скачать книгу бесплатно
Она отрицательно покачала головой.
– Произведениями современного искусства.
Она огляделась.
– Не вижу здесь ничего современного, – сказала она.
Он улыбнулся:
– Существует много разновидностей современного искусства.
– Вы француз?
– Бельгиец. Но живу здесь уже двадцать лет.
Она прикинула, что они ровесники, и задумалась о том, что могло в двадцать лет привести его в Японию.
– Я изучал японский в Университете Брюсселя, – сказал он. – Приехав в Киото, я познакомился с Хару и начал работать на него.
– Вы были друзьями? – спросила она.
Он заколебался.
– Он был моим наставником, но под конец, да, можно сказать, что мы стали друзьями.
Сайоко обратилась к нему, в ответ он кивнул и знаком предложил Розе устроиться за низким столиком слева от клена. Она села с ощущением, что жизнь вытекает из нее, как из проколотого шарика. Сайоко принесла чай в глиняных шероховатых чашках, бугристых, как вспаханная земля. Роза повертела свою в ладонях, погладила ее неровности.
– Кейсукэ Сибата, – сказал Поль.
Она подняла на него непонимающий взгляд.
– Гончар. Хару был его представителем больше сорока лет. Кроме того, он поэт, художник и каллиграф.
Он отпил глоток чая.
– Вы не слишком устали? – спросил он. – Я хотел бы обсудить вместе с вами ближайшие дни, так что скажите мне, как вы себя чувствуете.
– Как я себя чувствую? – повторила она. – Мне кажется, усталость – это не главный показатель.
Он посмотрел ей в глаза. Она смутилась и умолкла.
– Разумеется, – сказал он, – и мне все же хотелось бы знать. Про остальные показатели мы еще подробно поговорим.
– С чего вы взяли, что я хочу разговаривать? – спросила она с запальчивостью, о которой тут же пожалела.
Он ничего не ответил.
– Что нужно сделать? – спросила она.
– Поговорить и в пятницу пойти к нотариусу.
Он все так же смотрел ей в глаза и говорил спокойно, неспешно. Снова появилась Сайоко, войдя в дверь по другую сторону клена, опять налила им чаю и осталась поодаль, сложив руки на своих розовых пионах и вопросительно глядя на Поля.
– Там в ванной стоит пион, – сказала Роза. – Он называется «Хёутен». Его разводят на острове Дайконсима, на вулканической почве. Слово «Хёутен» означает что-нибудь по-японски?
– Оно значит «ледяная вода» или, точнее, «температура ледяной воды», «точка замерзания», – ответил он.
Сайоко посмотрела на Розу.
– Volcano ice lady[21 - Вулканическая ледяная леди (англ.). Одно из значений «Хёутен» в японских аниме – «высвобождающий силу льда».], – произнесла она.
– Вы ботаник, – продолжил Поль.
И что? – подумала Роза с тем же раздражением, которое испытала перед цветами магнолии у входа.
– Он постоянно рассказывал мне о вас, – продолжал он. – Не проходило дня, чтобы он о вас не думал.
Она восприняла его слова как пощечину. Он не имеет права, подумала она. Хотела заговорить, но смогла только потрясти головой, сама не зная, соглашается она, отрицает или вообще не понимает только что произнесенные им слова. Он поднялся, она машинально тоже встала.
– Вы пока отдохните, но я скоро вернусь, – сказал он. – Поужинаем в городе.
В своей спальне она упала на татами, скрестив руки на груди. В черной вазе нежились, склонив головки в точеном изгибе, изящно расположенные в ней три кроваво-красные гвоздики. Это был китайский сорт, с хрупкими стеблями и незамысловатыми лепестками невероятно насыщенного карминного цвета. Она восприняла эти три венчика, наивность простых цветков, их ароматную свежесть как упрек; что-то в их расположении взволновало ее; на нее накатила волна ожесточения. Она заснула.
Неожиданно ее разбудили два тихих стука в дверь.
– Yes?[22 - Да? (англ.)] – сказала она.
– Paul san waiting for you[23 - Поль-сан ждать вас (англ.).], – произнес голос Сайоко.
На мгновение она растерялась, потом вспомнила.
– Coming[24 - Иду (англ.).], – ответила она и подумала: звонок, вызов к директору, прогулки под присмотром – хуже, чем в школе.
Она задумалась, сколько проспала. Долго, решила она. Никак не приспособлюсь к разнице во времени, я все еще живу по другим часам. Взглянув в зеркало в ванной, она заметила отпечатки подушки на щеке. Взялась было за тюбик помады, но тут же отложила. Он постоянно рассказывал мне о вас. Швырнула тюбик через всю ванную, вернулась в спальню, глянула на гвоздики, успокоилась.
В комнате с кленом она увидела Поля.
– Ну что, идемте? – спросил он, подходя к ней.
Она впервые заметила, что он прихрамывает, и тут же сообразила, что этому дефекту он и обязан своим свойством перемещаться в пространстве, как речная рыба, чтобы его дефект растворялся в текучести. Она последовала за ним в прихожую, где цветы магнолии соревновались друг с другом в безмолвных пируэтах. Они прошли по маленькому саду, лежащему между домом и улицей. Азалии запускали звездчатый фейерверк своих розовых и сиреневых лепестков. У изножья каменного фонаря из того же невысокого бархатистого мха, который виднелся повсюду, возникали хосты[25 - Хоста – садовое декоративное растение (другое название «функия»), темно-зеленые кустики, любящие тень.]; вереница кленов справа; слева белая стена, на которой в зарождающихся сумерках плавали тени бамбуковой рощицы.
– Куда мы идем? – спросила она.
– В Киото Хару сразу узнавали, стоило ему где-то появиться. Его тайным убежищем было кафе «Кицунэ».
Как и утром, шофер повез их на другой берег, и снова за окнами машины замелькали бетонированные улицы и электрические провода. Алая лампа перед рестораном, справа от раздвижной двери, показалась Розе маяком в ночи. Внутри дымка застилала глаза. В глубине, за баром, заставленным бутылками саке, поднимались запахи жареного мяса; в передней части – четыре столика темного дерева, полутьма, подсвеченная несколькими подвесными лампами, на выкрашенных черной краской стенах афиши манг[26 - Манга – японская разновидность комиксов. Уважаема и как форма изобразительного искусства, и как литературное явление. Имеет глубокие корни в раннем японском искусстве.], рекламные плакаты, фигурки супергероев; повсюду ящики с пивом, загадочные бутылки, книги с картинками; в целом обстановка необычная, озорная, много дерева. Может, все их рестораны похожи на чердаки детства? – подумала она и ощутила голод.
– Я представляла себе Японию продезинфицированной, – сказала она, – а не пропахшей кухонным жиром.
– Мы здесь не среди протестантов, – сказал он, – и я знаю, о чем говорю. В Японии по большей части царит развеселый бардак.
– Но не у него, – возразила она, не в силах произнести «у моего отца».
– По большей части, – повторил он.
Перед ними появился хозяин, оказавшийся молодым человеком в очках, с тканой лентой на лбу и торчащими передними зубами. Роза уловила его робкое любопытство, когда Поль обменивался с ним дружескими приветствиями, потом ей показалось, что она услышала имя отца, и лицо молодого человека переменилось. Он снял очки, протер их. Оба умолкли, потом он что-то сказал, глядя на нее.
– Добро пожаловать, – перевел Поль.
И это всё? – подумала она.
– Вы едите мясо? – спросил Поль.
– А что это за ресторан?
– Якитория. Нанизанные на шпажки кусочки курицы и овощей на гриле.
– Меня устраивает, – сказала она.
– Пиво или саке?
– И то и другое.
Мужчины перекинулись еще несколькими словами, после чего она осталась лицом к лицу с Полем в томительном молчании, которое привело ее в смятение. Она вздрогнула, когда хозяин поставил перед ними два больших стакана с ледяным пивом. Мелькнула та же мысль, что и утром, – мы здесь не одни – затем: что это за страна, где никогда не остаешься один?
– Хару был из небогатой семьи, – заговорил Поль. – Здесь он вспоминал якиторию своего детства, в горах, в Такаяме[27 - Такаяма – город в Японии, со всех сторон окруженный горами, находится на острове Хонсю.].
Он поднял стакан.
– Ваше здоровье, – сказал он и, не дожидаясь ответа, сделал большой глоток.
Странно, но она почему-то вспомнила о трех красных гвоздиках в той черной вазе. Хозяин поставил на стол порцию шашлычков и бутылку саке. Она выпила половину своего пива и почувствовала себя лучше.
– Саке из Такаямы, – сказал Поль, наливая ей.
– Из Такаямы? Вы тут разыгрываете приступ сентиментальности? – спросила она.
Он посмотрел ей в глаза тем прямым и прозрачным взглядом, который смущал ее, отпил глоток. Она заметила изгиб его бровей, высокий лоб, пересеченный вертикальной морщиной. Фруктовый привкус прохладного саке ласкал нёбо, от шашлычков шел пряный дух. Подступало опьянение. Она осознала, что они уже некоторое время едят молча. Ужин подходил к концу, а они почти не разговаривали. Она расслабилась, первоначальная неловкость пропала. Когда он снова заговорил, ей показалось, что ее вырвали из мирной задумчивости.
– Больше всего Хару сожалел о том, что ничего не смог дать вам при жизни.
Он не должен так поступать, подумала она, он больше не должен неожиданно бить меня под дых.
– И почему же? – с запальчивостью спросила она.
Он в недоумении взглянул на нее.
– Думаю, вы знаете, – сказал он.
Я знаю, о да, я знаю, раздраженно подумала она.
– Так почему же он об этом сожалел? – снова спросила она.
Он отхлебнул пива. И ответил медленно, тщательно подбирая слова:
– Потому что верил, что способность давать возвращает к жизни.
– Он был буддистом? А вы? Вы тоже поклонник сансары?
Он засмеялся.
– Я атеист, – ответил он. – Но Хару был буддистом. Только на свой лад.
– На какой?
– Его буддизм был любовью к искусству. Он полагал, что это прежде всего религия искусства. Но также верил, что это религия саке.
– Он много пил?
– Да, но я никогда не видел его пьяным.
Он осушил свой бокал. Она неприязненно посмотрела на него.
– Я приехала, потому что меня попросили.
– Даже не сомневаюсь, – сказал он.
Она засмеялась с горькой иронией.
– Что он может мне дать теперь? – спросила она. – Что могут дать отсутствие и смерть? Деньги? Оправдания? Лаковые столики?
Он не ответил. Больше они не разговаривали, но, пока ехали обратно в машине, которая ждала их у входа, пока ночь текла вокруг них, как темный древесный сок, пока они снова шли через сад с фонариками и Поль прощался с ней возле ветвей магнолии, она ощущала, сама не понимая, что это может значить, как глубоко внутри ее трудятся цветы. Она чувствовала, как нечто в их соцветиях и под корой ветвей трепещет, стремясь сблизиться с ней. Измученная, с гудящей от беспорядочных мыслей головой, она заснула. Ночью ей приснился сон, в котором она поняла, почему гвоздики стояли в такой позе: они просили, чтобы их взяли, они нуждались в жесте подношения. Она брала их в руки, сжимала стебли, вынимала из воды, не обращая внимания на капли, падающие на татами. Потом, в полутьме той же комнаты, где сейчас спала, видела себя, протягивающую три кроваво-красные гвоздики Полю со словами: а кому иначе я с легким сердцем подарю мои цветы?
3
Говорят, что поэт Кобаяси Исса[28 - Кобаяси Исса (1763–1828) – японский поэт, мастер хайку.], который в европейскую эпоху Просвещения прожил в еще феодальной Японии долгую и мучительную жизнь, однажды отправился в Сисэн-до, дзен-буддистский храм в Киото, и долго оставался там на татами, восхищаясь садом. К нему подошел молодой монах и принялся расхваливать тонкость песка и красоту камней, вокруг которых был вычерчен очень ровный круг. Исса не говорил ни слова. Монах красноречиво воспел философскую глубину минеральной картины; Исса по-прежнему молчал. Немного удивленный его немотой, молодой монах отдельно восславил совершенство круга. Тогда Исса, указывая рукой на великолепие больших азалий, росших за песком и камнями, сказал: если выйдешь из круга, то встретишь цветы.
Ты встретишь азалии
Роза проснулась в полной уверенности, что луна здесь. Увидела ее в раме открытого окна, одинокую и перламутровую, и в голове сложилась картина – деревня и виноградники, но их навязчивое появление здесь показалось ей странным. Было жарко, пели цикады. Она какое-то время полежала с открытыми глазами, медленно дыша. Мир вращался, а она пребывала неподвижной, ветры неслись, а она оставалась на месте. В этой тишине, в этой темноте она появилась из ниоткуда, из вне времени. Она снова заснула.
Наутро она подумала о вчерашнем ужине, об его необъяснимой атмосфере неосязаемого присутствия. Приняла душ, оделась и направилась в комнату с кленом, где нашла Сайоко в светлом кимоно и оранжевом оби, усеянном серыми стрекозами. Японка жестом предложила ей присесть и подала такой же поднос, как накануне, а она снова залюбовалась полупрозрачной текстурой ее век.
– Rose san sleep well?[29 - Роза-сан хорошо спать? (англ.)] – спросила Сайоко.
Роза кивнула.
– Drivers say you meet kami yesterday[30 - Шофер говорить, вы вчера встретить ками (англ.).], – добавила та.
