скачать книгу бесплатно
Костяные корабли
Р. Дж. Баркер
Fanzon. Наш выборДитя приливов #1
На протяжении поколений мореходы Ста островов строили свои корабли из костей морских драконов, чтобы вести бесконечную войну. Драконы исчезли, но битвы за превосходство продолжались. Противники стараются захватить две главные ценности: драконью кость для строительства новых кораблей и детей, чьи души после жертвоприношения придают кораблям силы. И вот первый за века дракон был замечен в далеких водах, и обе стороны видят возможность изменить соотношение сил в свою пользу, ведь тот, кто его добудет, выиграет не только славу, но и войну.
Дочь верховной правительницы сослана на корабль мертвых. Под ее началом – команда приговоренных к смерти преступников. Возможно ли проклятым остановить войну? Может ли бесчестный умереть с честью?
Р. Баркер
Костяные корабли
R. J. Barker
The Bone Ships
© 2019 by RJ Barker
© Slice Lemon/ Shutterstock.com
© В. Гольдич, И. Оганесова, перевод на русский язык, 2021
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
* * *
Двести лодок из листьев и лозы.
Пять тысяч на борту.
Копье в руке, и Кассия мчит
Первой в орде.
Корабли разбросаны по морю.
Они ищут подводного зверя.
За Деву, за Мать и объятия Старухи,
Куда ныне отправятся многие.
Но какой пир,
Какие богатства,
Как манит слава.
Пятьсот кораблей,
Десять тысяч команды
Охотится на аракисиана.
Традиционное
1. Изгой
– Отдай мне свою шляпу.
Совсем не те слова, с которых следует начинать легенду, но именно они стали первыми, которые она произнесла при встрече с ним.
Конечно, она обращалась к нему.
Было еще рано. Запах рыбы наполнял его ноздри и пробирался внутрь, вызывая жуткую тошноту. Голова болела, руки дрожали той дрожью, что уймется только после первой чаши корабельного вина. И, когда густая жидкость скользнет внутрь, согревая горло и желудок, боль начнет постепенно отступать. За первой чашей последует вторая, и с ней появится онемение, которое сообщит, что он уже ступил на путь, ведущий к затуханию разума, так же верно, как было мертво тело – или дожидалось мгновения, когда его заберет смерть. Потом будет третья чаша, за ней четвертая и пятая, день подойдет к концу, и он провалится в темноту.
Но черный корабль в тихой гавани будет по-прежнему привязан к пирсу – кости потрескивают под натиском течения, команда стонет и жалуется, накачиваясь выпивкой на палубе, а он в беспамятстве прячется в старой хижине на постоялом дворе. Таков уж он есть: супруг корабля лишь по названию. Командир на словах. Неудачник.
Снаружи доносились голоса, даже здесь, в давно заброшенных дворах, где раньше обдирали шкуры, а теперь бродили призраки, не было спасения от людей, и память о гнили кейшана, болезни костяных дворов, не мешала многим выбирать более короткий путь через них.
– Говорят, когда «Расколотый камень» вошел в этот морран, они увидели архиекса над Слейтхолмом. Слышал, что их говорящий-с-ветром сошел с ума и едва всех не утопил. Пришлось его убить, чтобы он прекратил призывать ветер, который выбросил бы корабль на безопасный берег.
– За всю жизнь я ни разу не слышал, чтобы кто-то видел архиекса. От него не приходится ждать ничего хорошего – напишите это на скале для Морской Старухи.
Голоса стихли, их заглушило шипение волн на пляже, поглотило море, в котором исчезнет все, а он думал над словами, которые услышал: «Не приходится ждать ничего хорошего». С тем же успехом можно сказать, что Глаз Скирит поднимется на морране, ведь это Сто островов – когда здесь происходило что-то хорошее?
В следующем голосе, который он услышал, прозвучал вызов. Его глаза оставались закрытыми, он пытался бороться с тошнотой, поднимавшейся горячими едкими волнами из желудка.
– Отдай мне свою шляпу.
Голос наполняло море, хриплый командный крик птицы. Из тех, приказы которых сразу бежишь выполнять, взбираешься на мачту, чтобы помочь кораблю расправить крылья. Возможно, просто возможно, когда-нибудь, или после чаши корабельного вина, он сделает то, что она просит, и отдаст ей двухвостую шляпу супруга корабля вместе с яркой окраской волос, делавшую его капитаном – пусть он того и не заслужил.
Но в ту беспокойную ночь его сон тревожили мысли об отце и другой жизни, не лучшей и не более легкой, но трезвой и лишенной стыда. О жизни, в которой он не чувствовал силу скользких рук Морской Старухи, пытавшейся с ним покончить. Об одном из долгих дней на крыле флюк-лодки, когда он пел и натягивал веревки, а отец сиял от гордости, глядя на то, как превосходно его мальчик-рыбак работает с ветрами. О времени до того, как могучее тело его отца было легко сломано, точно тонкая лоза вариска, и перемолото между бортом лодки и безжалостным корпусом костяного корабля. Рука поднялась вверх из черной воды, бородатое лицо, открытый рот, словно отец хотел позвать своего мальчика в последние, мучительные мгновения своего существования. Такая сила, но это уже не имело значения.
Быть может, сегодня для разнообразия он проснулся с мыслью, как замечательно иметь немного гордости. И если настанет день, когда ему придется отдать двухвостую шляпу супруга корабля, то не сегодня.
– Нет, – сказал он. Ему пришлось вырвать это слово из своего разума, он чувствовал себя так, словно провел лезвием курнова по внутренней части собственного черепа, и оно сползло с его губ, вялое, точно среднее течение. – Я супруг корабля «Дитя приливов», и она символ моей власти. – Он прикоснулся к полям черной двухвостой шляпы. – Я супруг корабля, и тебе придется забрать ее у меня.
Он странно себя чувствовал, когда произносил дерзкие слова, которые слышал от отца, рассказывавшего ему о своей службе, но которых не знал по собственному опыту. Однако они ему нравились, сильные, с историей, а когда слетели с губ, показались правильными. Он подумал, что, если ему суждено умереть, это будут совсем неплохие последние слова, и пусть его отец услышит их из того места, глубоко в море, где его окутывает тепло вечного костяного огня Старухи.
Он прищурился, глядя на застывшую, смутную фигуру. Мысли сражались в его страдавшей от боли голове, он пытался понять, кто за ним пришел. С тех пор как ему удалось стать супругом корабля, он знал, что вызов неизбежен. Он вел за собой разгневанных женщин и мужчин, жестоких женщин и мужчин, – и понимал, что рано или поздно кто-то из команды захочет отобрать у него шляпу и капитанские цвета. Быть может, в дверном проеме лачуги стоит Барли, жестокая и неистовая? Но нет, его гость был невысоким, да и волосы казались слишком длинными, а не коротко подстриженными и едва прикрывавшими череп. Значит, Канвей? Мужчина, завидующий всему и всем и легко хватающийся за нож. Впрочем, нет, силуэт явно женский. Ни одной прямой линии под тугой рыбьей кожей и перьями. Значит, Квелл? Она способна сделать решительный ход, к тому же умеет плавать и смогла бы покинуть корабль.
Он сел, чувствуя все еще непривычное давление курнова на бедре.
– Тогда будем драться, – сказала его гостья, поворачиваясь и выходя на солнце.
У нее были длинные волосы, седые, с цветными прядями командира: ярко-красными и синими. Солнце отражалось от рыбьей чешуи ее одежды, обтягивавшей мускулистое тело, скрепленной ремнями, с которых свисали ножи, маленькие арбалеты и множество блестящих позвякивавших амулетов, приносивших удачу и говоривших о долгой службе, полной кровопролитных схваток. Изысканный плащ с перьями окутывал плечи, подчеркивая яркие блики солнца на чешуе, отчего мерцающее сияние всех цветов радуги окружало ее блистающим ореолом.
«Я умру», – подумал он.
Она неспешно зашагала прочь от покосившейся лачуги, где он спал, от небольшого вонючего причала, и он последовал за ней. Вокруг никого не было. Он выбрал это место из-за его сравнительной уединенности, удивившись тому, с какой легкостью его нашел; даже на оживленном острове Шипсхьюм люди старались держаться вместе, находить друг друга и, естественно, избегали подобных уголков, где рыскали призраки Старухи и дремала гниль кейшана.
Они шли по усыпанному галькой пляжу; она шагала широко, выбирая подходящее место для схватки, он следовал за ней, точно потерявшийся кавай – одна из неспособных летать птиц, которых разводили на мясо, – в поисках стаи. Конечно, не существовало стаи для такого мужчины, как он, лишь гарантия близкой смерти.
Она остановилась к нему спиной, словно он не заслуживал внимания, и принялась проверять гальку под ногами, разгребая ее носками высоких сапог, будто искала под камешками существо, которое могло выскочить и укусить ее. Он вспомнил, как в детстве проверял песок в поисках червей-джал перед началом одиноких игр с вымышленными друзьями. Неизменный чужак. Ему следовало предвидеть, к чему это приведет.
Когда она повернулась, он ее узнал. Но не благодаря тому, что встречал в обществе или во время военных действий, он в них не участвовал. Но он видел ее лицо – заостренный нос, резко очерченные скулы, обветренная кожа, черные узоры вокруг глаз и искрящееся золото и зелень на щеках, говорившие о высоком положении. Он ее видел, когда она прохаживалась перед пленниками. И детьми, захваченными во время рейдов на Суровые острова, детьми, которых готовили к жаждущим крови клинкам жрецов Тиртендарн, теми, кого собирались отправить к Старухе или заставить оседлать кости корабля в качестве зоресветов – превратив их в веселые цвета, говорившие о здоровье корабля.
Он видел, как она стояла на носу собственного корабля «Ужас аракисиана», названного в честь морских драконов, которые обеспечивали костями корабли и которых когда-то расчленяли на теплом пляже. В честь давно исчезнувших морских драконов. В честь морских драконов, ставших мифом, тело неизбежно опустится на морское дно. Но какой это был корабль!
Он и его видел.
Последний из великих пятиреберников, «Ужас аракисиана». Над ним танцевало восемнадцать ярких зоресветов, огромный длинноклювый череп аракисиана размером с двухреберный корабль украшал нос, пустые глазницы смотрели вперед, клюв оковали металлом и превратили в таран. Двадцать громадных дуговых луков было установлено по обе стороны верхней палубы и множество обычных на нижней. Команда более чем из четырехсот человек отполировала каждую кость корпуса, и он ослепительно сиял, белый на фоне синего моря.
Он видел, как она тренировала свою команду, и видел, как дралась. У причала, из-за вопроса чести, когда кто-то упомянул обстоятельства ее рождения. Схватка получилась долгой, и, когда ее противник попросил о милосердии, она его не проявила, и он подумал, что в ней его попросту нет, ведь она представляла Сто островов и флот до самой его сердцевины. Жестокая и твердая.
Тот свет, что еще оставался на небе, потемнел, точно Скирит, богоптица, прикрыл глаз на его судьбу, и яростный жар воздуха бежал, как и малая толика надежды, что еще жила в его груди, – единственный трепещущий шанс, что он уцелеет. Ему предстояло вступить в схватку с Миас Джилбрин, Удачливой Миас, имевшей множество наград, самой отважной и свирепой супругой корабля, какую когда-либо видели Сто островов.
Он знал, что умрет.
Но почему Удачливая Миас захотела его шляпу? Он готовился к смерти, а его разум продолжал искать ответ на этот вопрос. Она могла получить под свою команду все что угодно. Единственной причиной могло быть только…
Немыслимо.
Невозможно.
Миас Джилбрин приговорили к черному кораблю? Приговорили к смерти? Скорее он увидит, как остров встанет на ноги и зашагает прочь, чем случится такое.
Ее послали его убить?
Может быть. Кое для кого сам факт того, что он еще жив, являлся прямым оскорблением. Может быть, им наскучило ждать?
– Как тебя зовут? – прокаркала она, словно мечтала полакомиться мертвечиной.
Он попытался ответить, но обнаружил, что в горле у него пересохло, и не только из-за того, что в последний раз он пил лишь накануне вечером. Страх. И, хотя он был его постоянным спутником в течение шести месяцев, это не сделало его более терпимым.
Он сглотнул и облизнул губы.
– Меня зовут Джорон. Джорон Твайнер.
– Никогда не слышала, – пренебрежительно сказала она, не продемонстрировав ни малейшего интереса. – Никогда не видела его написанным в свитках чести и в рапортах о военных действиях.
– Я не служил до того, как меня отправили на черный корабль, – сказал он, а она вытащила свой прямой меч. – Когда-то я был рыбаком.
Увидел ли он вспышку в ее глазах, и если так, то что она могла означать? Раздражение, скуку?
– И? – спросила она, сделав пробный взмах тяжелым клинком, демонстрируя презрение и практически не глядя в его сторону. – Как получилось, что рыбака приговорили к кораблю мертвых? Не говоря уже о том, чтобы сделать супругом корабля? – Она еще раз рассекла клинком ни в чем не повинный воздух.
– Я убил человека, – ответил он.
Она посмотрела на него.
– В схватке, – добавил он, и ему пришлось сглотнуть, чтобы протолкнуть твердый холодный каменный шарик страха в глотку.
– Значит, ты можешь драться.
Она подняла клинок, приготовившись начать поединок, свет отразился от лезвия по всей его длине, и он заметил на нем гравировку – великолепное оружие, не то что дешевый курнов из шлакового железа, которым владел он.
– Мой противник был пьян, а мне повезло, – сказал он.
– Ну, Джорон Твайнер, со мной так не получится, несмотря на мое имя, – сказала она, и ее серые глаза оставались холодными. – Давай покончим с этим?
Он обнажил свой курнов и сразу атаковал. Никаких предупреждений и тонкостей. Он не был глупцом или слабаком и понимал, что у него есть лишь один шанс победить Удачливую Миас – застать врасплох. Его клинок метнулся вперед, к ее животу. Простой, лаконичный удар, который он множество раз практиковал в жизни, – каждая женщина и каждый мужчина Сотни островов мечтает попасть на флот и с оружием в руках защищать детей островов. Он сделал безупречный выпад, и ему не помешало тело, страдавшее от истощения и жажды.
Она отбила его клинок едва заметным движением кисти, и утяжеленный конец кривого курнова увел его оружие в сторону от ее живота. Он пошатнулся и потерял равновесие, ее свободная рука описала дугу, он уловил блеск каменного кольца на костяшках ее пальцев и понял, что это кастет, за мгновение до того, как тот ударил его в висок.
Он лежал на земле и смотрел на раскинувшееся над ним огромное ярко-синее небо, пытаясь понять, куда исчезли облака. Он ждал удара, который с ним покончит.
Острие ее меча появилось в поле его зрения.
Коснулось лба.
Прочертило болезненную линию до самых волос, сбросило шляпу с головы, потом Миас подбросила ее в воздух, поймала и надела. Она не улыбнулась, никак не выказала победного торжества и только смотрела на него, пока кровь текла по его лицу и он ждал конца.
– Никогда не делай выпадов, когда у тебя в руках курнов, Джорон Твайнер, – спокойно сказала она. – Неужели тебя ничему не научили? С его помощью нужно наносить рубящие удары. Ни на что другое он не пригоден.
– Какие жалкие последние слова для меня, – сказал он. – Умереть, слушая чужие советы.
Неужели по ее лицу промелькнуло странное выражение, глубоко похороненное воспоминание о том, как смеются? Или она просто его пожалела?
– Почему тебя сделали супругом корабля? – спросила она. – Не вызывает сомнений, что ты получил это звание не в поединке.
– Я… – начал он.
– Существует два вида кораблей мертвых. – Она наклонилась вперед, и кончик ее меча затанцевал перед его лицом. – В первом всем заправляет команда со слабым супругом корабля, который позволяет им упиваться до смерти у стоп-камня. И второй вид – с сильным супругом корабля, он расправляет крылья, когда приходит беда, и дает своим женщинам и мужчинам шанс достойно принять смерть. – Он не мог отвести глаз от кончика меча, и Удачливая Миас оставалась туманным пятном. – Мне представляется, что «Дитя приливов» относится к первой категории, но ты приведешь меня к нему, и он узнает, каково это – оказаться во второй.
Джорон открыл рот, чтобы сказать, что она ошибается относительно него самого и корабля, но промолчал, ведь она сказала правду.
– Поднимайся, Джорон Твайнер, – приказала она. – Ты не умрешь сегодня на этой горячей и не раз залитой кровью гальке. Ты будешь жить, чтобы служить Ста островам вместе с остальными членами команды. А теперь пойдем, нас ждет работа.
Она повернулась и вложила меч в ножны, уверенная, что он поступит, как она сказала, – так Глаз Скирит встает по утрам, а вечером отправляется на покой.
Под ним зашуршала галька, когда он вставал, и что-то внутри у него изменилось, появился гнев, обращенный на женщину, которая отобрала командование кораблем, назвала слабым и обращалась с ним с таким невероятным презрением. Она ничем не отличалась от тех, кому повезло родиться с полноценным телом и сильным духом. Уверенных в своем месте в жизни, получивших благословение Морской Старухи, Девы и Матери, готовых растоптать всех остальных, чтобы получить то, чего они хотят. Состоявшую из преступников команду «Дитя приливов» он хотя бы понимал. Они были грубыми, свирепыми, и жили так, что у них не оставалось выбора – каждый должен сам присматривать за собой. Но Удачливая Миас и такие, как она? Они топтали других с восторгом.
Она забрала у него шляпу, символ командования, и, хотя он никогда прежде о ней не мечтал, Джорон понял, что теперь она стала много для него значить, и, когда он ее лишился, в нем пробудилось нечто новое.
Он собирался получить свою шляпу обратно.
Течение несло их мили,
Оставив корабль и команду без воды.
Не приноси в жертву крошку,
Вскричало море.
Но Жрицы-Старухи не слушали,
«Крошка должна умереть», – сказали они.
Аноним. «Песня об Удачливой Миас».
2. Дитя Безжалостного моря
С холма над заливом Кейшанблад Джорон уже видел свой корабль – ее корабль – «Дитя приливов», который удерживал на месте стоп-камень; как и положено кораблю мертвых, его кости были выкрашены в черный цвет, и над ним не танцевали зоресветы. Крылья, так же черные, небрежно свернутые наверху крылокостей, торчавших из серого сланца палубы, трепал ветер. Каждый дюйм палубы должен был быть черным, но команда и супруг корабля – он – не слишком старательно за этим следили, и возникало впечатление, что легкий дождь из пепла омыл корабль, оставив на нем белые пятна – там, где просвечивала кость.
