скачать книгу бесплатно
– Следуйте за мной, миледи, я покажу вам, где находится столовая зала, – медленно повернулся и…
– О боже!!! – только и смогла выдохнуть я.
На спине Рыцаря, где-то на уровне лопаток, на рубашке расплылись огромные кровавые пятна.
– Что-то случилось миледи? – встревоженно повернулся ко мне парень.
Я сглотнула комок, застрявший в горле, и поспешно закивала:
– У тебя. На спине…
Ллевеллин ап Гвидион отвел глаза:
– Падение с такой высоты не может пройти бесследно. А я, прошу простить меня, миледи, сразу поднялся сюда и просто не успел переодеться.
Мой голос больше походил на всхлипывание. Ну не могла я сейчас говорить нормально – это же все по моей вине!
– Тебе очень больно?..
Прямой взгляд:
– Сейчас – нет, миледи.
О господи боже мой, ну как я могла, где были мои мозги?! Он же…
С другой стороны. Откуда я знала, что он не блефует? Что это – правда и он действительно спрыгнет, а не начнет подыскивать какие-нибудь оправдания.
Загнав совесть пинками в глубь души, я вздохнула:
– Хорошо, сейчас, я только книгу возьму.
– Какую книгу, миледи? – недоумевающе поинтересовался рыцарь.
– На тумбочке возле кровати нашла. Знаешь, она такая странная! Я готова поклясться, что, когда я в первый раз посмотрела на ее обложку, там была другая надпись! – Подойдя к креслу, то ли созданному, то ли вызванному Ллевеллином, я взяла с подлокотника оставленный томик.
– А, перевертыш, – понимающе протянул рыцарь.
– Пардон?
– Перевертыш, – любезно пояснил Ллевеллин. – В отличие от остальных предметов, находящихся в Замке, эта книга не принадлежит ему. Говорят, она была принесена сюда одной из предыдущих Хозяек. В детстве я пару раз слышал, что эта книга способна помочь. Что-то вроде подсказки, короткого взгляда в прошлое или будущее. Правда, я никогда не слышал, чтобы кто-то из Хозяек действительно пользовался ею.
Ну а мы рискнем. Чем черт не шутит? Раз уж она может подсказывать. Что, кстати, сейчас там написано?
На этот раз книга решила поименоваться «д-р Дж. Б. Рэнд, эск. Суицидальные наклонности как способ выражения паранормальных способностей. Аваллон, 78 945 г. от Сотворения Мира». Прелестно. Одно название чего стоит!
И что ни говори, подсказка столь великолепна.
Короче! Я здесь ничего, никак и нигде не понимаю! Я хочу домой и…
Хочу? Действительно, а хочу ли я домой? Надо ли мне это? Или нет? В конце концов, магия, сказки…
Вот именно, что сказки!!! Домой я хочу! До-мой!
Осталось только убедить себя.
Вот не понимаю. Что со мной происходит? Вроде бы должна нервничать, ойкать и верещать в полный голос, а сама… Тиха и спокойна. Нет, конечно, не совсем уж тиха и не совсем уж спокойна, но по сравнению с теми «взрывами», что иногда происходили дома, когда, например, Славка со мной не соглашался…
Со мной что-то происходит? Или с миром?
– Миледи? – осторожно поинтересовался рыцарь.
– Да-да, я иду, – согласилась я.
А что мне еще оставалось?
Глава 4. Все «страньше» и «страньше»
Серые камни стен. Мерно горят факелы, и лишь изредка колыхнется язычок пламени и запрыгают вокруг осколки теней. Хозяйка почти приняла свои обязанности. Можно расслабиться и просто наблюдать. Можно. Или нельзя?
Не знаю. И не понимаю. Вообще ничего не понимаю. Сейчас я попросту пытаюсь собрать мысли в порядок. А те, как тараканы, нализавшиеся «Машеньки», – разбегаются в разные стороны, прячутся по закоулкам.
И ведь только что все было нормально. Спокойно стояла в башне, мыслить начала как серьезный человек, с происходящим смирилась. Ну, если можно так считать. И вот почему именно мне так не везет?
Сейчас главное – попасть в спальню и забыть. Забыть все, к чертовой бабушке, ни о чем не думать, расслабиться, закрыть глаза. Обойдусь сегодня без обеда. Или завтрака?..
Более или менее устоявшаяся и успокоившаяся психика решила уйти в загул после того, как Ллевеллин, проходя мимо одной из дверей, кивнул в ее сторону:
– Там большой тронный зал, миледи, но вам пока не стоит туда захо…
Рыцарь говорил совершенно спокойно, рассудительно, а потому, естественно, к тому моменту, как он договаривал последнее слово, я уже была возле этой самой двери и решительно дергала за ручку, дабы посмотреть, как же все-таки этот самый тронный зал выглядит.
Книга выпала у меня из рук. На мгновение обложка посерела, и искусно выписанные буквы начали исчезать, всасываясь в темную кожу обложки. Затем проступили новые письмена.
Но мне, честное слово, было не до этого. В настоящий момент я судорожно хваталась за дверной косяк, искренне надеясь, что не сползу-таки в глубокий обморок.
Зал действительно был тронным. Вот только в тронном зале не должно быть нарисованной на полу пентаграммы, светящейся ровным серебристым цветом. Пентаграммы, в центре которой лежал залитый кровью мужчина.
Окружающий мир медленно выцветал, теряя краски, запрыгали-закружились черные мушки перед глазами, стало нечем дышать. Что-то мягко и почти безболезненно ударило в затылок.
Если бы Замок умел ругаться, сейчас он бы делал это долго и нудно. Нет, ну где это видано, чтоб Хозяйка падала в обморок при виде какого-то мертвеца?! Да и Рыцарь тоже хорош! Мало того что не успел ее подхватить, так еще и сейчас замер перепуганным истуканчиком!
Нет, конечно, его можно понять – не каждый день Хозяйки у тебя на глазах сознание теряют. Вон, предыдущая так вообще ни разу за всю свою жизнь в обморок не упала. Ну, так то – предыдущая, та вообще была дамой весьма своеобразной. Гвидион ап Хеддин попросту мечтал о том дне, когда можно будет совершить обряд.
Так. Ну, с этой дамой надо что-то делать. И побыстрее, а то отморозит себе еще чего-нибудь.
Рядом с замершим Рыцарем появился небольшой столик на резной ножке, на крышке которого примостилась изящная шкатулка с нюхательною солью.
Окончательно потерять сознание – так это, кажется, культурно называется – мне все-таки не дали, сунув под нос что-то остро пахнущее, а затем (когда окружающий мир начал медленно проступать в сероватом мареве и я попыталась встать на ноги) подхватив меня за руку и помогая удерживать вертикальное положение.
Мотнув тяжелой головой – что отозвалось новой вспышкой боли, – я сконцентрировала мутный взгляд на поддерживающем меня Ллевеллине. Такое чувство, что мозг превратился в кисель и от такого резкого движения разлетелся по закоулкам.
– Ч-что… – слова давались с трудом.
– Как вы, миледи? – встревоженно поинтересовался Рыцарь.
– Отвратно! – выдохнула я, медленно отлипая от стены, на которую, оказывается, все это время опиралась.
Коридор закружился.
Ллевеллин опять поддержал меня, а потом, подумав, и вовсе взял на руки:
– Миледи, мне кажется, будет лучше, если я отнесу вас в вашу комнату.
Ой, ма-а-ама.
– Не надо! – отчаянно, в меру своих возможностей, задергалась я. – Я и сама могу!
Комната забултыхалась, я сжала зубы, прогоняя приступ тошноты, и упрямо повторила:
– Я и сама.
Мягкая улыбка:
– Я не уверен, миледи.
Вздохнув, я сдалась. Положила голову на плечо Ллевеллину. Черные волосы, пахнущие неизвестными пряностями, щекотнули лоб. Ллевеллин, господи, Ллевеллин. Он такой… Была бы моя воля, так бы и сидела. А волосы пахнут ночной фиалкой. А в уголках глаз притаились ранние морщинки. Из-под кружевного воротника выглядывает тонкая золотая цепочка. От рубашки пахнет кровью и пылью. А через тонкую ткань моего платья очень хорошо чувствуются его руки. Тонкие, музыкальные и очень сильные пальцы. Ллевеллин…
Наваждение длилось несколько очень долгих мгновений, а потом меня словно ударило! Господи, ну о чем же я думаю?! Дома на парней вроде не кидалась, а тут! Вообще с ума сошла с этим Ллевеллином.
– Ллевеллин?
– Да, миледи? – он повернул голову.
Его волосы вновь щекотнули мне лоб. Сердце сладко екнуло и оборвалось.
Так! Стоп! Спокойно, Геллочка, спокойно! Собралась быстренько с мыслями, и давай наконец выясним, с каких пор в традиционно-средневековых тронных залах лежат трупы?
– Ллевеллин, – осторожно начала я, – объясни мне, пожалуйста, кто… – я запнулась и попыталась найти более обтекаемую формулировку: – Что произошло в тронном зале? Ты ведь знал, что там.
– Знал, – кивнул Рыцарь. – Прошу простить меня, миледи, я не успел сказать вам.
Интересно, каждый наш диалог будет начинаться с его извинений или через раз?
Я молчала, и Ллевеллин тихо продолжил:
– Точнее, мне казалось, что еще рано говорить об этом. – Рыцарь даже не замедлил шага и совсем не запыхался. Такое чувство, что он несет легенький букетик, а не тащит пятьдесят с лишним килограммов живого веса!
– О чем «об этом»? – Непокорная прядка из шевелюры Ллевеллина защекотала мне нос. Ой, я же сейчас чих… чих… ну!
Ага. Чихнула.
Прямо ему в ухо.
Парень, похоже, даже не заметил. Ну и сила воли!
– Обряд призыва. Замок не может, не хочет подолгу оставаться без Хозяйки, – медленно начал Ллевеллин, осторожно подбирая слова – боится, что после обчихания я ухо ему просто-напросто откушу. – Как я говорил, Хозяйка смертна. И в день, когда она погибает, Рыцарю становится незачем жить. Тогда он проводит обряд призыва. Этот ритуал довольно прост: пентаграмма в главном зале существует постоянно, но светиться начинает только после смерти Хозяйки. Кровь Рыцаря и является тем… – он запнулся, – ключом, что открывает дверь в иные миры. А смерть приводит Хозяйку в Замок.
А-бал-деть. А я даже не задумывалась, что значит оброненная Ллевеллином фраза о том, что после смерти первого Рыцаря Рыцарем стал его сын.
Вопрос сам сорвался с губ:
– Ты меня ненавидишь?
Рыцарь сбился-таки с шага.
– Почему я должен ненавидеть вас, миледи? – удивленно поинтересовался он.
В голосе Ллевеллина не было ни малейшего намека на издевку. Похоже, он действительно не понял вопроса.
Я страдальчески закусила губу, собираясь с мыслями, а потом медленно заговорила, с трудом подбирая слова:
– Просто. Получается, что. Это я виновата в смерти твоего отца?
– Понимаете, миледи, – вздохнул Ллевеллин, – любая жизнь заканчивается смертью. Просто. Смерть Рыцаря служит определенной цели. Я знаю и знал это всегда. Я вырос с мыслью о том, что однажды обряд призыва буду проводить я. Так что ненавидеть вас – за это – я просто не могу.
Мне показалось, или слова «за это» он выделил голосом?
Впрочем, поразмышлять на данную тематику мне не дали – рыцарь толкнул плечом какую-то дверь, а потом, проскользнув в комнату, осторожно усадил меня на короткий диван, похожий, скорее, на широкое кресло.
– Мы в вашей комнате, миледи. – «Да?! – подумала я. – А почему здесь так все изменилось?!» – Принести вам обед?
От одной мысли о еде мне стало дурно.
– Н-нет, спасибо! – поспешно выдохнула я. – Как-нибудь потом.
– Как будет угодно, миледи!
И Рыцарь с легким поклоном выскользнул из комнаты.
Так… Геллочка, солнышко, давай в очередной раз соберем мысли в кучку и попытаемся подумать. Нет, Гелла, оглядывать комнату и возмущенно вопить, что кто-то сделал ремонт, будем потом. Да, из комнаты исчезла кровать. Да, появился этот самый креслодиван. Да, у дальней стены притаился заставленный толстыми томиками книжный шкаф, из-за которого выглядывает небольшая, струны на двадцать четыре, арфа. Арфа? Арфа??? Арфа?! Господи, закрой уши, мне выговориться надо!
Справившись со столь неутешительными мыслями, я вновь оглядела комнату и почувствовала, что мне сейчас станет дурно: прямо на моих глазах по полу расстелился толстый ковер, стены затянули разноцветные ткани, а узкое окно-бойница раздвинулось, отрастило широкий подоконник и застеклилось витражом с изображением коленопреклоненного рыцаря. Не Ллевеллина.
Так, стоп. Стоп, я сказала! О внезапном изменении Замка будем думать потом. А сейчас пора наконец определиться с собственными эмоциями. И разобраться с Ллевеллином. Ну, ненормально же это, когда молодой, здоровый, красивый (голос за кадром: «Очень!») парень чуть ли не боготворит тебя! Ненормально! Хотя и приятно.
Да и я хороша! Не знаю, что со мной творится, но мысли скачут, как наскипидаренные зайцы! То мне резко домой хочется, то мгновенно, безо всякого перехода, мечтаю остаться здесь. То спокойненько думаю о всяких пустяках, то чуть на Ллевеллина не кидаюсь!
Тихо скрипнула дверь.