скачать книгу бесплатно
Митяй крепко схватил меня за запястья и прижал к себе.
– Лена, ну успокойся же, малыш! Что с тобой? Я просто проводил эту девчонку до дома, и по дороге узнал ценные сведения. Я ж ради этого пошел!
– Ты назначил ей еще свидание???
– Но ради дела можно…
– Ты назначил ей еще свидание??? Отвечай!
– Ленка! – Митяй сильно встряхнул меня за руки. – Прекрати. Если ты начнешь меня ревновать к каждому столбу, ничего хорошего из этого не выйдет. Ты ж раньше не ревновала? Что случилось, ты вообще здорова?
– Не знаю. – всхлипнула я. – Обстановка в твоей редакции на меня плохо действует. Ко мне Ольга Викторовна придирается, а Дагния так вообще сожрать готова.
Митяй ласково, словно маленькую, погладил меня по волосам, и ласково сказал:
– Да ладно, все устаканится. А Дагнию мы сами сожрем. Пошли статью писать.
Мы вошли в кабинет, и я поежилась под насмешливым взглядом Дагнии, которая почему-то стояла возле двери и, похоже, вульгарным образом подслушивала наш разговор. Митяй прочел крошечный обрывок, который я успела написать, пока не ревность не лишила меня способности мыслить, и хмыкнул:
– Да, негусто.
– Митя, а все же, кто-то в больнице умер за это время?
– Понятия не имею. Но мы сейчас узнаем.
Он быстро набрал какой-то номер, долго ругался, но через несколько минут ему все же прислали на мыло статистику смертности по больнице за последние полгода. Некоторое время мы сравнивали данные. За весну от дифтерии умерло 15 человек, а затри летних месяца, которые нас интересовали, смертность сократилась до 6 человек. По гепатиту статистка была похожей: весной 6 человек, летом – всего 4. То есть, сказать, что в больнице появилась дополнительная инфекция, было никак нельзя. С другой стороны, кто мог гарантировать, что больные погибли именно от тех инфекций, с которыми поступили в больницу?
– Ленская, прошел уже час. Где материал? – грозно спросила выглянувшая из своего закутка Ольга Викторовна, но тут же осеклась, встретившись взглядом с улыбающимся Митяем.
– Щас все будет в лучшем виде! – отрапортовал он, отодвинул меня от компа и быстро застучал по клавишам. Через его плечи я читала появляющиеся строки, и мне становилось сильно не по себе.
«Возможно, эпидемия так и осталась бы в одном отделении больницы, но… кто-то устроил поджог деревянного корпуса. Неизвестно, какую цель преследовал злоумышленник, но результат налицо. Чрезвычайно заразных больных вывели в больничный двор, и эпидемия вырвалась на свободу. Кровавый пот выступил на лбу известного шоу-мэна Романа Горолюба перед его внезапной смертью. Кровавый пот на лице молодой актрисы Аллы Ковальчук напугал зрителей даже больше, чем ее смерть прямо на сцене.
Мы знаем, что врачи и медсестры знали о том, что в отделении появилась странная болезнь. Но никто не принял мер, никто не сообщил о ней в санэпидемстанцию. Теперь страшная зараза вырвалась на волю. Что нас ждет завтра?»
Подпись под всем этим ужасом стояла моя: Милена Ленская. Я с недоверием спросила Митяя:
– А в самом деле, больница не подаст на меня в суд?
– Пусть подает. – пожал плечами Митяй. – Кровавый пот перед смертью Горолюба и Ковальчук – неоспоримый факт, подтвержденный многими свидетелями. Пожар в больнице – тоже факт, даже протокол есть. А остальное – пусть больница доказывает, что там нет эпидемии.
– Ну ты и сволочь. – через плечо кинула ему Дагния, не отрывая взгляда от монитора.
Митяй не стал с ней пререкаться. Вместо этого он перебросил материал в папку редактората, и, взяв меня под руку, повел к выходу.
Мы спустились к его машине. Я, все еще не на шутку обиженная, смотрела в сторону, а Митяй, словно не замечая этого, рассказывал о ценных сведениях, которые с помощью военно-любовной хитрости добыл у Милочки.
Оказалось, никто из тех, у кого из носа шла кровь, в отделении не умер. Поручиться за это Милочка, разумеется, не могла, но если бы такое случилось, разговоры об этом пошли бы с новой силой, и их не удалось бы прекратить никакими штрафами.
– Но я попросил у нее список всех, у кого было кровотечение. – возбужденно говорил Митяй. – Она обещала завтра узнать у сестер все данные, и прислать мне смс-кой. А сегодня нам надо выяснить, кто из пяти городских знаменитостей умер от инсульта. Сначала поедем в ТЮЗ, там работали обе погибшие актрисы.
Энергии Митяя я могла только завидовать. Сама я после сгоревших пельменей, своей недавней истерики и наездов замредакторши чувствовала себя полностью выжатым лимонов, а Золотухин не утратил ни капли своего румянца и чудесного расположения духа.
По дороге мы перекусили в пельменной, и к Театру Юного зрителя подъехали лишь около шести вечера. Спектакля на этот день запланировано не было, поэтому встретить артистов или режиссеров мы не надеялись, но Митяй рассчитывал на долгий неспешный разговор с вахтерами. Но, к нашему удивлению, ТЮЗ вовсе не выглядел опустевшим.
У служебного входа стояли несколько дам бальзаковского возраста. Они встревожено переговаривались, с опаской озираясь по сторонам. Увидев Митяя, одна из дам бросилась ему навстречу:
– Митенька, вы уже тоже знаете?
– Мадам, вы все молодеете! – похоже, Митяй забыл имя пожилой актрисы, но виду не подал. – Я как раз надеялся на встречу с вами, только потому и приехал! А что произошло?
– Вы не знаете… – она на минуту осеклась, оглянулась на подруг, стоящих у входа, и, понизив голос, сказала:
– Мы все здесь с самого утра. Просто поверить не можем…
– Чему же?
– Наш помреж Федор… Совсем молодой еще, ему и шестидесяти не стукнуло!
– Он умер? – не проявив должной деликатности, спросил нетерпеливый Митя.
– Сначала Ольга, затем Женечка, а теперь он… – словно не слыша, твердила дама. – Так внезапно… Они ж ничем не болели! И тут вдруг… кровь из носа, кровь, всюду кровь…
– У него был инсульт? – перебил Митяй.
– Да, так говорят врачи. – подтвердила дама. – Сегодня утром он пришел в театр что-то проверить, но задержался возле вахтера. Вроде, ему внезапно холодно стало, он попросил куртку ему одолжить. Потом из носа пошла кровь… Он повалился на пол, вахтер перепугался, бросился поднимать… А у Федора лицо перекошено в такой жуткой гримасе. И он уже не дышал.
Глава 6
Весь вечер Митяй в диком возбуждении носился по комнате, словно гончая, взявшая след.
– Теперь видишь, как я был прав? – беспрерывно повторял он. – Актрисы скончались от инсульта, и остальные наши клоуны, уверен, от того же. Эпидемия косит деятелей шоу-бизнеса. Ты хоть представляешь, какая это будет бомба?
– Митя, ты ведь больше не будешь с ней встречаться? – невпопад спросила я.
Митяй остановился на полном скаку, словно наткнувшись на камень, и в недоумении воззрился на меня:
– Ленка, ты о чем? О Милочке? Ну ты, блин, даешь! Конечно же, я буду с ней встречаться. Мне надо подобраться к этому Спиридонову, у которого украли красную коробочку. Интересно же, что в той коробке – вирусы новой болезни? Бактериологическое оружие? Почему-то сомневаюсь, что он захочет дать мне интервью. Или ты думаешь, он добровольно мне все расскажет?
Думала я в тот момент совсем о другом.
– А он тебе и так ничего не скажет. – пожала я плечами. – И Милочка ничем не поможет.
– Да ну! – самодовольно усмехнулся Митяй. – Все он мне выложит, причем, добровольно. Я придумал гениальный план!
И он начал излагать длинную историю, в которой мне отводилась главная роль. Я была бы очень польщена, если бы… Если бы меня не мучил вопрос: врет ли Митяй, что Милочка нужна ему только для дела? Сколько раз я присутствовала при его журналистских расследованиях, и всегда он обходился без помощи влюбленных девушек! И надо же такому случиться, что одно из самых опасных расследований он умудрился совместить с неуместным романом!
Легли спать мы глубокой ночью, когда Митяй наконец угомонился. А ранним утром я проснулась от мощного толчка в бок:
– Ты спи, спи! – громок прошептал Митяй, дождавшись, пока я открою глаза. – Я сейчас быстро съезжу проверить, от чего померли остальные наши фигуранты, потом созвонюсь с Милочкой и узнаю адреса тех, кто с кровотечением. И тебе сброшу на мобилу, куда ехать. А пока отдыхай. Чао!
И он куда-то умчался. Фраза про Милочку полностью выбила меня из сна, и я тоже поднялась и пошла умываться. Надо привести себя в порядок, ведь опять придется куда-то ехать, придумывать нелепые версии… Я поглядела на часы: половина десятого, вновь ложиться в постель смысла нет, но и бродить по квартире, изматывая себя ревностью – тоже нелепо. Поеду-ка я в лучше редакцию.
Но и там мне не сильно полегчало. Дениса на месте не было, зато была Дагния, с ненавистью бросившая мне:
– Ты и твой Золотухин навели панику на весь город. Наша секретарша уже рыдает – ей люди звонят беспрерывно, требуют защиты от эпидемии. Скоро редакцию начнут брать штурмом.
Она перевела дыхание и добавила:
– А артисты ТЮЗа начали увольняться после вашего визита. Так что скоро у нас и детского театра не будет.
– Думаю, они стали увольняться после гибели помрежа. – кротко возразила я. – Если бы у нас в редакции один за другим померли от непонятной заразы три человека, уверена, ты бы первая подала заявление по собственному.
– Я не паникерша! – отрезала Дагния и отвернулась.
Я села за свой стол и задумалась. Может, она права, и нам с Митяем не следовало трубить об эпидемии? С другой стороны, какой смысл прятать голову в песок? Похоже, болезнь все-таки заразная, и меры принять просто необходимо. Но… если она началась уже несколько месяцев назад в инфекционке, почему не заразился никто из медиков?
Зазвонил мой мобильник.
– Ленка, в общем, дело такое. – Митяй почему-то нервничал. – Актер умер от делирия, по-простому, от «белочки». Короче, допился до смерти. От чего погиб телеведущий, пока неясно, но точно не от инсульта. А вот молодая певица Совушка – наша клиентка, померла от инсульта. Сама понимаешь, со всеми вытекающими, в виде кровавого пота и носовых кровотечений. Так что трое инсультников найдено, непроясненным остался только один. Усекла расклад?
– Усекла. – растерянно ответила я.
– Так вот. Самую сложную работу я сделал. А тебе теперь надо поехать под двум адресам и поговорить с людьми, которые недавно выписались из инфекционки. Незадолго до выписки у них были носовые кровотечения.
– Всего двое? – удивилась я.
– Да больше их было, намного больше. – с досадой ответил Митяй. – Но бестолковые девчонки не могли точно вспомнить, у кого шла носом кровь, а у кого – нет. Вот двоих только и вспомнили.
Я про себя порадовалась, что он назвал Милочку бестолковой, и согласилась поехать по адресам.
– Щас сброшу всю инфу тебе на мыло. – бодро сказал Митяй и отрубился. И только тут я поняла, что не спросила – а что теперь будет делать он сам? Впрочем, вспомнила я, Милочка сегодня на дежурстве, поэтому вряд ли у них тайное свидание.
Экран монитора призывно пискнул, и я углубилась в чтение письма. Мне предлагалось поехать сначала к Торкину Владимиру Семеновичу, 45 лет, токарю высшего разряда, а затем к Морозовой Татьяне, 26 лет, продавщице бакалейного магазина. Оба недавно лечились от гепатита, и были выписаны из больницы несколько дней назад. Немного подумав, я решила нанести визит сначала Татьяне. Все же девушка, почти моя ровесница, наверняка с ней мне будет легче найти общий язык. К тому же, и живет она не так уж далеко от редакции.
Я вышла из редакции и, чуть поежившись от резкого осеннего ветра, пошла к остановке автобуса, по пути продумывая, что мне сказать девушке, чтобы расположить ее к откровенной беседе.
Дверь мне открыла невысокая милая толстушка с очаровательной детской улыбкой. По ее круглому румяному лицу нельзя было даже заподозрить, что совсем недавно она излечилась от тяжелой болезни. Даже не спросив, кто я такая, она начала извиняться за свой слишком домашний вид:
– Ой, я тут по дому в таком затрапезном халате хожу, вы уж простите. Знала бы, что кто-то придет, разве ж накинула б этот халат! Я гостей только при полном параде встречаю. И волосы надо в порядок привести, а то чего это я такая нечесаная! А давайте вы в комнате подождете, пока я переоденусь? Я мигом!
И она куда-то умчалась. Я прошла в небольшую комнатку, все пространство которой было съедено старым бархатным диваном, глубоким креслом и огромным дубовым шкафом.
– Садитесь на диван, он только для гостей, а я сама в кресле посижу. – затараторили девушка, появляясь в комнате. Она уже успела переодеться в роскошный золотой халат-кимоно с красными и черными драконами. Ее длинные русые волосы теперь были заплетены в толстую косу и закручены кренделем вокруг головы.
Я села на диван и с интересом поглядела на девушку. Когда же она спросит о том, кто я и зачем пришла?
– А вы, может, морсику хотите попить? – девушка яркой бабочкой порхала по комнате. – А то у меня и компотик есть, вам что принести?
– Танечка, вы присядьте! – вырвалось у меня против воли, и я немного даже испугалась – вдруг девушка обидится за такую фамильярность? Но она лишь ласково улыбнулась в ответ, и присела на широкую ручку кресла.
– Ой, я так давно людей не видела, сижу тут взаперти, как дура, врачи говорят, нельзя еще на работу. – начала оправдываться она. – А мне поговорить с кем-нибудь охота, ну чего же я, с теликом беседовать буду?
– А я журналистка. – дождавшись первой же паузы, торопливо вставила я.
– Ой, как здорово! – она снова взвилась и начала метаться по комнате. – Вы у меня интервью брать будете? А о чем? О магазине нашем? Я там всего пару лет работаю, но все равно, столько всякого рассказать могу!
Я настороженно, как кот за мышью, следила за ней, готовясь вовремя вставить слово. А то ведь стоит пропустить нужную секунду, и все – поезд ушел. То есть Танечка опять тарахтит, и фиг ее перебьешь. Но вот она сделала паузу, набирая полную грудь воздуха, и я торопливо сказала:
– Расскажите об инфекционке.
– О больнице? – она чуть погрустнела, вновь села на кресло и даже заговорила немного медленнее. – неприятно так вспоминать. Я вся пожелтела вдруг, такая жуткая стала, раздутая… Я и так не худышка, а тут отекла еще, и тошнило все время, и сильно так, всю выворачивало прямо. И лицо такое желтое стало, и горячо, пот градом течет… Но когда мне сказали, что желтуха, я и не поверила сначала. А с врачами не поспоришь, пришлось в больницу ехать. А я даже в магазине не отпросилась. Первые недели там лежала, и так страшно было, просто жуть! У меня еще случай какой-то был тяжелый, я слышала, как врачи за дверью так и говорили, что я точно помру. Так волновались, что даже когда на поправку пошла, не верили до самого конца. Один даже домой ко мне недавно заходил, проверял, нет ли осложнений. А я себя чувствую даже лучше, чем до болезни. Хотя до желтухи еще другое было. Я была слишком… полной, вот что.
Она сделала крошечную паузу, затем снова вскочила и продолжала:
– А в больнице я зато худеть начала, вот! Я ж просто так не жрать не могу, сколько раз на диету садилась, а все равно кушать жуть как хотелось, я ночью к холодильнику вставала, всегда там колбаску держала на всякий случай. А в больнице холодильника нет, и колбаски нет… – она перевела дыхание. – Но мне и не хотелось там хомячить постоянно. Сначала от запаха еды даже тошнило, а потом просто аппетит пропал. И я, наверное, кило на десять там похудела! Видишь, это кимоно на меня раньше не влезало. Я его в магазе нашем мерила, а оно не сходилось на талии! – она кокетливо хихикнула. – А после больницы я к врачу пошла, а по дороге смотрю, оно на манекене висит. Я забежала в магаз, попросила примерить – и оно сошлось! Вот!
– У тебя там шла из носа кровь… – я попыталась свернуть реку ее красноречия в нужное русло.
– Да, было такое. – рассеянно согласилась Танечка. – Ка-аак хлынет! Я в крик, сестра прибежала, чем-то мне ноздри заткнула, я чуть не задохлась там. Но ничего, откачали.
Кажется, ничего путного выжать из девчонки все равно не удастся, грустно подумала я. Она жива и вполне здорова, а кровь шла, скорее всего, просто от высокой температуры. Танечка тарахтела себе дальше, и я чисто для проформы вклинилась с очередным вопросом:
– А у тебя часто кровь из носа идет? Или от температуры?
– Да не было уже температуры. – не задумываясь, ответила девушка. – Я уже почти поправилась тогда. Не, кровь из носа никогда раньше не шла. Но я и желтухой раньше не болела.
И она весело затараторила дальше о том, как здорово оказалось похудеть, какую модную одежку она теперь себе купит, и о прочих глупостях. Я уже встала с дивана, готовясь прощаться, но она словно не замечала этого, самозабвенно рассказывая уже о какой-то своей подруге:
– Зинка вот стройная была с детства, потому и в жизни хорошо устроилась. К худым вообще отношение другое, им всюду дорога открыта. И мужики их любят, и профессора, и работу они любую выбрать могут, да хоть на телевиденье… Вот вы стройная, потому и стали журналисткой, верно?
Я судорожно сглотнула, пытаясь придумать достойный ответ, но Танечка и не собиралась дожидаться, пока я приду в себя. После секундной паузы она продолжала:
– И я, когда похудею совсем, смогу уйти из дурацкого магаза, и на приличную работу устроюсь. Да хоть в секретарши пойду, к нормальному мужику. Я ж хорошенькая, когда не толстая, окручу его в два счета. Я не Зинка, конечно, она-то у нас умная, ей никто не нужен, чтобы в люди выйти. Я умным тоже всегда завидовала, но тут уж ничего не попишешь. Ну да девушке образование и ни к чему, а борщи я готовить такие умею, что любой пальчики оближет…
Я уже думала перебить девушку и откланяться, но вдруг она осеклась и как-то странно сжалась в комок.
– Холодно чего-то… Вам тоже холодно? – Танечка зябко поежилась, встала, вытащила из шкафа и накинула на себя теплый меховой жакет. Затем снова вернулась в кресло. – Хоть бы затопили поскорее, а то вымерзнем тут все. Завтра же калорифер куплю, буду сама комнату греть. Вам тоже кофту дать?
На мой взгляд, в комнате было скорее жарко. Но Танечка тряслась, словно от озноба, и даже жилет не спасал положение. Она поглубже вжалась в кресло, сильно побледнев и периодически вытирая рукой лоб. Но меня испугало даже не это, а то, что она внезапно перестала говорить. Это было слишком странно, и совсем на нее непохоже.
– Может, у вас температура? – забеспокоилась я. – Простыли?
– Да, в самом деле, сейчас померю. – она посмотрела на меня и попыталась улыбнуться. Но лицо словно не слушалось приказа мозга: правый уголок губ слегка приподнялся, зато левый резко опустился вниз. Прекратив попытки растянуть губы в улыбке, она невнятно прошептала: – Надо гааадусиик зять, голоаа боиит…
Девушка попыталась приподняться с кресла, но ноги подогнулись, и она упала обратно. В немом ужасе я смотрела, как на ее лбу выступает кровавая испарина. Она попыталась приподнять левую руку, но не сумела, кое-как дотянулась правой до лба, и розовые кровавые разводы изуродовали бледные щеки.
– Леааа, аачаа… – она все бормотала что-то, бессильно опуская голову на широкую ручку кресла. – Гоооааа болииит сильооо… – внезапно она вскрикнула, дернулась всем телом и замерла.
