скачать книгу бесплатно
– Лина, как у Вас дела?
Казалось бы, можно ограничиться обычным «нормально» или даже «хорошо». Но разве она тогда сидела бы здесь? И Лина, наверное, впервые в сознательной жизни ответила на этот вопрос правдиво:
– Я боюсь.
– Кого? – сразу же отозвалась Лада. Интересно, почему она спросила именно так? Бояться ведь можно не только кого-то, но и чего-то. Но при этом она угадала.
– Вас. И себя.
– Почему – меня?
В голосе психолога слышалось искреннее удивление. Кажется, такого ответа ей ещё не давали.
– Есть кое-что, о чём Вам не следует знать, – тщательно подбирая слова, отозвалась Лина.
– Я не заставлю Вас говорить что-либо против воли. Я здесь не для этого… Для начала разберёмся, для чего здесь Вы.
– У меня проблемы с сыном. Он иногда не слушается, бывает неуправляемым. Знаю-знаю, я должна была не сама приходить, а его привести. И не к Вам, наверное, а к детскому психологу. Или даже… к психиатру.
Лина остановилась, чтобы перевести дыхание. Покалывание снова дало о себе знать. Надо быть осторожнее…
– Вы очень правильно сделали, что решили обратиться к психологу. И я рада, что Вы пришли именно ко мне.
– Вас рекомендовала моя новая знакомая Прасковья Никитична. Сказала, что Вы ей очень помогли.
– А она разве ещё в городе? – Искреннее удивление проглянуло сквозь профессиональную маску психолога, но она быстро вернулась к теме разговора. – Впрочем, это сейчас не так важно. Главное – Вы здесь. Давайте поговорим о Вашем сыне…
И тут Лину прорвало. Слова лились сплошным потоком. А по щекам прокладывали дорожки слёзы, которые она даже не пыталась остановить.
– Это я виновата в том, что Петя стал таким. Он родился чудесным здоровым мальчиком, развивался как надо. Так же, как его сестра Настя. Они двойняшки. Никаких проблем в родах. Никогда никаких претензий у врачей. До двух лет… А потом Настя быстро начала говорить фразами, сейчас она уже почти как взрослая общается. А Петя… Он добрый, ласковый, тянется к другим детям, но они не хотят с ним общаться. Он плохо говорит, непонятно, но главное – как будто иногда не слышит, что ему говорят. Не понимает. Петя на своей волне… И я знаю, что это моя вина. Мальчик должен расти рядом с отцом…
Лина почувствовала, что ничего не может больше сказать: в горле стоял ком, грудь разрывалась от жжения… Нет, только не это, не сейчас!
– В разводе нет ничего страшного, – начала Лада, но успокоить клиентку не успела.
Глаза Лины вспыхнули золотым огнём, руки – нет, уже крылья – в один миг покрылись нестерпимо яркими перьями, и изо рта, превратившегося в клюв, раздалось гневное:
– Я не развелась с ним! Я его спалила!
Остатками разумного, человеческого, сознания Лина поняла, что совершила ошибку. Сейчас психолог впадёт в ступор. Из которого выйдет не скоро. Вполне возможно, с помощью медиков. В специализированном учреждении. Жалко её…
Но тут произошло нечто странное: девушка не остолбенела и не упала (Лина видела и такую реакцию на своё перевоплощение), а спокойно подошла к ней… и обняла. Как ребёнка – нежно, ласково. Объявший всё существо необычной клиентки огонь начал утихать. Как будто благодатный дождь пролился на выжженную солнцем землю. Лина почувствовала, как в её душе прорастают побеги дивного дерева. Возможно, на нём со временем появятся золотые яблоки…
– Как… Как Вы это сделали? – прошептала Лина, разглядывая свои руки, которые снова были покрыты ровной, чуть смугловатой кожей.
– Может, я и не очень хороший психолог. Зато не самая плохая богиня, – ответила Лада, чьё лицо расцвело искренней улыбкой.
– Богиня?!
– Иронично, что мне не верит Жар-птица, – ещё шире улыбнулась Лада. – Может, перейдём на «ты»?
– Почему я… такая? – решилась спросить Лина.
– Я бы сказала, что ты – избранная. Но это было бы неправдой. Всё гораздо сложнее… Раз в сто лет воплощается Жар-птица в самой достойной. В той, кто с честью понесёт эту ношу на мощных крыльях. В той, кто больше не может терпеть несправедливость… В той, кто способен с ней бороться.
Лина вспомнила травлю в школе и тот момент, когда впервые превратилась в огненную птицу, не выдержав издевательств одноклассницы Бьянки. Возникли перед глазами и перевоспитавшиеся встречи с ней асоциальные граждане. А что дальше?
– Я не уверена, что справлюсь! Борьба с несправедливостью – это очень серьёзная миссия. А я такая… вспыльчивая!
Лада снова улыбнулась – тепло, по-матерински.
– Я помогу, не переживай. А пока давай-ка выпьем чайку.
Выйдя из психологического центра, Лина даже не удивилась безоблачному небу. Ей было так легко, что казалось, сама природа с ней созвучна. А в кабинете Лада, напротив, погрузилась в размышления: чьё появление предвещает возрождение Жар-птицы?
«Придётся вмешаться»
Небо рыдало навзрыд, размазывая по изрезанному морщинами дорог городу потоки коричневой туши. На что оно обиделось? Да кто его знает! Может, его полнили тучи? Или просто не было настроения? В таком случае небо можно было назвать зловредным, ведь оно, разрыдавшись, испортило день более чем миллиону нижегородцев, а главное – коту по кличке Баю-бай (в прошлом широко известному как Баюн).
Конечно, смотреть из тёплой и сухой квартиры на ливень за окном – одно удовольствие. Но это если ты из-за него не лишился возможности выбраться в парк и вальяжно пройтись (пусть и на шлейке) по дорожкам, пугая невежественных собак одним взглядом. Они-то гуляют, пёсьи дети, но его, благородного представителя семейства кошачьих, под потоки воды не затащишь, нееет!
Невесёлые мысли прогнал звонок в дверь. Хозяин, которого Баю-бай звал Грохотом, пошёл открывать, сам же кот остался на подоконнике: много чести этой пигалице! Вот если бы пришёл господин Велесов, никогда не забывающий прихватить с собой ароматную вырезку, тогда другое дело… Пожалуй, можно подремать – под небесные рыдания самое оно.
Однако чуткое ухо невольно ловило звуки ожившей квартиры: вот с металлическим стоном раскрывается зонт, разбрызгивая во все стороны влагу, вот пигалица шлёпает мокрыми ступнями на кухню и ставит чайник. А вот и Грохот подоспел – предлагает свои безразмерные тапочки. Басом, само собой. Гостья же отвечает лирическим сопрано – отказывается. Ясно: поспать не дадут!
Бас: Ты уж прости за это… безобразие, Лада. В последнее время у меня не очень получается. Сначала неделю жарища, сам чуть не растаял, а ни одной мало-мальской тучки дозваться не мог. Ну и… осерчал я. Немножко.
Сопрано: Немножко?
Бас: Ладно-ладно, потерял контроль, с кем не бывает!
Сопрано: А прекратить это, как ты выразился, «безобразие» никак нельзя? Чтобы домой добраться, надо ладью мастерить…
Бас: Да кабы я мог!
Сопрано: Нашу игру – ту, на которую мы просили денег у Велеса – вчера начали рекламировать. Разогревают аудиторию. Совсем скоро всё изменится, Пёрышко.
Бас: Гррр! Скорее бы!
Сопрано: Сил у нас прибудет. Только вот куда мы их денем?
Бас: Спрашиваешь! Эх, развернёмся! Для начала грозу устрою: такую, что весь город задрожит. Нет, вся страна! Потом соизволю умилостивиться, конечно. А у тебя снова отрастут крылья. Ты только представь – простор небес и свобооода…
Сопрано (глухо): А потом?
На кухне воцарилось молчание. Баю-бай даже успел погрузиться в сон, но, к сожалению, недолгий – тишину прервал Грохот. От того, как он шарахнул по столу кулаком, глаза кота распахнулись сами собой.
– Ты мне тут не дури! Для чего всё задумывалось? Чтобы силы нам вернуть! А теперь ты – на попятный?! Я, что ли, заниматься буду этой игрой? Я в этом понимаю ещё меньше, чем в метеорологии!
Баю-бай хотел бы оставаться безучастным, но – не смог. Гостья устроила в его уютном обиталище дождь. Как будто того, что на улице, – мало! Поэтому кот спрыгнул с подоконника и принялся тереться о её ноги. И мурлыкать, само собой. Уговаривая себя, что ему просто не нужна здесь лишняя влага. Вроде сработало – наклонилась, погладила. Хотя нет… Слёзы так и капают. А Грохот как будто и не видит ничего, истукан: пыхтит, как печка в бане, разве что паром не исходит…
– В общем, никаких чтобы мне бабских штучек!
«Придётся вмешаться», – понял Баю-бай и зашипел. Да так, что Грохот подпрыгнул.
Подняла круглые, испуганные глаза и богиня. И тут до «радушного» хозяина наконец-то дошло, что он умудрился её обидеть. Дорожки, оставленные солёным дождиком, не рассмотреть мог разве что слепой.
– Ты прости меня, Ладушка! Раскричался я, раздухарился… У тебя, может, случилось чего?
Гостья снова опустила глаза, сосредоточившись на пальцах, сжавшихся в тугой замок, и тихо произнесла:
– Я влюбилась, Пёрышко.
– В Велеса, что ли? Ну что ж, совет вам да…
– Нет, не в него. В Никиту.
Грохот почесал в затылке и в конце концов вынужден был признаться:
– Не помню такого. Среди наших вроде никого с таким именем не было…
Лада решилась поднять лицо и твёрдо произнести:
– Он не наш. Он – человек.
Баю-бай с тревогой посмотрел на Грохота: а ну как снова бахнет по столу кулачищем? Но тот только стоял с разинутым ртом. Истукан, как есть истукан!
– Люди бывают разными, Пёрышко. И он… хороший, понимаешь? Добрый, ласковый, заботливый. Никита поддержал меня, когда было особенно тяжело.
– Мм?
– Плохие дни случаются не только у тебя. Неверие в свои силы – это же страшно. Особенно для нас, богов. Мы бессмертны, пока в нас верят. Мы живём этим. Но что, если мы перестанем верить сами в себя?
Грохот только вздохнул.
– Никита спас меня. Я люблю его. И не представляю, каково мне будет без него. Выйдет игра, вера в нас возродится с новой силой – и наше бессмертие больше не будет под угрозой. А Никита – смертен. И мне придётся смотреть на то, как он покидает этот мир. Если я к тому моменту не сбегу, чтобы он не понял, почему я не старею…
– Что тебе в этой смертной жизни?
– Люди умеют любить так, что сердце заходится от нежности… Я не смогу объяснить тебе, но поверь – богам такое неведомо. И я пришла сказать тебе, что я не брошу игру, я доведу это дело до конца. Но я попрошу убрать оттуда мой персонаж. Меня можно заменить Макошью, Летницей, Деваной… Кто знает – может, так удастся кого-то из них возродить.
– А ты – уйдёшь?
– Да, Пёрышко. Так будет лучше.
Грохот опять почесал в затылке, потоптался на месте и пробормотал:
– Да как так-то?! Ты можешь хотя бы не торопиться с этим? Может, что-то изменится. Насколько я знаю людей, их любовь переменчива. Есть же ещё время до выхода игры?
– Пара месяцев точно есть, – отозвалась Лада.
– Вот и хорошо. Давай попьём чайку, посидим по-родственному…
Гостья ушла примерно через час, когда наконец-то прекратился ливень. Напоследок Баю-бай подошёл с ней попрощаться и вдруг учуял странный запах от её сумки. И увидел несколько светло-серых волосков, в которых ему почудилось нечто родное. Когда за девушкой закрылась дверь, Баю-бай размышлял о своей находке так и эдак, пока сон не смежил его веки прямо у порога. И уже сквозь сон он услышал сказанные Грохотом по телефону слова: «Велес, Лада-то у нас зачудила. Надо что-то делать!» Город за окном осветила вспышка молнии. Громыхнуло так, что Баю-бай подпрыгнул. Как ни крути, Перун и без всякой игры силён…
Букет из папоротника
Легенде филфака Ване Петрову (по версии некоторых преподавателей, Пете Иванову) вовсе и не надо было снова тащиться в деревенскую глушь. Проходил уже фольклорную практику, после первого курса бабок в одной деревне пытал – еле ноги потом унёс. За шпиёна приняли и чуть телефон, на который он их надтреснутые голоса записывал, не отняли («Чё это ты там пишешь? А за мной потом придут!»). Но отчитаться за практику в сентябре удалось. К счастью. А теперь, когда Ваня закончил аж третий курс, сам чёрт ему был не брат. Живи да радуйся. Тем более что родаки настаивают, чтобы на работу пока не устраивался. Доучиться, мол, надо, догрызть гранит науки, раз начал. Знали бы, как именно Ванюша это делает, забрали бы его от греха да на другой факультет устроили. Ибо ставили ему хорошие оценки не за знания да умения, а за одну лишь принадлежность к мужскому полу. И за обаяние, не без этого. А раз так, то зачем учиться-мучиться? Хватит, и так вон после первого курса подвиг совершил – на практике. Уберёг для науки бредни полоумных ведьм. И телефон заодно.
И век бы Ваня не сунулся больше в те проклятущие края, где ни интернет, ни даже сотовая связь не ловит, если бы не верный друг – Ярик. У него, рубахи-парня, всегда доводы весомые находились. И не в определённых градусах исчисляемые: была в Ярике удаль молодецкая, заразительная. Как засмеётся – у всех улыбки на лицах расцветают, даже у самых стойких недотрог. Со сколькими прынцессами Ваня с его помощью познакомился, и не сосчитать. Так что он в некоторой степени был Ярику обязан. И когда тот позвал филфаковского знакомца в какую-то глухую деревню на атмосферную вечеринку, отказаться было тяжело. Да и зачем? Сессия позади, родаки даже рады будут его на время сбагрить, девушки постоянной нет. Живи да радуйся. Продвигай внутренний туризм.
Если бы Ваня знал, что придётся чуть ли не полдня пёхом добираться до места назначения, он, может, отказался бы. Или попытался бы найти машину в крайнем случае. Хотя дороги-то всё равно не было. Гремящий всеми запчастями пазик, который, по всей видимости, намеревался не сегодня-завтра отдать концы, высадил Ярика с Ваней на опушке какого-то непроглядного леса и скрылся, пыхтя и отфыркиваясь, за поворотом.
– Тут недалеко! – заверил приятеля Ярик и, легко закинув на спину немаленьких размеров рюкзак, потопал вперёд. В глушь. Возможно даже, к медведям.
– И как ты жил в такой дали?! – взвыл через час Ваня, который уже ног под собой не чуял. Он держался-держался, стараясь соответствовать Яриковой физподготовке, но не век ведь идти по этим дебрям!
– Я много где жил, – пожал плечами Ярик. – Там, куда мы идём, родственники мои обитают. И знакомцы. Добрые и не очень.
– Веселуха, – мрачно констатировал Ваня. – То есть ещё и на батл можем нарваться?
– Бой то есть? Нет, биться не придётся. На этот раз. Не бери в голову.
Ещё через полчаса Ваня просто сел на ближайший поваленный ствол и потребовал устроить привал – перекусить, а то и вздремнуть. Ярик молча вынул из рюкзака колбасу и батон. Пенного, как оказалось, он взять не догадался. Или специально не стал? По пьяни, может, здесь и совсем пропадёшь. Как он вообще ориентируется, абориген фигов?
– Я по солнышку иду, – ответил на прямой вопрос Ярик и пошёл дальше.
Пришлось и Ване присоединиться. Хуже этой дороги в никуда (которой, строго говоря, и вообще не существовало) могло быть только одиночное путешествие по ней. Ну уж нет. Назад уже не повернуть, а впереди, глядишь, ждёт тёплый приём.
– А кто там у тебя, родители? – сделал ещё одну попытку завести разговор Ваня.
– Нет, там бабушка, дедушка, ещё несколько дальних-предальних родственников. Скорее, даже земляков, – отозвался Ярик.
– А с тоски не сдохнем там? Как эта деревня хоть называется-то?
– Да никак. Там и есть-то всего одна изба, – ответил Ярик.
Ваня шёл и диву давался: как это он согласился ехать неизвестно куда да ещё и непонятно к кому? Решил, что раз Ярик так зазывает, то будет нехилая вечерина. Ну, девочки хотя бы. А тут один-единственный дом. Даже изба. От этого слова у Вани до сих пор паника просыпалась: а ну как выскочит какая-нибудь старушенция да давай выпытывать, кто, откуда и почему. И к кому приехал, что самое главное. Всё по классике: «Чьих будешь?» А потом телефон отнимать начнёт, шизофреничка…
Шли до самых сумерек. Телефон разрядился в самый неподходящий момент, так что Ваня даже не знал, который час. С Яриком разговаривать ему уже не хотелось. Друг называется! Но когда между деревьями забрезжил свет, Ваня готов был стать Ярику даже братом. Лишь бы накормили да спать уложили в этой – пусть уж будет! – избе.
– Вечер добрый! Встречай гостей, бабушка! – громко произнёс Ярик, отворив без стука дверь и перешагивая через порог.
Ваня глазам своим не поверил: освещала избу не лампа, а самая настоящая лучина, которую он только в фильмах до этого и видел. Да и вообще здесь ни один предмет не напоминал, что Киевская Русь осталась давно в прошлом. Ну или не Киевская, а хотя бы царская Россия. Деревянные лавки, грубо отёсанный стол, занимавшая чуть ли не половину избы печь… Для полной картины не хватало только икон в красном углу. А когда откуда-то из-за печи появилась согбенная старушенция с длинным крючковатым носом, Ваня начал лихорадочно вспоминать, как там надо креститься. Что-то было такое про два пальца. Или три? Но едва бабка взглянула на него горящими, как головёшки в печи, глазами, мысли о молитвах и прочих атрибутах православной веры напрочь вылетели у него из головы.
– Добрый-добрый, коли не шутишь! А я уж заждалась. Что-то поздно ты нонче, – произнесла старушка ожидаемо скрипучим голосом, который и слышать-то было больно.
– Мы заждались, – поправил её невесть откуда высунувшийся дедулька, который ростом явно не вышел. Однако лицо его освещала добрая улыбка.
