скачать книгу бесплатно
Вскоре после подъема якоря мы миновали старый «Гонзалес». Он все еще ждал поимки сбежавшего юнги, хотя я не мог понять, зачем капитану Марроу этот мальчик.
Как только мы вышли в море, я освободил Джо и сказал ему, что он будет моим личным слугой и помощником, но в свободное время, которого у него будет, вероятно, много, он должен будет помогать Нуксу прибираться в каютах. Понимая, что чем раньше я определю положение мальчика на корабле, тем лучше для нас обоих, я послал его с поручением на палубу, где его обязательно заметит мой отец. Действительно, как я и ожидал, своим острым взглядом он сразу увидел мальчика и приказал ему остановиться.
Джо остановился и почтительно поздоровался. Сегодня утром он выглядел бодрым и живым, совсем не тот мальчик, которого я вытащил из воды накануне вечером. Жизнь обещала Джо много нового, и сердце его было легким, как перышко. Он выглядел аккуратным и привлекательным в свежей синей рубашке, которую я ему дал; я предупредил, что единственная оставшаяся опасность – необходимость получить одобрение отца.
– Ты кто такой? Откуда ты явился? – спросил капитан Стил.
– Джо Херринг, сэр, личный помощник мастера Сэма, сэр, – спокойно ответил мальчик.
– Помощник? Пробки и ракушки! Помощник Сэма? И что ты ему помогаешь делать? Бездельничать и убивать время?
– Прошу обратиться к мастеру Сэму, сэр, – был сдержанный ответ, хотя со своего места я видел, что Джо испугался.
– Сэму нужно чем-нибудь заниматься, ему не нужен помощник, зря едящий хлеб, – строго сказал мой отец. – Мой сын принял тебя на борт?
– Да, сэр.
– В таком случае приведи его ко мне, – приказал мой отец.
Я сразу подошел к нему и приветствовал с обычной почтительностью. Меня приучили в море забывать, что он мой отец, помнить только, что он мой командир. Тем не менее в должности секретаря дяди Набота я в известном смысле был свободен от корабельной дисциплины.
– Что это значит, Сэм? – спросил капитан, нахмурившись.
– Отец, этот мальчик сбежал с «Гонзалеса». Это его искал капитан Марроу. Мексиканец так плохо с ним обращался, что он готов был скорее умереть, чем вернуться в рабство. Он обратился ко мне за помощью, и я, понимая, что, если он останется на берегу, его обязательно схватят, взял его с нами. Не вините его, сэр. Всю ответственность я принимаю на себя.
Капитан несколько мгновений смотрел на меня.
– Смотри, что ты наделал, – сказал он наконец. – Сэм, принимать сбежавшего незаконно и неразумно.
– Да, сэр.
– Обычно это добром не кончается.
– Он честный парень, сэр.
Капитан внимательно посмотрел на него.
– Это не мое дело, – сказал он наконец, отвернувшись. – Имей в виду, мальчик относится к офису Перкинса. В экипаже моего корабля сбежавших с других кораблей нет.
Я понял, что битва выиграна и что мой отец ни при каких обстоятельствах не согласится отдать мальчика прежнему капитану. «Офис Перкинса», столь презрительно упомянутый, означает дядю Набота и меня, и хотя очевидно, что от «офиса Перкинса» зависит торговля и прибыль, моему отцу хочется рассматривать нас «сухопутными жителями» и считать, что в управлении кораблем мы не принимаем участия.
Дяди Набота на борту еще не было. Несколько дней назад он уехал поездом в Филадельфию по делам, связанными с нашим грузом, и, только когда мы пришли в спокойные воды Чесапика, мой дядя появился, как всегда, веселый и улыбающийся.
Мистер Перкинс невысокий, крепкий, с круглым полным, гладко бритым лицом и с кольцом седых волос вокруг лысой макушки. У него маленькие, светло-голубые глаза, выражение лица простое и детское, речь, хоть неэлегантная, но полная юмора, которая делает его хорошим собеседником и спутником. Но как торговец дядя Набот известен далеко и широко, его предусмотрительность и проницательность вошли в пословицу, его талант вести торговые переговоры бесспорен, а честность беспрекословна. Я слышал, как торговцы говорили, что приятней удовлетворять требования мистера Перкинса, даже если в другом месте те же услуги можно получить дешевле. Он всегда честен даже в мельчайших деталях, и на его слово всегда можно полагаться. Старый джентльмен известен своей удачливостью, и он много лет был партнером моего отца, своего зятя.
Такой человек не может не быть эксцентричным, и дядя Набот иногда вел себя удивительно, но я знал, что он мне предан, потому что он доказывал это много раз, и естественно, я любил своего чудаковатого дядю.
Появившись, мистер Перкинс объявил, что все тюки с коврами на пристани и готовы к немедленной погрузке. Меня очень интересовал наш необычный груз, потому что мне казалось странным, что американцы переправляют «восточные» ковры на Восток, чтобы туристы привезли их домой. Но дядя Набот, побывавший на фабрике в Джермантауне, объяснил это очень понятно.
– Понимаешь, – сказал он, – не осталось такого количества восточных ковров, чтобы удовлетворить спрос, особенно теперь, когда богатые люди гоняются за ними. Когда впервые открыли Восток, там было много хороших ковров, но на изготовление одного ковра уходят годы, и многие из них очень старые, с дырами, что, кстати, делает их более ценными: ведь это доказательство их древности. Их все быстро разобрали, люди с Востока отдавали их за бесценок. Сегодня каждый турист, который едет на восток, хочет купить ковер и послать его домой, и дороже всех стоят ковры с дырами и с поблекшими красками. Чем больше плохо заштопанных дыр, тем лучше, потому что они доказывают ценность ковра. Поэтому умные купцы с Востока и умные янки решили удовлетворить этот спрос, и здесь, в Джерматауне, ежегодно делаются тысячи ковров. Они купили несколько подлинных ковров, чтобы иметь образцы, и делают ковры на машинах. Потом они помещают ковры в машину, которая вбивает в них пыль и бьет ковры, пока не поблекнут свежие цвета. После этого ковер помещают в другую машину, которая его трет и проделывает тут и там несколько дыр, словно ковер использовали столетиями, и я, например, не могу отличить подлинный восточный ковер от имитации. Мы отвезем весь груз в Сирию, и через несколько месяцев эти ковры вернутся назад и будут лежать на полу богачей. Странная перевозка, верно, Сэм. Но как подумаешь, за несколько столетий с востока вывезли столько ковров, что ими можно было бы покрыть всю Азию и всю Африку; трудно поверить, что все эти ковры подлинные. Если бы не изобретательность янки и не хитрость Востока, запас ковров давно бы истощился, и нашим людям пришлось бы покрывать полы чистыми свежими коврами, а не этой подделкой. Это разбило бы им сердце, верно?
Но дядя Набот договорился о перевозке еще одного необычного товара; это были несколько больших ящиков с предметами, изготовленными в Коннектикуте. В ящиках имитация египетских скарабеев (это такие жуки, которых старые поклонники солнца считают священными), а также погребальные статуэтки, статуэтки домашних богов и другие предметы, которые, как предполагается, находят только в могилах примитивных египетских царей и вельмож.
– Египетское правительство, – пояснил дядя Набот, – больше не позволяет вывозить из страны подлинные реликты, потому что хочет, чтобы они все находились в Каирском музее, поэтому янки снова пришли на выручку и изготовляют множество реликтов; теперь туристы смогут их купить и привезти домой, чтобы доказать, что они побывали в Египте. Эти ящики предназначены для торговца в Луксоре, небольшом городе выше по Нилу, и я договорился привезти их в Александрию, после того как мы в Сирии избавимся от ковров, и выгрузить этот мусор на пристани. Ящиков немного, но прибыль очень велика, нам хорошо заплатят за работу.
– Но как эти товары попали из Коннектикута в Филадельфию? – спросил мой отец.
– О, я какое-то время переписывался с Экли, янки, который их изготовляет, – сказал мой дядя, – но я не мог сказать, сколько места останется после погрузки ковров, пока не приехал сюда. Убедившись, что мы можем погрузить египетский хлам, я телеграфировал Экли, и товар вчера привезли на фрейтере. Но это не самое плохое, партнеры.
– А что самое плохое? – спросил я.
– Изготовитель янки послал сюда своего любимого сына и в письме попросил меня отвезти его в Египет, чтобы он посмотрел страну и решил, какие древние реликты нужно готовить в больших количествах; он должен собрать у торговцев первые заказы.
– Мы не берем пассажиров, – резко сказал мой отец.
– Я так и сказал, но молодой простофиля уже здесь и не принимает отказ. Он говорит, что заплатит за проезд, и его отец хочет, чтобы он присматривал в дороге за этими драгоценными современными древностями. Поэтому я решил поставить этот вопрос перед вами. Вам решать.
– Это не мое дело, Набот, – сказал отец и, нахмурившись, отвернулся. – Я не беру пассажиров, но вы с Сэмом можете это сделать. Только, если вы его возьмете, чтобы он не путался у меня под ногами.
Дядя подмигнул мне, и я понял, что у нас будет пассажир.
Погрузка шла быстро, и через два дня все тюки с коврами были на борту и аккуратно упрятаны в нашем сухом и просторном трюме.
Потом началась погрузка древностей из Египта, и с ними появился молодой человек, чья внешность заставила меня невольно улыбнуться.
«Арчибальд Экли младший, Миддлтаун, Коннектикут» говорилось на его карточке. Это был коренастый, плотного телосложения юноша лет семнадцати; было очевидно, что он старается казаться старше. У него внимательные серые глаза, длинные волосы цвета пакли, крупные руки и ноги, чванливая походка и пестрая одежда, которая могла бы соперничать с оперением райской птицы.
Возможно, вначале лицо у Арчибальда было красивое, не неудачно брошенный бейсбольный мяч безжалостно свернул его большой нос, приблизив его к щеке, и нос таким и остался.
На молодом человеке толстая плетеная цепочка для часов, большой «бриллиант» в шейном платке, вероятно, из знаменитых «шахт Барриос» в Нью-Йорке, а на пальцах множество колец с сомнительными камнями. Наверно, мистер Экли младший считал себя изысканным и хотел произвести впечатление демонстрацией своего богатства, которое обошлось его отцу в несколько долларов, но, как я уже сказал, первый взгляд на эту великолепную личность заставил меня улыбнуться – впрочем, я постарался скрыть эту дерзость.
Мы с мистером Перкинсом обсудили просьбу молодого человека о плавании в Египет и, так как места у нас было достаточно, решили взять его, но, когда он пришел за ответом и я его впервые увидел, я почти пожалел о нашем решении.
Но дядя Набот не казался недовольным. Он пожал молодому человеку руку и сказал:
– Хорошо, Арчи, мой мальчик, мы поговорили и решили, что вы можете отправиться с нами, если хотите. Но помните: это торговый корабль, а не пассажирский, и вы должны будете подчиняться правилам и распоряжениям капитана Стила.
– Это справедливо, – сказал парень, очевидно, довольный. – Я никого не буду беспокоить. Мне нужна только койка для сна и едва три раза в день. Как здесь кормят?
– У нас самих хороший аппетит, мой мальчик, и, насколько мне известно, с голоду вы не умрете, – сказал дядя, подмигнув мне. – Вы будете есть за нашим столом и получите все лучшее, что способен представить корабль.
– Это все, чего я хочу, – сказал Арчи, кивнув своей пулеобразной головой. – У меня нет особых запросов. Какова плата за проезд?
Я сказал ему.
– Дороговато, – ответил он. – За те же деньги я могу плыть на океанском лайнере.
– Как хотите, сэр, – сухо ответил я. – Нам не нужны пассажиры, поэтому не нужны и вы. Но мистер Перкинс согласился взять вас, потому что ваш отец – один из наших поставщиков. Уходите или оставайтесь, как хотите, но принимайте решение быстро, потому что мы отплываем в семь.
Он недовольно посмотрел сначала на меня, потом на дядю, но затем улыбнулся.
– У меня нет выбора, – беззаботно сказал он. – Папа платит, потому что хочет, чтобы я присматривал за скарабеями и вещами, чтобы все было безопасно доставлено и за все получены деньги. Товары отправляются арабам, а им нельзя доверять. Вот ваши деньги, и я отправлю папе расписку до того, как мы уплывем. Он будет знать, что его граблю не я, а вы.
Мне хотелось ударить его в нос, но дядя Набот весело рассмеялся и одобрительно кивнул.
– Вот деловое и правильное отношение, – сказал он. – Возьми деньги, Сэм, и выдай пассажиру расписку.
Я это сделал, и Арчибальд Экли младший спустился на пристань, чтобы забрать свой багаж из отеля.
К моему удивлению, в то же утро в гавань вошел «Гонзалес» и остановился рядом с нами. Я быстро отправил дрожащего Джо в свою каюту и запер его; это действие оказалось очень разумным, потому что капитан Марроу, не теряя времени, поднялся к нам на борт и попросил встречи с капитаном Стилом.
Это заставило меня нервничать: я знал, что мой отец ни при каких обстоятельствах не солжет, и опасался результатов визита мексиканца. Поэтому я остался с отцом, чтобы попытаться спасти своего протеже.
– Капитан Стил, сэр, где мой юнга? – грубовато спросил Марроу, поднявшись и поднося руку к шляпе.
Мой отец очень серьезно осмотрел его.
– Капитан Марроу, – строго ответил он, – там, где три года назад теленок убежал с моего участка. Он вернулся в следующее воскресенье.
Марроу пробормотал проклятие и злобно посмотрел на него.
– Я знаю, Стил, я знаю, что мой мальчишка Джо, который давно задумал удрать, украл гнилую шлюпку и вчера вечером, до вашего отплытия, приплыл на «Чайку». Так ли это?
– Возможно, – сказал мой отец.
– Тогда я требую его именем закона и задержу вас в заливе, пока вы не вернете украденный товар, – свирепо заявил Марроу.
– Нед, – сказал мой отец, повернувшись к своему сильному физически помощнику, – проводите капитана Марроу, а если он не захочет уходить, выбросьте его за борт.
– Есть, сэр, – с готовностью ответил Нед.
– Закон на моей стороне! Вы не уплывете, пока не отдадите мою собственность! – взревел разъяренный мексиканец.
– Возможно, – ответил мой отец и равнодушно отвернулся.
Но я видел, что возможны неприятности, и решил вмешаться.
– Капитан Марроу, – вежливо сказал я, сделав знак Неду, чтобы он не торопился: помощник уже поднял руку, чтобы взять мексиканца в свою страшную хватку, – пожалуйста, позвольте мне объяснить этот случай. Мальчик – возможно, ваш сбежавший, – действительно, как вы говорите, поднялся на наш борт в Челси, но мой отец капитан Стил не знал о его присутствии, пока мы не вышли в море. После этого он вынужден был везти его сюда, и уверяю вас, я видел, как мальчик сошел на сушу и убежал.
Отчасти это было правдой, потому что я посылал Джо с поручением. Я, конечно, не стал рассказывать, что мальчик быстро вернулся, но мой рассказ, по-видимому, произвел впечатление на Марроу и объяснил, почему капитан Стил так опрометчиво отказал ему, нарушая морской закон.
– Если вы поторопитесь, сэр, – очень вежливо продолжал я, – вы сможете отыскать мальчика; я уверен, что у него нет денег, чтобы на поезде уехать из Филадельфии.
Марроу проницательно посмотрел на меня.
– Джо что-нибудь говорил обо мне или о деньгах? – спросил он.
– Ни слова, сэр, – ответил я на вторую часть его вопроса. – Но советую вам поторопиться. И вы должны простить капитана Стила за его резкие ответы: он считает ваше требование и угрозу задержать наш корабль дерзкими и несправедливыми. Знаете, сэр, вам дорого обойдется, когда суд установит, что вы ничем не можете подкрепить свои обвинения.
Этот аргумент оказался решающим. Марроу непристойно выбранился и гневно топнул, но сразу сошел с корабля, в шлюпке отправился на причал, и больше мы его не видели.
Однако меня заинтересовал его интерес к жалкому голодному мальчику, с которым он так жестоко обращался. В Джо есть какая-то загадка.
В семь часов, когда все было надежно укреплено и на корабль доставили последнюю порцию свежих продуктов, мы подняли якорь и направились к выходу из залива. За час до этого наш пассажир устроился в свободной каюте, привезя две больших подзорных трубы. Кажется, это было его единственное имущество.
Я до полуночи не выпускал Джо из заключения; только тогда я по звуку воды у борта понял, что мы вышли в открытое море.
Глава 3
Упрямый пассажир
Нет смысла пересказывать незначительные происшествия во время нашего плавания к Гибралтару и по Средиземному морю. И в хорошую, и в плохую погоду «Чайка» вела себя великолепно, полностью оправдывая наши самые пылкие ожидания. Конечно, плавание было без необходимости долгим; если бы мы включили свой мощный двигатель, время сократилось бы вдвое, но мы вынуждены были уступать предрассудкам капитана Стила, предпочитавшего движение на парусах, однако ветер был все время попутный и устойчивый, «Чайка» резала волны, как клипер, для плавания на парусах мы пришли очень быстро.
Только когда миновали Сицилию, кораблю пришлось доказывать свою прочность и устойчивость. Таких длинных волн, как в Средиземном море, я нигде не встречал, но наша красавица преодолевала их, как лебедь, и не было ни одной течи, не скрипнула ни одна балка.
Однако плавание позволило нам лучше познакомиться с пассажиром-мальчиком и с моим помощником мальчиком, то есть с сыном богача и со сбежавшим юнгой Джозефом, хотя это знакомство проходило в несколько необычных обстоятельствах.
Невозможно найти более добровольного и горячего помощника, чем Джо Херринг. Доброе обращение оказалось таким контрастом с собачьей жизнью на борту «Гонзалеса», что он при любой возможности пытался показать, как он благодарен. Взгляд его темных глаз всюду следовал за мной, куда бы я ни пошел, и он мгновенно вскакивал, чтобы выполнить любой мой приказ. Столь же охотно он прислуживал дяде Наботу и моему отцу и оказался таким внимательным к их желаниям и удобствам, что вскоре полностью завоевал их сердца. И Джо оказался не таким уж хрупким, каким представлялся на первый взгляд. Мышцы у него были железные, и при необходимости его худое тело развивало необычную силу. Это он очень убедительно доказал в первую же неделю плавания.
Наш молодой пассажир, чье внушительное имя вскоре было сокращено до «Арчи», стал причиной неожиданных неприятностей. Выяснилось, что у него две дурные привычки. Первая заключалась в том, что он сидел на палубе в складном кресле, которое привез с собой, и непрерывно играл терзающие слух печальные мелодии на губной гармошке, которую он называл своим «губным органом». Должно быть, у парня была адская любовь к музыке, только она могла помочь ему слушать собственное исполнение, но было очевидно, что никакого музыкального таланта у него нет или во всяком случае никакого правильного обучения он не получил.
В первое утро капитан, вынужденный слушать эту «музыку», хмурился и что-то про себя бормотал, но не вмешивался и не мешал пассажиру наслаждаться своим исполнением. На второе утро он велел Арчи «заткнуться», но тот хладнокровно игнорировал этот приказ. На третье утро отец сердито подошел ко мне и приказал отобрать у Арчи его «проклятый варган» и выбросить за борт.
Меня самого сильно раздражала эта несчастная музыка, поэтому я тут же подошел к пассажиру и вежливо попросил прекратить представление.
Он обиженно посмотрел на меня.
– Это ведь пассажирская палуба, не так ли? – спросил он.
– У нас нет пассажирской палубы, но мы позволяем вам сидеть здесь, – ответил я.
– В таком случае оставьте меня в покое и занимайтесь своими делами, – сказал он. – Я свободный американский гражданин, я заплатил за проезд и могу поступать, как сочту нужным.
– Но вы не можете раздражать всех своей проклятой музыкой на борту «Чайки», – ответил я; его отношение начало меня сердить. – У нас тоже есть права, сэр, и их нужно соблюдать.
– Я заплатил за свои права, – сказал он. – Уходите, Сэм Стил. Я знаю, что делаю.
И он снова заиграл.
Я задумчиво посмотрел на него. Не знал, как справиться с такой ситуацией. Но Джо стоял за мной и все слышал. С поразительной быстротой он подскочил к ничего не подозревавшему Арчи, схватил его губную гармошку и бросил за борт.
– Прошу прощения, сэр, – сказал он с улыбкой.
Арчи тихо присвистнул и с ног до головы осмотрел напавшего на него. Медленно встал с кресла и, продолжая насвистывать, расстегнул пальто и снял его. Аккуратно сложил, положил на кресло, снял льняные манжеты и положил рядом с пальто, потом начал неторопливо закатывать рукава.
Его намерения были так очевидны, что я хотел приказать Джо идти вниз: его худая фигура казалась не парой могучему Арчи, но меня остановил умоляющий взгляд мальчика.
Дядя Набот и Нед Бриттон, которые прогуливались поблизости по палубе, заметили этот инцидент и остановились, ожидая его окончания. Некоторые матросы, стоявшие подальше, тоже заинтересовались, а мой отец с мостика смотрел на нашу группу с улыбкой, освещавшей его морщинистое лицо.
