скачать книгу бесплатно
– А сейчас, если не возражаете, я готов изложить, чего мы ждем от этой встречи. – Он бросил взгляд на свой стакан. – Помимо этих прелестей, – добавил он. – Разумеется, довольно трудно в двух словах изложить суть войны. Но получилось так, что завтра состоится последняя битва.
Хесус прыснул.
– Таких войн больше не существует, – сказал он. – Это вам не Александр в Гавгамелах[16 - Битва при Гавгамелах – решающее сражение между армиями Александра Македонского и персидского царя Дария III в 331 г. до н. э. В результате победы Александр стал новым повелителем Азии.] и даже не Наполеон в Ваграмах[17 - Ваграмская битва – генеральное сражение Австро-Французской войны 1809 г. Наполеон Бонапарт разбил войска эрцгерцога Карла, тем самым завершив существование Пятой коалиции.]. Последних битв больше не бывает.
– Боюсь, что одна все-таки будет, – возразил Петрус, – и состоится она завтра, а вам отведена в ней определенная роль, если только мы сумеем навести для вас мост.
У него невольно вырвался тихий смешок. Он вдруг показался старым, но взгляд его был еще прекраснее, чем в начале рассказа: серый кремень, инкрустированный серебристыми блестками.
– Пора приветствовать нашу Даму и доверить ей продолжение истории, – сказал он.
Он встал, вместе с ним поднялись и два других эльфа, потом все трое обернулись и низко поклонились.
В полутьме позади них стояла девушка, которую генерал де Йепес уже видел в своих снах.
Темнее ночи
Неподвижнее камня
Озеро наших молитв
Книга молитв
Вино
Мои сородичи живут под зачарованной землей Йепеса, и нет места приятнее для наших собраний, чем подвал замка, ибо вино хранит в себе память веков, камней и древних корней.
Не следует удивляться тому, что эльфы не знают виноделия. Для тех, кто всегда вместе, реальности достаточно, они не люди, питающие склонность к вымыслам и к опьянению. Но вино людей – брат дружбы и сказаний. Оно подхватывает шепот усопших, придавая ему новую силу, которая далеко разносит их слова. Вино смягчает горечь одиночества, обращая его в изысканное отдохновение, рождающее множество цветов. Оно сочетает благородство земли и летопись небес, глубокие корни лозы и разомлевшие на солнце грозди – никто лучше его не расскажет сагу космоса.
И однако, из общего равнодушия детей тумана к виноградарству существует одно примечательное исключение: Петрус был эльфом из эльфов и в то же время знатоком вина. Он впитывал поэзию своего мира, но предпочитал человеческие истории, которые охотно слушал со стаканом в руке. Самим своим существованием он воплощал мостик, перекинутый между двумя мирами, как и все остальные Провидением посланные персонажи этой войны.
Поэзия
Если и существует опьянение, общее для эльфов и людей, то это опьянение поэзией.
Дождливым днем или ночью при свете бледной луны откройте себя ветрам равнины и сочините стихи во славу древних поэтов. Дыхание мира пронизывает вас и уходит, но в плену ваших чувств оно принимает особую форму – так рождается поэзия.
Красива ли она?
Светловолосая, бледная и грациозная, она серьезно смотрела на них, и жизнь Алехандро накренилась и начала заваливаться.
Долгое время он надеялся, что война выкует в нем те качества, которыми в его мечтах и должен быть наделен человек. От Луиса он узнал, что человека должны направлять звезды, от Мигеля – что царство рождается из идеи, а от Хесуса – что сердце живет наготой. Войне он доверил заботу о том, чтобы полученные знания обратились в кладбищенское мерцание и он смог бы с честью нести ношу своих мертвецов. Но прошло шесть лет, а что-то по-прежнему от него ускользало, и теперь у него появилась надежда, что эльфы явятся недостающей деталью, которой не хватало для свершения его судьбы, приняв неизведанную, но куда более прекрасную и ужасную форму женского взгляда. Никто не знает, что происходит во вспышке встречи – в ней вечность сжимается до божественного головокружения, и потом нужно время всей жизни, чтобы она вновь потекла в человеческом измерении. Сколько времени будет у нас? – спросил себя Алехандро.
Юная женщина ступила в круг света факела и улыбнулась ему.
Вся жизнь Алехандро устремилась в эту улыбку. На него нахлынули видения, и, как в том сне, он полетел над обширными пространствами, где обретались дни его детства. Ключ в пейзаже, сказал себе он и почувствовал, как по ладони скользнуло озарение, но, когда пальцы, сжавшись, вроде бы схватили его, он засмеялся над собственным желанием удержать воду сновидений. На склонах Эстремадуры смешивались грезы горных вершин и сны долин в глубоких низинах с их затерянными крошечными деревушками. Над горами – небо с бегущими тучами; на самом краю окоема – мерцание, которое всегда было рядом с ним; на пригорке возносилась церковь, где ждало фортепиано. Откуда я это знаю? – спросил себя он, пролетая на спине невидимого орла над долиной с замком, потом над обширными плодородными равнинами и, наконец, над пригородами незнакомого города.
– Рим, – сказала молодая женщина.
Алехандро молчал, и она продолжила:
– Ты мне снился, когда я была в храме, и наши воспоминания смешиваются.
Алехандро оставался нем, и она, кажется, забеспокоилась. Неверный свет факела смазывал ее черты, но при слове смешиваются она сделала еще один шаг вперед. Сколько ей лет? – спросил он себя с ужасом. Поглядел на ее лицо, светлые волосы и прозрачные глаза. Возможно ли, чтобы у столь молодого существа был такой взгляд? – вновь спросил он себя, потом понял, что она пианистка. Красива ли она? – мелькнула мысль, и он с упоением осознал, что не знает, хотя впитал каждую деталь и каждую черту. Еще он увидел, что у нее слишком большой лоб и слишком тонкая шея, и подумал, что она похожа на лебедя, затерянного под невозможными тропическими небесами. Какая нелепость лезет мне в голову, сказал он себе; все более растерянный и охмелевший от собственной растерянности, он рассмеялся. Спросил себя, сколько времени прошло с момента ее появления. Позади него кто-то прокашлялся, и он вздрогнул. Сделал шаг вперед и в свой черед поклонился.
– Вы Мария, – сказал он.
Послышался неясный шум, и рядом с ним, спотыкаясь, воздвигся Петрус с красным носом и мутным взором.
– Нет-нет, – сказал он, – Мария в Нандзэне[18 - По аналогии с Нандзэн-дзи, дзен-буддийским храмовым комплексом в Японии, недалеко от Киото.].
Тщетно пытаясь ухватить полу своего плаща, он чуть не рухнул на девушку. С удивительной живостью в последний момент удержался на ногах и пробормотал, глядя на нее:
– Малыш, пожалей дядюшку Петруса.
Она прижимала к боку плетеную корзинку, из которой достала три пузырька и протянула их эльфам. Они протрезвели с той же скоростью, что и в первый раз, и Петрус, резвей жеребенка, продолжил, обращаясь к Алехандро:
– Мария осталась в Храме Туманов.
– Меня зовут Клара, – сказала молодая женщина, и снова показалось, что она волнуется.
Петрус глянул на нее, потом на Алехандро.
– Я что-то пропустил, – пробурчал он.
Хесус в свою очередь поклонился Кларе.
– Вы сестра Марии? Вы обе эльфийки? – спросил он.
Петрус смотрел на Клару с любовью и гордостью.
– Ровно двадцать лет и один день назад родились две необычайные девочки, – сказал он. – Первая из них перед вами. Ее отец Страж нашего Храма, мать была женщиной замечательной, но по всей логике Клара не должна была родиться, потому что союзы между эльфами и людьми всегда были бесплодны. Вторая из этих детей, Мария, ждет нас в Нандзэне. Она родилась от Главы нашего Совета и его спутницы-эльфийки, но, в отличие от нас, у нее, как и у Клары, совершенно человеческая внешность.
– На мой взгляд, у вас тоже вполне человеческий вид, – удивленно сказал Хесус.
– Но не в наших туманах, – сказал Петрус. – Сами увидите, насколько мы отличаемся от вас. Мы обладаем постоянной внешностью, только когда мы здесь. Мария и Клара единственные, кто, несмотря на эльфийскую кровь, в обоих мирах сохраняют один и тот же облик.
– А на что вы похожи, когда вы там, наверху? У вас отрастают крылья? – спросил Хесус, упорно продолжая размещать и туманы, и крылатых существ на небесах.
– Ничего у нас не отрастает, – сказал в замешательстве Петрус. – Просто мы множественны.
– А у эльфов принято говорить по-испански? – продолжал расспрашивать Хесус со своей склонностью к прагматизму.
– Любой, кто побывал в Храме, может говорить на всех земных языках, – ответил Петрус.
– А какова роль Марии и Клары? – спросил Алехандро.
– Ну, спасти мир, – сказал Петрус.
– Всего-то, – прокомментировал Хесус.
– Вопрос, – продолжил Петрус, не обратив на него внимания, – каким образом. Шесть лет войны, а мы оставались по-прежнему слепы, пока четыре дня назад к нам в руки не попала серая тетрадь, явившаяся из шестнадцатого века. Она принадлежала одному эльфу, который тоже перешел сюда по мосту. Он был художником большого таланта, и от него у нас сохранилась одна картина, вы скоро ее увидите. Но самое удивительное и для нас самое интересное – это то, что он был первым эльфом, который окончательно остался в вашем мире и выбрал человеческую жизнь.
Петрус почесал голову.
– Это еще одна долгая история, и я не могу начинать ее сейчас. Скажем только, что в тетради содержится решающая информация как для исхода войны, так и для будущего наших туманов, и мы теперь в состоянии определить наш следующий шаг. Не тот, о котором мы могли бы мечтать, по правде говоря – новые знания вынуждают нас принять радикальное решение. Но мы оказались в таком положении, когда остается единственная альтернатива – рискнуть всем или наверняка погибнуть.
– А кто принимает подобные решения в ваших туманах? – спросил Алехандро. – Это вы? – добавил он, обращаясь к Кларе.
Она засмеялась:
– Решения принимаются Советом Туманов.
– Где председательствует отец Марии, если я правильно понял, – сказал Хесус. – Значит, он ваш король?
– Глава Совета служит туманам, – сказала Клара.
– Ваши туманы живые? – продолжал допытываться Хесус, стремясь хоть что-то понять.
– Послушайте, нам пора уходить, – сказал Петрус. – Все, чего вы пока не знаете, вы узнаете, как только перейдете мост.
– Как только перейдем мост? – повторил Хесус.
– Мы постараемся перейти вместе с вами, – продолжил Петрус, – вот почему к нам присоединилась Клара, ведь человеческие существа могут перейти только в ее сопровождении.
– Полагаю, вы кое-что упустили, – сказал Хесус. – Генерал де Йепес командует первой армией. Он не покинет свой пост в разгар наступления, чтобы попить чайку в каком-то небесном храме.
Повисло молчание.
Потом Петрус почесал нос и сказал:
– Однако именно в этом и заключается наш план. – И, обращаясь к Алехандро, добавил: – Это не будет дезертирством.
Он осекся. Алехандро смотрел на него, не видя, и сквозь него всматривался в полумрак. Петрус перевел взгляд в том же направлении.
– А вот и мертвецы, – пробормотал эльф.
У Алехандро перехватило дыхание.
Перед ним стояли все его мертвецы.
Они предстали такими, какими были в минувшие дни, и не знай Алехандро, что они мертвы, он поклялся бы честью, что это не призраки. Его семья, Луис, Мигель, солдаты, павшие под его командованием, давным-давно забытые жители деревни – все вернулись, вновь пройдя через врата смерти, и присоединились к сонмам живущих.
– Почему? – громко спросил он, и усопшее братство исчезло, за исключением Мигеля и Луиса.
У него возникло то же чувство, что восемнадцать лет назад, когда его близких несли на кладбище, и на похороны легла пелена оцепенения, как во сне. Он беседовал с вернувшимися из мира мертвецов Луисом и Мигелем через образы, которые те с ним разделяли; он видел своего опекуна, помолодевшего на тридцать лет, когда тот возглавил группу людей, идущих под палящим солнцем. Добела раскаленная земля полнилась жужжанием насекомых, а люди шли вперед с искрой священного огня во взорах. Он вглядывался в лицо и светлые глаза поэта, его лоб аристократа, тело заморыша и думал: какая же власть у этого человека! Возник новый образ. Мальчик пробирается сквозь травы по отлогому лугу. Вокруг его бедер длинные стебли сгибаются, чтобы вновь подняться скользящим лебединым взмахом. Он медленно идет по диким травам, а время исчезает, остается только движение по открытому полю. Мне ничего не нужно, кроме этого счастья, сказал себе Алехандро, и тут наконец Луис заговорил с ним. Он снова был зрелым мужчиной, сидящим за столом совета; стакан с хересом у его локтя кровавой вспышкой буравил пространство; и молодой генерал слушал слова, которые с улыбкой говорил ему опекун, столь прекрасный, столь обездоленный и исполненный такого достоинства в своей убогой вотчине.
– Все будет пустотой и чудом, – тихо проговорил Алехандро.
Он очнулся от грезы и увидел, что Хесус внимательно на него смотрит.
– Мы уходим, – сказал он ему. – Мы перейдем мост вместе с ними.
Все замолчали.
– Ты их не видел? – спросил он у Хесуса.
– Опять призраки? – произнес Хесус.
Снова молчание. Хесус вздохнул.
– Хочется верить, вы знаете, что делаете, – сказал он Петрусу.
– Ни малейшего представления не имеем, – ответил эльф. Он обвел взглядом огромный подвал. – Мы вернемся, надеюсь, – сказал он.
– Как вы собираетесь переправить нас? – спросил Алехандро.
– Как раз к этому я и веду, – сказал Петрус. – Это последнее, что вы должны узнать, прежде чем сменить мир. Туманы, серая тетрадь, картина и остальное – отложим это все для той стороны. А сейчас мы попросим вас проглотить особый чай, который не слишком хорош на вкус.
– Откуда вам знать, что ваш отвар нас не убьет? – спросил Хесус.
– Четыре дня назад Мария и Клара впервые перешли благодаря тому же чаю, – ответил Петрус. – Но они были не одни. С ними были два человека.
– Вы хотите сказать, настоящие люди? – спросил Хесус. – Не призраки и не полукровки?
– Настоящие люди, – подтвердил Петрус. – Самые что ни на есть.
– Они ждут нас там? – спросил Алехандро.
– Они нас ждут и, больше того, сейчас на нас смотрят, – сказал Петрус. – Священник и художник, а еще они оба солдаты.
По непонятной причине эти слова прозвучали для Алехандро эхом того, что сказал опекун, и он снова пробормотал: пустотой и чудом.
– Время пришло, полагаю, – сказал эльф Кларе.
Девушка нежно ему улыбнулась.
– Я всегда слушаюсь дядюшку Петруса, – проговорила она с очаровательной иронией.
Потом достала из своей корзинки другие флакончики и, оказавшись лицом к лицу с Алехандро, улыбнулась и ему с чуть проказливым видом, означавшим: вот и попались мы на крючок, как две щуки. Влюбиться в разгар войны, подумать только! – сказал себе он. Второй раз за ночь он захохотал во все горло. Петрус подозрительно посмотрел на него, прежде чем поднять свой флакон, через призму которого мерцание мертвецов распространилось по подземелью во все стороны.
Каждый выпил свою порцию серого чая.
Несколько секунд ничего не происходило. У жидкости был чудовищный вкус брожения и разложения.
Они подождали еще пару мгновений.
Жизнь распалась на две равные части, которые рухнули по обе стороны бесконечности, а потом разом воссоединились под небом. Алехандро и Хесусу показалось, что это длилось нескончаемо долго, однако произошло вне времени. В тот миг, когда мир заволокло, перед их внутренним взором пронеслись образы – поля, озера и облака в прекрасную погоду, и в их филиграни проступили любимые лица. Главное, у обоих появилось чувство, будто вечность превратилась в путешествие и они могли бы навсегда остаться в этих лимбах, где ощущаешь странствие без движения и длительности, растворяясь в бесконечном пространстве, не знающем ни местоположения, ни формы. И наконец все внезапно погасло в огромной пустоте чувств. Теперь они не могли оторвать глаз от развернувшегося перед ними зрелища.
