скачать книгу бесплатно
Нона Викторовна подходит к доске.
Берёт мел.
И тут же его роняет!
Поворачивается к классу спиной. Медленно наклоняется. Тянется к белому прямоугольнику, оттопыривая упругий круглую задницу. На джинсах не видно следов от белья. Ткань натягивается, вонзается в эту красоту, и разделяет мощные булки. Массивная, безбожно прекрасная жопа затягивает взгляды, умы и души, словно чёрная дыра!
Здесь совершается преступление!!!
***
В течение урока голубоглазая бестия роняет мел ровно семь раз.
Некоторые засранцы решают заснять представление на телефон. Украдкой возятся с мобильниками. По какой-то странной причине, Нона Викторовна их не замечает. И никого не выгоняет из класса. От полноты ощущений, у одного из учеников случается астматический приступ. Он не спешит в медпункт, боясь пропустить главное зрелище в своей жизни.
Пара близится к концу. Сом чувствует себя так, словно его полтора часа запекали в духовке. Внезапно, ему в лоб прилетает бумажный шарик. Миха наконец-то обращает внимание на Толстого. Толстый кивает на двух девчонок, оставшихся в классе.
Юлька Зорина катает по столу карандаш и проверяет тест. Кажется, она не чувствует, что солнце вот-вот упадёт на землю, моря вскипят, а горы обратятся в пепел.
Зато Дорохова выглядит словно рак из скороварки. Она неотрывно пялится на училку. И ёрзает, нервно поправляя ярко-синие крашеные патлы.
Толстый многозначительно подмигивает Михе. Но тому нет дела до этих сигналов. Есть зрелище куда более занимательное, чем худосочная лесбуха-металистка. В руке Ноны Викторовны её очки. Дужка касается приоткрытых пухлых губ. Сом на долю секунды встречается с томным взглядом голубых глаз. И понимает, что сейчас взорвётся! Превратится в облако из фарша и кипящей спермы!
Звонок раздаётся за секунду до катастрофы.
– Дежурный, собрать тесты! Молодцы, отлично поработали. Жарковато сегодня, да, ребята?
Измочаленные школяры даже не понимают, о какой работе и о каких тестах идёт речь. Нона Викторовна чертовски права – сегодня действительно жарко.
Ученики отрывают от стульев взмокшие зады. Поворачиваются лицом к выходу, спиной к училке. Крабьей походкой медленно выползают из классной комнаты. Миха пытается совершить этот манёвр вместе со всеми. В этот момент, раздаётся гром среди ясного неба.
– Куккенцукер!
– Сомов!
– Задержитесь.
Дьявольское создание опускается в учительское кресло, закидывает ногу за ногу – и начинает возню с бумагами. Сом и Толстый недоуменно переглядываются. В их головах бурлит коктейль из смущения, растерянности, надежды – и кадров из самых грязных порнофильмов.
Последний ученик выходит из класса, бросая на оставшихся взгляд, полный чёрной зависти. Нона Викторовна отрывается от бумаг. Расслабленно откидывается на спинку кресла. От этого движения могучий бюст создаёт сейсмическую волну.
– Сомов, закрой дверь. Оба – идите сюда.
Толстый и Сом вскакивают как по команде. И всё так же боком передвигаются по классу, едва не переворачивая парты стояками. Охотница за мелом или не замечает этого безобразия, или входит в положение.
– Сядьте напротив. Давайте, юноши, за первую парту.
Глава 4
Миха и Толстый сидят перед учительским столом. Они смущены, растеряны, и чертовски взбудоражены. Похотливые засранцы чувствуют иррациональную надежду, что сегодня им повезёт. Но даже не представляют, как такое может случиться. В перегретых головах крутится бесконечный порноролик. Бесконечный калейдоскоп из бюстов, задниц, томных вздохов, сочных поцелуев и водопадов спермы. Каждая секунда рядом с роскошной бестией добавляет новые сцены в этот кукольный театр.
Время идёт. Голубоглазая красотка улыбается и молчит. Школяры не решаются поднять глаза на роскошные формы. И не решаются спросить, какого черта они здесь делают. Толстый неотрывно пялится в окно. Сом косится на портрет Чехова. Молчание затягивается. Наконец, Ноне Викторовне надоедает тратить своё время. Она ставит локти на стол, наклоняется к ученикам. И томным голосом произносит одно лишь слово.
– Итак?
Толстый и Миха открывают рты. Замирают, не зная, как быть и что делать. Каша в головах начинает закипать. Мельница низменных фантазий крутится со сверхзвуковой скоростью. Они переглядываются. За долю секунду между похотливыми засранцами происходит напряженный мысленный диалог.
Что «итак»?!
Что, чёрт возьми, значит «итак»?!!
После фокусов с мелом невозможно взять, и сказать «итак» без всякой задней мысли!
Это вызов!
Это сигнал!
Это приглашение!
«Итак» не может быть просто так!
Нет никаких сомнений – Нона Викторовна жаждет любви! Жаждет здесь и сейчас! Столько плоти, столько страсти, столько упругой мощи! Совершенно точно – чертова бестия желает всего и сразу! Умопомрачительная, роскошная, горячая тридцатилетняя сука хочет трахнуть сразу двоих юных засранцев! Хочет так сильно, что весь день крутит задом! «Итак» – это не намёк! Это настойчивое и ясное требование! Требование немедленно подключить шланги! Немедленно врубить насосы! Немедленно заправить баки! Завалить похотливую красотку на учительский стол! Вцепиться в бёдра! Впиться в бюст! Вгрызться в задницу! Погрузиться в манду! Ворваться в жопу! Затолкать в рот два члена разом! Засунуть в неё всё, что только можно засунуть! Рубикон перейден! Осталось лишь набраться смелости, сорвать портки и прыгнуть с хером наперевес! Осталось лишь решиться!
Эрос трубит в золотой рог, взывая к героям!!!
Это испытание!!!
Испытание духа!!!
Испытание мужественности!!!
Кто первый соберёт волю в кулак, переступит смущение, забудет о приличиях, отринет правила – и возьмётся за эти грандиозные округлости?!!
Миха и Толстый теряют связь с реальностью. Их телепатическое общение затягивается. Нона Викторовна подаётся вперёд, расплющивая бюстом классный журнал. На полных чувственных губах играет странная улыбка. Она оценивающе разглядывает своих учеников. Проходит миллион лет, и беспощадная бестия снова забрасывает удочку.
– Итак, юноши?
Толстый впадает в ещё более глубокий ступор. Зато у Сома перегорает предохранитель. Он с отсутствующим выражением поворачивается к училке. И, словно лунатик, медленно тянет руку через стол. Он на полном серьёзе собирается проверить упругость груди Ноны Викторовны! Просто-напросто сцапать её за бюст!
Училка бросает на Михаила Сомова холодный взгляд. Её голос спокоен, словно ничего не происходит. Словно класс не объят розовым туманом и адским пламенем.
– Сомов, зачем тебе классный журнал? Ты сегодня дежурный? Я сама отнесу в учительскую. Итак – вы были у Паши Кривопустова? Он здоров? Почему прогуливает?
Миха замирает, словно соляной столб. И так же медленно тянет клешню обратно. В его взгляде появляются проблески мысли. Пальцы всё ещё делают хватательные движения – а он понимает, что окончательно выжил из ума. Перед мысленным взором появляется газетный заголовок. «Скандал в Кривограде. Выпускник сексуально атаковал учительницу старших классов. Преступник взят под стражу. Общественность требует максимального срока для омерзительного извращенца. Президент произносит речь о глубоком кризисе системы образования». Миха холодеет от ужаса. Господь и Иисус Христос! Он едва не совершил непоправимое!!!
Рядом воскресает Толстый. На лице Изи застыло выражение обиды. Смертельной обиды. Дикие надежды рухнули. И погребли под собой несчастного засранца. Зато его речевые центры снова работают.
– Конечно… конечно, Нона Викторовна… в тот же день сходили. Он в норме. Всё нормально у Паши Сопли… я хотел сказать, у Кривопустова.
– Перестань называть товарища этим словом. Очень некрасиво. Павла не было ровно три дня. Ни на одном уроке. Что случилось? Вы точно у него были?
Миха рад, что Толстый не потерял способность чесать языком. Сам он не в состоянии вымолвить и слова. Пусть Изя разбирается с тупой историей про дыру. На то и дан могучий еврейский ум. Пусть сочиняет. Пусть отдувается.
– Ну он… как-бы… эээ… ему, как бы… психологически нездоровиться.
– Куккенцукер, хватит мямлить. Он болен? Справка есть от врача?
– Да не болен Сопля… извините. Да не болен Пашка. У него… ну… он переучился просто. Зубрил, зубрил, зубрил – и приехал. Дозубрился. Экзаменационная лихорадка, понимаете…
– Это не повод пропускать занятия. Ты чего-то не договариваешь. Изя Куккенцукер, я по глазам вижу. Перестань немедленно мямлить. Ещё раз спрашиваю – что с Павлом?!
Толстый пугается требовательного тона, грозного покачивания могучей груди. И начинает колоться.
– У него неврастения. Навязчивые идеи. У него, Нона Викторовна, страх перед педофилами. Ну, типа фобия такая. Клинический педофильский испуг.
– Что это значит? Куккенцукер, ну-ка смотри мне в глаза!
– Ну, он зашуган. В смысле, напуган. Говорит, дескать, в учительском туалете… ну… где ремонт… его схватил кто-то… кхм… кхм… эмм… кхм… эмм… за детородный орган. Простите, Нона Викторовна. Вот говорю как есть. Извините, пожалуйста.
Миха понимает – снова творится что-то неладное. Училка реагирует на речи Толстого странным образом. Она не возмущается. И не продолжает расспросы. Голубоглазая бестия кивает с уже знакомой улыбкой. Словно так и должно быть. Её улыбку трудно прочитать. Одобрение? Или… откровенный флирт? Нет, нет, нет! Прочь эти мысли! Прочь, пока рука снова не потянулась через стол! Не начала действовать отдельно от мозга!
Нона Викторовна смотрит на учеников поверх очков. Её голос звучит совершенно официально.
– Будем надеяться, Павел придёт в норму до конца недели. Что касается этой глупой истории – не берите в голову, ребята. Видимо, переутомление. Учительский состав Десятой Школы – педагоги с безупречной репутацией. Здесь нет и не может быть половых извращенцев. Сегодня в час дня прогуляйтесь в санузел на третьем этаже. И сами в этом убедитесь. Спасибо, что навестили Павла. Передавайте ему мой привет. И пожелание скорейшего выздоровления. А теперь – свободны! Давайте, юноши, не опаздывайте на следующий урок.
Училка встаёт. Берет журнал. Удаляется из классной комнаты, цокая каблуками и энергично качая бёдрами.
Толстый тяжело вздыхает. Сом слышит его рассеянный голос.
– Пиздец… просто пиздец. Пиздец без конца и края. Миха, ты там в штаны не спустил, дрочила? Всё, на хер пары, я домой. Господи, вот это жопа… вот это жара…
Сом оторопело молчит. Толстый кое-что пропустил мимо ушей.
Час дня. Третий этаж. Учительский санузел.
Это фигура речи?
Или… место и время?
***
Экономику прогуляли почти все девчонки.
Пары после экономики прогуляли почти все парни.
Лишь Михаил Сомов, главный лоботряс одиннадцатого-Б класса, остался в стенах родной школы. Он сидит в беседке за спортивной площадкой. Смотрит, как на экране мобильника призывно качаются ягодицы Ноны Викторовны.
Какой-то анонимус, дай бог ему здоровья, создал телеграмм-канал. Джентльменский клуб, посвященный экономической науке. Озорники из Десятой Школы закинули туда целых пять роликов. Виды со спины сняты трясущимися руками. Эти материалы не отличаются качеством и разнообразием. Миха с досадой вздыхает. Такая задница заслуживает самой лучшей камеры, самого лучшего света.
Он пытается понять, какого чёрта у всего класса едет крыша. Нет, у всей школы! Ладно, это простой вопрос. Причина очевидна. Но почему крыша едет так сильно?
Вопрос второй и главный – что означают недавно сказанные слова?
Место и время?
Время и место?
Миха смотрит на часы каждые пять секунд. Толстый не придал значения напутствию Ноны Викторовны. И свалил домой. Миха чувствует нужду перетереть с другом, открыть свои мысли. Но он знает, что услышит. В воображении звучит ехидный голос со стереотипным еврейским акцентом – «Обсуди это с Пашей Соплей. А потом сочините гимн для союза тупых пиздюков! Бред! Бред! Бред! Тупые фантазии заразны! Чувак, ты официально упорот!!!».
Он мысленно посылает Толстого на хер. В конце концов, это займёт пять минут. Разве проблема – почувствовать себя дураком второй раз за день?
***
Миха проверяет сигнал и зарядку на телефоне. Если техничка или какой-то шутник закроют дверь в санузел – он позвонит сторожу, директору школы, в пожарку, в милицию, в газовую службу, в роскосмос – куда угодно. Он не собирается торчать здесь часами. Тупые, бесконечно тупые опасения.
Он заходит в дверь с силуэтом в шляпе. Часы на мобильнике показывают ровно час. Пунктуальность – качество настоящего джентльмена.
Сом достаёт зажигалку. Вытаскивает из пачки сигарету. Замечает мерцание датчика пожарной сигнализации. Недовольно хмыкает. Шагает вдоль пластиковых дверей. Толкает ручку.
Пусто.
Пусто.
И здесь пусто.
Нона Викторовна не соврала. Действительно, никаких извращенцев. Миха шутит в уме, улыбается, и идёт на выход. Остаётся кабинка с пятном штукатурки на стене. Дверца со скрипом открывается. Миха вздрагивает. И роняет сигарету.
В стене зияет дыра.
Дыра из мутных эскапад Паши Сопли. Слишком узкая, чтобы просунуть голову. Кто-то здесь недавно побывал. Кто-то расковырял штукатурку и гипсокартон. Мало того – прямо над дырой появился неприличный рисунок. Мужской половой хер, нарисованный быстрым росчерком мела. Точно такой, как малолетняя шпана рисует в учебниках и на партах.
Под рисунком стрелка.
Стрелка указывает на дыру.
Сом пятится, думая, что дверь вот-вот защёлкнется! Прыгает к выходу, хватает ручку – и оказывается в коридоре! Его сердце бьется, на лбу выступает пот. В следующую секунду он уже материться на чём свет стоит. Дожили: Михаил Сомов пугается наскальных рисунков. Он оглядывается, и заходит обратно. Закрывается изнутри на защёлку. И снова оказывается перед дырой. Миха глупо себя чувствует. Но вместе с этим – он ощущает странное, ненормальное возбуждение.
Он наклоняется, осторожно заглядывает. На той стороне темно. Затем собирается с духом. Осторожно стучит по гипсокартону.
– Бонжур? Там кто-нибудь есть?
Разумеется, он не получает ответа.
Но в следующую секунду – раздаётся такой же тихий стук!!!
У Михи останавливается сердце. И снова начинает биться, со скоростью миллион ударов в минуту. Кровь моментально приливает к лицу. Он наконец-то понимает, что здесь происходит! Он читал о таком в упоротой хентайной манге! Читал сотни раз!
На него обрушивается страшный, судьбоносный вопрос – кто на той стороне?! Гомик или не гомик?!! Нет, нет, нет! Это не может быть гомик! Паша Сопля почувствовал бы моржовые усы трудовика. Там должна быть девка. Просто обязана! Наверняка, какая то профурсетка разнообразит свою личную жизнь. Возможно – его одноклассница! Или стеснительная отличница-недотрога! Или надменная сучка из Ленкиной тусовки!
