Общага

скачать книгу бесплатно


Мне всегда нравились житейские сюжеты. Безыдейный я человек, аполитичный, мелодраматичный, мелкобуржуазный – какой там ещё? Как ни назови, только вот можно я не буду про бронепоезд и про броненосец играть! Покопалась в памяти, выбрала старину Кречета, затем, достала из сумки листочек бумаги, написала всё, что думала о данном произведении (что ещё оставалось делать?), и с чистой совестью легла спать, попросив дежурную по этажу разбудить меня на экзамен.

Сидя у входа в экзаменационную аудиторию, я всё ещё не имела понятия, как делать разбор, и держала в руках тот самый клочок бумаги со своими вольными размышлениями. Хорошо, что абитуриентов было много, конкурс – пять человек на место. Пока другие сдавали, я успела заглянуть в выполненный кем-то треклятый разбор… О, ужас! Там действительно должна быть определённая схема, да ещё какая! Быстренько всё переделала. В коридоре, на коленке, за пятнадцать минут до экзамена сделала всё. А им пьеса, видите ли, не понравилась!

Я думаю, фраза «не самый удачный вариант» означала, что лучше бы, вместо человека со скальпелем и скрипкой, я выбрала бы «Человека с ружьём*.

Третья часть экзамена – надо было придумать этюд (в просторечье это уже известная нам «сценка») на заданную тему и поставить его на площадке (то бишь, на сцене) как режиссёру. Собственно, тут надо было выступить и в качестве сценариста, и в качестве режиссёра.

Мне попалась тема «Поединок». И не говорите, прямо провокация! Не война, так драка. Я придумала так: двое парней соперничают из-за девушки. Они ведут серьёзный мужской спор во время игры в теннис. «О, спорт! Ты – мир!«* (Видимо, к спорту я всё-таки ближе, чем к войне). Таким образом, подача мяча – это реплика (она и сопровождается репликой). В конце концов, выясняется, что речь шла о разных девушках, т. к. обе дамы приходят на площадку, и всё выясняется к удовольствию обеих сторон.

Мне сказали, что идея неудачная, т.к. это можно сыграть только на стадионе. Сюжетец, возможно, и так себе – я согласна, слабовато фантазия брызганула. А на счёт трудностей постановки можно поспорить. Во-первых, в настольный теннис играют даже в офисах и квартирах. А, во-вторых, как же тогда ставят на сцене эпопеи, например, с Красной площадью или взятием Бастилии? «Борис Годунов» например, или «Война и мир»? Ну, «жираф большой, ему видней!»*

Кстати, впоследствии, уже на третьем курсе учёбы, работая над пьесой Бернарда Шоу «Пигмалион», я использовала эту свою идею. Там есть эпизод, когда Хиггинс велит Элизе подать ему домашние туфли. И она швыряет их в него. Это кульминационный момент в пьесе, когда профессор не понимает, что Элиза стала совсем другим человеком, а он продолжает обращаться с ней, как с торговкой, подобранной на улице. У меня Элиза и Хиггинс ведут эту словесную перестрелку (видите – только словесную), одновременно перекидывая туфли друг другу через рояль. Волейбол тапками через рояль. Смыслово же рояль – это символ изменившейся Элизы, она стала культурным человеком, леди. А её пытаются опять ткнуть в тапки (символ её прошлого, как подавальщицы тапок). Она пытается вернуть Хиггинсу это прошлое, отбросить от себя, он снова возвращает ей. Поставили «пятёрку». Правда, преподаватель на тот момент был уже другой.

Эта навязчивая идея вызвана, видимо, моей любовью к игре в бадминтон. Если бы в то время в нашей глубочайшей провинции был большой теннис, уж верно дело не обошлось бы без моего участия. И волейбол любила. Играла не блестяще, но любила очень. У меня плохо получалось отбивать мяч, а вот подачи в моём исполнении были хороши. А уж по телевизору я не пропускала ни одной игры, особенно когда сходились отечественная «Уралочка» с кубинками. Болела за наших, но испанско-мексиканские имена кубинских девчонок меня просто завораживали! Мерселес Перез, Мерселес Помарес, Анна-Мария Гарсиа!

Вторая часть практического раздела – это актёрское мастерство. Надо самому участвовать в этюде одного из товарищей, вернее, соперников-абитуриентов. Этюд назывался «Над пропастью». (Безо ржи, просто). Сюжет товарищ придумал такой: молодая пара собирается пожениться и уже отправляется в ЗАГС, но жених не уверен в своих намерениях и лихорадочно соображает, как выкрутиться из ситуации, чтобы просто не сбежать «из-под венца». И тут ему приходит в голову счастливая мысль, что он забыл дома паспорт. Но невеста с очаровательной улыбкой достаёт его паспорт из своей сумочки… Не могу вспомнить, кого я там играла. Точно – не жениха, а подробнее… увы!

* * *

В итоге сдала я всё удачно, набрала проходной балл. Хотя, это был самый низкий балл за всё время моей учёбы. И всё потому, что была не в курсе. В системе приёма в творческие ВУЗы есть ещё один специфический момент: если ты понравился преподавателям на экзамене по специальности, то на общеобразовательных тебя могут подтянуть немного за уши. Не знаю, подтягивали ли меня? Я чуть не завалила предмет, по которому всегда имела заслуженную твёрдую пятёрку – историю.

Одно дело в школе, когда на уроке рассказываешь какой-то один определённый параграф, а на экзамене определённый период. А на вступительных билеты охватывали всё – от первобытного строя и до наших дней. До наших дней я в гостинице не дотянула, решила поспать перед экзаменом хоть полчаса. Дошла до войны 1812 года. А на экзамене мне попалась Курская дуга.

Я помнила только, что это был, кажется, переломный момент в войне. И всё. (Хотя, Сталинградская битва – тоже переломный). Я взяла карты, рассказала по ним границы фронта, красочно живописала партизанскую войну, цитируя Дениса Давыдова и Льва Толстого. Ну, то самое место, как «поднялась дубина народной войны». В общем, я готова была лопнуть от досады, что заваливаю именно историю. Преподаватели, двое импозантных мужчин, в последней надежде услышать от меня что-нибудь по теме, кроме дубины, задали мне простой вопрос: каких полководцев я знаю? Я сказала: «Маршал Жуков, маршал Будённый и маршал… Коневский!» С перепугу, я состряпала гибрид из фамилий Конев и Рокоссовский. «Стыдно и обидно!«* Преподаватели поставили мне «четыре». За оригинальность. Оставив дубину на моей совести. Им, я уверена, очень чесалось высказаться на счёт того, кто тут дубина. Но они были джентльмены.

Это был исторический, во всех смыслах, момент моей биографии. Во-первых, в смысле самого предмета, а во-вторых, единственная в жизни моя четвёрка по истории. Я также хорошо помню, как в восьмом классе у меня в тетради по алгебре появилась первая двойка! Я смотрела на неё, как на снежного человека или НЛО. Даже хотела сохранить для истории… Ой, как-то опять про историю… Зачем истории алгебра? В общем, хотела сохранить на память. Но потом к ней в компанию привалили тройки, и с большой натяжкой четвёрка в четверти. Ой, скороговорка получается: четвёрка в четверти, четвёрка в четверти. Вот, у меня при упоминании об алгебре даже нервно-идиоматические выражения начинаются. Такая же история с физикой. Тьфу ты, опять история! Она меня прямо не покидает, подруга. Чтобы у меня от алгебры нервный тик не начался. Не в смысле история вместе с физикой, они – слава Богу, отдельно! В общем, с физикой мы друг к другу взаимно индифферентны. И вежливо друг друга стараемся избегать. А вот с гуманитарными как-то веселее.

Хотя, вот тоже была одна интересная история. Нет, это ни в какие ворота! Подожди, история, я про русский язык хочу рассказать! Ну, так вот, с ним у меня отношения более тёплые. Но нервный тик вызывала не только алгебра у меня, но и моя персона у одной из моих бывших (слава Богу!) коллег. И очень это вредило её здоровью. Она была зам начальника нашего учреждения. И вот у неё от меня сразу и несварение, и бессонница, и изжога, и нервное истощение. Как-то так звёзды встали – у всех от неё, а у неё от меня. Даже странно, что её звали не Алгебра Александровна, а наоборот, Наташа.

Как-то раз писала я распорядок дежурства на выборах, и слово «коридор» написала с двумя буквами «р». Как слово «коррида». Да шут его знает, почему! Говорю же, звёзды так встали. А отвечал за сами выборы как раз таки зам директора, так что тетрадку надлежало вручить в собственные руки.

Наташа скакала по учреждению, как кавалерист, и размахивала над головой моей тетрадкой с тем самым коридором-корридой. Но с тех пор как-то реже стала на меня рычать и фырчать. Ведь я доставила ей такое наслаждение своей опиской! Убедившись, что и на солнце есть пятна, женщина стала лучше спать и меньше поедать ближних своих. Возможно, она даже сохранила эту тетрадь для истории.

Нет, это уж сверх меры! При чём здесь опять история? На кой чёрт истории дурацкий рабочий распорядок? Для себя, конечно, сохранила, для утешения, вместо валерьянки. Достанет, посмотрит на моё двойное «р», и ей хорошо, и жить хочется.

И, возвращаясь к истории… Нет, сил моих больше нет!!! Прекращаю писать! Всего лишь хотела сказать, что после того экзамена я усвоила, что вступительные – самые сложные экзамены. На втором месте выпускные. А промежуточные сессии – это вообще никакие не испытания; так, детская игра.

Глава 4. Кино будет!

Один момент из моей гостиничной жизни. Я-то в номере засела на целый месяц почти, а мои товарки менялись. А иногда никого не было. Мне в номере было скучно одной. Ни компаньонки, ни телевизора. И решила я от скуки совершить поступок, какого никогда ранее не совершала: я никогда раньше не писала шпаргалок. Не потому, что всё знаю, куда там! Мы уже выяснили, что далеко не всё. Просто я трус патологический, и у меня по глазам всё видно. И вдобавок воспитание дисциплины. Это теперь называется перфекционизм. Жутко боялась опозориться. Если чего-то не помню, насочиняю на ходу. Лучше «налить воды», ну, про дубины там, чем быть пойманным за руку. Ведь, написать шпоры, значит заранее признаться, что ничего не знаешь. И тем более, глупо их писать, если знаешь материал.

И дёрнуло меня переписать сочинения на крохотные бумажки микроскопическим почерком из своих школьных тетрадей. И вот сижу, переписываю. И тут ко мне подселяют женщину, преподавателя литературы, которая приехала принимать вступительные экзамены!!! Заходит она в номер и видит «картину Репина «Не ждали» – заваленный шпаргалками стол. «Ага», – говорит, – «тут абитуриенты»! Потом, видя мои выпученные глаза, спросила: «В какой поступаешь?» Я говорю: «В культуры, на театральный». А сама думаю: «Всё! Кина не будет! Электричество кончилось»*. «А я», – говорит она, – «в политехе буду принимать». Дело закончилось лёгким испугом и совместным чаепитием.

Шпаргалки я на экзамен не взяла, они остались в мусорной корзине номера. Я посчитала этот эпизод знамением свыше, поскольку я не просто трус, я суеверный трус, и не стала рисковать. Как говорится, не жили богато, нечего и начинать! Но писание моё не прошло даром. Оказалось, что «свободная тема» как раз подходила к одной из моих «шпор». На ней я откопировала одно из своих собственных сочинений за десятый класс. И на экзамене, как выяснилось, я повторила его слово в слово! Запомнила, когда переписывала. Так за одно и то же сочинение я получила пятёрку два раза. Оправдывает меня то, что сочинила его я сама. Правда, только один раз.

Приняли нас всего двадцать шесть человек. Когда я потом, дома, озвучила эту цифру, соседи сказали: «Как бакинских комиссаров!» Вот кто их за язык тянул?! Прямо накаркали, судя по тому, как сложился наш учебно-творческий путь. А поступало больше сотни. Конкуренцию ещё усиливали пятеро рабфаковцев. Рабфак – это рабочий факультет. Те, кто не поступил в прошлом году, остаются работать при институте, параллельно проходя подготовительный курс, сдают экзамены отдельно и автоматически зачисляются, уменьшая тем самым количество мест.

Если вы никогда не пытались поступить куда-нибудь учиться, не сдавали экзамены, не прошли этот «Форт Боярд», вы много потеряли! А подходили ли вы когда-нибудь к институтской доске объявлений, на которую вывешиваются списки поступивших? Этот стук в висках – что там??! Эти вопли сумасшедших: «Поступил!!!» Эти мокрые жилетки и шмыганье носов уныло бредущих неудачников.

Меня, кстати, очень удивило присутствие на вступительных экзаменах изрядного количества мамаш и даже бабушек, которые сопровождали своих чад до самой двери экзаменационной аудитории. Вот многие из детишек и не смогли доучиться, воли не хватило, мамки рядом не было. Это, конечно, личное дело каждого. Просто у меня сложилось иначе, поступать приехала одна и на свою зарплату. Да в любом случае, никаких родственников на экзаменах я бы не потерпела. Не мазать свои сопли в мамин фартук, а добиться успеха самой и одарить им близких. И я напрочь забыла про 15 августа! Забрать документы, уже поступив, и снова испытывать удачу я не решилась. Поговорку про птичек я, конечно, помнила. Ну, про тех, которые в руках, и которые в небе. Но, скорее всего, дело было не только в птичках, а просто всё устраивало на тот момент.

Внутри меня всё пело! «Я ехала домой, душа была полна»* и т. д. Домой, откуда впервые отлучилась одна на довольно долгое время. Я скучала о своих и светилась от счастья, что везу им добрую весть; со щитом, а не на щите. Радио у водителя автобуса пело вместе со мной, и не что-нибудь, а антоновскую «Крышу дома твоего»! Окна и люки автобуса были открыты, и через них веял обалденный аромат скошенной травы – был август, мы ехали через деревни.

Дома, буквально за полчаса, моя комната заполнилась букетами цветов – семья, приехавшие гости, соседи поздравляли меня. Благо – лето, в огородах полно зелени. Но главное же я дома! Даже ради одного такого момента уже стоило жить! Дальше сложилось не всё так романтично и здорово, но тогда мне казалось, что я знала, за что боролась.

Вообще, ребята, хочу сказать, что люди, способные на яркие эмоции, чувствующие пространство кожей, настроением, душой – назови, как хочешь – от жизни получили больше, нежели прочие, рациональные сограждане. Эти, вторые, вроде бы и считают себя продуманными, успешными, богатыми, хитро-мудрыми, всякими-разными такими. Но они это просчитывают головой, и всё вроде бы чего-то ещё им не хватает. Добавляют ещё пуще, успеха, денег, всякого-разного, а глядь – и опять вроде «маловато будет!«* А потому что они прочувствовать-то это не способны. Организм зачёт ставит в табеле о счастье, если он радость испытал. Мотивированную или нет – ему всё равно. А умственные прикидки ему до лампочки.

Рационалисты это головой-то тоже понимают, и искусственно пытаются вызвать радость-то эту самую. Во все тяжкие пускаются, насколько тяжкие – зависит от степени успешности. И опять вроде как маловато. Дальше – больше. А радость – она барышня независимая и своенравная. Это вам не девочка по вызову. Не вздумает – не придёт, не дозовёшься.

Хорошо ведь сказал «железный Феликс» Дзержинский: «Счастье – это не жизнь без забот и печалей, счастье – это состояние души». Правда, он тут Аристотеля перефразировал, но всё равно хорошо.

Вот чего особенного, вроде бы? Делов-то, в институт поступила! Да ещё и не совсем в тот, в какой изначально предполагалось. Мало ли народу поступает каждый год. Было бы из-за чего шум поднимать! А всё дело в эмоции возвращения домой. Она была такой, что и сегодня можно в неё, возвращаясь, погружаться, и аромат не померк. До такой степени я, оказывается, домашняя натура. А поступление – это бонус. Приятнее возвращаться с хорошими новостями. «Ведь факт сам по себе не важен, важно значение, которое придаёшь факту». (Ромен Роллан «Очарованная душа»)

Глава 5. Класивые и сясто моемся

Поступив в институт, я на правах студента получила место в общаге в трёхместной комнате. Ежегодный ремонт (силами студентов же) и врождённое чувство опрятности части жильцов, а также дикий контроль кураторов и комендантов всё же поддерживали общагу в более-менее приличном состоянии. В данный момент общага после летнего ремонта была уже несколько покоцана проживающей там во время вступительных экзаменов абитурой.

Из всех, с кем я познакомилась в первые дни общаговской жизни, мне запомнилась особенно одна девочка. Совершеннейшая мамина дочка. Её коронной фразой была фраза: «Это негигиенично!» Я тоже была домашний ребёнок, но у неё, бедняжки, был мягкий женственный характер, такая же фигура и не совсем кино-сценическое лицо… Ну, в общем, совсем не кино-сценическое. Самолюбие у девочки было, а необходимой жизнестойкости не оказалось. При отсутствии характера всё это завело её между вторым и третьим курсом в какую-то жуткую историю! Очень сильно желая выйти замуж, она попала чуть ли не в криминальную «малину». Учёба по боку, из общежития исчезла. Рассказывали какие-то детективные версии всего этого. Я не знаю, что с ней сталось. Кажется, она, всё-таки, как-то оттуда выбралась и уехала домой. Без диплома и без белого платья.

Это была одна из многих жертв большого города, приехавшая из провинции, из-под маминого крыла. Меня, честно говоря, это поразило больше, чем я ожидала. Подсознательно я примеряла ситуацию на себя, мне представлялось что-то общее между нами. С той, видимо, разницей, что учёба занимала бо?льшую часть моих устремлений, и это работало как предохранитель. «Первым делом самолёты, а девушки потом!«* А также «котлеты отдельно, а мухи отдельно».

Уважаемые мамы! Отправляя детей одних на произвол судьбы, прививайте им хоть какие-то знания о жизни, кроме правил гигиены! Если, конечно, вам нужны ваши дети.

Первые дни я элементарно не врубалась в планировку общаги. Она была построена, что называется, «буквой «зю». Два блока зеркально перевёрнуты друг от друга и посередине соединены общим холлом. Все квартиры одинаковы, расположение комнат идентично. Запомнив номер своего этажа, и поднявшись до него в лифте, надо было ещё сообразить, в какую сторону идти – влево или вправо от холла. А поскольку лифты были с двух сторон здания, в обоих блоках… В общем, весёлый аттракцион «Угадай, где живёшь».

В сентябре холодно, отопления ещё не было, солнца уже не было. Горячей воды – само собой. Но, вообще-то говоря, попали мы в общагу не в сентябре, а уже к октябрю. Так как в сентябре всё доблестное советское студенчество участвовало в битве с урожаем.

Чаще всего боролись с картошкой. Побеждала картошка. На полях её оставалось столько, что совесть борющихся никак не могла быть чистой. Картошку зарывал в землю и сапог измученного студента, и трактор нерадивого колхозника, и неожиданно (как всегда) выпавший, как снег на голову, снег. И всё-таки картошка попадала на овощебазы и затем на столы потребителей, а затем снова в поле, чтобы вырастить ещё более мощную армию своих бойцов, на которых будет брошено новое поколение доблестных студентов и лаборантов, и многих других бюджетных работников.

И опять же по поводу радости. В этих трудовых повинностях народ видел именно её. Ещё один пример победы эмоцио над рацио. Думали разве о гражданском долге, шефской помощи, отработке бесплатной учёбы, сохранении урожая? Как же! Вспоминается это с улыбкой, потому что свежий воздух, молодость, приключение, избавление от заседания в аудитории-лаборатории, движу?ха, компанейские дружеские тусовки. «Ничего, ничего, постою, подышу свежим воздухом… А то всё кабинет, кабинет…»