скачать книгу бесплатно
Дядя улыбнулся. Улыбка его выглядела виноватой, и лишь в глазах мелькали чертики.
– Никому не скажешь? – заговорщицким тоном произнес он.
– Ей богу! – пылко заверил мальчик. – Может, только Николу, ладно?
– Вот ему-то как раз больше всех нельзя. Мы, конечно, доверяем твоему другу, но он может счесть, что все это подстроено – и наделает глупостей.
Иван вспомнил, как закаменело лицо товарища, когда дядя представил подошедшего к ним господина. Барон Эверт явился на встречу в партикулярном платье – парусиновая пара, легкомысленная тросточка и новомодная Deerstalker hat[4 - Вид английской охотничьей шляпы с двумя козырьками. Известна у нас как «шляпа Шерлока Холмса».] в мелкую шотландскую клетку, довершавшая облик столичного щеголя на загородной прогулке. И только глаза – острые, все замечающие – выдавали владельца лазоревого мундира.
Среди кадетов, как и вообще среди флотских офицеров, не принято хвастаться подобными знакомствами, так что Иван чуть помедлил, прежде чем ответить на рукопожатие Эверта. Что касается Николы юный граф с детства знал о гонениях, обрушенных королем Миланом Обреновичем на его родню, Карагеоргиевичей – а ведь сотрудников сербской тайной полиции тоже называют жандармами…
– Я полагаю, – продолжал дядя, будто не заметив сомнений племянника, – граф Никола с самого начала не исключал, что рано или поздно ему придется искать помощи в России. В Санкт-Петербурге у него весьма обширные знакомства, но, в виду сложности и деликатности предстоящего дела, обращаться к кому попало было бы опрометчиво. А потому он связался со мной и попросил посодействовать. Я в свою очередь, свел графа со своим знакомым из Министерства Внутренних дел – а тот уже и призвал на помощь фон Эверта. Так что, конечно, барон все знал заранее.
Иван с подозрением посмотрел на дядю. Нет, вроде бы, не шутит…
– Так отец Николы обратился к вам? Вы, значит, были знакомы?
– Как ты знаешь, граф увлекался древней историей и археологией. Лет пять назад, когда я в очередной раз вернулся из Туркестана, он как раз приезжал в Петербург – и, в числе прочего, посетил заседания Императорского Географического общества. Там мы и познакомились: граф расспрашивал меня об организации экспедиций, вникал во все подробности.
– Так это вы подсказали ему использовать аэростат?
– Что ты, конечно нет. В таком деле рискованно полагаться на новомодные изобретения, которых в последнее время развелось столько, что глаза разбегаются. Вот сломается «газовый мотор» где-нибудь над пустыней, в тысяче верст от ближайшей мастерской – и что тогда делать? Нет уж, лучше по старинке: лошадки, казаки, юрты, вьючные седла. Дольше, зато надежнее.
Иван с сомнением посмотрел на дядю. Ему-то мысль использовать воздушный корабль казалась гениальной и донельзя увлекательной. Чем не воплощенные в жизнь романы мсье Жюля Верна?
– А вот Морское министерство заинтересовалось проектом Леньяра. Ты, наверное, слышал про «аэроскаф», который строит серб Радован Мирович?
Иван кивнул. Он успел побывать в Гатчине, в «Воздухоплавательном парке», и даже присутствовал при демонстрации газового двигателя, спроектированного изобретателем для воздушного корабля.
– Леньяр в своем проекте использовал некоторые из разработок Мировича. Граф Никола был знаком с сербским изобретателем и, приняв решение о строительстве дирижабля, пожелал соединить в нем лучшее из двух проектов, русского и французского. В благодарность граф обещал передать сербу чертежи Леньяра, и самое главное – подробный отчет о том, как поведет себя воздушный корабль во время перелета. Но «Руритания» сгинула, и Мирович остался у разбитого корыта: граф ведь так и не не успел выполнить свое обещание! Но есть еще наше Адмиралтейство; оно видишь ли, вбухало уйму средств в проект серба, и теперь, кровь из носу, надо как-то оправдать затраты. А потому, принято решение отправить экспедицию – узнать, что случилось с дирижаблем, заполучить кого-нибудь из экипажа, лучше всего, самого Леньяра, или, хотя бы, его записи и чертежи – вполне ведь может статься, что они были на борту «Руритании»!
– Значит, вот что вы собираетесь искать… – насупился Иван. – Аэростат… а как же письмо графа?
– Морское Министерство не собирается афишировать свое участие в этом предприятии. Недавно из Африки вернулся путешественник Петр Петрович Клеймель[5 - Прообразом этого персонажа послужил русский путешественник и географ В. В. Юнкер, путешествовавший по Африке в 70-8- годах 19 века], привез карты, дневники, детальное описание мест, где ему довелось побывать. Так что официально мы отправимся для проверки его сведений. Увы, здоровье Петра Петровича подорвано, так что возглавить экспедицию предложено твоему дядюшке.
С этими словами он слегка поклонился племяннику. Тот поджал губы.
– Но нас-то с Николой вы хотите оставить Это нечестно! Возьмите нас с собой – вы поищете «Руританию», а мы – то, что собирался искать старый граф!
С тех пор, как барон Эверт заявил, что ребятам придется остаться в Санкт-Петербурге, они не могли думать о чем-то другом. Вот и сейчас: Иван раскраснелся, глаза блестят, кулаки сжаты – уже видит себя идущим по саванне в пробковом тропическом шлеме, на плече – верный штуцер «Holland & Holland». Из-за рощи сикомор слышен львиный рык, мулы беспокойно прядают ушами и дергают поводья, но проводники-масаи улыбаются во все тридцать два зуба и потрясают ассагаями.
– Во-первых, – начал Леонид Иванович, – никто не отменял вашей, друг мой, учебы. Ты ведь не собираешься бросать Морской Корпус?
– Бросать? – мальчик поперхнулся кофе. – Это еще зачем? Я думал, нам дадут отпуск…
– Давай подсчитаем. Сейчас май; отправимся мы, в лучшем случае, через месяц. Сначала, как ты понимаешь, в Александрию: Рукавишников, при всей своей осведомленности, не знал, куда должна была лететь «Руритания», да и в записках графа об этом ни слова. Ясно, что цель где-то за озером Виктория-Ньяза, и единственный человек, у кого мы можем узнать хоть что-то – это Эберхардт. Так что, не позднее, чем в июле мы окажемся в Египте. Там мы проведем недели две; еще столько же кладем на дорогу до Танзании и подготовку к сухопутной части экспедиции. Потом – до озера Виктория и дальше, на запад. Это еще год, в лучшем случае. Итого – четырнадцать месяцев. Контр-адмирал Арсеньев – милейший человек, но я очень сомневаюсь, что он отпустит вас на такой срок!
– Что же тогда делать? – растерялся Иван. – Граф ведь поручил Николу завершить поиски…
– Вы остаетесь в Петербурге, продолжаете учебу. Следующий класс у вас, кажется, гардемаринский?
Иван кивнул. Они не могли дождаться этого заветного часа: гардемаринские нашивки, палаши, положенные к парадной форме… Но главное – морская практика! Если кадеты младших классов на летние каникулы разъезжались по домам, то гардемаринов ждали суда Практического отряда. Как жаль, что до этого счастливого часа еще целый год!
Но дядя с Эвертом, оказывается, подготовили им настоящий подарок:
– Этим летом вас определят на практику вместе с гардемаринами старших рот. Придется обойтись без летнего отдыха – зато после окончания учебного года вы попадете для прохождения практики не на учебные суда, а на военный клипер, который отправится из Кронштадта на Дальний Восток. Он-то и заберет экспедицию в устье реки Конго. Если же мы туда почему-то не попадем, то вернемся в Германскую Танзанию, а клипер тем временем, обогнет мыс Доброй Надежды и подберет нас в Дар-эс-Саламе. Годится?
Ваня повеселел: еще бы это им не годилось! Раньше всех в роте попасть на морскую практику, а через год – настоящее дальнее плаванье! Конечно, странствия по Черной Африке не менее увлекательны, но зато не придется расставаться с Корпусом. Дядя прав, вряд ли им разрешат продолжить учебу после пропущенного года, а то и двух.
– А мы успеем вернуться к сентябрю? Клипер ведь пойдет во Владивосток, а нам-то надо назад, в Петербург!
Дядя улыбнулся.
– Домой вы в любом случае попадете не скоро. Придется учиться в плавании: учебники возьмете с собой, кто-нибудь из офицеров присмотрит, чтобы вы готовили уроки. К тому же, вас, как гардемаринов, включат в расписание вахт: будете нести службу наравне с офицерами. Правда, по возвращении придется сдать предметы за пропущенный год, но вы уже будете готовыми моряками с опытом дальнего плавания – у кого поднимется рука резать вас на экзаменах?
Иван немедленно повеселел. Всего год ожидания – и прощайте, парты, муштра и зубрежка! Вот обзавидуются товарищи по роте!
Но дядя остудил его энтузиазм.
– Только учти, и Николе внуши накрепко: никому ни слова! Ни об экспедиции, ни о письме князя, ни о чем вообще! Помните, что сказал барон Эверт: полная тайна! Иначе не видать вам плавания, как своих ушей!
Глава пятая
I
– Не откажите удовлетворить мое любопытство, дражайший Вильгельм Евграфович: как вышло, что вы начали работать для графа Румели? Полученное вами образование предполагает академическую карьеру и преподавание, а тут – помощник и доверенное лицо аристократа-кладоискателя! Согласитесь, это может вызвать некоторое недоумение…
Они сидели в кофейне на углу Невского проспекта, в той же кофейне, где Смолянинов давеча беседовал с Иваном. Леонид Иванович, отослав с утра племянника в Корпус, сначала посетил Адмиралтейство – требовалось уточнить кое-какие моменты, связанные с выделением средств. Следующий визит намечался в штаб-квартиру Отдельного корпуса Жандармов, что на набережной Фонтанки, возле Цепного моста: там он собирался обсудить с бароном Эвертом подбор людей для предстоящего путешествия. Но прежде следовало встретиться с гостем из Берлина – Смолянинов, планировавший экспедицию, как военную кампанию, желал точно знать, с кем предстоит иметь дело.
Рукавишников пожал плечами, снял пенсне и принялся протирать круглые стекла.
– Кхм… видите ли, батенька… А что бы вы сделали на моем месте? Когда я обратился в Императорское Географическое общество с просьбой о выделении казенных сумм на поездку в Египет, со мной даже говорить не стали. Сами, небось, знаете: у этих господ все внимание отдано Туркестану, Памиру и прочим странам, лежащим на путях в Индию и Китай. А Египет им не особенно-то интересен.
Леонид Иванович кивнул. Военные топографы, были, по сути, передовым отрядом Империи в разгорающейся схватке с другой Империей, британской, так что истинные причины интереса Географического общества к среднеазиатским регионам ни для кого не были секретом. А вот на поездку в Александрию, где давно и прочно обосновались англичане, средств, скорее всего, не найдется…
– В Палестинскую комиссию обращаться не пробовали? В Иерусалиме они работают весьма активно, так может, и вам помогли бы?
Рукавишников смешно замахал руками:
– И-и-и, что вы, Бог с вами! Эти меня вообще на порог не пустили. Я ведь, когда отчаялся найти поддержку по академической линии, и решил обратиться прямо к графу Игнатьеву – он, как вы, несомненно, знаете, состоит попечителем Палестинской комиссии. Но граф отказался меня принять – видимо, заранее навел справки. А у меня, признаться, еще со студенческих лет… кхм…
– Нелады с университетским начальством? – усмехнулся Смолянинов. – Знакомо-с …
– Да, знаете ли…. – закивал историк. – Приключилась на первом курсе одна глупейшая история. Я уж как потом жалел, да поздно-с…
– А в чем дело? – полюбопытствовал Смолянинов.
– Полнейшая ерундистика: отказался целовать руку отцу Варсонофию, назначенному читать логику. Не мог, видите ли, стерпеть, что лицу духовному поручено преподавать науку разума! И вот, пожалте бриться: предан университетскому суду, оправдан, однако клеймо осталось на всю жизнь. Я ведь Петербургский Императорский заканчивал, по кафедре античных древностей. Хотел остаться в университете, но куда там: для служащих по казенной части в обязательном порядке требуется подтверждение благонадежности, а мне его, разумеется, никто давать не собирался. Вот и пришлось перебираться в Казанский университет, потом в Белокаменную… В общем, с Палестинской комиссией у меня не сладилось. А в Московском университете дали денег только на поездку в Берлин, поработать над диссертацией в Королевском музее.
– И там вы познакомились с графом Румели. – понимающе кивнул Смолянинов.
– Именно так! Он подошел ко мне, когда я сидел за описаниями кое-каких экспонатов собрания египетского хедива.
– И сразу предложил отправиться в Александрию?
– Нет, что вы! Графа заинтересовала тема моей диссертации, и он хотел обсудить кое-какие аспекты сравнительного анализа античных текстов. Узнав, что я из России, граф обрадовался – он не раз бывал в Петербурге, имеет здесь высокопоставленных знакомых. Познакомились, побеседовали, а после граф пригласил меня в свою резиденцию на острове Цетина. Знаете ли, среди знатоков древнего Египта ходят самые невероятные слухи о каких-то немыслимых древностях, якобы найденных отцом графа на островах Архипелага. Я и раньше мечтал о встрече с графом, чтобы расспросить его этих реликвиях, только никак не мог найти повода. А тут – такое предложение! Разумеется, я согласился…
Лощеный официант (заведения на Невском предпочитали европейский стиль), поставил на столик крошечные чашки с мокко и удалился. Смолянинов рассеянно проводил его взглядом.
– Признаться, мне все же непонятно. Ну, хорошо, пусть граф испытывал симпатию к нашей стране – можно понять, ведь его отец воевал с турками… Но приглашать знатока иероглифической письменности из России при том, что ведущие ученые в этой области живут и работают в Европе? Воля ваша, а мне это представляется несколько… эксцентричным.
– Э-э-э, нет, не скажите! – хмыкнул Рукавишников. – Европейские ученые все на виду. И если кому-нибудь из них поступило такое предложение – об этом тотчас стало бы известно в Англии и в Берлине. Там мощнейшая археологическая школа, в Берлинском королевском музее работает сам Георг Эберс, а большинство современных исследователей египетских папирусов – его ученики или поклонники. Или оппоненты, что в данном случае одно и то же. Другое дело Россия: наши, конечно, в Берлин и пишут, и ездят, но все равно уровень связей не тот. А граф уже тогда подозревал, что его находками заинтересовались на другом берегу Ла-Манша. Англичан он ненавидит ничуть не меньше, чем турок, и не раз отвергал самые заманчивые предложения из Лондона.
– Так вы полагаете, что за исчезновением графа стоят британцы?
Историк поднял на собеседника недоуменный взгляд.
– Вообще-то, вы сами сделали такой вывод. Но, раз уж спросили – да, я в этом уверен. И дело вовсе не в английских египтологах, которые как сороки, тащат в свои музеи все, что им попадется. Граф полагал, что к нему проявили интерес люди совсем иного сорта: британские оккультисты, масоны и всяческие розенкрейцеры. У них серьезные связи и на материке и в самом Египте, так что изыскания графа, конечно, не остались без внимания.
«И этот туда же! – тоскливо подумал Смолянинов. – Масоны! Куда ни плюнь – везде масоны. Сговорились они, что ли?»
Но вместо этого вежливо произнес:
– Масонов хватает и в Петербурге, причем многие занимают не самые последние должности, и открыто поддерживает связь со своими единомышленниками в Англии. Недаром говорят, что в высшем свете и при дворе полным-полно англоманов и англофилов. Но, не думаете же вы, что…
Рукавишников наклонился к Смолянинову через столик, не обращая внимания на то, что шарик на кончике шнурка пенсне булькнул в кофе.
– Вот именно, что думаю! – страстно зашептал он. – Можете не верить, Леонид Иванович, но я спиной, печенками чувствую чей-то взгляд – с той самой минуты, как приехал в Россию! Потешайтесь сколько угодно, но с некоторых пор мне чудятся шпики в каждой подворотне! Я даже пешком стараюсь ходить поменьше, а когда беру извозчика, то постоянно озираюсь. И при любом подозрении прошу кружить по переулкам, чтобы легче было заметить соглядатая.
– Откуда такие навыки? – удивился Смолянинов. – Неужели в Петербургском университете обучают, как надо уклоняться от слежки?
– Так ведь граф Никола предупреждал! Он говорил, что за мной рано или поздно станут следить. Я, как вернулся из Египта, шарахаюсь от каждой тени. А после исчезновения графа даже револьвер приобрел!
И, опасливо оглянувшись по сторонам, вытащил из жилетного кармашка и продемонстрировал Смолянинову «пепербокс» – маленький пистолетик с поворотным блоком стволов и колечком для пальца на месте спускового крючка.
– Новейшая система германского оружейника Крамера! Восемь зарядов, калибр две линии, патентованная собачка-предохранитель. Исключительная надежность и безопасность в обращении!
Смолянинов, прилично разбиравшийся в оружии (сказывался опыт туркестанских экспедиций) осмотрел изящную вещицу. На затыльнике красовалась затейливо гравированная надпись: «В. Рукавишниковъ».
– Вы бы выбросили эту цацку, Вильгельм Евграфыч. Пульками вашей «перечницы» не то, что человека – барбоску не свалишь, только разозлишь. А если вам и в самом деле охота обзавестись хорошим револьвером – купите в ближайшей оружейной лавке «бульдог» системы «Веблей». Дороговато, правда, зато исключительно сильный бой. А лучше обойдитесь без подобных игрушек – оружием, знаете ли, надо уметь пользоваться, а вы, голову дам на отсечение, и стрелять-то не пробовали!
– Но, как же так? – растерялся Рукавишников. – Граф недвусмысленно предупреждал, мне будет грозить серьезная опасность….
– Мы слава Богу, не в Египте и даже не в Берлине. В столице Российской Империи обижать вас злодеям будет затруднительно. А вот о том, как вам исчезнуть, когда придет время, надо, и в самом деле, посоветоваться со знающими людьми…
II
Порыв ветра отнес в сторону шлейф угольной гари, накрывшей перрон. Мелькнул фонарь последнего вагона, дежурный взмахнул жезлом – все!
Ну вот, мы и отправили Вильгельма Евграфыча. – вздохнул Никола. Через месяц, самое позднее, он будет у Эберхардта.
– Раньше. – уверенно заявил Смолянинов. – Это если обычным путем – в Киев, потом Одесса, а оттуда пароходом до Александрии. А он поехал в Гельсингфорс; там он сядет на паровой катер, любезно предоставленный ведомством барона Эверта, и в море переберется на клипер «Гайдамак». В Лиссабоне сойдет на берег и пакетботом доберется до Александрии. Так мы убиваем двух зайцев: и время в пути сократится чуть ли не вдвое, и следы Рукавишникова надежно затеряются. Маршрут через Одессу самый очевидный; можно так же добраться до Египта через Триест или, скажем, Марсель, для чего сначала придется надо пересечь Европу по железной дороге. Но вряд ли соглядатаям придет в голову, что он прибудет в Александрию со стороны Гибралтара!
– Вот вы, дядя, все твердите о соглядатаях, – заметил Иван. – А где они? Что-то не очень я их тут замечал.
Верно! – добавил Никола. – К тому же, Безим рядом, а уж он-то ничего не упустит!
И кивнул на седоусого арнаута.
Леонид Иванович покосился на телохранителя, потом на приятеля своего племянника.
– Видишь ли, я не подвергаю сомнению бдительность твоего, Никола… мнэ-э-э… спутника. Но ведь граф не зря предупреждал о возможности слежки, верно? Вот и барон Эверт с этим согласен…
– Так есть. – неожиданно отозвался арнаут. Голос у него был низким, рокочущим. – Господин велел Безиму ни на шаг не отходить от его наследника. Безим выполнит волю господина, или умрет!
Ребята ждали, что графский телохранитель отправится в экспедицию, но тот заявил, что останется в Санкт-Петербурге и будет охранять Николу. Пришлось долго втолковывать ему, что это невозможно: в Морской Корпус арнаута не допустят ни в каком виде. Сошлись на том, что Безим поселится на квартире Смолянинова и будет сопровождать Николу во время выходов в город. Это предложил сам хозяин – «хоть не придется опасаться, что квартиру ограбят…»
Барон Эверт такое решение поддержал. И потребовал, чтобы мальчики выходили в город только вдвоем: «Бог знает, кто явится в Петербург по следам Рукавишникова, а только кто-нибудь, да явится, поверьте моему опыту!» Потому жандарм и возражал против поездки ребят в Египет – тогда исчез бы даже призрачный шанс сохранить предприятие в тайне. «Предположим, неведомые враги графа отследили его посланца до Петербурга. – рассуждал Эверт. – Здесь, в столице, они вряд ли рискнут что-то предпринять и ограничатся слежкой. Тут-то мы их, голубчиков, и накроем!»
Роль приманки в расставленной Эвертом ловушке не слишком радовала ребят, и барон с иезуитской хитростью подсластил пилюлю, вручив кадетам по бельгийскому карманному «бульдогу». «Вы, молодые люди, будущие офицеры, умеете обращаться с револьверами, и в город станете выходить только при оружии. Начальника Корпуса я предупрежу; револьверы будете сдавать дежурному офицеру, у него же получать перед увольнением. Охрану к вам цеплять не хочу, хватит и Безима, но давайте условимся вот о чем: обо всех подозрительных происшествиях немедленно сообщайте мне лично!
Леонида Ивановича не слишком-то убедили заверения барона. Он не сомневался, что Эверт приставит к мальчикам филеров. Что ж, тем лучше, да и Безим будет начеку. А что касается Корпуса, то уж туда-то не проникнуть никакому злоумышленнику! Скоро лето; Ивана с Николой ждет практика на судах Учебного отряда – там они будут в безопасности, а барон тем временем постарается отследить всех, кто проявит к ребятам интерес.
III
По настоянию Сондерса, Божидар отправился в Россию кружным путем: вместо того, чтобы сесть в Варне на пароход до Одессы, он пересек Австро-Венгрию, Германию, из Копенгагена морем добрался до Стогольма и там взял билет на пакетбот, совершающий регулярные рейсы между шведской столицей и Гельсингфорсом. В Великом княжестве Финляндском репортер не задержался; пройдя таможенный досмотр и выправив положенные документы, он занял место в классном вагоне поезда, следующего в Санкт-Петербург.
Русская столица встретила его вокзальным шумом, толчеей, свистками кондукторов. Пробираясь через толпу вслед за носильщиком, взгромоздившим кофр и саквояжи на голову, болгарин споткнулся, с трудом удержался на ногах, да так и замер – только что рот не разинул от удивления: в нескольких шагах он увидел тех, о ком совсем недавно расспрашивал его Сондерс. Божидар Василов обладал профессионально цепкой памятью на лица и ошибиться не мог: по перрону шагал молодой граф Никола в форме морского кадета, в сопровождении еще одного мальчугана в точно таком же мундирчике. А с ним – господин средних лет, в партикулярном платье. За спиной у этой троицы утесом громоздился мрачный Безим, знаменитый арнаут графа Николы, по слухам, преданный своему господину, как цепной пес. Взгляд графского телохранителя на миг встретился с глазами репортера, и тот снова замер, на этот раз от ужаса: а ну как узнает? Год назад Божидар пытался взять интервью у графа, и был изгнан вот этим самым Безимом…
Арнаут посмотрел на репортера и проследовал дальше. Страшный миг миновал; Божидар, спотыкаясь, на ватных ногах, кинулся догонять носильщика. В голове неотступно вертелась мысль: «Нет, таких случайностей не бывает! Может, взять билет до Киева, а там – Одесса, пароход, родная Болгария? Но нет, как ни пугал его арнаут, в безупречно вежливом голосе Сондерса таилась не менее страшная угроза. Божидар еще не выжил из ума, чтобы пытаться его обмануть.
Глава шестая
I
Из путевых записок Л.И. Смолянинова
Вот и взялся я за новую тетрадь путевых записок. Предыдущие аккуратно прошнурованы и сданы, частью в библиотеку Русского географического общества, а в основном, в архив картографического управления при Военном Министерстве – ведь это по их заданию я сколько лет кряду скитался по горам и пустыням Восточного Туркестана.
На этот раз меня ждут не азиатские пески, а волны Чёрного, Мраморного и Средиземного морей. Скоро все мы погрузимся в Одессе на пароход Р.О.П. иТ., совершающий рейсы с паломниками на Святую Землю; экспедиционное имущество отправится в Египет другим маршрутом. Не Бог весть какая уловка, но, надеюсь, она, вкупе с прочими мерами предосторожности, позволит нам дольше оставаться незамеченными.
