скачать книгу бесплатно
Образ жизни
Александр Баранов-Кочевник
Стихотворные произведения замечательного петербургского журналиста, поэта, автора и создателя множества музыкальных мероприятий в нашем городе – Александра Баранова-Кочевника. Книга содержит нецензурную брань.
Образ жизни
Александр Баранов-Кочевник
© Александр Баранов-Кочевник, 2022
ISBN 978-5-0056-0343-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Мемуары XXI века
Поэт Александр Баранов-Кочевник
«Предисловие к избранному»
Мне кажется, что вся жизнь, а значит и все стихи у Александра избранные. Ибо жизнь и поэзия у Саши переплетены в тугой неразрывный узел – хода времени. Он всегда только сам избирал для себя, именно ту жизнь, которой хотел жить. И события времён пропускал через свою душу, а затем писал о жизни и времени свои, донельзя, искренние, моментами яростные, стихи. Далеко не каждый творец может этим похвастаться.
Вот я привожу его короткое четверостишье, из стихотворения, где он не таясь, не кокетничая, пишет о своей судьбе, и о своём предназначении.
Я раб Свободы! Раб стихии вольной.
…
Я сам себе избрал судьбу такую.
Прекрасную.
Шальную.
Кочевую.
Это определение себя, лишь малая толика истинно глубокой, неравнодушной, переживающей, талантливой личности Александра.
Четверостишье из стихотворения «Д Е Н Ь Р А С П А Д А»:
Я пью до дна, я пью до стона,
Я пью за кровь былых побед-
За то, что нет уже закона
И ничего святого нет…
Сколько горького разочарования и обиды за судьбу Родины разлито в этих строках!
Широта его личности проявляется во всём. Он любит дружить, любит объединять талантливых, интересных людей. Смотреть, слушать их и восхищаться ими. Посвящать своим близким друзьям стихи: Александру Вагину, Тамаре Азимовой, Константину Силиверстову. Мне он не посвящал стихов, зато было приятно видеть и слушать его выступления на фотовыставках, где он с неподдельным, трепетным вниманием и интересом относился к моим работам, рассуждая о них глубоко, тонко и умно.
Но, как скажите, обойти в предисловии к книге, тягу Саши, к простанародному, порою, площадному русскому юмору. Иногда на грани приличия – с матерком. Ни в коем случае не сравниваю, но даже солнце русской поэзии А. С. Пушкин сочинял похабные с юмором стишки. И получается, что Саше, как говорится, сам Бог велел, положение обязывает. Он же, долгое время, являлся председателем «Барковского клуба». Народного поэта известного в России «срамными» стихами. Александр, он такой, своего рода, если хотите, эдакий, русский Франсуа Вийон. Конечно в определённом сегменте творчества. Восприятие жизни Александром через добрый с сольцой, да перчинкой юмор, разве не черта истинно русского мужичка и поэта? Он всем своим обликом и поведением на концертах и вечерах старается являть и показывать неординарный образ поэта – в его понимании. Чего только стоит пресловутая красная бандана, лихо надеваемая на голову перед прочтением стихов, подарок Тамары Азимовой… А читает он стихи всегда наизусть, выгодно отличаясь от некоторых поэтов, которые выпорхнув на сцену, запинаясь читали с телефона свои «недопеченные» вирши, будто только минуту назад написанные за ближайшим углом, насилуя, при этом, слух бедных любителей поэзии.
Возвращаясь к многогранному образу Александра Баранова – Кочевника и той же красной бандане, хочу сказать, что он помимо различных художественных ассоциаций, вызвал у меня одну – стойкую, связанную с романтическим образом, морского флибустьера из песни «Бригантина».
Капитан, обветренный, как скалы,
Вышел в море, не дождавшись дня,
На прощанье подымай бокалы
Золотого терпкого вина.
Вот именно таким капитаном – обветренным, как скалы, я сделал Сашин портрет у морских цепей на мосту Ломоносова. Это он, это его жизнь! На этом можно бы и закончить. Но не могу не сказать, что в его жизни есть и мудрые, философские стихи – «Вера» и прекрасно написанная маслом картина – автопортрет. Мы неожиданно увидели её просто на кухне, со Стефаном Шурко, когда были в гостях у Саши. На ней он неуловимо похож на человека мира – Святослава Рериха. Такой же добрый, открытый всем ветрам творчества, художник пера и кисти. Только не на фоне вечных Гималаев, а на фоне любимого им Санкт – Петербурга.
Юрий Пантелеев
Заслуженный деятель Русской культуры.
Образ жизни
ПЕРВОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
Если мог бы я волком выть,
То, забросив рутину правил,
Я бы мир этот злой оставил
И пошел по лесам бродить,
Если мог бы я волком выть.
Если б мог я в себя впитать
Эту сырость и слякоть эту,
Я б бродил до зари по свету,
И, забыв про свою кровать,
Беззаботно лежал в кювете.
И еще, если б мне сейчас
По мальчишечьи, в дым, влюбиться,
Я б летал над землей, как птица,
И носил на руках ее,
Ту, которая значит – Все,
Ту, которой могу гордиться.
1965 г.
АДАМ
Я брошу кости вдоль меридиана,
Раскину руки вширь по параллелям,
Я буду пьяный. От природы пьяный.
Под звездным хмелем.
И, лежа на Земли невинном чреве,
Бесстыдно – голый и беспечный просто,
Я буду дико тосковать о Деве —
Которой для меня Отец не создал
И, трахая земной постели брюхо,
Я буду жадно жаждать этой твари —
Пусть это будет
Падла,
Стерва,
Шлюха!
Но, чтоб еще и
Мать,
Сестра,
Товарищ…
И вдруг – о, Господи – сверкнули Божьи очи,
Сошел с небес. Ребро без боли вынул.
«Ну что ж, страдай, – сказал. – Страдай, сыночек».
Сказал – и сгинул.
АЛЕКСАНДРУ ВАГИНУ
Когда начнет напропалую изменять
Не только верная жена, но и Фортуна,
Налей вина, возьми тетрадь,
Возьмись за струны —
И за страницами последними потрать
Кусочек жизни разлинованной своей.
И хочешь – верь, и хочешь – пой,
И хочешь – плачь,
Года летят, как эти хрусткие страницы.
Наступит день, когда тебе —
Давно за тридцать.
Придет с гвоздями и веревками палач,
Твои тетради принимающий в утиль.
Да! Стиль коряв, и прост, и груб,
Да! Жизнь полна помарок, прочерков, ошибок,
А тело – шрамов, переломов и ушибов…
И ты уйдешь,
Потомкам так и не открыв
Своей Планеты очарованнной секрет…
Но, смерти Нет!
Как нет запретов и пределов.
И у креста, свой путь
Бессмысленный проделав,
Ты вдруг увидишь,
Что поспешно отреклись
От твоего – еще не Ветхого – завета
Апостолы твои.
Осталась, лишь, Планета —
Твой зачарованный магический сундук,
Навечно запирающий в себя
Твои сокровища.
ПРОИЗВОДИТЕЛЬ
Константину Селиверстову
Весь в чаду парижских спален
Я лежал, горизонтален.
Я лежал, любовью скован,
