скачать книгу бесплатно
Она вскочила с постели и, как была, нагишом, упорхнула в туалетную комнату. В каюте первого класса она была достаточно просторной, с душевой кабиной и джакузи. Егор проводил её взглядом, разочарованно вздохнул и прибавил громкость.
– …Люди, застигнутые Зелёным приливом в центре города, стихийно стекались к Кремлю, к чему несколько позже стало призывать их и МЧС. Попытки наладить эвакуацию по воздуху привели к новым жертвам, после чего людей стали вывозить, используя линию правительственного метро, соединяющего Кремль и «Внуково-2» – причём беженцами пришлось идти пешком по тоннелю. К 15.00 на всей территории города прекратила работать не только проводная, но и радиосвязь, а так же любые электронные устройства. К 17.00 начали приходить первые сообщения о так называемой Пластиковой Плесени – случаях стремительного разложения полимерных материалов. Счёт умерших от ураганных отёков гортани к тому моменту шёл на десятки тысяч…
– Всё валяешься, бездельник?
Он открыл глаза. Татьяна стояла перед ним – в крошечном купальнике, платке-парео на бёдрах и огромных тёмных очках. Сентябрь в этом году выдался на редкость жаркий, и прогулочная палуба постоянно была забита загорающими.
– Я наверх. А ты – прими душ скорее и присоединяйся. Так и быть, займу тебе шезлонг. До Химок ещё часа четыре, надо напоследок позагорать. А то в ГЗ как не выберешься на верхние балконы – каждый раз не протолкнуться от студенток. Солнечные ванны принимают, бездельницы, нет, чтобы науки учиться…
– А хорошо, что мы в Тверь вырвались, правда? Сто лет в нормальных городах не была…
Егор кивнул, соглашаясь с подругой. Это была его идея: провести вместе две недели подальше за МКАД. Некоторые неудобства, правда, доставила Татьянина средняя форма Эл-А спасали «порошки», которые он специально выпросил у Евы. Та объяснила, что после этих снадобий «Зов Леса» Татьяне не грозит главное, в течение полугода избегать повторного приёма. В результате девушка всю дорогу до Химкинского терминала чихала, тёрла слезящиеся глаза – но, оказавшись за МКАД, и думать забыла о своём недуге. Далее последовали полторы недели рая в люксе лучшего отеля Твери, долгие прогулки по восхитительно свободным от дикой флоры улицам, ночные клубы, театр, рестораны… И завершающий аккорд – возвращение на борту круизного теплохода, трижды в сезон возящего в лес партии туристов, готовых терпеть приступы Лесной Аллергии и таможенные досмотры ради возможности однажды небрежно бросить: «…когда я был в Московском Лесу…» И наслаждаться почтительным изумлением собеседников.
За вояж, обошедшийся в кругленькую сумму, следовало благодарить Бича. Точнее – настойчивость, с которой тот выколотил из Трена откупные за взятую в Грачёвке лабораторию Порченого: известняковый Серый Стол, батарею колб, бутылей, реторт с дурнопахнущими растворами. А так же охапку пергаментных, папирусных и неизвестно ещё каких свитков и россыпь инструментов из драгоценной чёрной бронзы. Той самой, секрет выплавки которой Петровская Обитель тщательно скрывают от чужаков.
Поначалу друид собирался без лишних разговоров конфисковать всё: «это похищено из Обители, и должно быть туда возвращено!». Бич заупрямился, пригрозил закатить грандиозный скандал на весь Лес – и после долгих препирательств Трену пришлось, скрепя зубами, пойти на попятную. А дальше – он, Бич и старый егерь дядя Вова долго препирались, оценивая каждую склянку и каждый бронзовый ножичек. Обитель выкупила «трофеи» за целую гору снадобий и эликсиров собственного производства, после реализации которых (спасибо Кубику-Рубику, давшему правильную цену) каждому из участников налёта на Грачёвку досталась кругленькая сумма.
Егор наблюдал за препирательствами егерей и Трена со стороны – и запомнил, как озирался Трен, словно разыскивая что-то недостающее.
Теперь он – что именно. Оно пряталось сейчас одном из подвальных ярусов Главного Здания МГУ, в секретной, спрятанной от всех, лаборатории, под неусыпным присмотром завлаба Якова Израилевича Шапиро.
– Смотри! – Татьяна приподнялась на шезлонге. Тёмные очки она сняла и теперь щурилась – сказывалась близорукость.
– Куда смотреть?
– Вон тот дядька, видишь?
– Какой?
– Около спасательного круга! В джинсах и синей футболке. Егор пригляделся – и узнал человека, на которого показывала подруга. В пяти шагах от них опирался на леер, давешний гость программы «Слово для Леса и Мира» Давид Рар. Профессора Гарвардского университета не интересовали проплывающие за бортом подмосковные пейзажи. Он равнодушно изучал масляные пятна на воде, и в его чёрных, слегка навыкате, глазах потомка черты оседлости, плескалась тоска.
V
Круги света от редких, забранных в обрешеченные плафоны, лампочек выхватывали из мрака бетонную серость стен, потолок, заляпанный чёрной плесенью, да прозрачные, колышущиеся от малейшего дуновения вуали «чёртова пуха», свешивающиеся до самого пола. Под ногами серыми молниями метались крысы; самых наглых Сергей брезгливо отшвыривал рукояткой рогатины. Спасибо, хоть освещение действовало – длиннейший коридор, соединяющий подвалы ГЗ с техническими тоннелями метрополитена, получал питание от университетской электросети, так что не приходится терзать фонарик-динамку.
Помнится, в прошлый раз, когда он полез в этот тоннель, чтобы незаметно покинуть Главное здание МГУ, свет тоже горел. Или нет? А вот крысы были точно – серую, пищащую волну гнал из дальних коридоров хищный гнус, плотное облако крошечных плотоядных мошек, способных за короткое время очистить от плоти крысиный костяк.
«…как, впрочем, и человеческий…»
В тот раз их спас огнемёт. Сегодня его заменяют полдюжины торчащих за поясом фальшфейеров – ими при случае можно отмахаться от смертоносного облака. Дополняет арсенал обрез двустволки, нож-кукри в потёртых деревянных ножнах и новенькая, с иголочки, рогатина-пальма.
В последнее время с рогатинами Сергею категорически не везло. Одну отобрали наёмники, схватившие их со Студентом на Бутырском Валу – и безвестно сгинувшие при встрече с инфернальным Лианозовским Зверем. Второй он лишился в схватке с «крикетом гигантусом», огромной медведкой, от которой чудом сумел удрать по тоннелям станции метро "Маяковская". Нынешняя была третьей по счёту – и Сергею хотелось надеяться, что прослужит она подольше.
"…хотя – человек предполагает, а Лес располагает…"
Прежде чем войти в тоннель, он натянул костюм химзащиты: резиновый балахон, штаны с бахилами и наглухо закупорился при помощи специальных манжет. Сергей ненавидел это неуклюжее одеяние: бегать в нём почти невозможно, тело мгновенно покрывается слоем липкого, горячего пота, с ума сводит постоянный зуд, и нет ни малейшей возможности почесаться. Но сегодня эту предосторожность никак нельзя назвать лишней. От серьёзной опасности, вроде плотоядного гнуса, костюм, разумеется, не спасёт, а вот от «чёртова пуха» защитит на все сто. Без него Сергей давно уже матерился, расчёсывая кровоточащие язвы на руках и шее. А так – шагает себе по тоннелю, раздвигает жгучие завесы рогатиной внимательно следя, чтобы ни единый клочок не коснулся, невзначай, лица.
«…а крысам всё равно, им прикосновения едких нитей, похоже, не доставляют неудобств…»
«Чёртова пуха» в тоннеле оказалось необычайно много – а ведь он отлично помнил, что в прошлый раз его здесь не было вовсе. Что- то изменилось, но что? Загадка, каких немало в подземельях Леса, так толком никем не обследованных. Не считать же за исследователей «подземников», странных обитателей затопленных тоннелей метрополитена, давным-давно потерявших связь с прочими людьми?..
«Чёртов пух» можно встретить в любом районе Леса. Он свисает белёсыми фестонами с потолков подвалов, невесомыми «перекати- поле» кочует вместе со сквозняками по тоннелям подземных коммуникаций и метро; его призрачные вуали встречаются и на нижних уровнях университетских подвалов. Студенты, из тех, что побестолковее, придумали даже забаву: забираются в заросшие «чёртовым пухом» коридоры и поджигают его обычными спичками. Самые «везучие» возвращаются после таких развлечений с язвами и волдырями на физиономии. Ожоги «чёртова пуха» не слишком опасны, но они заживают долго, мучительно, оставляя нередко уродливые шрамы.
Яков Израилевич Шапиро, заведующий лабораторией экспериментальной микологии, объяснял, что нити «чёртова пуха» выделяют едкий фермент, сродни тому, что содержится в спорах «жгучих дождевиков», чрезвычайно опасных грибов, выбрасывающих при прикосновении облачка спор. Стоит человеку или зверю угодить в такое облако – смертоносная взвесь, вспыхивающая на солнце миллионами золотых звёздочек, выжигает глаза. А при попытке сделать вдох – разъедает лёгкие, словно концентрированная кислота. Что до «чёртова пуха», то уберечься от него несложно и, к тому же, там, где есть «чёртов пух», обычно не бывает плотоядного гнуса. Крошечные мушки, из которых состоит хищное облако, не выдерживают контакта с ферментом, выделяемым его нитями.
«…хоть какая-то польза от этой пакости…»
Доцент Шапиро немало экспериментировал со жгучими дождевиками и «чёртовым пухом» – в конце концов, грибница есть грибница, пусть и летучая. И добился в итоге успеха: создал на их основе споры, способные разъедать хитиновые покровы насекомых, словно капля ацетона – кусок пенопласта.
Вдохновлённый этим достижением, он попытался уговорить Сергея отыскать родню гигантской медведки и опробовать новинку на ней. Сергей отказался наотрез и посоветовал передать изобретение «партизанам» – компании барахольщиков, с которыми его в последнее время частенько сводили тропки Леса. А сам, уступив слёзным Яшиным мольбам, взял другую его «разработку»: маленький, размером с пивную бутылку, баллон. Он был заряжен особыми спорами, способными, как уверял доцент Шапиро, в считанные минуты разрушить любую грибницу. Весил опытный образец немного, места в рюкзаке почти не занимал – почему бы, при случае, не порадовать друга?
Тоннель заканчивался в низком круглом зале. Лампочек здесь не было, пришлось пустить в ход жужжалку. Луч вырвал из темноты очертания широких гермоворот. На тронутом ржавчиной металле угадывался контур больших, в половину человеческого роста, белых буквы «Д» и цифры «шесть».
Сергей постучал рукояткой рогатины по створке. Звук вышел глухой, что свидетельствовало о немалой толщине металла. Ни рукояток запоров, ни оси под штурвальное колесо – видимо, ворота открываются с той стороны.
Всё в точности, и предупреждал тот, кто вызвал его сюда.
Недалеко от створок к рельсам приросла небольшая вагонетка. Сергей сбросил «Ермак», прикинул, не снять ли ОЗК – тело в насквозь пропитавшейся потом одежде зудело невыносимо. Решил, что пока не стоит, присел на краешек платформы и извлёк из кармашка рюкзака помятый листок. Сверился с нарисованной на нём схемой, взглянул, сдвинув резиновой манжет, на часы – и приготовился ждать. До времени, указанного в письме, оставалось сорок семь минут.
VI
– …Майя всегда обожала рискованные трюки – всякие там полёты со скал на парашюте, спуск на горных лыжах наперегонки с лавиной, прыжки через пропасть на мотоцикле… А я, не поверите, этому даже радовался. Одно время она связалась с молодёжными бунтарями – ну, знаете, анархисты, борцы за права, эко-активисты, и прочие городские сумасшедшие, которых хлебом не корми, дай только поджечь шины и покидаться фаерами. Один раз даже попала скверную историю – помните, пару лет назад были беспорядки в Барселоне? – и я едва спас её от тюрьмы. Так уж лучше пусть со скал прыгает, верно? А когда она поступила в университет, я надеялся, что там эту дурь из неё выветрится…
Рар сокрушённо покачал головой.
– Зря надеялся – она, как выяснилось, специально выбрала в МГУ, чтобы продолжить свои безумства в Московском Лесу. У её поколения это своего рода идея-фикс…
Все трое, Егор, Татьяна, и их новый знакомый, профессор Давид Рар, любовались неторопливо проплывающим мимо берегом.
Вокруг было шумно и людно – пассажиры высыпали на палубу в ожидании досмотра на Химкинском терминале. Многие нервно перешёптывались и озирались.
– Да, мы в курсе. – кивнул Егор. – Пролететь на параплане через половину Леса – это сильно!
– До сих пор её выходки заканчивались сравнительно безобидно, ушибы и пара-тройка переломов, разумеется, не в счёт. – продолжал профессор. – Но увы, не на этот раз. Неделю назад я получил сообщение. Почта из Леса идёт медленно, сами знаете…
– Да. Электроника у нас не работает, проводная связь, радио – тоже. Приходится пересылать по старинке, в конвертах.
– Именно. Письмо было отправлено через два дня после того, как всё случилось. Майя, как и было задумано, стартовала с башни МГУ – и пропала.
И извлёк из кармана карту. Егор пренебрежительно усмехнулся это была одна из «совершенно достоверных» карт Московского леса, состряпанных в Замкадье. К реальности она имела малое отношение – более-менее правильно указаны были, разве что, главные ориентиры, вроде московских высоток, очертания Москвы-Реки и Яузы, и «безопасные территории» – Главное здание МГУ, ВДНХ, Поляны.
Палец профессора очертил овал в районе Краснопресненской набережной.
– Это произошло примерно здесь.
Татьяна вытянула шею, заглядывая через плечо Егора.
– Ничего себе! Больше половины смогла пролететь! Помнишь, я тебе говорила?..
– Да, выходит километров десять, если считать по прямой.
Татьяна стащила тёмные очки, поднесла карту к глазам.
– На презентации проекта говорили, что она намеревалась держаться реки.
– Это ещё за каким?.. – Егор едва сдержал крепкое словцо. – Так получается вдвое дальше, да и отслеживать изгибы реки – то ещё занятие…
– Группа поддержки должна была следовать по воде на байдарках, и, в случае чего, прийти ей на помощь.
– Угнаться на байдарках за парапланом? – Егор изумлённо поднял брови. – Такое даже Коле-Эчемину не под силу, не то, что сопливым студентам…
– Вот они и не угнались. – вздохнул Рар. – Даже место падения не смогли засечь, только примерный район. Возможно, она упала вообще не там…
– И вы, приезжий из Замкадья, кабинетный учёный, вообразили, что сможете её отыскать?
Профессор пожал плечами.
– А что мне остаётся? Администрация МГУ ответила, что не располагает возможностями для организации поисков. Мои друзья – я не первый год занимаюсь Московским Лесом и обзавёлся кое- какими связями – посоветовали посредника, способного мне помочь. Я немедленно списался с ним, и вот, три дня назад получил письмо с предложением приехать на Речвокзал для обсуждения деталей. Разумеется, я немедленно вылетел в Россию…
– На Речвокзал, говорите? – перебил профессора Егор. – А это, часом, не Кубик-Рубик?
Рар сверился с блокнотом.
– Рубен Месропович Манукян, владелец антикварного салона… простите название неразборчиво…
– «Старьё Бирём». – хмыкнул молодой человек. – Видели бы вы этот «салон»… А вообще-то всё верно: у Кубика-Рубика на Речвокзале всё схвачено.
– Да, они так и сказали. А в Твери, пред посадкой на теплоход, мне передали новое письмо. Господин Манукян приносит извинения и сообщает, что его контрагент не может взяться за мой заказ.
– Хм… случается. А кто этот контрагент – известно?
– Да, разумеется. – профессор пролистнул несколько страниц. – Вот: некий егерь по прозвищу «Бич». Господин Манукян пишет, что он – лучший в своей области.
Егор с Татьяной озадаченно переглянулись. Выходит, его напарник, путь и косвенно, но тоже замешан в этой истории?
– Правильно пишет. Вообще-то странно: насколько я знаю Серёгу, он от такого дела не отказался бы.
– Так вы знакомы с этим… Бичом, верно?
– Вообще-то мы с ним напарники, но сейчас я на отдыхе.
Рар облокотился на леер. Он сгорбился, и словно постарел лет на десять. Пальцы, сжимающие блокнот, мелко дрожали.
– Вы только что сказали…. – Голос из бархатисто-уверенного, какой только и приличествует известному телевизионному эксперту, сделался дребезжащим, заискивающим. – Вы сказали, что ваш друг не отказался бы от такого дела. Но почему же тогда господин Манукян пишет, что… поймите меня правильно, я никого не обвиняю, но это моя последняя надежда!
Егор пожал плечами.
– Причин может быть сколько угодно. Ранен, занят другим заказом, да мало ли? Я не было в Лесу две недели и не в курсе последних событий. Вот окажемся на Речвокзале – разузнаю. Ну, и с Кубиком-Рубиком невредно будет пообщаться, глядишь – и расскажет что-нибудь …
Весёленький оранжевый микроавтобус с белой надписью «Портовая служба» резво прокатился вдоль пирса, разгоняя зевак звуками клаксона. Теплоход ответил тремя отрывистыми гудками. Под кормой вырос пенно-грязный бурун – судно перед швартовкой подрабатывало «малым назад».
– А я думал, у вас тут нет автомобилей. – удивлённо сказал Рар.
– Есть, но очень мало, десятка три на весь Лес. По большей части на поляне Коломенское и ВДНХ, там есть пригодные для передвижения дороги. Вот и здесь недавно появился, стараниями каких-то энтузиастов. Приволокли из-за МКАД на барже старенькую «буханку», заменили все части из пластика – и ничего, бегает.
– А бензин? Насколько мне известно, в Лесу нефтепродукты приходят в негодность…
– Биоэтанол. Фермеры Кускова разводят масличные пальмы. Да и другие в последнее время стали осваивать. По большей части, он идёт на освещение – ну и биодизель, конечно, его на корню скупают путейцы для своих дрезин. А кое-кто ездит по старинке, на газогенераторах.
Профессор проводил образчик лесного автопрома задумчивым взглядом.
– Майя тоже заказывала компактный двигатель, работающий на биоэтаноле. Такой, с пропеллером, на лёгкой дюралевой раме, чтобы надевать на спину, как рюкзак.
– Это для параплана. – кивнул Егор. – Паучий шёлк прочностью не уступает самым современным тканям, но пролететь от ГЗ до Серебряного бора, рассчитывая только на попутные ветра – это, всё же, утопия. А вот с таким движком за спиной – дело другое.
– Да, мне объясня… Ап-п-чхи!
Профессор разразился оглушительными чихами.
– Простите, молодые люди… чёртова Эл-А, спасения от неё нет! Скорее бы сойти на берег – там, говорят, эта пакость не действует.
– Верно. И здесь и на ВДНХ, и в ГЗ, и на Полянах тоже. Да вы глаза-то не трите, а то будете как кролик. Держите вот!
Он выкатил на ладонь Рара три белых шарика.
– Это лесное средство, не то, что ваши «Ультра-Зодаки». Злоупотреблять не стоит, а вот разок-другой воспользоваться – вполне.
Рар благодарно кивнул и проглотил пилюли. Белки его глаз действительно были красные, все в полопавшихся кровеносных сосудиках. Лесная Аллергия не пощадила знатока истории Московского Леса. Всю дорогу от Химкинского терминала он, несмотря на принятые в огромных количествах антигистаминные таблетки чихал, тёр глаза и ожесточённо, позабыв о правилах хорошего тона, чесался.
– Кстати, герр Рар, я хотела спросить, если вы не против, конечно…
Татьяна задала вопрос, не оборачиваясь – смотрела, как медленно наползает на борт судна искрошенный временем и непогодой бетон причала.
– Да, конечно, фройляйн… Ап-п-чхи!… Простите… спрашивайте, я весь внимание!
– Название вашего шоу – «Слово для Леса и Мира». Почему выбрали именно такое? Вряд ли среди ваших слушателей много тех, кто читал книги Урсулы Ле Гуин. Вот, к примеру…
девушка непочтительно кивнула на своего спутника.
– Он, не то, что книг не читал – о ней самой не слышал!
– Зато ты всё на свете читала! – немедленно отпарировал Егор. – Одно слово – книжный чер… э-э-э… мышка. – Она, профессор, работает в университетской библиотеке, ну и…
– Похвально, похвально… – Рар одобрительно глянул на девушку поверх очков. – Что касается вашего вопроса – тут, при желании можно провести немало параллелей. Лесовики, как и описанные в книге инопланетяне, забыли, что такое войны и не прибегают к насилию в отношении себе подобных. И при том, вся наша цивилизация, со всей её военной и технической мощью оказалась бессильна против Леса, чему примером ужасные события в Шанхае и Карачи. К тому же, многие до сих пор ждут от Леса Откровения подобно тому, как герой Ле Гуин передал землянам, покидающим его планету, искусство управляемых сновидений. Но, главное даже не это…
Чувствовалось, что профессор оседлал любимого конька.
– Русское название книги "Word for World is Forest» не вполне точно. Буквально следует читать: «"Этот мир называется Лес". Я – и не только я один, – вижу в этом намёк на то, что с началом Зелёного Прилива человеческий мир вступил в новую эпоху. И эпоха эта будет отличаться от предыдущей гораздо сильнее, чем «до» и «после» Рождества Христова.
