скачать книгу бесплатно
Она наблюдала, как отец пытается разобраться.
– Что это ещё значит?
– Мам, – Кэти уже чуть не плакала. – Что-то стучит на чердаке.
Она уже переигрывала. Мэгги сжала её руку посильнее.
– Даже кровать затряслась! – Кейт не смутилась, и тогда Мэгги стиснула пальцы так, что почти наверняка остался синяк.
– Боже мой, – сказала мать. – Джон.
– Слушать ничего не желаю, – отрезал отец. – Я… всем немедленно спать.
– Им страшно, – сказала мать, а он прищурился и ответил:
– Вовсе нет.
Когда родители ушли, отцовский гнев повис в воздухе дымным следом. Девочки немного подождали, чтобы он развеялся. На улице стонал ветер.
Наконец Кейт тихо произнесла:
– Посмотришь под кроватью?
– Нет.
– Пожалуйста.
– Зачем?
– Мне как-то нехорошо.
– Тебе нехорошо от твоего вранья.
– Я что-то слышала.
– Дьявол не сидит под кроватью, – ответила Мэгги. И громче: – Дьявола не бывает.
Кэти помолчала, а потом прошептала:
– Конечно бывает.
И Мэгги посмотрела. Ей положено вести себя как старшей сестре и успокаивать младшую. Она перегнулась через край, подождала, когда глаза привыкнут к сумраку. Старый деревянный сундук, пара туфель, но больше ничего – только пыль и кривой стык пола со стеной.
Глава 4
«Дьявола не бывает».
Эми говорила не так. Однажды Мэгги корпела над скучным сочинением про грех и искушение. Перекатала пару отрывков из Библии и наобум подкинула пару мыслей о Сатане, которые должны были угодить учителю.
Эми нравилось помогать ей с домашней работой. Не презрительно поправлять, как отец. Ей нравилось обсуждать. Она вечно спрашивала что-нибудь вроде: «Так думает твой учитель. А что думаешь ты?» Или ещё возмутительней: «Так написано в Библии. А что сказала бы ты?»
Она прочитала сочинение Мэгги, улыбнулась и сказала:
– Так-то ты представляешь себе дьявола?
– Наверное.
– С копытами и хвостом?
– Его таким рисуют на картинках.
– Он толкает нас на грех?
– Наверное.
– Интересно, так ли уж прост грех.
– Мне переписать?
– Интересно: если речь о грехе, может, стоит волноваться не о человеке с вилами, а о нас самих? И о том, как мы живём в этом мире.
В разговорах с Мэгги Эми часто начинала с этого захода. Будто не хотела наставлять, а просто мягко расшатывала засевшую идею, смотрела, что будет, если она ослабнет.
В Рочестере Мэгги начала меняться. Не просто из-за города, собраний или книг и брошюр Эми. Появилось что-то внутри. Какое-то движение, какая-то новая и опасная энергия в теле.
Мэгги чувствовала, как оно начиналось в суставах – искрящееся, болезненное, а потом распространялось по телу и подступало к горлу. Вплоть до того, что порой ночами она вжималась в подушку, чтобы не закричать, или впивалась зубами в руку, или её подмывало швырнуть кресло, – и внутри для этого росла сила. «Ненавижу тебя», – думала она ни о ком конкретно – просто накатывало такое чувство. Накатывало и изливалось из неё.
Потом она думала: «Я плохой человек». И обращала эту ненависть на себя. Стояла на крыльце дома Эми и Айзека, пока отец не затаскивал её внутрь.
А иногда казалось, она вот-вот заплачет – при виде птички, или от шороха дождя по листьям, или от внезапного прилива любви к матери, сидящей за столом с какой-нибудь книгой – наверняка от Эми. А потом Мэгги опять опрокидывало в ярость – на всех. За то, что они такие, какие есть, за то, что не знают её, а думают, будто знают. А потом – спокойствие; она прижималась к матери, смотрела, что та читает, подносила к странице свечу, чтобы было лучше видно.
А потом Эми спросила:
– Так-то ты представляешь себе дьявола?
Может быть, он и не человек с вилами, но казалось, что всё-таки человек – или принимает человеческое обличье. Возможно, обычного мужчины – худого белого мужчины в костюме. Так Мэгги начала его воображать. Как-то раз нарисовала в уголке тетради дядьку в пиджаке, с вытянутым лицом и плоскими поблёскивающими глазами, как две монеты. Потом сама испугалась и зачиркала.
На следующий день отец приколачивал доску поперёк двери в подвал. Мэгги задержалась у кухонного стола. Отец весь изогнулся, прижав доску плечом, и пятью ударами чётко вогнал гвоздь в верхний левый угол. Вынул ещё один гвоздь изо рта и аккуратно примерился к нижнему углу.
– Что ты делаешь?
Он выпрямился, постучал костяшками по доске, словно проверяя на прочность, и бросил на Мэгги быстрый взгляд, намекая, что это глупый вопрос.
Мэгги уточнила:
– Зачем ты это делаешь?
– Твоя мать, – сказал он.
– Она там?
– Она там что-то слышит. Думает, это какой-то зверь. Будто кто-то поднимается по лестнице.
– Там никого нет. Мы же обе спускались… – она осеклась. – Я хочу сказать – а там правда кто-то есть?
Он нахмурился.
– Если и есть, то уже не вылезет.
От мысли о том, что дверь навсегда закроют, внутри что-то тревожно забилось. А вдруг булавка так и лежит в подвале? Вдруг Мэгги её проглядела в прошлый раз?
К тому же это запретное место. Жалко с таким расставаться.
– Но если ты там кого-то запер, разве он не умрёт?
– Умрёт.
Очевидно, отца это не трогало, и Мэгги робко спросила:
– А не будет вонять?
– При такой температуре он околеет.
– Но ведь потом потеплеет.
– Когда потеплеет, мы уже переедем.
– А.
– Надеюсь, уже скоро.
Он улыбнулся ей. Его радовала мысль о доме, строящемся неподалёку от фермы Дэвида. Отец всё обещал, что через несколько недель снова примется за работу и можно будет перебраться ещё до лета. Их первый собственный дом.
Он снова оглядел дверь.
– А пока что и этого хватит.
Мэгги посмотрела на заколоченную дверь. Доска вся в царапинах и вмятинах – явно не новая.
– Я тоже что-то слышу, – сказала она. – Внизу. И Кэти. Этот дом…
– Хватит, – отец отвернулся и положил молоток в мешок с инструментами на полу. – Дом как дом.
Мэгги знала, ему хотелось здесь оставаться не больше чем остальным. Но это он решил сюда приехать – и был готов защищать своё решение. Если придётся, то и плотницким молотком с досками.
– А те, кто поселятся после нас, не разозлятся, что ты заколотил подвал?
– Это уж их дело.
– А нас ты не мог спросить?
Кухонная дверь скрипнула на сквозняке. Мэгги слышала, как снаружи ветром мотает дверь маленького сарая: та хлопала и снова со стуком распахивалась. Сарай стоял с северного угла дома, где дуло сильнее всего.
– Кого?
– Меня. Кэти.
– Мне ваше мнение не нужно. Ни об этом, ни о чём другом.
Снова заискрило в суставах; закололо, затрясло ладони.
– Мы тоже здесь живём, – сказала она.
– Вы живёте со мной под моей крышей. Все вы.
– Но…
– Довольно, Маргарет. – Не глядя на неё, он затягивал кожаный ремень на мешке. – Не потерплю, чтобы в каждом моём решении сомневались. Ты поняла?
Воздух слегка задрожал, как всегда, когда отец отдавал приказ: миг сомнения, будут ли ему подчиняться.
Кэти ещё не встала с постели. Сегодня она снова жаловалась на головную боль. Мэгги вошла, села рядом и приложила ей ладонь ко лбу. Кейт оттолкнула. В лице ни кровинки, под глазами синяки. Но она часто так выглядела. Все они, сестры Фокс, были бледными: и Кейт, и Мэгги, и Лия. Болезненными. Удивительно, что вообще выжили. У иных женщин лица с возрастом краснеют от солнца или работы, но Лие уже больше тридцати – а кожа у неё всё равно как восковая.
– Уходи, – сказала Кейт.
Мэгги посмотрела в окошко: небо серое, дерево неподалёку ощерилось острыми ветками. Это был старый вяз – во время грозы его чуть не вырвало с корнем, и теперь он стоял косо. Мать говорила, он непременно скоро рухнет и кого-нибудь убьёт.
– Отец заколотил подвал, – сказала Мэгги.
Кэти сморщилась.
– Почему?
– Вроде как мама там что-то слышит.
– Там что-то есть.
У Мэгги по спине пробежал холодок. Глаза Кейт застыли, остекленели, как гладь тёмной воды.
– Нет.
– Есть. Не надо было туда спускаться.
– Ну а мы взяли и спустились, – сказала Мэгги.
– Не надо было.
– Но мы спустились.
