Гуманитарные науки – это изучение истории и культуры, исходя из представлений, что «как нет на Земле общества вообще, так же нет и культуры вообще – это абстракции. А реально на нашей планете существовали и продолжают существовать множество локальных культур и обществ»[98 - Астафьева О. Н. Культурология. Теория культуры. 3-е изд. М., 2012. С.342.].
Гуманитарные науки (теория художественной культуры, история культуры и другие частные науки о культуре, например) – это изучение истории и культуры, исходя из представлений, что «как нет на Земле общества вообще, так же нет и культуры вообще – это абстракции. А реально на нашей планете существовали и продолжают существовать множество локальных культур и обществ»[99 - Астафьева О. Н. Указ. соч. С. 342.Подобным О. Н. Астафьевой образом рассуждает и А. М. Лобок: «Культура никогда не бывает одна. Культура всегда существует как множество культур. // факт одной культуры всегда предполагает факт других культур. Существование культуры всегда обременено фактом наличия множества иных культур и множества взаимно непереводимых культурных языков» (Лобок А. М. Антропология мифа. Екатеринбург, 1997. С. 23).]. Многообразие практик стыда подтверждается как историей, так и современным состоянием человеческой культуры. Тогда, вроде бы, представление стыда на уровне теории возможно только на основе индивидуализирующей стратегии исследования.
Исходя из всего вышесказанного, результаты культурологического исследования стыда следует анализировать отдельно от результатов изучения стыда социальными науками и социальной философией: у культурологии (культурной антропологии) не только объект с социальными теориями разный, но и подход к изучению своего объекта может быть иной – индивидуализирующий, а социальные теории – генерализирующий.
Культурологическое исследование стыда, которое мною предполагается осуществить, будет своеобразными «Записками стыдесной земли»[100 - Эти слова – строка стихотворения «Весны пословицы и скороговорки…» (1919) Велимира Хлебникова, которую я первый раз встретил в работе В. А. Малахова «Стыд: (Философско-этический очерк)» в качестве названия одной из ее глав.Что-то близкое встречается у Л. Витгенштейна, который пишет, что философское исследование – это серия «набросков пейзажа» (Витгенштейн Л. Философские исследования. Пер. с нем. Л. Добросельского. М., 2010. Введение).], своеобразной «физической географией» – «континента Стыд». Значит, к изучению стыда в таком случае следует применить индивидуализирующий подход – точно также изучаются материки (континенты) в курсе «Физическая география материков», когда упор делается на выделении индивидуальных (природных и демографических) особенностей каждого материка (континента).
А потому, хотя бы вкратце, в монографии, посвященной культурологическому исследованию стыда, будут представлены история «освоения» «континента Стыд» («стыдесной земли»), описание «ландшафта» этого «континента» (этой «земли») в настоящее время, а также описание его «населения», т. е. мое исследование будет заключаться в стремлении понять явления культуры, связанные с «человеком стыдящимся», в их единичности, уникальности – так же, как физическая география описывает объекты земного ландшафта, народы, его заселяющие, как единичные, уникальные объекты. Вот почему это исследование будет опытом проведения исследования стыда в рамках культур-центристской исследовательской программы.
Хотя… А как понять индивидуальное без указания на наличие у него каких-то свойств, имеющихся не только у него, но и у других объектов, без указания управляющих им законов, которым подчиняются еще и другие объекты? Например, в курсе «Физическая география материков» изучение особенностей каждого материка (континента) опирается на знания об общих законах развития и функционирования геологических оболочек Земли и ее народонаселения. А потому в моей монографии (написание которой запланировано после завершения работы над данной монографией) при анализе культурных аспектов стыда будет применяться и натуралистическая исследовательская программа – в целях обнаружения общих черт в тех культурах, для которых стыд значим для оценки поведения индивида. Помним, что выше было сказано о том, что культурология выступает как общая теория культуры, основывающаяся в своих обобщениях и выводах на знаниях конкретных наук. В таком контексте, исследования например, Ю. М. Лотмана, анализирующего общие механизмы культуры, которые определяют соотношение страха и стыда как регуляторов индивидуального поведения, несомненно, следует отнести к области культурологии.
О значении понятия «стыд» для культурологии
У культурологии (культурной антропологии) в качестве предмета изучения стыда имеется свой особый аспект стыда, поскольку причины возникновения переживания чувства стыда определяются не только индивидуально-психологическими или социальными факторами, которые изучаются психологией и социологией. Чего обычно стыдится человек, с какой интенсивностью это происходит, зависит и от культурных факторов. К этим факторам относятся общие проявления жизнедеятельности человека – обычаи, нравы, язык, стили одежды, воспитание. Каждый из перечисленных факторов по-своему влияет на чувство стыда.
«В современном гуманитарном знании, – пишет А. В. Прокофьев, – социализированное представление о сущности стыда связано, прежде всего, с работами по культурной антропологии, использующими разграничение „культур вины“ и „культур стыда“. У истоков обсуждения этой оппозиции стояла М. Мид, разделившая общества на те, которые регулируют поведение своих членов на основе внешних, то есть инициируемых другими людьми, и внутренних, то есть действующих внутри индивидуального сознания, санкций. Стыд, возникающий в результате осведомленности других о нарушении, выступает у нее как центральная внешняя санкция, а вина, наряду с ожиданием сверхъестественного воздаяния, – как внутренняя[101 - См.: Mead М. Cooperation and Competition among Primitive Peoples. New York, 1937. P. 493–495.].
Наиболее строго предложенное Мид разграничение двух типов обществ было выдержано Р. Бенедикт в работе о специфике японской культуры „Хризантема и меч“»[102 - Прокофьев А. В. Социализированная и десоциализированная концепции стыда: их специфика и возможности соединения // Философия и общество. 2017. № 2 (83). С. 71. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/sotsializirovannaya-i-desotsializirovannaya-kontseptsii-styda-ih-spetsifika-i-vozmozhnosti-soedineniya (дата обращения: 08.03.2022).]. Рассматривая такие регуляторы человеческого поведения, как стыд и вина, в качестве стержневого измерения культур, М. Мид и Р. Бенедикт противопоставляют западные культуры вины восточным культурам стыда[103 - См.: Бенедикт Р. Хризантема и меч. Модели японской культуры. М., 2004. Глава X. Дилемма добродетели.]. Вслед за Р. Бенедикт, отмечает Б. Килборн[104 - См.: Килборн Б. Исчезающие люди: стыд и внешний облик ? Пер. с англ. М., 2007. С. 22.], и некоторые другие исследователи проводили различие между культурами, основанными на вине, и культурами, основанными на стыде, – например, Е. Р. Доддс[105 - См.: Dodds Е. R. The Greeks and the Irrational (Доддс E. P. Греки и иррациональное. Пер. с англ. М. Л. Хорькова. М.; СПб., 2000).], Дж. Б. Перистайни[106 - См.: Peristiany J. В. Honour and Shame: the values of Mediterranean society. London, 1965.], Г. Пайерс, М. Сингер[107 - См.: Piers G. and Singer M. Shame and Guilt. New York, 1953 (1971).].
Но в культурологии есть и другой подход[108 - См: Лотман Ю. M. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий: Пособие для учителя. Л., 1980. С. 92.], при котором стыд выступает такой формой социального контроля, которая связана с самоосуждением, а антагонистом стыда – указывает И. С. Кон – выступает страх перед насилием извне[109 - См.: Кон И. С. В поисках себя… С. 156.]. Поскольку страх, стыд и вина («угрызения совести») выступают в качестве одного из оснований деления культур, возникает необходимость само основание деления объяснить – что в бытии этих переживаний есть такого, что служит для культурологов принципом выделения типов культур.
«После выхода в 1946 г. книги Р. Бенедикт, – пишет Т. Г. Стефаненко, – психологи и культурантропологи проявили значительный интерес к анализу стыда и вины в качестве регуляторов социального поведения. Однако результаты сравнительно-культурных исследований привели многих из них сначала к осознанию зыбкости границ между культурами вины и стыда, а затем и к отказу от этой типологии. <…> В настоящее время большинство исследователей согласны с тем, что нет дискретных культур вины и стыда, и все известные психологические механизмы социального контроля сосуществуют в каждой из них»[110 - Стефаненко Т. Г. Этнопсихология: Учебник для вузов. 4-е изд., испр. и доп. М., 2009. С. 121.].
Ю. Накамура указывает на то, что японский социолог Кэйити Сакута[111 - Ю. Накамура имеет ввиду здесь работу С. Кэйити «Еще раз о культуре стыда» (1967).], «опираясь на работы Макса Шелера, отказывается считать культуру стыда специфически японским явлением. По его мнению, стыд – общее для всего человечества понятие, возникающее в ситуации, когда действия человека сопровождаются пристальным вниманием окружающих (выделено мною. – М. Б.). Основные тезисы Шелера состоят в следующем: стыд рождается в условиях, когда налицо расхождение между „общим“ и „частным“ векторами личности… Как говорит Сакута, эффект стыда особенно силен, когда на всеобщее обозрение выставляется то, что человек, следуя общепринятым нормам, хотел бы скрыть. Тут-то и возникает стыд как культурологическое понятие, о котором ведет речь Бенедикт»[112 - Накамура Ю. Зло и грех в японской культуре. Еще раз об «Аум-синрикё» // Иностранная литература. 1997. № 8. Гл. 2. Культура вины и культура стыда.].
В связи с серьезными замечаниями по поводу использования термина «культура стыда» следует прояснить его содержание в монографии, являющейся «Записками стыдесной земли», путем описания конкретных проявлений этой «культура стыда», не ограничиваясь только японской культурой.
Но прежде предстоит работа по решению проблемы, а откуда вообще взялась эта самая «культура стыда», каковы ее основания?
Глава 1
Почвообразующая (материнская) порода «стыдесной земли» (природа, основание, сущность стыда)
«Если бы человек создал человека, ему было бы стыдно за свою работу»
Марк Твен
«Человек есть одновременно тупик и выход!»
Макс Шелер
Уточнение термина «природа человека стыдящегося»
Почему нужно уточнять содержания термина «природа человека стыдящегося», становится понятным на примере уточнения содержания термина «природа человека» в книге П. С. Гуревича «Философия человека»: «Понятия „природа“, „сущность“ человека часто употребляются как синонимы. Однако между ними можно провести концептуальное разграничение. В марксистской системе рассуждения понятие „природы“ соотносилось обычно с биологическим естеством человека, в то время как „сущность“ человека усматривалась в его социальности, в его общественной природе. Разумеется, этот взгляд не является общепринятым в современной философии. В принципе под „природой человека“ подразумеваются стойкие, неизменные черты, общие задатки и свойства, выражающие его особенности как живого существа, которые присущи хомо сапиенс во все времена независимо от биологической эволюции и исторического процесса. <…> Перечисляя те или иные качества, присущие человеку, философы приходят к выводу, что среди них есть определяющие, принципиально значимые. <…> У хомо сапиенс, стало быть, есть постоянные и специфические признаки, но в какой мере они приоткрывают тайну человека в целом? Человеческая натура проявляется в разном, но в чем-то, надо полагать, обнаруживается верховное, державное качество человека. Выявить эту главенствующую черту означает постичь сущность человека. Какое качество можно считать специфически человеческим?»[113 - Гуревич П. С. Философия человека. Часть I. М., 1999. С. 60.].
Таким образом, по Гуревичу, природа человека – это совокупность стойких, неизменных черт, присущих человеку во все времена и в любом обществе и отличающих его от других живых существ, а сущность человека – это его главная черта. Именно в смысле неизменной черты, присущей каждому человеку во все времена, понимает природу человека и Аристотель: «Мы желаем быть здоровыми, и мы желаем быть счастливыми.…»[114 - Аристотель. Никомахова этика // Аристотель. Сочинения: В 4-х т. Т. 4. М., 1984. С. 100.], т. е. «по «натуре», «по природе» все люди хотят быть счастливыми.
Иной вариант понимания природы человека предлагает Гергилов: «Дистанция, которую он (человек. – М. Б.) может держать по отношению к самому себе, – это и дистанция по отношению к своей собственной природе. Даже противопоставляя себя ей, он, в то же время, не прекращает, оставаться природным существом»[115 - Гергилов Р. Е. Культурные детерминанты стыда… С. 107.]Здесь «природа человека» однозначно понимается как принадлежность человека к природному миру (в основном это – животные его аспекты бытия), как естественная сторона бытия человека в противоположность искусственной, т. е. окультуренной.
Но главное для исследования стыда даже не то, как соотносятся содержание понятий «природа человека вообще» и «сущность человека вообще», важнее вопрос о том, имеется ли у понятия «природа человека стыдящегося» (или «природа стыда») родовое понятие, т. е. через какое более общее понятие можно (нужно) определить понятие «природа человека стыдящегося» (или «природа стыда»). Е. С. Калоева замечает: «Наиболее дискуссионной проблемой касательно стыда выступает определение его природы, является ли она биологической, социально обусловленной или соотношением обеих»[116 - Калоева Е. С. К вопросу о природе стыда // Интернет-журнал «Мир науки». 2016, Т. 4, № 3. С. 1. URL: http://mir-nauki.com/PDF/53PSMN316.pdf (дата обращения: 08.03.2022).]. В этом замечании отражается вариант понимания человека, характерный для «классического» советского марксизма. Одна из основных тем философской антропологии «классического» советского марксизма так и звучит – «биологическое и социальное в человеке».
Но почему бы не взглянуть на человека шире? Е. В. Хомич пишет: «Сложность философского определения человека состоит в невозможности однозначного подведения его под какое-либо более широкое родовое понятие (например, природа, Бог или общество)»[117 - Хомич Е. В. Человек // История философии: Энциклопедия. Мн., 2002. С. 1246.]. В данном случае упоминается еще один вариант родового понятия – бог. А, может, родового-то понятия и вовсе нет, и «человек стыдящийся» самоосновен? И истоки стыда – в самом человеке?
Мною предполагалось написать монографию, посвященную непосредственному описанию «стыдесной земли»[118 - Об этой метафоре из стихотворения В. Хлебникова уже говорилось во введении к предлагаемой вам монографии.], если говорить языком метафоры, т. е. предложить читателю географию «стыдесной земли». В данном случае термин «география» (др. – греч. ?????????/geographia, «землеописание» – от ??/ge, «земля» + ?????/grapho, «пишу, описываю») понимается как «свод знаний о пространственно-временных особенностях какой-либо территории, объекта, явления или процесса…»[119 - География // Портал: География. URL: http://www.ru.wikipedia.org>nop-тал: География (дата обращения: 06.06.2020).]. Значит, в упомянутой монографии следовало, как уже было указано во Введении, представить описание истории «освоения» «континента Стыд», его «ландшафта» в настоящее время, а также его «населения».
Но я – как автор будущей монографии – забыл о том, что под поверхностью планеты Земля – по мере удаления от нее вглубь Земли – располагаются разные геологические слои – земная кора, состоящая из слоя осадочных пород, гранитного и базальтового слоев, верхняя мантия, нижняя мантия, внешнее ядро и внутреннее ядро. Зная эту сложную структуру Земли, обязательно возникает вопрос – уже относительно «рельефа» «стыдесной земли» и подстилающих его «геологических слоев» – а какой из «геологических слоев» (структурных элементов) в наибольшей степени влияет на «рельеф», на форму «поверхности» этой «земли», т. е. нужно ли учитывать (а если нужно, то в какой степени) нижележащие «слои» в качестве причин тех или иных особенностей «рельефа поверхности» «стыдесной земли» в разных «местностях»?
Предлагаю также для лучшего понимания предложенной метафоры исследования стыда как своеобразной географии «стыдесной земли» воспользоваться отработанной в советском марксизме моделью понимания форм движения материи, изложенную в незаконченном труде Ф. Энгельса «Диалектика природы»[120 - Энгельс Ф. Диалектика природы. М., 1987.], согласно которой отношения между разными формами движения (формами изменения) – отношения субординации, иерархии, т. е. отношения «выше/ниже», а, значит, эти формы движения можно понимать как своеобразные «слои» человеческого бытия.
Бытие отдельного человека, индивида определятся его социальной жизнью (социальной формой движения по Энгельсу – высшей формой, высшим слоем бытия), тем, что он – биологическое существо (биологическим движением по Энгельсу), тем, что в его организме происходят разнообразные химические процессы (химическое движение по Энгельсу), а еще точно известно, что человек – участник различных физических взаимодействий (физическое движение по Энгельсу). И он перемещается в пространстве (механическое движение – низшая форма движения, низший слой человеческого бытия).
Проведем теперь аналогию между поверхностью Земли и «человеком стыдящимся»: если бытие человека «многослойно», то что именно (какая форма движения, какой «слой» человеческого бытия) непосредственно влияет на разнообразные свойства стыдящегося человека, а значит, какой «геологический слой» непосредственно влияет на «рельеф» «стыдесной земли»?
Почва возникает в результате воздействия организмов на горные породы в определенных условиях климата и рельефа. Особый вид горной породы – материнская порода: «Материнская порода или подстилающие горные породы – самый нижний горизонт почвы, на котором происходят основные почвообразовательные процессы»[121 - Материнская порода // Русская Википедия. URL: http://www.ru.wikipedia.org›Материнская порода (дата обращения: 04.11.2020).]. «Материнская порода» нашей («стыдесной») земли – одна? Какая именно это горная порода? Или не одна, и есть разные «подстилающие горные породы»? С этими вопросами и будем сейчас разбираться.
Согласно научным знаниям о Земле нижние слои литосферы (геологические слои) непосредственно на формирование рельефа Земли не влияют – лишь опосредованно через верхние. Тогда на основе метафоры «стыдесной земли» можно предположить, что низшие формы движения (механическая, физическая и химическая формы движения) на поведение «человека стыдящегося» влияют опосредовано через биологическую и социальную формы. Анализом влияния этих форм движения на «рельеф стыдесной земли» мы сейчас и займемся.
Но, стоп! Наша визуальная метафора прямо-таки навязывает нам включение в анализ факторов формирования земного рельефа влияния атмосферы Земли. Атмосфера – это небо, вернее даже, Небо, если говорить о жизни людей. Для любого мифа очевидно, что небо над головой – это не физический (т. е. чисто природный) объект, а мир духов, богов. Значит, напрашивается необходимость введения в нашу совокупность факторов, формирующих «рельеф стыдесной земли», еще и – если рискнуть этот фактор так назвать – божественной формы движения. Вот с него, с этого фактора – и сверху вниз далее – и начнем поиск основы («почвы»), ответственной за возникновение стыда.
И опять я что-то забыл! Нельзя забывать еще один вариант – можно предположить, что все основные процессы формирования земного рельефа определяются самими почвообразовательными процессами, т. е. тем, что происходит в самой почве, которая – как верхний слой поверхности Земли – и создает этот рельеф. Это значит, что для понимания того, что происходит с «человеком стыдящимся», нужно учитывать такую форму движения, которую можно назвать самодвижением и связать происхождение стыда с особенностями самого человека.
До сих пор ход рассуждения определялся смыслом (содержанием) самой визуальной метафоры «стыдесной земли». А если взглянуть на результаты философских исследований человека и проанализировать историю основных антропологических течений с точки зрения анализа факторов, формирующих «рельеф стыдесной земли»?
А. В. Перцев в статье «В. Брюнинг, или круг всемирной философии» вслед за В. Брюнингом[122 - См.: Брюнинг В. Философская антропология. Исторические предпосылки и современное состояние Западная философия: итоги тысячелетия. Екатеринбург, Бишкек, 1997. С. 209–410.] выделяет основные линии в предшествующей философской антропологии и важнейшие основные типы философской антропологии. Во-первых, «существует традиционная философия, которая соотносит человека с жестко фиксированным объективным порядком. <…> Здесь человек… рассматривается как часть неизменного миропорядка, в котором все сущее имеет определенное место и который регулируется высшим бытием, Богом»[123 - Перцев А. В. В. Брюнинг, или круг всемирной философии // Западная философия: итоги тысячелетия. Екатеринбург – Бишкек, 1997. С. 4.]. Два других типа антропологии – указывает А. В. Перцев – рационализм и натурализм, когда человек полностью детерминирован и подчинен совокупностью рациональных принципов или, в пределе, совокупностью физических и биологических законов природы. «Если антропология рационализма, – отмечает А. В. Перцев, – в новейшее время находит лишь очень редких приверженцев, то антропология натурализма достигает вершины своего развития приблизительно на пороге XX века…»[124 - Перцев А. В. Указ. соч. С. 5.]. Следующий тип антропологии полагает личность, которая «все более и более порывает свою связь с объективными нормами. Человек горд своей независимостью и своим „в-самом-себе-бытием“. Он – замкнутое в себе самом структурированное существо, выделяющееся из прочего бытия именно благодаря своей структуре»[125 - Там же.].
И, наконец, антропологические учения, согласно которым отдельный человек «противопоставлен жестко фиксированному набору порядков и структурных образований, в которых „объективирует“ себя человеческое сообщество. Общие опыты, волеизъявления, деяния и убеждения взаимно дополняют друг друга, образуя некое целое, переживающее каждого индивида в отдельности и в ходе передачи из поколения в поколение все более и более прибавляющее в „плотности“ и крепости. Эта структура того, чему обязательно нужно следовать, устанавливает пределы произволу индивида»[126 - Перцев А. В. Указ. соч. С. 9.].
Таким образом, в качестве основных типов философской антропологии, сформировавшихся в процессе исторических изменений философии, согласно анализу этого процесса А. В. Перцевым, можно выделить геоцентризм, рационализм, натурализм, антропоцентризм (такого понятия в работе А. В. Перцева нет, но учения персонализма, экзистенциализма, которые он рассматривает в своей статье вслед за В. Брюнингом, по-моему, можно обобщить термином «антропоцентризм») и социоцентризм (и этого понятия у А. В. Перцева нет, но есть термин «трансцендентализм», и хотя «в трансцендентализме трансцендентальный субъект… может представать в самых различных формах»[127 - Там же.], но в истории философии и социологии он, чаще всего, реализуется в качестве культурных (социальных) форм, т. е. объективной культуры, противостоящей индивиду-субъекту, а потому социум и его культура становится тем, что определяет бытие индивида, значит, как мне кажется, здесь уместно использовать термин «социоцентризм»).
Что-то эта типология мне напоминает… Ну, конечно – отмеченную выше совокупность факторов, формирующих «рельеф стыдесной земли»! Есть расхождения, но, по моему мнению, они не принципиальны. Например, рационализм нужно куда-то «пристроить» в предложенном мною списке факторов, формирующих «рельеф стыдесной земли». Но в целом, идея поиска основы («почвы»), ответственной за возникновение стыда путем анализа факторов, формирующих «рельеф стыдесной земли», подкрепляется и предложенным А. В. Перцевым (вслед за В. Брюнингом) анализом типов современной философской антропологии и ее истории.
1.1. Божественная «природа» «человека стыдящегося»
Самая древняя (существующая и поныне и имеющая важное значение для многих наших современников) традиция – понимание стыда как божественного творения (нередко и сам человек – согласно разным историческим вариантам этой традиции – так является творением божиим). Например, Протагор (а его точка зрения разделялась многими старшими софистами) выделяет мораль как такое начало, которое скрепляет людей, стягивает их в одну общность, но которое – с точки зрения мифов – не в собственном смысле «начало», ибо оно определяется действиями олимпийских богов: Зевс, желая спасти человеческий род, посылает Гермеса насадить среди людей стыд и правду, причем приказывает наделить ими людей не выборочно, а всех без исключения, ибо в противном случае не бывать вообще государствам. И Зевс добавляет: «И закон положи от меня, чтобы всякого, кто не может быть причастным стыду и правде, убивать как язву общества»[128 - Платон. Протагор. 322 b-d.].
Имеет смысл сначала проанализировать обоснование происхождения стыда с точки зрения, согласно которой «почва», на которой формируется «рельеф стыдесной земли» – религиозная вера/неверие и религиозные чувства человека, источником которых является Бог. При этом сосредоточимся на библейской, в большей степени, христианской традиции, а понимание стыда с точки зрения иудаизма и ислама проанализируем позже отдельно – уже в монографии, посвященной анализу культурных аспектов стыда.
Стыд – от Бога, в стыде – Бог
Итак, для многих античных мыслителей стыд – от богов. Но боги мифов – часть Космоса, т. е. часть того, что позже стало пониматься как природа. И вот как Н. А. Бердяев определяет главное отличие христианской антропологии от антропологии мифа: «Христианство освободило человека от власти космической бесконечности, в которую он был погружен в древнем мире, от власти духов и демонов природы. Оно поставило его на ноги, укрепило его, поставило его в зависимость от Бога, а не от природы»[129 - Бердяев Н. А. Человек и машина // Вопросы философии. 1989. № 2. С. 159.]. Рассмотрим с позиций данной идеи Бердяева два ключевых (для ветхозаветной традиции понимания стыда) момента библейской версии человеческой истории.
Согласно библейскому варианту понимания истории людей земная жизнь человечества началась после грехопадения перволюдей – Адама и Евы. Чистые и невинные, не знающие страха и стыда, они, вкусив плодов от древа познания добра и зла, нарушили заповедь Божью и сотворили (т. е. совершив его впервые) грех. При этом они устыдились (после того, как перволюди съели плоды с дерева познания добра и зла, «узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания»[130 - Быт 3:7.], что косвенно указывает на переживание ими стыда) и устрашились (Адам сказал Богу, воззвавшему к нему после того, как тот нарушил его заповедь: «Голос Твой я услышал в раю, и убоялся»[131 - Быт 3:10. Быт 2:19.]). Таким образом, страх и стыд имеют непосредственное отношение к греху. Но первый признак грехопадения всё же – это ощущение стыда, как утверждает православное богословие (да и хронологически, согласно библейскому преданию, страх у Адама возник позже стыда). Понятие греха – одно из важнейших при характеристике человека с точки зрения христианства, ибо именно греховный поступок изменил перволюдей: Адам и Ева обрели после этого поступка сугубо человеческий взгляд на себя и друг друга, так как они самостоятельно совершили познавательный акт – «узнали они, что наги» (перед грехопадением Адам давал имена животным и птицам[132 - Быт 2:19.], т. е., вроде бы, сам узнавал их суть и назначение, но очень важно, что при этом присутствовал Бог, который своим присутствием (а, может, и прямым вмешательством в процесс поименования) направлял человеческое познание тварного мира). Грехопадение привело и к возникновению сознания человека – как co-знания, совместного знания, ибо вдвоем, вместе, Адам и Ева узнали о своей наготе и осознали ее.
Этот эпизод библейской истории – момент общения перволюдей с Богом – по мнению В. С. Соловьева, можно рассматривать как момент возникновения нравственности и религии: «В момент грехопадения в глубине человеческой души раздается высший голос, спрашивающий: где ты? Где твое нравственное достоинство? Человек, владыка природы и образ Божий, существуешь ли ты еще?»[133 - Соловьев В. С. Указ. соч. С. 124.]. После свершения греховного деяния человек, впервые убоявшись, пишет В. С. Соловьев, убоялся именно перед Богом, что говорит о появлении такого важного элемента религиозного мирочувствования как страх Божий. Человек, испытывающий страх Божий и стыдящийся, вправе дать утвердительный ответ на вопрос Бога: да, я еще существую как человек.
Архиепископ Амвросий (Ключарев) учит, как можно сохранить невинность детских душ и заблаговременно подавить в них всякое проявление дурных склонностей, указывая именно на эти два чувства: «Не наставлениями и рассуждениями, которых малые дети не понимают, а простым пробуждением в них естественного чувства стыда, простым и коротким словом: „Стыдно“. Это краткое указание на естественную потребность хранить чистоту нравственного чувства, соединяемое с христианским, столь же кратким указанием: „грех“, пробуждающим в невинной душе чувство страха Божия, – составляет самый верный способ первоначального нравственного воспитания» [134 - Амвросий (Ключарев), архиепископ. Слово в день Усекновения главы Святого Иоанн Крестителя. О стыде и стыдливости // Амвросий (Ключарев), архиепископ. Собр. соч. Т. 3. URL: http://www.azbyka.ru>otechnik/ Amvrosij_Klucharev/ sobranie…43… (дата обращения: 09.03.2022).].
Б. И. Берман выражает иную идею относительно поведения Адама, когда тот в момент грехопадения «скрылся» от Бога, говорит: «Господь призывал его вернуться, Он звал его: „Где ты?“ и ждал от него услышания. Но Адам спрятался от лица Господа, потому что: „Голос Твой я услыхал в Саду и испугался...“ Таков его ответ на зов „Где ты?“. И вот – молчание Бога и сокрытие Его лица стало нашей жизнью на Земле. „Стала мне слеза моя хлебам днем и ночью, говорят мне весь день: Где Господь твой?“ (Пс 42:4). Эта жажда услышать тот Голос, который Адам испугался услышать. Призыв слышать „Где ты?“ – собственно, призыв к пробуждению, призыв исправить то, что причинило преступление заповеди человеку, то есть преодолеть удаление и сокрытие человека от Бога и Бога от человека. День разлучения Голоса и слышащего и остался в круговороте времен для нашего сознания днем сокрытия (Пс 81:4), днем духовного одиночества человека, лишившегося слуха и потому испугавшегося встречи с Богом (выделено мною. – М. Б.)… Голос Всевышнего давал Адаму в Саду ориентир в жизни. Теперь человек потерял его, не знает „где он“ и „где Он“, не ощущает цели и смысла своей жизни, не понимает своего истинного места в Саду Эдена. Он сбился с Пути, спрятался от Бога в убежище, ушел в безнадежность духовного одиночества, и теперь должен покинуть Сад Эдена»[135 - Берман Б. И. Библейские смыслы. Кн. 1. М., 1997. С. 55–56.].
Вот и протоиерей Г. Нефедов также отмечает, что Адам неверно отозвался на проявление стыда в своей душе, когда в момент грехопадения «скрылся» от Бога: «для него стыд не послужил к принятию спасительной благодати покаяния, а утвердил его в непослушании Богу. По мудрому замечанию Иисуса, сына Сирахова, каждому человеку следует наблюдать время и хранить себя от зла, чтобы не постыдиться за душу свою, ибо «есть стыд, ведущий ко греху, и есть стыд – слава и благодать» (Сир 4: 23–25). Согласно этому замечанию, при появлении стыда нам следует не прятаться от Бога, а идти к Нему за прощением (выделено мною. – М. Б.) и благодатью для исправления» [136 - Нефедов Г., протоиерей. Стыд // Азбука веры. URL: http://www.azbyka. ru>styd (дата обращения: 09.03.2022).].
А. Кураев связывает историю грехопадения с возникновением такого важного феномена в жизни каждого человека, как познание наличия в мире Чужого, т. е. раскола единого бытия человека на Я и Другой (Ты). С грехопадением связано отпадение (раскол) человека от Бога: Бог становится для него Ты: именно после грехопадения Бог впервые обращается к человеку на Ты[137 - См.: Быт 3:9.], отделяя его тем самым от себя. Человек перестал жить в Боге и Богом. И это проявляется в ситуации стыда, последовавшей за грехопадением: «Адам, доселе в сердце своем слышавший Божий голос, теперь воспринимает его как нечто идущее извне, снаружи»[138 - Кураев А. Грехопадение // Человек. 1994. № 1. С. 15.]. Бог обращается из глубины сада, в котором он ходит, а это значит, что Бог в восприятии человека пространственно локализуется как нечто внешнее по отношению к человеку (как нам кажется, интерпретация А. Кураева ближе букве Писания, чем интерпретация В. С. Соловьева, писавшего, что в момент обнаружения Богом деяния перволюдей Его голос раздается в душе человека, а не извне).
П. С. Гуревич отмечает особое значение грехопадения Адама и Евы для понимания того влияния, которое оказали их взаимоотношения с Богом на взаимоотношения между ними самими, т. е. между людьми: «Грех – это не однократное безнравственное деяние, а состояние или условие бытия человечества. Это состояние экзистенциально можно описать как удаление или отчуждение от Бога. Данное понятие фиксирует степень человеческой связи с Богом. Греховен человек в целом. Это экзистенциалистическое понимание греха отражено в библейском представлении о „стыде“. Грех вызывает стыд, искажая даже наиболее интимное из всех человеческих отношений – отношение между мужем и женой. Нарушена связь с Богом – нарушены и отношения между людьми (выделено мною. – М. Б.). Универсальность человеческого греха была концептуализирована церковью в доктрине первородного греха, который выступает первопричиной всех земных грехов: каждый человек грешен и никто не может перестать быть грешным. Спасение от греха не в самом человеке, а в Боге, вера в благость и милосердие которого открывает к нему путь» [139 - Гуревич П. С. Указ. соч. С. 153.].
Но нельзя видеть в грехе только отрицательный момент для жизни души человека. Иисус Христос учит: «Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию»[140 - Мф 9:13.]. Иисус пришел только к тем верующим, которые видя свое греховное состояние, смиряются и каются. Они принимаются Им. А потому глубокое понимание своего несовершенства должно являться главной отличительной чертой всех истинных христиан. И грех – например, в понимании его С. Кьеркегором – это грех перед Богом как стояние, предстояние перед Богом. Датский философ учит, что только осознание предстояния перед Богом делает из нашего конкретного, индивидуального Я бесконечное Я; и именно это бесконечное Я как раз и грешит перед Богом. Здесь определяется важнейшая роль греха – его осознание превращает плотского человека в духовное существо. Следует помнить также, что в грехе плоть и кровь не виновны – виновен дух человека, согласившийся на такой поступок[141 - См.: Кьеркегор С. Болезнь к смерти // Кьеркегор С. Страх и трепет. М., 1993. С. 308–309.].
Кьеркегора можно рассматривать как христианского мыслителя в том отношении, что за переживанием стыда он видит, прежде всего, ничтожество человека перед Богом, обладающим полнотой и целостностью бытия и превосходящим все противоречия в отличие от человека. Человек стыдится Ничто[142 - См.: Кьеркегор С. Понятие страха… С. 167.], и ничтожность человека проявляется тогда, когда собственное человеческое в человеке – его дух – становится для человека чужим, прячется от него, и остается иное духа – не-дух, небытие духа, Ничто. Человека называют ничтожным, если он не заслуживает уважения, ибо не играет в жизни никакой значимой роли и вызывает жалость или презрение окружающих. И живет он в позоре. Осознание этой своей презренности, своей ничтожности, осознание греховности становится для человека отправной точкой движения к высшему, к Богу, в котором он найдет спасение от Ничто.
«Стыд – от Бога» – эта идея реализована и в рассуждении протоиерея Г. Нефедова: «На Руси говорили: „В ком есть Бог, в том есть и стыд“. „Убей Бог стыд, все пойдет нипочем“. <…> Такое народное понимание стыда полностью основывается на православном вероучении. Господь поставил стыд одним из стражей Своего закона в душе, чтобы он предотвращал повторение греха и призывал покаянно устремляться к потерянной благодати Божией»[143 - Нефедов Г., протоиерей. Указ. соч.].
Христианство не полно, утверждает Н. А. Бердяев, ибо в нем не хватает собственной антропологии. Изначально христианство сочеталось с языческой антропологией, не знающей Бога: «Человеческая стихия не обожилась и потому осталась и приниженной перед Божеством, и бесстыдной, полной самомнения в своем самоутверждении»[144 - Бердяев Н. А. Философия свободы // Бердяев Н. А. Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989. С. 179.]. Принижение, по мнению Н. А. Бердяева, характерно для православия, бесстыдство – для католицизма. Н. А. Бердяев предлагает рассматривать человеческую историю как становление богочеловечества: «Основа истории – в грехе, смысл истории – в искуплении греха и возвращении творения к Творцу, свободном воссоединении всех и всего с Богом…»[145 - Там же. С. 139.].
Подсказку о том, какая должна быть собственно христианская антропология, можно обнаружить в другом библейском сюжете, где также определяются дальнейшие пути развития человечества согласно ветхозаветной традиции – в «деле» (если эту библейскую историю можно так назвать) Ноя, сына его Хама и внука его Ханаана. В этом фрагменте библейской истории Ной после того, как выпил вина, спал обнаженный. Его увидели Хам и Ханаан. Хам рассказал своим братьям (Симу и Иафету) об увиденном. Те же «пошли задом и покрыли наготу отца своего; лица их были обращены назад (что свидетельствует об их стыде. – М. Б.), и они не видали наготы отца своего»[146 - Быт 9:23.]. Как следует понимать этот сюжет?
Один из исследователей Библии И. Мардов[147 - См.: Мардов И. Вавилонское столпотворение // Наука и религия. 1991. № 5. С. 16.] видит роль Ноя в качестве основателя обновленного, очищенного (потопом) человечества. Как пойдет дальнейшее развитие человечества, зависит от Ноя и его семейства, ибо они – не только единственные оставшиеся в живых люди: как сам Ной, так и его сыновья – это не просто люди, а, как утверждает И. Мардов, олицетворения (символы) разных сторон человеческой природы. Ноя – по мнению И. Мардова – следует понимать как отца Единой души человечества, как символ отцовского истока. И в анализируемом сюжете он унижен поступком Хама. Но Хам только «видел наготу отца своего». А Ной, когда проснулся, обнаружил, что над ним что-то сделано[148 - См.: Быт 9:24.]. Еврейские мудрецы, – указывает И. Мардов, – считают, что это дело рук сына Хама[149 - Иоанн Златоуст по поводу наличия у Хама сына пишет: «Писание хочет этим указать нам на крайнее невоздержание Хама, на то, что ни столь великое бедствие (потоп), и такая тесная жизнь в ковчеге, не могли обуздать его, но между тем, как старший его брат доселе еще не имеет детей, он во время такого гнева Божия, когда погибала вся вселенная, предался невоздержанию и не удержал необузданной своей похоти» (Иоанн Златоуст, святитель. Беседы на книгу Бытия. Бес. 28 // Азбука веры. URL: http://www.azbyka.ru> Библ и отека> Иоанн> Беседы на книгу Бытия (дата обращения: 21.01.2022)). Таким образом, Хам стал творить постыдное еще до рассматриваемого здесь унижения им Ноя.], Ханаана[150 - Мардов И. Указ. соч. С. 18.] (хотя напрямую в тексте Библии об этом не говорится, но иначе не понятно, почему Ной проклял Ханаана, а не Хама[151 - Хотя есть и другие толкования этого элемента данного библейского сюжета. Например, профессор А. П. Лопухин отмечает еще 2 варианта трактовки: 1) Ориген пишет, что отрок Ханаан будто бы первый заметил непристойное положение своего спящего деда и указал на него своему отцу Хаму; 2) объяснение, предложенное Златоустом: «Ной хотел и наказать Хама за его преступление и нанесенное ему оскорбление, и, вместе с тем, не нарушить благословения, данного уже Богом: „благословил, – сказано, – Бог Ноя и сынов его“, когда они вышли из ковчега (Быт 9:1); далее Златоуст подробно разъясняет, что Ной, наложив проклятие на Ханаана, больше всех воплотившего в себе типические черты своего отца и потому особенно близкого и дорогого ему, нанес именно этим наиболее чувствительное наказание и самому Хаму» (Лопухин А. П. Толковая Библия. Толкование на книгу Бытия. Глава 9. URL: http://www.azbyka.ru>Библиoтeкa>Пpoфeccop>Bкoнтaктe>Глaвa 9… (дата обращения: 21.01.2022)).]).
Ханаан совершил что-то бессмысленное и позорное по отношению к Ною, но сыну Хама не ведомы стыд и позор, а потому он вне «пространства стыда», т. е. он бесстыден. И не случайно, что такой человек не имеет имени собственного (Кнаан – покорный[152 - Б. И. Берман в своих лекциях, характеризуя Кнаана, говорил, что имя его «означает „подчинение“, покорность» (см.: Берман Б. И. Указ. соч. С. 145).], т. е. это только кличка)[153 - Отсутствие имени у человека, согласно Пятикнижию, лишает его корней, ибо имеющий имя укоренен на ментальном уровне слова. Библейское понимание имени основано на представлении о тесной связи имени и явления, обозначаемого этим явлением, что характерно для мифологических представлений, согласно которым вещь и ее название тесно связаны между собой (об этом говорит, например, русский фразеологизм «лёгок на помине»).]. Зато Ханаану после суда над ним ведомо другое – то, что он имеет возможность жить только земной жизнью, причем первый и последний раз, что он даже надеяться не должен на бессмертие. А его потомкам – согласно проклятию Ноя[154 - См.: Быт 9:25.] – суждено быть рабами потомков Сима и Иафета. Таковы последствия бесстыдного деяния.
А каково же воздаяние тем, кто устыдился, т. е. Симу и Иафету? Ной поднимает статус Сима («благословен Господь Бог Симов»[155 - Быт 9:26.]). Почему? Сим – символ полноты духовно-душевной стороны Единой души человека, символ Богочеловеческой жизни. И если прежде Сим и Хам служили Иафету так же, как он им, то теперь Иафет, символизирующий полноту собственно человеческой (душевной) жизни, уже не должен служить Хаму (который символизирует чувства и эмоции человека и его плоть, т. е. теплоту жизни самой по себе): «… да распространит Бог Иафета, и да вселится он в шатрах Симовых»[156 - Быт 9:27.]. Это следует понимать так, считает И. Мардов, что нельзя допускать возникновения хамской культуры и морали, что человеческая культура и мораль (то, что связано с душой человека) должны иметь духовное основание, должны служить божественному.
Таким образом, оба фрагмента Книги Бытия, в которых центральным моментом является переживание стыда, тщательно анализируются толкователями Пятикнижия, а стыд оценивается как такое переживание, которое – по мнению как иудейских, так и христианских толкователей – наряду со страхом божиим определяет бытие человека.
Стыд и люди
А. Кураев пишет: «Мы помним, что есть зло – „быть одному“. Зло и смерть есть разъединенность. „Сама смерть есть раскол“ (св. Иреней Лионский)… Они (Адам и Ева. – М. Б.) видят свою наготу и стыдятся. Но стыд есть ощущение чужого взгляда как именно чужого, чужака. Двое, бывшие единой плотью, расторгаются»[157 - Кураев А. Указ. соч. С. 15.]. Тем самым происходит первый (по времени) раскол (второй раскол – в соответствии с хронологией истории грехопадения перволюдей – это отъединение человека от Бога) в бытии человека: сначала были Мы («одна плоть»), а в момент грехопадения впервые появляется Другой (Ты) – в смысле другой человек (Другой (Ты) – это еще и Бог для человека). Итак, первородный грех появился после разделения человека на мужа и жену, а пока они были единой душой, греха не было. И отныне люди живут в мире, где всегда можно оказаться в качестве оцениваемого Другим. А значит, всегда есть возможность стыда.
Но – как уже ранее говорилось в связи с Евангелием от Матфея – в позорном состоянии, в переживании стыда верующий должен видеть и их позитивную сторону. И обнаружение этого положительного аспекта стыда стало важным открытием христианства. Например, сам Иисус Христос прошел через это – через позор и унижение. Во-первых, он сын Иосифа из Назарета, жителей которого презирали, ибо «из Назарета может ли быть что доброе?»[158 - Иоанн 1:46.]. Во-вторых, распятие на кресте тогда было самою позорною, самою жестокою казнью. Такою смертью казнили в те времена только самых отъявленных злодеев. А еще самому распятию предшествовала позорная процессия, в ходе которой Христос должен был нести свой крест, проходя мимо смотрящих на него с усмешкой, с презрением (или ненавистью) людей. И Иисус «претерпел крест, пренебрегши посрамление»[159 - Евр 12:2.]. В результате этого то, что государством определено было как бесчестящее, обратилось Христом в наивысшее, в высшую честь. Позор Христа потрясает основы жизни существовавшего тогда общества. Это отражено в известном рассуждении Тертуллиана: «Сын Божий пригвожден на кресте; я не стыжусь этого, потому что этого должно стыдиться. Сын Божий и умер; это вполне вероятно, потому что это безумно»[160 - Тертуллиан. О плоти Христа. Цит. по: Гусейнов А. А., Иррлитц Г. Краткая история этики. М., 1987. С. 20.].
А. Десницкий отмечает «важнейшую составляющую распятия: демонстративный позор, крайнюю степень публичного унижения. Человечество, к сожалению, изобрело много способов постепенно замучить отдельного человека до смерти. Но далеко не все из них предполагают такую степень унижения, беспомощности и демонстративности, как римское распятие, для евреев к тому же отягощенное обнажением и древним проклятием всякого, кто „повешен на древе“. <…> Христос принимает на себя наивысший мыслимый позор, чтобы наделить Своих последователей наивысшим мыслимым почетом»[161 - Десницкий А. Стыд или совесть? Боятся ли христиане позора/ ? Православие и мир. URL: http://www.pravmir.ru>styid-ili-sovest/ (дата обращения: 09.03.2022).].
Итак, человеческая история начинается с грехопадения перволюдей, сопровождавшимся стыдом, и благодаря искупительной жертве за грехи людей Иисуса Христа, претерпевшего посрамление и позор, люди, не стыдясь каяться в своих грехах, получают возможность спасения – прощения грехов и вечную жизнь. И вновь следует отметить, что стыд – согласно такой его интерпретации – характеризует ключевые моменты жизни как человечества в целом, так и отдельного человека.
Вслед за Христом и ради Христа незазорно испытать позор и унижение и верующему в него: «Ибо ради Тебя несу я поношение, и бесчестием покрывают лице мое»[162 - Пс 68:8.]. И кто в славе, в чести, кто горд, «кто возвышает себя, тот унижен будет; а кто унижает себя, тот возвысится»[163 - Мат 23:12.]. Августин Аврелий по этому поводу пишет: «Высок ты, Господи, и смиренного видишь и гордого узнаешь издали, но приближаешься только „к сокрушенным сердцем“: гордые не находят Тебя, хотя даже в ученой любознательности своей сочли они звезды и песчинки…»[164 - Августин Аврелий. Исповедь ? Августин Аврелий. Исповедь. Абеляр П. История моих бедствий. М., 1992. С. 55.]. Тот, кто в славе, кто в чести, тот проигрывает в работе самосознания по сравнению с униженным, считает В. В. Розанов: «Некоторые „духовные абсолютности“ так и остались навеки скрыты от тех, кто вечно торжествовал, побеждал, был наверху»[165 - Розанов В. В. Уединенное. М., 1991. С. 43.]. У победителей нет стимула к познанию вечных ценностей в отличие от униженных, оскорбленных, опозоренных.
В библейском восприятии гордость (которая является своего рода «обратной стороной» стыда) – это движение от Бога к греховности, а потому гордость – переживание, которого не должно быть у человека: «Гордость не сотворена для людей»[166 - Сир 10:21.]. Особенно вредна для человека гордость в форме «гордыни», а именно гордость человека не чем-то им обретенным или свершенным им самим, но своей богоподобностью, т. е. тем, что он стал, по словам самого Бога, одним из богов благодаря познанию добра и зла[167 - «И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло…» (Быт 3:22).]. И именно эта разновидность гордости рождает главное напряжение во взаимоотношениях человека и Бога: «Начало гордости – удаление человека от Господа и отступление сердца его от Творца его…»[168 - Сир 10:14.]. Главный грех – быть без Бога, быть независимым от него: грех гордыни – корень всякого греха[169 - Грех // Христианство: словарь ? [Андронова В. П. и др.]. М., 1994. С. 425.].
Именно с этой точки зрения следует рассматривать попытку строительства людьми вавилонской башни – ее следует понимать как попытку людей подняться и возвыситься до Бога, прославиться, стать особенными от Бога, т. е. получить тем самым себе собственное имя: «И сказали они: построим себе город и башню, высотою до небес, и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли»[170 - Быт 11:4.]. И. Мардов отмечает, что важнейшее побуждение людей строить башню – гордыня[171 - Мардов И. Указ. соч. С. 20.В 11-й главе Книги Бытия отмечается, что при строительстве Вавилонской башни использовался обожженный кирпич (см.: Быт 11:3). Комментаторы Пятикнижия отмечают, что с помощью технического изобретения – обожженного кирпича – человек преодолевает те ограничения, которые накладывает на него окружающая среда, и теперь даже в местах, где камня нет вовсе, человек способен воздвигать дома. Но! Нехама Лейбович указывает, что «немедленно начинается моральное падение. Обладание новыми техническими возможностями порождает в человеке гордыню, тщеславие. Первое побуждение людей – построить не дом для защиты от дождя, не город для их детей и не ограды вокруг загонов для скота. Нет! Техническое достижение из средства превращается в самоцель; человеку же начинает казаться, что он стал всемогущ» (Лейбович Н. Комментарии к Торе // Еврейское агентство для Израиля (JAFI). URL: http://www.jafi.org.il/education/russian/leibov/_nleybov/s067-072.html (дата обращения: 22.01.2022).]. Но не стерпел гордыни от людей Бог, лишил он их важнейшего средства взаимопонимания – единого языка.
С точки зрения Нового Завета один Господь у всех, и для христианина, в отличие от античного человека, весь мир – «свой», поэтому стыд как отношение к «своим» распространяется и на язычников, и на врагов, что подтверждается текстами псалмов, входящих в Псалтирь – например: «Да не постыдятся все, служащие истуканам»[172 - Пс 96:7.]; «Да будут постыжены и жестоко поражены все враги мои; да возвратятся и постыдятся мгновенно»[173 - Пс 6:11.]; «Да постыдятся и посрамятся все радующиеся моему несчастью, да облекутся в стыд и позор величающиеся надо мною»[174 - Пс 108:28–29.]). Да и сам человек может испытать стыд и позор от врагов своих – например, в одном из псалмов сказано: «Всякий день посрамление мое предо мною и стыд покрывает лицо мое от голоса поносителя и клеветника, от взоров врага и мстителя»[175 - Пс 113:7–8.].
Стыд в христианстве переосмысливается и определяется уже не как вид страха, а как переживание, связанное с совестью при ведущей ее роли. Стыд – «нутряная исповедь перед совестью, самоосуждение»[176 - Даль В. Указ. соч. С. 347.]. Стыд и совесть могут вступать в конфликт: например, фарисей Никодим – согласно Евангелию от Иоанна – пришел к Иисусу ночью[177 - Иоанн 3:2.], ибо начальники иудейские имеют за собой историю и престиж, и Никодим их опасается, а «внутренний человек» (совесть) не обладает еще достаточными силами, чтобы отринуть от себя все внешнее. Отсюда и стыдливость Никодима (он идет ночью, украдкой).
Тема подчинения стыда совести поднимается, например, в проповеди, архиепископа Амвросия (Ключарева), который говорит об этом в связи с ложным стыдом: «Нет надобности много объяснять, какую страшную силу получил в наше время стыд ложный, т. е. стыд перед людьми и их мнением, становящийся на место стыда истинного пред Богом и совестию (выделено мною. – М. Б.). Возобладали в ученом мире враждебные христианству учения – нельзя не следовать им, или, по крайней мере, неудобно бороться с ними: стыдно показаться врагом современного просвещения;… Вводятся обычаи, разрушающие нравственный порядок церковной и семейной жизни, – нельзя не следовать им, хотя совесть и восстает против них: стыдно идти против общего направления века… Выходит мода в одежде, нередко безобразная и неудобная, и вредная для здоровья – нельзя не следовать ей: стыдно перед людьми, когда все ей следуют…»[178 - Амвросий (Ключарев), архиепископ. Указ. соч.]
Совесть является органом моральной интуиции, по мнению религиозного мыслителя Ю. А. Шрейдера, а потому при всех прочих условиях послушаться голоса совести предпочтительнее: «Лучше ошибиться по совести, чем оказаться правым вопреки ей»[179 - Шрейдер Ю. А. Лекции по этике: Учебное пособие. М., 1994. С. 79.]. Другое качество совести, – учит Ю. А. Шрейдер, – ее рефлективность, направленность на этический характер наших мыслей: «Совесть – это последнее препятствие, которое нравственная природа человека ставит перед соблазняющими доводами разума…»[180 - Там же. С. 81.]. Как пишет Ю. А. Шрейдер, у совести, можно обнаружить две функции – предупреждающую и ретроспективную. Внимательность связана с первой из них, а рефлективность – с обеими. Стыд связан только с ретроспективной функцией: стыд в этом случае выступает как стыд за совершенное. Стыдливость заставляет человека не афишировать дурные поползновения, считаться с оценками своих поступков в глазах других. Таким образом, стыд – своего рода лицемерие, но с положительным знаком: скрываемые за маской дурные помыслы и скрываемые от других дурные поступки не могут послужить соблазном допустимости для других, а потому это как
бы «ложь во спасение». Совесть не подконтрольна разуму, но она и не относится к сфере эмоций, а скорее, все же, действует как «орган» познания, а не переживания. Она разумна интуитивно, хотя и не рассудочна. По отношению к эмоциям (в том числе и к стыду, к «угрызениям совести») совесть выступает как часть разума или, по меньшей мере, как его «лояльный партнер»[181 - Там же. С. 106.].
Архиепископ Амвросий (Ключарев) также отмечает эти две функции, но только не у совести, а у самого стыда: «Стыд истинный, как прирожденное свойство души человеческой, проявляется в двух видах. Первое, наиболее для нас понятное, движение стыда – это страдание души (выделено мною. – М. Б.) по совершении нравственно неприличного поступка или преступления. <…> Здесь стыд есть болезненное ощущение души, входящее в состав целого ряда нравственных страданий, называемых угрызениями совести, и относится как к внутреннему сознанию нашего унижения, так и к внешнему обнаружению греха, когда грешнику кажется, что все знают о его преступлении и все видят на лице его следы его позора. <…> Другой вид стыда, менее нами понимаемый и наблюдаемый, есть стыд предварительный, предупреждающий грехи и преступления. Он есть смущение души при виде нравственного неприличия, при появлении соблазна и приближении греха (выделено мною. – М. Б.). <…> Стыд в этом смысле можно назвать обонянием души, которое дает ей возможность издали чувствовать смрад греха и отвращаться от него. Как телесное чувство обоняния предохраняет нас от вредной пищи, питья и от зараженного воздуха, так чувство стыда предохраняет нас от греха»[182 - Амвросий (Ключарев), архиепископ. Указ. соч.].
В работе протоиерея Г. Нефёдова находим продолжение этой темы: «Стыд – это свойство согрешившей человеческой природы. Чувство стыда врождено нравственному самосознанию человека и принадлежит к первичным задаткам нравственного чувства… Стыд ложный – это стыд не перед совестью и Богом, а перед людьми. Вспомним обстоятельства мученической кончины святого Иоанна Крестителя. Стыд Ирода перед своими придворными по поводу своей безрассудной клятвы довел его до преступления. Он против собственного убеждения предает смерти величайшего пророка. Внутреннее убеждение в невиновности пророка Иоанна и благотворном влиянии на его преступную душу пробудило в нем смущение и стыд перед самим собой. Но в порочном его сердце проблеск истинного стыда перед своей совестью был подавлен стыдом ложным перед людьми. Такой стыд ведет ко греху. Стыд истинный ведет человека к честности и мужеству, открывает ему лучшее в противовес худшему, пробуждает созерцание идеала, влечет усмотрение подлинного совершенства, взыскует божественного. Это стыд благодатный»[183 - Нефёдов Г., протоиерей. Основы христианской нравственности. Гл. III. Виды нравственных переживаний и нравственный закон. 1. Чувство стыда // Азбука веры. URL: 1 тПр:/Лл™™\а2Ьука. ги>Библиотека>Протоиерей>Геннадий Нефедов>3_2 (дата обращения: 22.01.2022).].
Стыд как благодать в христианстве ярче всего проявляет себя в исповеди. Иеромонах Савватий (Баштовой) поясняет роль стыда в деле покаяния: «Подлинная христианская жизнь начинается с… простого дела – понять, что мы не всегда можем исполнять советы… святых отцов и даже Самого Спасителя. У нас не всегда есть необходимая для этого сила, мужество, да и просто воля. <…> Так что, по моему мнению, стыд, который мы испытываем, когда приходит пора исповедать какой-то грех, может зависеть не столько от тяжести совершенного греха, сколько от интенсивности нашего покаяния. Чтобы не допустить, чтобы покаяние, столь мужественное и столь угодное Богу, увенчалось победным венцом, диавол вооружается против нас и еще больше усиливает наше замешательство, нагнетая не только стыд, но и, вместе с ним, отчаяние
