скачать книгу бесплатно
– Нет, они нас не заметят. – Ответил Юн. – Они такую малышню, как мы, не замечают. Только надо тихо себя вести.
– Точно? По шее не получим? – Спросил третий пацан, похожий на Максима.
– Тише, тише, – Юн приложил палец к губам. – Посмотрим, какие они, взрослые.
А взрослые продолжали.
– Чтоб не смел кидаться на меня с кулаками. Я нарисовал ему картинку будущего, если он станет коммерсантом. Судьбу моряка он видит перед собой. Это я.
– Гнусный пиратишка, – буркнул Макс. Он вовсе не злился на друга.
Данька спросил у Славы, пропустив мимо ушей эту реплику:
– Ты все же решил в Москву ехать? Твердо? – Как его отпустили родители.
– Ага. – Ответил Славка, дожевывая конфету. – Родители считают, что только там из меня могут врача сделать. Там лучше. А потом, вы сами парни, подумайте, я же буду там один. Буду самостоятельным, по настоящему взрослым. Представляете, ни кто не будет меня опекать.
– Да, это аргумент, – согласился Данька. Хотя не мешало бы и опекать.
Тот мальчишка, который больше всех походил на Славика спросил:
– А что, он меня с собой в Москву не возьмет? Один уедет? – Он насупился обиженно.
– Куда он денется, – Ответил Юн, – без тебя. Ты чего? Куда они без нас.
– Он же будет взрослым там. – Славкино детство явно не хотело отпускать себя взрослого.
– Не думаю.
– Один, там будет мороженое есть. – Обидно, когда тебя предают. Уехать, оставить свое детство в родном городе и забыть о прошлом.
– Как он будет есть без тебя мороженое? Взрослые ничего в мороженом не понимают.
– Может, он вообще не будет его есть. Взрослые мало сладкого едят. – Скорбь в голосе. Иметь возможность есть мороженое сколько хочешь, и не воспользоваться этим.
– Посмотри сам, видишь, как он конфеты трескает. Как он без мороженного? И без тебя, тем более. Ты тоже будешь мороженое есть. И он от него не откажется.
– Ага, ну если так, – согласилось Славкино детство. Настроение у мальчишки резко улучшилось.
Данька продолжал:
– Мыши в Москве все в переполохе. – Хитро поглядывает на Славу.
– Это с чего? – Не понял Славик.
– Как! Они догадались, что ты едешь мышей резать. – Они часто повторяли эту шутку. Все будущие врачи тренируются на мышах.
– Это каких мышей? – Друзья называется, задергали. Защитники мышей.
– Ну, а что? Что вы делаете, врачи? Прежде всего, режете мышей. Или как это у вас, по-научному, – Данька посмотрел на Максима, словно ища у того поддержки, потом снова посмотрел на Славика – вивисекция. А в действительности, бедных мышей режете, садисты.
– Я мышей резать! – Возмутился Славка. – Да я… Я перед собой вижу одну большую вредную мышь.
Славка скомкал фантик и кинул его в Даньку.
– Это на кого намекаешь? – Поинтересовался Даня. – А?
– Я не намекаю. – Огрызнулся Славик. – Я прямо говорю. Вот она сидит передо мной, большая вредная мышь. Ты что, Даня, не помнишь? Забыл, как я из тебя веревки вытаскивал? Швы снимал? Забыл уже?
– Помню. Помню. – Кивал головой Данька. Это было давно, когда впервые Даньку ранили. Они только подружились со Славкой, который уже тогда собирался стать врачом. Данька попросил вытащить из своего тела те швы, что наложил Брайан. – Я все помню. Вот Брайан, простой корабельный плотник, матрос, а как хирург меня зашил. А ты, фельдшер, как ты вытаскивал из меня швы? А? У тебя руки тряслись, поджилки дрожали. Доктор, фельдшер!
– А ты! … – Тут уже Славка не выдержал. До чего Данька бывает вредным. – А ты забыл, как визжал, когда я йодом хотел тебя помазать?! Еще кричал: матросы не плачут, матросы не плачут. А йода испугался.
– Я? Я испугался йода? Ты чего? – Это было возмутительно. Он, Данька, чего-то испугался? Йода он, конечно, боялся. Но не расписываться же сейчас в своей слабости. – Ты, фельдшер, своей башкой подумал?
Данька постучал кулаком по своей голове.
– Может у нас, у пиратов, аллергия на йод? Ты видел хоть одного пирата измазанного йодом? А если б я впал в кому?
– Да ты, – заявил Славик, – ты всегда в коме.
– Чего?! – Некоторые будущие врачи позволяют себе слишком много.
Эту перебранку прекратил Максим.
– Слушайте, мы здесь собрались вовсе не для того что б ругаться, собачиться.
Сеятель-Жнец вглядывался в оконное стекло. В его прозрачности он видел этих забияк. Мальчишки, когда вы станете взрослыми? И в сединах вы останетесь детьми. Вы так же молоды, как ваш мир. Ваша зрелость в вашей молодости. Он, владыка Жизни и Смерти, лучше других знает, как болезненно взросление. И он хочет стать их поводырем.
Рэм плывет в пустоте. До него доносятся обрывки мыслей Романа. Брат мой, враг мой, эти мальчишки повзрослеют, их сердца скует лед. Ни один Прометей не растопит лед старости. Ты сам отречешься от них, сам приведешь к гибели. И братские объятья соединят нас. Я скоро брошу прах твоего мира к себе под ноги. Под моей ступней склонится выя живущих. И пламя их ада станет моим очагом.
– Ладно, – согласился и Данька и Славик.
– Мы разъезжаемся, – сказал Максим – в разные стороны.
Максим поднялся из кресла, подошел к аквариуму. Постучал по стеклу. Повернулся к друзьям, увидеть их лица.
– Жало, – признался Славик, – что мы вот так по разным углам.
Данька нашелся:
– Почему по разным углам? У нас же сотовые телефоны. Созвониться всегда можно. И каникулы будут. Обживетесь, компьютеры поставите, по Скайпу можем общаться. Ну, что вы? Чего грустите?
– В самом деле, – подвёл итог Славка, – Мы всегда будем рядом.
– А ты как? – Спросил Макса Данька. – Едешь?
– Да. Завтра уезжаю в Мурманск. – У Максима глаза радостно заблестели. Сомнений не было, он твердо решил.
– А что мать? Все еще не хочет тебя отпускать? – Данька знал, что мать Макса мечтала о другой карьере для сына.
– Большим желанием не горит, но отец ее успокоил. Он сказал. Пусть едет. Учится. Глядишь, перебесится. Вернется. Купит пару пароходиков. Тут и пригодятся его знания. Будет владельцем заводов, дворцов, пароходов. Займет мое место.
– И она успокоилась? – Данька лукаво улыбнулся.
– Ты что, не знаешь ее? Так, немного. Она себе в голову вбила, что военные корабли прямо у причала тонут. Особенно, ночью. Она мне все твердит: Максим, ты на ночь надевай на себя спасательный круг. Парни, вы представляете, я сплю со спасательным кругом на шее.
Ребятам показалось это смешно. Данька предложил:
– Ты делай, как я. Вы выходите в море. Это обыкновенный морской круиз. Она же не раз ездила по Средиземному морю. Вот ты и скажи, вы отправились в круиз. Развлечься, отдохнуть.
– Ты сам своим родителям говоришь, что ты там, на Карибах, в круиз отправился? – Усмехался Максим.
– Да, говорю. Всякий раз. – У них в доме это вошло в привычку, как ритуал. Он успокаивал мать, а она делала вид, что верит в эту чепуху.
– И они верят? – Макс спросил, зная ответ.
– Нет, – сказал Данька, – конечно, не верят. Она же видела, как я два раза в этих окровавленных бинтах приходил. Только делает вид, что верит. Это у нас, как игра. Я пытаюсь ее успокоить, а она делает вид, что успокоилась. Но твоя-то мама не знает этого. Ты ей расскажи, как ты жить будешь на авианосце. Большой корабль. Там много прогулочных палуб. Вы будете гулять по палубам, есть мороженое, конфеты лопать. Там несколько бассейнов, всегда можно искупаться. Шезлонги всюду стоят. Лежишь, загораешь. Каюта у тебя первого класса. Поесть – в ресторан. Кругом киоски с сувенирами, бутики. Стюарты бегают, суетятся. Пытаются угодить своим пассажирам.
– Даня, думаешь, она поверит? – Максим откинулся на спинку кресла, чуть прищурился.
– Может ей так легче будет. – Предположил Данька. При этом он подмигнул Максиму. – Ты ей не проговорись, что на всех авианосцах для отдыха матросов сауны с девочками.
– Чего? – Встрял Славка. Это у него запас конфет закончился. Он с тоской и тревогой смотрит на пустеющую вазу.
Макс рассмеялся.
– И ты туда же, Славик. Теперь со мной на флот пойдешь, к девочкам? – Он по-своему понял интерес Славки.
– Ну, вас! – Огрызнулся Славка. Как можно думать о всякой ерунде, тем более далекой, когда ваза с конфетами рядом. Журавля в небе пусть другие ловят, синица в руках надежнее.
– Данька, ты так расписал, буду проситься на авианосец служить потом, когда закончу обучение.
Максим, тебе не служить на авианосце, но корабль, на котором ты будешь служить, прославится в веках.
– Вот, – грустно подвел итог тот парнишка, что был похож на Максима, – я никому не нужен. Меня на флот не возьмут.
– Брось, – успокаивал Юн. – Возьмут. Ты что, пострелять не хочешь. Из пистолета, из автомата.
– А можно будет? – Поинтересовалось детство Макса.
– Как без этого. Бах! Или чего кинуть. Гранату! Тебе все завидовать будут.
– Я буду стрелять, – обрадовалось детство Макса.
– Конечно. Как без этого.
– А ты, Юн? А Данька?
– Куда он денется. Он без меня, как без рук. Как он будет все эти рожи корчить, придуриваться. Ребята, говорят, что в старости люди впадают в детство. Даньке это не грозит.
– Почему? – Поинтересовалось Славкино детство.
– Потому, что он из этого детства никогда и не выпадал. Поэтому и впасть в него он не сможет.
– Ладно, они взрослые. Пусть занимаются своими делами. Скучно с ними. Пойдем на улицу, парни.
Эта троица тихонечко вышла из комнаты, оставив взрослых заниматься их серьезными делами.
Максим спросил у Даньки:
– Ты завтра пойдешь подавать документы в юридическую академию?
– Угу, – хмыкнул Даня, – пойду. Нечего откладывать, а то они снова будут меня отговаривать. Им надо, что бы я в нормальный институт пошел. Куда я, парни? В Исторический? Сидеть и копаться в пыли. Не могу я так. Не мое это. Мне надо что-то поживее.
– А что? Тебе пойдет. – Говорил Максим. – Ты только смотри, не перепутай там. У тебя здорово получается, там ты пират, разбойник, а здесь закон защищаешь. Как бы и то и другое.
Славка, дожевывая очередную конфету, сказал:
– Не перепутает. Полицейские все – оборотни в погонах. – Получи, это тебе за мышей.
– Точно, – сказал Макс. – Они постоянно, либо сами воруют, либо крышуют. Во всех фильмах так. Вот забавно, представьте. Свен, капитан, сидит в каюте, пересчитывает пиастры, золотишко. Данька соскакивает с сундука и спросонья, приснилось ему, и как заорет: лежать! Работает ОМОН! Я тебя сейчас, Свен, в трюм на пожизненное засажу!
– Ладно вам, – смеялся Данька, – ничего я не перепутаю. Придумаете. Если полицейский, так сразу взяточник, бандит. А медики? Если верить телевизору, то там таких тоже полно. Больничными торгуют, справками.
– Нет, врачи не такие. – Заявил Славка. – Мы клятву Гиппократа приносим.
– Ага, поклялись. – Максим усмехается. – Про нас моряков такого не скажешь.
– Про вас, моряков? – Данька опять придумал. – Раньше, у вас жизнь была лучше. Крейсер, сторожевик или что побольше продать. На металлолом. Деньги в карман. Сейчас похуже. Но тоже не плохо. Выйдите в нейтральные воды. Загрузите пару мешков герыча. Спрячете в ракетную шахту. Кто проверит. Военная тайна. Можно и адмиралу мешочек отсыпать. Этим вы и живете. На этом флот держится.
– Чего?! Ты зачем нас, моряков в грязь мордой! Чернуху на нас вешаешь. – Возмущался Макс. – Ты же сам моряк. И такие вещи!
– Максим, это я сдуру. – Говорил Данька. – Вы у нас лучшие. Вы, как это, гардемарины.
– Вот, вот. Думай, что говоришь. На рею вздернем.
– Хорошо, парни. Как пел Высоцкий, не клевещи на нашу молодежь, она опора наша и оплот. То есть флот. Я исправлюсь, буду хорошим. – На лице Даньки искреннее раскаяние. Он обычный арлекин, и может надеть любую личину.
Еще полчаса мальчишеского трепа. Потом Данька сказал:
– Что? Пора, наверно. Кончай посиделки. Вам еще вещи складывать.
Они стали прощаться.
– Давайте, поклянемся в дружбе на века, – предложил Славка.
И они принесли клятву.
