скачать книгу бесплатно
Им принесли меню. И канделябр со свечами, которые официант сразу зажег. Вспыхнувшие язычки пламени ласковыми бликами заскользили по рукам Инги и ее лицу.
– Люблю свечи, – тихо произнес Бракшните. – Сразу вспоминается Рождество. Елка, детство…
Инга молчала. Она вдруг подумала, что зря пришла сюда. Ну о чем она будет разговаривать с господином Бракшните? Он, наверное, по-прежнему надеется вырвать у нее согласие и во время ужина станет уговаривать сняться в рекламе. Надо было ограничиться благодарностью по телефону. А так ей нужно сидеть и вымучивать темы для беседы. Не может же она обсуждать с ним его или собственное детство?
– У вас нет настроения?
Вопрос был задан тихо, каким-то участливым тоном, но Инга ощутила внутреннее раздражение. Он не имел никакого права задавать такие вопросы! Он ей никто! И ему не должно быть никакого дела до ее настроения!
Но она взяла себя в руки.
– Нет. Просто устала.
– Может, мы что-нибудь выберем из меню?
– Да, конечно.
Она решила ограничиться десертом. Фруктовое желе. Вишневое мороженое. И кофе.
– Я хотел бы заказать вина.
– Пожалуйста.
– Вы составите мне компанию?
– Немного выпью.
Принесли десерт и красное французское вино.
Бракшните тоже заказал себе десерт и салат с индейкой.
Мужчина налил вино в бокалы.
– Давайте выпьем за вас. За то, чтобы в искусстве у вас все получалось. Пусть вам всегда сопутствует удача и ветер дует в ваши паруса.
Они сделали по глотку.
– Хорошее вино, – сказал Бракшните.
– Да.
– Во Франции знают толк в винах. Когда я был в Париже, мне ужасно хотелось попробовать знаменитых круассанов. А о вине я почему-то не думал. Когда вернулся из командировки, меня спросили про французскую кухню, и я сказал, что каждый день лакомился круассанами. Меня не поняли. Подумали, что я всех разыгрываю. Притворяюсь. Пил вино, а говорю про булочки. Вы были в Париже?
– Была.
– И как он вам?
Инга пожала плечами.
– Красивый город.
– Мне он показался холодным и закрытым. А вам?
– Не знаю. Я не жила в Париже, а мимолетное впечатление может быть очень необъективным.
Инга поддела ложкой желе.
– Согласен с вами. Мне больше нравится… мм… самобытная культура. Не тронутая цивилизацией. Те места, где сохранилось много старины. Например, в Испании.
Инга вздрогнула. Испания тоже была ее любимой страной. Она часто бывала там. В Мадриде. В Барселоне. В Севилье.
Она решила поставить этому заслон. Бракшните подбирается к ней, надеется расположить ее к себе.
Инга положила десертную ложечку на салфетку.
– Знаете, Валдис… Мне очень жаль, что я вынуждена повторить, но… Все-таки в рекламе я сниматься не буду. Я хотела выразить вам благодарность за портрет. Он – замечательный! Но мое мнение от этого не изменится.
В глазах мужчины мелькнуло что-то похожее на удивление.
– Так вы думаете, будто я пригласил вас сюда, чтобы снова надоедать вам своей рекламой?
Инга растерялась.
– Н-нет…
– Я не собирался вам надоедать. Мне тоже очень жаль, но я уважаю вашу позицию. Мне просто очень приятно находиться рядом с вами… – Бракшните замолчал.
– Извините, если я вас не так поняла, – тихо сказала Инга.
– Это вы простите меня. Наверное, своим поведением я дал вам основание так думать обо мне… Я уже веду переговоры с другой балериной.
Что-то неприятно екнуло в груди Инги.
– Она дала согласие? – быстро спросила балерина.
Бракшните покачал головой.
– Пока еще нет. Мы обговариваем условия сотрудничества.
Инга отпила кофе.
– Еще вина?
– Нет. Спасибо.
Зазвонил телефон. Раздался голос Андрея.
– Привет! Ты где?
– В ресторане.
– Развлекаешься? И с кем?
– Секрет.
– Ого! Уже секреты развела!
– Если ты такой любопытный, могу сказать. С твоим знакомым, с Валдисом Бракшните.
– О! Поздравляю. Он – отличный парень.
Наступило молчание.
– А у меня для тебя, сестренка, невеселые новости.
– Что такое?
– Даже не знаю, как тебе сказать…
– Говори!
– Твой спектакль «Семирамида» закрывают.
Инге казалось, что где-то рядом жужжит муха. Такая для нее наступила тишина – можно оглохнуть. Обычный ресторанный шум как будто бы пропал, и все звуки утихли.
– Откуда ты узнал?
– Из достоверных источников. Один знакомый сказал. Он вхож к руководству Большого. Я стараюсь ни с кем не терять контактов.
Да, и правда, Андрей сохранил связи и знакомства со многими влиятельными людьми. Он ни с кем не ссорился. Это было не в его характере. Напротив, он обрастал людьми, словно возводил стену вокруг своего коттеджа. Это помогало ему жить и успешно заниматься продюсированием, ставить спектакли. Он сумел завязать нужные знакомства и на международном уровне – Андрей часто выезжал за границу и ставил спектакли в зарубежных театрах. Кроме того, организовал и возглавил фонд имени отца…
Инга понимала: если Андрей сказал – так и есть. Брат не будет пугать ее непроверенной информацией.
– Алло! Ты меня слышишь?
– Конечно, – деревянным голосом откликнулась Инга.
– Ты держись. Передавай привет Валдису.
– Передам.
Инга положила сотовый на стол.
– Что-то случилось? – спросил Бракшните.
Она подняла на него глаза.
– Случилось. У меня отняли спектакль… – Она немного помолчала, а потом сказала: – Я буду сниматься в вашей рекламе. Еще не поздно?
Валдис Бракшните расплылся в радостной улыбке.
– Конечно, нет. Я приостановлю все переговоры. И мы начнем с вами работать, когда вы пожелаете.
Почему у нее вырвались слова согласия, она и сама не смогла бы толком объяснить. Может, то был акт отчаяния. Если спектакль, который она так любила, закрыт… Ей нравился гордый образ царицы Вавилона Семирамиды. Красивая партия, где было много отточенных движений и эффектных поддержек. У нее было всего два спектакля. А теперь – один.
Но что могла ей дать реклама? Уверенность в себе? Или ее неожиданное для себя самой согласие – способ поскорее оправиться от полученного удара? Инга знала, что работа часто бывает спасением. Той ниточкой, которая вытаскивает из бездны отчаяния.
На другой день, проснувшись, она чувствовала себя совершенно разбитой.
Неожиданно зазвонил телефон. Инга сняла трубку и услышала голос старой знакомой их семьи. Музыкальный редактор Алиса Николаевна Борятинская когда-то работала в Большом театре, но сейчас была на пенсии. Примерно раз в полгода Инга навещала ее. А сейчас ощутила угрызения совести: она уже давно не была у старушки.
– Инга, дорогая, – раздалось в трубке, – как ваши дела? Что-то вы меня забыли… Все в порядке? Ничего не случилось?
– Все нормально. Алиса Николаевна, хотите – приезжайте ко мне в гости.
– С удовольствием. Через час буду у вас.
– Вы помните адрес?
– Конечно, помню. Как же я могу его забыть?
Алиса Николаевна приехала через полтора часа. Она расцеловалась с Ингой в коридоре и принялась восклицать:
– Вы совсем не изменились! Только хорошеете!
Борятинская всегда была слишком любезна. До приторности. Комплименты старушки напоминали сахарную вату, тягучую и сладкую.
– Алиса Николаевна, вы со мной кофе выпьете?
– С удовольствием. Как ваши дела?
– Мой спектакль, «Семирамиду», закрыли.
– Безобразие! Безобразие!
Инга с Алисой Николаевной пили кофе в большой комнате. Алиса Николаевна вспоминала о старых добрых временах, о том периоде, когда она работала в Большом театре. Ее послушать, так впору составлять многотомную энциклопедию под названием: «Я и выдающиеся люди». Можно было подумать, без Борятинской не обходилось ни одно крупное событие в мире искусства. Инга слушала старушку с улыбкой, прекрасно понимая, что все слова гостьи нужно делить на два.
– Ах, ваш папа! – закатывала глаза Борятинская. – Такой гениальный танцовщик! Таких уже нет. Как он танцевал, как танцевал… А потом, бывало, позвонит после спектакля мне и спросит: «Ну как, Алиса Николаевна? Как я сегодня танцевал? Что вы скажете?»
Представить, что ее отец советовался по поводу своих балетных партий с Борятинской, Инге было очень трудно.
– А каким ранимым человеком был ваш отец! Тонким, душевным! – Алиса Николаевна поджала тонкие губы, накрашенные бордовой помадой, и многозначительно добавила: – От этого и страдал в жизни. Нужно было проще на все реагировать. Многое пропускать мимо.
– Нет, он так не мог. Или не умел.
– А какой он был красавец! Женщины буквально на шею ему вешались. У него был громкий роман с балериной Мариной Поволоцкой. За кулисами все только и шептались об этом.
– Я знаю. Мама тогда сильно переживала. Внешне все было спокойно в нашей семье. А внутри… Мама боялась, что он уйдет, бросит нас. Ревновала его страшно.
