скачать книгу бесплатно
Шаш
Валерий Бардаш
Вечный порядок жизни азиатского города Шаш на окраине советской империи нарушает кровавый этнический конфликт между коренными жителями и некоренными. Группа молодых шашей потрясена безвинной гибелью одного из них. Трагические события подвергают испытанию их любовь к родному городу. Друзья решают, что должны отомстить за смерть своего товарища.
Содержит нецензурную брань.
Валерий Бардаш
Шаш
Моему городу и его обитателям
1
Диск Солнца, просиявшего целый день в дымке безоблачного неба, приближался к ломаной линии горизонта, прочерченной силуэтами крыш домов и макушек деревьев. С его заходом на вечерний город быстро опустится чувствующий себя всё вольготней с каждым днём холодный воздух середины осени. Удлиняющиеся тени бесстрастно поглощали дневные краски.
Пересекая утихающий город из одного конца в другой, молодой шаш покачивался в сиденье и подставлял лицо нагревшим пыльное окно автобуса последним лучам. От обилия света его глаза прищурились, а по нахмуренному лбу пролегли глубокие морщины. Закаты родного города всегда захватывали чувства этого шаша, однако в тот момент завершающегося дня на просторном лбу насчитывалось на одну-две морщины больше, чем можно было объяснить яркостью окружения.
Дополнительные морщины образовали волновавшие с самого утра мысли. Они одолели его сразу же после пробуждения и немедленно привели молодой мозг и тело в состояние сильного возбуждения. Не совсем желанного сорта. Возможно, они пришли из его сна.
Воскресным утром он стал ходить кругами по своей небольшой комнате и пытаться привести в порядок свой разрушающийся мир. Он будто очнулся от состояния забытья, в котором находился в течение нескольких последних недель. Вернулась ясность мысли. А следом за ней тревога от осознания того, что поступки и слова периода забытья действительно произошли и вернуть их назад уже невозможно. Он мучительно ясно понимал, что совершает большую ошибку. Постукивало сердце, верный признак. Они ведь совсем ещё непуганые, эти молодые шаши.
К кульминации переживаний здоровые инстинкты и разум одержали верх. Он стал набираться решимости, чтобы исправить ситуацию, остро осознавая, что сделать это безболезненно будет невозможно. Он носил на плечах вполне светлую голову, хотя временами поверить в это было трудно. Впрочем, кто не совершает ошибок в жизни?
Наконец он нашёл в себе силы поднять трубку телефона и набрать ставшую привычной комбинацию цифр. Стараясь не обращать внимание на то, как весёлые интонации нежного голоса на другом конце провода сменились на напряженные и тревожные, он договорился о встрече через час в небольшом, хорошо знакомом им обоим парке.
К этому парку его и привёз полупустой воскресный автобус. Безнадёжно опаздывая, шаш вышел на остановке и заспешил по неровным дорожкам парка мимо неказистых кустов к их скамейке, подгоняемый чувством двойной вины. В напряжённом сердце покалывало от несправедливости и даже жестокости того, что он намеревался сделать. Некому было в тот вечер отдать должное его мужеству и решимости, он знал уже достаточно в жизни, чтобы опасаться рассерженных чувств молодой шаши. Бог свидетель – он думал о благе обоих.
Она, конечно же, уже сидела на скамейке. Сердце шаша привычно застучало громче при виде её, но в этот раз в его стуке прослушивались непривычные ритмы. Заметив приближение шаша, она обратила к нему своё грустное лицо. Шаш вдруг обрадовался, что ему не нужно будет долго объясняться. Он, разумеется, ошибался.
Она была, как всегда, привлекательна в своих обычных, тёпло-коричневых тонах, несмотря на то что в её внешности, объяснимо в такой вечер, отсутствовала надлежащая тщательность. Мягкие черты чистого, обрамлённого каштановым волосом лица, как всегда, освещали искристые умные глаза и тёплая, хоть и неуверенная, улыбка. На скамейке сидела, плотно сдвинув коленки, молодая цветущая шаша.
Попробуй объясни это её напряжённому возлюбленному. Эти глаза и улыбка утратили над ним казавшуюся совсем недавно неодолимой силу. Несмотря на уменьшающийся свет, незатуманенный взгляд шаша обнаруживал незнакомые ему ещё детали внешности притихшей подружки. Он, казалось, впервые заметил темный пушок над верхней губой и тщательно скрываемую родинку под правым ухом.
– Что случилось? – спросила она, первой прервав чрезмерную паузу. Он с облегчением высвободил из себя заранее заготовленную фразу.
– Мне нужно время хорошо подумать. Давай не будем торопиться.
– Ты передумал?
– Я ещё не знаю. Просто мне нужно время подумать хорошо одному.
И в этот раз он заморочил голову хорошей, умной шаше. Она и не думала напоминать о недавних, почти необратимых событиях в их отношениях. О том, что они несколько дней назад обменялись признаниями, оповестили родителей и почти назначили день их свадьбы. Вместо горьких и вполне заслуженных упрёков, она стала тихо плакать. Крупные слёзы покатились по побледневшим щекам, обтекая тщательно скрываемые несовершенства кожи. Она оплакивала свежую обиду и, наверно, старые, нанесённые в другие времена другими шашами.
Напряжение на скамейке быстро растворялось в сумерках парка. Нормально чувствительное, сердце молодого шаша охватило сострадание к стучащему рядом, разбитому. Он был готов на всё, чтобы утешить свою несчастную подружку. Почти на всё. Он пустился в многословное объяснение, ободряемый признаками ослабления потока слёз. Она, казалось, слушала его всё более внимательно.
Несколько фраз спустя назад дороги уже не было. Затаив дыхание, он продолжал, не зная, куда объяснение заведёт его. Дело было, разумеется, в нём, а не в ней. Он без стыда переложил на себя всю вину и не остановился на этом. К концу монолога на его лице закрепилось неуверенно-виноватое выражение и он покорно ожидал жалости и сострадания. Жалость и сострадание были предложены.
В потемневшем парке становилось всё прохладней. Остывающие тела бывших влюбленных запросились в тепло. Слёзы совсем обсохли, на лицах появились слабые улыбки. Наступил момент подняться со скамейки. В это время живот шаши вдруг заволновался. Только не это – затаил дыхание шаш. Слабые волны прокатились одна за другой под плотной тканью платья и затихли к несказанному облегчению единственного свидетеля. В пустом парке, по счастью, не оказалось больше ни одной шаши, неподдержанное, волнение угасло. Это было бы совершенно неуместным осложнением, молодой шаш испустил незаметный вздох облегчения, слегка напуганный безошибочным проявлением глубоко растревоженных чувств. Они встали и направились к выходу из парка.
Через некоторое время городской транспорт понёс их домой в противоположных направлениях. Подавленную шашу – к недоплаканным слезам и родителям, которых ей предстояло огорчить, Вара, утомлённого, но вполне довольного собой – обратно, в привычный и понятный ему мир.
Серые вязкие сумерки опускались на город Шаш, растворяя почти без следа свет уличных фонарей и фигуры редких прохожих. Ни одной звезде не удалось ещё пробиться сквозь их неодолимую густоту, в которую, казалось, погрузилась вся вселенная. С приятной грустью на сердце Вар созерцал картины родного города, прислонишись лбом к прохладному стеклу окна автобуса.
*
Истоки зарождения долины города Шаш покоятся в недоступной глубине бытия. Этот факт, впрочем, всегда ускользал от внимания большинства обитателей долины. Всевозможные истории принимались и принимаются ими на веру из поколения в поколение. В разные времена разные истории, ни одна, пожалуй, не лучше других. Кому оспорить их правдивость? Они продолжают служить хорошо. Случаются, разумеется, в долине и ссоры из-за этих историй. Порой кровавые. Но винить истории в этом нельзя. По всяким поводам поднимают друг на друга руку обитатели этой земли. Не одно – так другое.
На самом деле не так уж важно, как всё это произошло. Главное, что получилось неожиданно хорошо. Неожиданно, потому что непосвящённый глаз, при беглом осмотре, обнаружит в долине лишь сухую глинистую, мутящую воды рек землю. Покрытая неказистой растительностью и всепроникающей пылью, плоская земля расстилается во все стороны до горных гряд. Куда бы ни обратился взгляд. Нет спасения от пыли в долине. Сильные ураганы поднимают её в воздух порой в таких количествах, что она заслоняет собой могучее Солнце, приводя в отчаяние всё живое.
Солнце – одна из самых главных сил в долине. В ясный летний день только неразумный решится спорить с его мощью. Неудержимый поток лучей выжигает землю, забирает жизнь у неосторожного, неухоженного растения и заставляет живые существа искать укрытие. Далеко, за горами, есть потерянные для шашей, совсем опустошённые Солнцем пространства, где земля превратилась в песок, где удержалась лишь поглощённая выживанием, кажущаяся скудной жизнь. Немало шашей горячо оспорят употребление здесь слова “потерянные”. Их можно понять. Умеющее чувствовать сердце, умеющие видеть глаза никогда не будут равнодушными к томительной красоте тех удивительных мест, но, боги свидетели, жить на такой земле не сможет ни один шаш.
Не стоит, однако, преувеличивать разрушительную силу Солнца, не за это его почитают в долине. Солнце также участник волшебства, которое возникает там, где оно встречается с водой и заботливыми руками. Благодаря этому волшебству, глинистая земля покрывается растительностью, пышной и щедрой, а вслед за растительностью приходит цветущая жизнь. Существует мнение, что, до того как людям этих краёв стали являться боги в человеческом обличии, здесь почитали Солнце. Отголоски тех чувств по сей день оживают в потомках, когда над долиной зависает огромный красный закатный диск.
Можно с уверенностью утверждать, что ничто не ценится в долине так, как вода. Она приносится сюда мутными полными реками, которые начинаются в ущельях отдалённых гор. Запасы снега и льда никогда не иссякают на белых пиках, растворяющихся порой вдали в густоте жаркого воздуха. Даже к концу самой сухой осени с них продолжают стекать холодные струи, которые добираются до глубин долины и приносят жизнь.
Струя прозрачной талой воды вырывается на свет из-под языка ледника или снежника, стремительно спадает по острым камням в быстрый ручей ущелья, набирает силу, пробираясь вдоль пастушьих троп, мимо альпийских лугов, ниже встречается с другими ручьями, прокатывается с шумом и брызгами по оглаженным валунам русла горной реки, оставляет позади ухоженные террасы молчаливых селений и выходит, утихая, из предгорий. Окрашенная в цвета глины, затерянная в полноводии реки, нагреваемая Солнцем, струя послушно следует поворотам русла, затем проходит между прямыми берегами большого канала, направляется по маленькому каналу в борозду поля, просачивается в почву и достигает благодарного семени.
В одном из таких мест, где встретились люди, вода и Солнце, образовался и расцвёл в незапамятные времена благословенный город Шаш. Из маленького поселения – в большое скопление людей. Он подвергался многочисленным разрушениям. От стихийных бедствий, от рук пришельцев и от рук своих. Разрушался и отстраивался опять. Люди не хотели покидать это место даже в самые трудные для города времена. За что им благодарность и понимание в сердцах потомков.
Природа, за редкими исключениями, благосклонна к этому городу. Времена года, каждое по-своему прекрасное, приходят и уходят в заведённом порядке. Расцветает и увядает растительность, идут дожди, падает снег, дуют ветра, и светит Солнце. В каждом дне обязательно найдётся уголок, в котором глаза и чувства истинного шаша отыщут что-нибудь наполняющее сердце беспричинной радостью и надеждой.
Нет города, равного ему, во всей долине. А может, и не только в долине. Во всяком случае так, почти единодушно, считается среди шашей. Только откуда им знать, ограждённым от остального мира горными массивами и обширными пустынями? Путешествия не по карману большинству из них. Истинный шаш никогда не покидает пределы долины. Да и что он может там найти? Что может быть там такое, достойное даже короткого расставания с родным городом? Нет, любовь к новизне совсем не свойственна осторожным жителям. Приносимые издалека волнения мысли и перемены ослабевают над пустынями, теряют силу, задевая за высокие, покрытые льдом и снегом скалистые гряды, и, достигнув черты города, сходят хвала богам почти на нет. Ничего хорошего ждать от них нельзя.
Неизгладимая печать остаётся на каждом, кто хоть немного прожил в городе. Родившийся шашем остаётся им до конца своих дней, куда бы ни занесла его судьба. Его можно легко узнать на улицах чужих городов. Лишь взгляните внимательно в его глаза, вслушайтесь в его неторопливую речь. А если от вашего внимания ускользают эти приметы, это значит, что вы не шаш.
Не много обещаний хранится внутри стен города. Не защитить ему своих горожан от бед, преследующих человеческое племя. Не может он обещать им ни счастья, ни покоя. Лишь только красоту и щедрость земли. И это уже чрезмерная награда.
*
– Двадцать пять монет тому, кто трахнет …
Окончание фразы затерялось в шуме. Тела задёргались на стульях, задрожал стол, зазвенели пивные бутылки и большие кружки. Весёлая компания, опьянённая молодостью и содержимым бутылок, расслаблялась после скучных занятий на открытом воздухе тёплым осенним днём. Из тех, которые для них всегда припасены родным городом. Город и сам с удовольствием расположился рядом. Среди пожелтевших листьев, яркости дня и пыльного воздуха. Ему тоже нравилось посидеть в их компании. А как же иначе?
Друзья были в хорошем настроении. Самая незамысловатая шутка вызывала взрыв веселья, и, уж конечно, никто не мог удержаться от улыбки, глядя на разгорячённого говорящего, который не спеша выплёвывал изо рта перемешанные с брызгами слюны обрывистые фразы. Его естественно выпученные глаза ещё больше расширились и забавно блестели на белом округлом лице.
– Эта сучка выпила всё вино и ушла домой.
Полный смысл многих фраз ускользал от внимания смеющихся из-за шума и необычной манеры изъяснения, свойственной их товарищу, однако хорошо известные обстоятельства не требовали чрезмерных разъяснений. Знакомая всем шаша-обидчица возбуждала ощущение доступности у многих. Своей ли не покидающей лицо игривой улыбкой и неутомимым кокетством, усиленным всегда плотно обтянутой хорошей фигурой? Или ярко прочерченными помадой большими губами и стойким ароматом духов? Те из присутствующих, кто имел привычку задумываться над такими вопросами, затруднялись с объяснением, но в сердце почти каждого или зрело, или уже угасло желание испытать свои шансы. Сообщения об удачных попытках не просачивались.
– Я специально пригласил её посмотреть “Неосторожную соседку”, договорился с братом. До вечера квартира была пустая.
Друзья с удовольствием слушали рассказ об очередной неудачной попытке, по невысказанному мнению многих, одного из наименее вероятных победителей. Вит, пучеглазый шаш, или не догадывался об этой стороне своей репутации, или, скорей всего, просто не обращал на неё внимания. Не так уж легко было прочитать с достоверностью выражения этого круглого лица. Внимательному взгляду нужно только один раз отметить многозначительную полуулыбку уголка его рта, чтобы никогда уже не поддаться обманчивости его внешности.
Большинство веселящихся, разумеется, питало тёплые чувства к рассказчику. По-другому не могло быть. Одним из самых ценных его качеств было неназойливое умение выражать искреннее восхищение другими. Он щедро позволял окружающим чувствовать себя достойными всяческой похвалы в его присутствии. Прекрасное качество для тех, кто испытал его действие. Вит это делал чрезвычайно легко, не теряя при этом ничуть своего достоинства. Обратите внимание на этот уголок рта и уберите со своих лиц снисходительные улыбки.
На беду Вита, наблюдательность никогда не числилась среди многих достоинств молоденьких шаш. Нет. Его едва замаскированные, порой совсем откровенные увлечения и незамысловатая внешность редко льстили утончённым феям. А Вит не бросался на всяких. То есть почти не бросался. Феи частенько задирали свои нежные носики в присутствии столь неподдельного восхищения. Понятно, что коэффициент полезного действия Вита при этом серьёзно страдал. Оставаясь всегда самим собой, он не подозревал о том, как могут улучшить его шансы показные равнодушие и невнимание. А что говорить о силе непоказных.
Друзья ещё были слишком молоды, чтобы знать, что настойчивость и опыт начнут приносить плоды. Вит был на правильном пути. Не могли они также знать, что крепкий орешек, вероятней всего, не удалось расколоть никому из них. Многое они не могли ещё знать. В тот ясный день уверенность и надежда царили за столом, сдобренные непринуждённой атмосферой.
За двадцать пять монет можно хорошо напоить, и не один раз, всю их компанию. Чрезмерность награды отражала меру отчаяния и, возможно, гнева Вита. Никто не знал, как он выглядит рассерженным. Не случалось. Казалось, что изо рта вылетало больше чем обычно слюны и глаза выкатились чуть больше. Наиболее внимательных забавляло подозрение, что Вит совершенно не беспокоился о своих деньгах, уверенный, что никому не удастся их заработать.
Веселье продолжалось. Содержимое бутылок разливалось в большие кружки и с удовольствием отправлялось внутрь вместе с солёными кусочками вяленой рыбы. Через некоторое время поглощённое с таким же наслаждением освобождалось наружу, на столе появлялись новые бутылки. Разговоры теряли и снова обретали вразумительность, сердца наполнялись то беспричинным томлением, то радостью.
Накопилась тяжесть в головах. Ещё оставалось время, чтобы утолить её коротким сном и спасти вечер. Более привлекательный вариант утоления тяжести был, с сожалением, отвергнут после подсчёта оставшихся в карманах денег. Друзья поднялись из-за стола и неторопливо разбрелись по домам.
*
Любовные волнения ранней осени, завершившиеся грустной встречей в парке, не повлияли сильно на настроения Вара. Напротив, ничто теперь не отвлекало его от предпочтительнейшей поры года. Даже просачивающиеся сообщения о расстроенных чувствах светловолосой шаши. Несмотря на его совсем не жестокое сердце.
Прошло немного времени, и исчезла уверенность, что волнения были на самом деле любовными. Такого рода наваждения уже случались с ним. Очнувшись в этот раз, он опять увидел, что спутал свои чувства с чем-то другим, совсем лишённым знакомой ему мучительной и неодолимой силы. Ведь было же с чем сравнить.
Освободилось много времени для самого любимого из осенних занятий – сочинения стихов. При первой возможности он обращал завороженные глаза к уже коснувшемуся линии горизонта огромному вечернему Солнцу и начинал перебирать губами слова, стараясь сложить их в лаконичные рифмующиеся строки, оставляющие сладкий и томительный привкус во рту.
Закатное Солнце, прочти
Неспешные мысли мои.
Вар мог с точностью сказать, когда осень стала его порой года. В раннем детстве это место принадлежало лету. Вместе с друзьями он радовался, когда заканчивалась школа, становилось жарко и можно было целый день купаться в речке и играть в футбол. А с наступлением темноты обдирать вишнёвые деревья округи, наполнять рот их сладко-кислыми пыльными плодами и выплёвывать с силой косточки. Затем пришло его время заметить весну, внезапное цветение природы, белизну кожи молодых и зрелых шаш, мягкое тепло и яркость дня.
Особое чувство к осени медленно зрело в нём и в первый раз сформировалось в слова и мысли, когда он услышал однажды от отца, что тот предпочитает осень остальным сезонам. Из-за тёплой, но не жаркой, устойчивой сухой погоды. Отец ничего, к сожалению, не сказал о красках листвы, закатном Солнце и непредсказуемости сумерек. Это было бы совершенно нехарактерным, хоть и всегда желанным, для него многословием. Вару так и не довелось расспросить его об этом побольше. Помогли бы ещё несколько фраз им объяснить свои чувства точнее?
Пустой полутёмный трамвай по привычке затормозил у безлюдной остановки. Сквозь быстро открывшиеся и закрывшиеся двери внутрь вошёл только прохладный воздух. Трамвай ускорился, прижав Вара к спинке сиденья. Он ехал домой после неудавшегося вечера у Вита дома. Они собрались у него, чтобы посмотреть новый, пришедший из-за гор фильм, при каждом упоминании о котором у его друга начинали блестеть глаза.
Впрочем, Вар хорошо знал, что этот блеск мало о чём говорит. Запечатлённые на движущуюся плёнку истории, выдуманные и невыдуманные, хорошие и не очень, неизменно волновали Вита. Никто в их компании не смотрел столько фильмов и не знал столько связанных с ними имён. После молодых шаш это было самым известным его увлечением. И оно могло бы вызывать усмешки на некоторых лицах, если бы не подкреплялось серьёзной эрудицией. Вит частенько и непринуждённо удивлял звучащими порой оригинально мнениями. Наблюдательным друзьям было всегда интересно узнать, откуда появляются эти мнения. Ведь спорить Вит не любил совсем. Чаще всего он предпочитал высказаться и умолкнуть, разумеется, с загадочной улыбкой в уголке рта. Вар подозревал, что Вит приносит большую часть мнений из других, непересекающихся компаний своих друзей.
Теория непересекающихся, точнее, мало пересекающихся компаний получила ещё одно подтверждение в тот день. В квартире Вита обнаружилась молодая длинноволосая приезжая особа, которая остановилась у него на несколько дней. Совпавшее с очередным отъездом его родителей, это было само по себе многозначительное событие, Вит лоснился от удовольствия, представляя своих друзей.
У молодого трио было в тот вечер мало шансов провести приятно время. Вару редко приходилось иметь дело с представительницами противоположного пола из далёких городов за горами долины. Понятно, что он относился к ним с долей подозрения. Гостья немедленно закурила, и, несмотря на открытые окна и балконную дверь, комнату заполнил неприятный табачный дым. Ничто в её внешности и манере не ускоряло сердцебиение Вара. Можно было с уверенностью сказать, что мужское присутствие её также не возбуждает, хотя с лица Вита не сходила довольная улыбка. Ночью тебя, наверно, ждёт разочарование, – подумал Вар – не в первый раз.
Просмотр фильма отменялся. На предложение Вита гостья ответила, что уже видела его и что не в восторге. Последовало неспровоцированное, длинное и малопонятное Вару мнение, в котором вперемежку с понятными ему словами звучали совсем незнакомые имена и названия фильмов. Вит оказался на уровне, двойка втянулась в продолжающий быть невразумительным для уха Вара спор и, казалось, не обратила внимания, когда Вар вышел из комнаты на балкон.
Он с удовольствием устроился на свежем воздухе и взял в руки журнал, почти всю обложку которого закрывали две редко встречающегося в природе размера груди. У Вита всегда было припрятано несколько таких изданий, он вытаскивал их на свет всякий раз, когда оценивал обстановку как благоприятную, то есть всегда в присутствии молодых особ женского пола. Разглядывая экземпляры, Вар задумался, отчего природа не производит такие в больших количествах. Ведь приятно же посмотреть. Должно быть приятным, наверно, носить. С надеждой и с сожалением он допустил мысль об ограниченности своего опыта и раскрыл журнал. Из комнаты доносился шум спора. Вит!
Меланхоличное настроение овладело Варом, он захотел оказаться дома, в своей комнате, но мысль о дороге домой ещё не вдохновляла. Он оторвал глаза от журнала и стал наблюдать с высоты пятого этажа за оживлением вечернего часа пик.
У автобусной остановки, затрудняя движение, толпились постоянно прибывающие и отбывающие люди и автобусы. Нагруженные до отказа автобусы медленно отъезжали, оставляя после себя дымку выхлопа, который не торопился уходить высоко вверх, а зависал над всей этой суетой, перемешанный с пылью. Частицы гари и пыли проникали в оживлённо работающие лёгкие спешащих горожан и мерно работающие лёгкие наблюдателя, доверчиво вдыхавшего воздух родного города. Вара позвали.
Гостеприимный Вит включил музыку и предложил вино, хотя должен был знать, что приводить подружку в кондицию было рановато. Наверно, не очень-то надеялся сам. Разговор перешёл на книги. Выяснилось, что девушка учится на литературоведа в столичном университете. Вар пропустил этот факт мимо ушей и включился в соревнование, вяло, но самонадеянно, не подозревая, что силы были совершенно неравны. Не удивительно, что ему это стало ясно позже всех.
Подавляющая эрудицией, уверенная, но снисходительная собеседница постепенно опускалась до всё более простых тем. Заметно утомлённая невежественной настойчивостью Вара, она задала, как ей, вероятно, казалось, совершенно простой вопрос:
– Чем тебе нравится этот герой?
Разговор, разумеется, шёл о классике. Вар в очередной раз замялся с ответом и только в этот момент заметил уже давно расположившуюся на лице Вита ухмылку. Мысли не желали формироваться во вразумительную речь.
– Хм, он умный и добрый человек.
– Тем, что он прежде всего романтик и поэт в душе, -
энергично заключила девушка. Эта с уверенностью произнесённая фраза так и осталась неоспоренной. Живот гостьи неожиданно заволновался, как волнуется живот шаши. Удивлённые друзья переглянулись. Поражение казалось ещё более обидным из-за того, что к этому времени девушка, очевидно раскрепостившись, успела переодеться в лёгкое платье, распустила волосы, стала издавать дразнящие запахи и смело встречать взгляд Вара своими большими, умными глазами, в которых было всё, что желало найти его воображение.
Вечер закончился. Курившая на балконе гостья махнула ему на прощание через всю комнату, по-прежнему довольный собой хозяин проводил его к двери. Вар не удивился, когда почувствовал лёгкую зависть.
– Ты заметил её живот?
Вит кивнул головой.
– Она шаша?
Вит многозначительно улыбнулся. Ничего больше не последовало.
– Пока.
– Пока.
Очарование завершающегося дня немедленно вытеснило мысли о наполненной табачным дымом комнате и её обитателях. Вар прибыл домой в приятно-грустном настроении, нуждаясь в карандаше и листке бумаги, предпочтительно чистом. Наедине с карандашом и бумагой, он просидел до наступления ночи, вдыхая запахи, проникающие внутрь вместе с угасающим шумом ночного города сквозь раскрытое окно. На участке неба в проёме окна замерцала неяркая звезда. На листке появились две перечёркнутые строчки. С пользой потраченное время.
Предсонные дрёмы перенесли его в другой мир, в котором он охотно утомлял себя переживаниями чрезмерной силы с середины лета. Он с удовольствием погрузился в горько-сладкую смесь чувства одиночества, горечи. И презрения к отвернувшимся от него людям, которых он считал близкими. Так и не приняли до конца за своего. Чужак, последний из рода. Он вдыхал свежий воздух открытого пространства. Тихо за пределами города. Он знал цену этой тишине. Всё равно лучше, чем там, хоть и под защитой высоких стен. Они всегда строили слишком высокие стены, всегда отгораживались от этой планеты. Он зашагал в темноте, держа оружие наготове. Может, удастся добраться до богатой пещерами скалистой гряды. Там у него есть шансы выжить.
Эпизод сработал безотказно, утомлённый переживаниями Вар заснул, укрытый тонким одеялом, с головой на любимой подушке, совершенно не беспокоясь о том, что его сны подсматривают. Он всегда охотно делился ими со своим городом. Пожалуйста, если интересно.
Корабль упал неподалеку от пещеры. Он услышал, как сработали двигатели аварийной амортизации. Их рёв на мгновение перекрыл шум урагана, затем от столкновения содрогнулась земля. Это было первое событие за всю неделю непогоды. Он подошёл к выходу пещеры и выглянул наружу. Через некоторое время глаза различили проблески огней в серой мгле, как будто внизу по склону что-то горело. Придётся выходить наружу. Лениво-полудрёмное состояние недельной давности не хотело покидать тело. Он вернулся в пещеру и приготовился как мог. В такую погоду хорошо бы иметь защитный костюм.
Далеко идти не пришлось. Корабль лежал прямо у подножья холма, наклонённый набок. По размеру двух-, трёхместный. Он придвинулся почти вплотную и разглядел, что огонь выходит из одного из левых двигателей. Об этом можно было пока не беспокоиться. На округлом носу светилась гравировка незнакомой ему эмблемы. На правой стороне он заметил приоткрытую боковую дверь. Это облегчало его задачу, но вряд ли было полезно для тех, кто находился в корабле. Он подошёл к двери и осторожно протиснулся внутрь.
Авария застала их врасплох. Не успели приготовиться. Пристёгнутый к креслу, без видимых повреждений, пилот был мёртв. Пассажирка, с едва различимым пульсом, лежала неподвижно в узком проходе между креслами, в полуметре от стойки с защитными костюмами. Чуть выше оголённой лодыжки её правой ноги чётко выделялись следы укуса. Он огляделся вокруг. Уже успели проникнуть. Этим тварям нипочём любая непогода. Не теряя времени, он облачил безвольное тело в костюм, поднял его на кресло, отыскал среди медицинских запасов вакцину и сделал укол в укушенную ногу.
Корабль казался мёртвым, функционировало только тусклое аварийное освещение. Он быстро проверил, есть ли радиосвязь. Ничего кроме помех. В такие штормы летать безопасно только на больших высотах. Сбились с курса. Знакомо. Он надел на себя костюм пилота. Мягкая ноша не казалась тяжёлой. Удобно легла на его плечо. Беспокоили ветер и пыль. Ступая медленно и осторожно, он поднялся на холм, вошёл в пещеру, положил тело на ложе у огня. Затем освободил обоих от защитных костюмов, накрыл незнакомку захваченным из корабля одеялом и присел рядом, получив наконец возможность сделать то, что хотелось сделать с момента, когда он в первый раз обратил на неё свой взгляд, – внимательно рассмотреть её прекрасное лицо. Чёрные, блестящие волосы, большие раскосые глаза, переливающаяся в свете огня нежно-жёлтого оттенка кожа. Её пассивное присутствие совершенно преобразило пещеру. Он подумал об эмблеме на боку разбитого корабля. Незнакомка была, несомненно, с южного полушария и принадлежала высокому роду. Погибший, наверно, её пилот.
Жаль, что такой красоте предстояло пропасть. Вакцина не оказывала действия. Он заметил, что укушенная нога распухла, нежное лицо изменилось, покрылось сыпью и потом. На южном полушарии не принято делать прививки. Многоножки там встречаются очень редко. Он осмотрел больную ногу. Время для ампутации поражённой части упущено. Если бы он подумал об этом несколько часов назад, в корабле. Он много раз видел, как умирают от укуса многоножек, и не завидовал ни своей молчаливой гостье, ни себе. Он притих рядом с ней. В глубину пещеры проникали шум шторма и слабые потоки воздуха.
Тревожные грёзы навели на мысль о недавно обнаруженном источнике голубой воды. Почему он не подумал об этом сразу! Отдалённость источника и сила шторма были не в их пользу, но выбирать не приходилось. Только бы не поздно. Он тщательно укрыл девушку и подошёл к небольшой каменной ванночке в глубине пещеры. Как раз для невысокого, тонкого тела. Он провёл ладонью по гладкому дну.
Шторм не думал утихать. Повторный путь к кораблю казался длиннее. Внутри его опять встретило тело пилота. Ничем пока он не мог помочь этому бедняге. Когда шторм утихнет, его нужно будет захоронить по всем правилам. Он быстро нашёл то, за чем пришёл. Контейнеры с водой – стандартная часть аварийных запасов на их сухой планете. Он взял два контейнера с заплечным каркасом для носки, выбрался наружу, вылил воду и направился опять наверх. Как только вход его пещеры показался сквозь пыль, он отклонился вправо от тропы. Источник находился в десяти минутах ходьбы выше, в другой маленькой пещере в середине скального лица холма.
Горячая вода выходила стремительно и бесшумно из скалы, прокатывалась по десятиметровому оглаженному жёлобу и уходила обратно, откуда пришла. Несмотря на спешку, легко узнаваемый запах влажного воздуха пещеры навеял привычные, приятные сердцу ассоциации. Запах детства. Бесконечная череда дней, проведённых с друзьями на озере, подпитываемом сильным источником воды. Им это разрешалось, даже поощрялось, несмотря на то, что озеро находилось за стенами города. Оно хорошо охранялось. Их род, один из старейших на планете, ведущий начало от первых землян, почитал целительные свойства голубой воды. До появления вакцины она была единственным средством от укуса многоножек. Он быстро наполнил контейнеры водой.
Почти идеальная по форме и размеру ванночка была удачной находкой. Обнажённое тело незнакомки поместилось в неё с руками и ногами, как раз вплотную, только откинутая голова расслабленно покоилась на краю. Понадобилось лишь шесть ходок, чтобы нежно-жёлтые плечи покрылись голубой водой. Перед этим, осторожно переворачивая её с одного бока на другой, он снял тонкий обтягивающий комбинезон, белые майку и рейтузы. Густой телесный запах освободился наружу и наполнил его ноздри. Запах и свечение тёплого тела в его руках захватили чувства и отдалили на время от неспокойного окружения – ревущего ветра, пыли и разбитого корабля с мёртвым пилотом.
Он осторожно поднял укушенную ногу и убедился, что опухоль не распространилась дальше. И без этого было видно, что незнакомке гораздо лучше в воде. Сыпь на лице спала, вместо пота на лбу у линии черных волос появилась испарина. Он сидел рядом, неотрывно следя за состоянием девушки, зная, что позже пожалеет о том, что не использовал эти несколько часов для короткого сна. Вода остывала, изменялась в цвете и теряла целительные свойства. Вскоре придётся отправиться за свежей порцией, а через несколько часов ещё за одной. Неутихающий шторм обещал нескончаемое количество ходок. Он не беспокоился об этом, только радовался обнадёживающим признакам улучшения. Лицо расслабила ухмылка, когда он поймал себя на том, что чаще останавливает взгляд на выступающих из воды крупных сосках, чем на укушенной ноге.
Усталость накапливалась. Он уже не упускал и малейшей возможности отдохнуть. О еде беспокоиться было не нужно, припасов должно хватить на самый долгий шторм. Есть не хотелось, только спать. Иногда ему казалось, что он отправлялся за водой, не открывая глаз. Незнакомка продолжала тихо бороться за свою жизнь. В какой-то момент от неё донёсся короткий, едва различимый низкий вздох. Он приблизился и долго смотрел в её глаза, до тех пор, пока она не закрыла их, передав ему своё недоумение и страх. Он положил руку на её влажный лоб и, кажется, что-то тихо говорил. Позже он не был уверен, не пригрезилось ли это ему.
*
Телохранители по знаку остановились у входа, он и принцесса вошли внутрь вдвоём.
– Я помню этот запах, – она вдохнула густой воздух пещеры и огляделась вокруг, – и больше, кажется, ничего… Но нет, я помню это место, – она указала на тёмный угол пещеры.