скачать книгу бесплатно
Поэтому, если эпоха Возрождения и движение Реформации стали мощным стимулом процессов развития национальных языков европейских народов, то в мусульманском мире аналогичные процессы опоздали на несколько столетий. Идеи реформации ислама возникли лишь в XIX веке, когда становилось все более очевидным и угрожающим отставание ислама от других мировых религий, и в первую очередь, от христианства. Неудивительно, что и первые светские школы на национальных языках мусульманских народов, в том числе на азербайджанском языке, появились лишь в конце XIX века.
Учитывая эти обстоятельства, вполне естественно, что в период средневековья в Азербайджане, как и на всем мусульманском Востоке, арабский язык функционировал как язык Корана, религиозно-канонических (право, философия, теология) и ряда естественнонаучных дисциплин (медицина, математика, астрономия, химия). Персидский же язык широко применялся в художественной литературе, гуманитарных науках, а также в официальной и деловой переписке.
В этой связи азербайджанский историк, профессор Эльдар Исмаилов задается резонным вопросом: почему, несмотря на достаточно широкий ареал распространения уже в начале второго тысячелетия тюркского элемента, тюркский язык не был столь популярен на Востоке, как арабский и персидский? Э. Исмаилов предлагает искать разгадку в степени распространения ислама на Востоке среди разных народов. По мнению автора, официальными языками могли стать лишь языки народов, раньше других принявших мусульманскую веру. Между тем, распространение ислама среди тюрков происходило намного медленнее, чем среди персов, не говоря уже об арабах. Следовательно, персы намного раньше тюрков получили возможность использовать в качестве алфавита арабскую вязь. А образованными могли считаться лишь люди, исповедующие ислам и использующие в письменности алфавит, на котором написана священная книга мусульман – Коран.
Тюрки медленно, поэтапно и неодинаковыми по численности группами значительно позже, чем арабы и персы, переходили в ислам. Тюрки-огузы, составляющие основу азербайджанского этноса, приняли в своей массе ислам лишь в XI веке. И по этой причине, тюркская письменность на основе арабской графики возникла значительно позже, и этим можно объяснить позднее появление письменных произведений на тюркском языке. При этом Э. Исмаилов справедливо отмечает, что это вовсе не отрицает факта формирования тюркского языка как одного из наиболее распространенных языков общения на Востоке, как минимум в конце первого – начале второго тысячелетия н.э.[60 - Исмаилов Э. Очерки истории Азербайджана, с. 66.]
Как бы то ни было, элитарный характер образования и функционирование учебных заведений исключительно на арабском и персидском языках привели к широкому распространению этих языков среди образованных слоев тюркского населения Азербайджана. Ведь в школе они приобретали навыки письменной речи не на родном, а на арабском и персидском языках. Это препятствовало полноценному функционированию тюркского языка в сфере литературы и науки. В подобных условиях вполне естественно, что долгое время ученые, поэты и летописцы тюркского происхождения создавали свои произведения на персидском и арабском языках. В частности, знаменитые азербайджанские поэты XI-XII вв., обогатившие своими произведениями сокровищницу мировой литературы, в том числе, Низами Гянджеви, Гатран Тебризи, Мехсети Гянджеви, Хагани Ширвани и другие вынуждены были писать и творить на персидском языке.
Однако доминирование арабского и персидского языков в общественно-политической и культурной жизни страны, хотя и существенно замедлило, но не смогло приостановить процесс становления литературного азербайджанского языка. Подтверждением тому является появление в конце XIII – начале XIV вв. первых письменных произведений на азербайджанском языке, дошедших до наших дней, – двух газелей поэта Иззаддина Гасаноглу.
Монгольский период в истории Азербайджана, длившийся около полутора столетий, начиная с 20-х гг. XII века, еще больше укрепил позиции тюркских племен на территории Азербайджана. Ведь как свидетельствуют источники, большинство осевших в этот период на азербайджанских землях пришельцев были не монголами, а представителями различных тюркских племен. Среди них находились и представители таких древних огузских племен, как каракоюнлу и аккоюнлу, впоследствии сыгравших особую роль в истории Азербайджана.[61 - История Азербайджана. С древнейших времен до 70-х гг. XIX в. С. 272.] Очевидно, что языковая интеграция этих племен с местным населением, значительную часть которого уже к этому времени составляли тюрки, не представляла больших проблем.
А создание в XV веке представителями одноименных огузских племен на территории Азербайджана государств Каракоюнлу и Аккоюнлу со столицей в Тебризе стало свидетельством окончательного перехода политического господства в стране к тюркским племенам. Значимость данного события состояла в том, что наряду с преобладанием тюркского этноса, он стал играть решающую роль в формировании политической, а вслед за тем и социальных элит. Этим был обусловлен и резкий рост количества литературных произведений на тюркском языке.
Еще одним важнейшим последствием исламизации страны стало превращение религии на долгие века в базисный элемент идентичности тюркского населения Азербайджана. Это исходило из самой сути исламской религии, которая запрещала любое разделение мусульман по национальной и расовой принадлежности, считая их членами единой «уммы» – братства и сообщества мусульман всего мира. Как гласит хадис, священное предание, исходящее от пророка Мухаммеда, «на лоне ислама нет национальностей».[62 - Губогло М.Н. Идентификация идентичности: Этносоциологические очерки. М., 2003. С. 256.]
Более того, по исламским канонам разделение мусульман по национальному и расовому признаку считалось большим грехом, равносильным язычеству, с которым ислам вел непримиримую борьбу на протяжении всей своей истории. В арабском языке нация обозначается термином «умма». Поэтому неудивительно, что в учении ислама понятия религия и нация практически тождественны. [63 - Аршаруни А. и Габидуллин Х. Очерки панисламизма и пантюркизма в России. М., 1931. С. 5.]
Все это способствовало доминирующему положению конфессиональной характеристики в самосознании представителей всех без исключения мусульманских народов, в том числе азербайджанских тюрков. На протяжении столетий на Востоке религия была едва ли не главной питательной средой идентичности, основанной на конфессиональном факторе. Лишь в религии человек находил опору для сохранения своей самобытности и индивидуальности. [64 - Губогло М.Н. Идентификация идентичности: Этносоциологические очерки. С. 260-261.]
Монополия религии в этой области блокировала развитие других форм, например, политической, этнической, гражданской и гендерной идентичности. Неслучайно, что процесс формирования национальной идентичности у мусульманских народов начался лишь к концу XIX века.
В отличие от многих других религий, в основу ислама с самого момента его возникновения была заложена идея тесной связи религии и государственности. Как отмечал академик В.В. Бартольд, законы, изданные основателем ислама, и впоследствии вошедшие в Священное писание – Коран, во все времена имели обязательную силу для верующих.[65 - Бартольд В.В. Турция, ислам и христианство // Сочинения. Т. 6. М., 1966. С. 413.] Согласно идеологии ислама, в мусульманском государстве не могло быть отдельной законодательной власти и законотворческой деятельности, поскольку все законы были установлены пророком.
Поэтому все государства, возникшие до начала ХХ века на мусульманском Востоке, имели ярко выраженный теократический характер. В этой связи весьма симптоматично, что основатель Османской империи Осман I Гази (1258-1324), лежа на смертном одре, наставлял своего сына и наследника следующим образом: «Порадуй мою отлетающую душу блистательной чередой побед. Своими руками распространяй религию. Возводи ученость в достоинство, чтобы был утвержден Божественный Закон».[66 - Кинросс Л. Расцвет и упадок Османской империи. М., 1999. С. 37.] Таким образом, даже Осман I, человек, превративший одно из турецких племен в турецкий народ и заложивший заряд новой идентичности будущей турецкой нации, призывал своего наследника бороться за распространение господства ислама, не собственного народа.
Впрочем, теократический характер государств, в составе которых, начиная с VII века вплоть до вхождения северных областей Азербайджана в состав Российской империи, находились предки нынешних азербайджанцев, имел для них и положительные последствия. Ведь в подобных государствах лишь благодаря своей конфессиональной идентичности (принадлежности к исламу) человек мог рассчитывать на сохранение и на серьезную защиту своих основных прав. Именно по этой причине, азербайджанских тюрков нельзя рассматривать в качестве угнетенного этноса в большинстве государств, в состав которых они входили в VII-XIX вв. Существовавшее правовое неравенство подданных этих государств, естественно, имело не этнический, а социальный и религиозный характер.
Исходя из этого, можно смело утверждать, что предки азербайджанских тюрков, используя современную терминологию, относились к представителям титульных этносов этих государств. А в отдельные периоды, как уже выше было отмечено, они занимали лидирующее положение в формировании политических элит этих государств. Азербайджанские тюрки утратили это свое особое положение на Южном Кавказе лишь после присоединения в начале XIX века северной части страны к православной России.
Не следует считать исламскую идентичность монолитной и однородной, поскольку она имела различные формы в зависимости от принадлежности верующих к тем или иным направлениям в исламе. В этом смысле можно выделить два основных типа исламской идентичности – суннитскую и шиитскую. Распространением в период существования Сефевидского государства среди значительной части тюркского населения Азербайджана шиизма предопределило преобладание соответствующей формы исламской идентичности в стране.
Данное обстоятельство, как в целом и образование в начале XVI века Сефевидской державы под руководством одноименной тюркской династии, вопреки утверждениям большинства современных азербайджанских исследователей, оказало неоднозначное влияние на этническое развитие азербайджанских тюрков. Основанное шах Исмаилом I Сефевидское государство охватывало огромную территорию от Амударьи до Евфрата. Оно было одним из могущественных государств на Ближнем Востоке в период позднего средневековья. Опорой Сефевидов являлись проживавшие в Азербайджане и соседних районах Южного Кавказа тюркские племена афшар, каджар, зулькадар, текелу, устаджлу, шамлу, румлу и караманлу, получившие обобщенное название кызылбашских племен. Все они влились в этнический состав азербайджанских тюрков.
По этой причине правящая элита Сефевидского государства, в особенности в начальный период его существования (до конца 80-х гг. XVI века), состояла в основном из представителей тюркской, а если подходить с позиций сегодняшнего дня, азербайджанской знати. Касаясь роли Азербайджана в образовании Сефевидского государства, известный иранист Б.Н. Заходер писал: «Стоявший на относительно высокой ступени социально-экономического развития Азербайджан составил ядро того обширного государства, которое сложилось в начале XVI века на территории Закавказья и Ирана. Это государство включило в себя множество племен и народностей, но длительное время преобладали в нем азербайджанские феодалы, на военную силу которых опирались первые Сефевиды».[67 - Заходер Б.Н. Государство Сефевидов // Всемирная история. Т. 4. М., 1959. С. 558.]
Даже наиболее известные иранские исследователи, которых трудно заподозрить в особых симпатиях к азербайджанским тюркам, признают руководящую роль и господствующее положение тюрков в Сефевидской державе. Так, автор многотомного труда Насрулла Фалсафи следующим образом характеризует шах Исмаила I и основанное им государство: «Шах Исмаил считал себя со стороны отца сеидом, потомком Али и гордился этой родословной… Со стороны же матери он был внуком Гасан бека Туркмана Аккоюнлу (Узун Гасана – А.Б.) и по праву считал себя законным наследником этой династии. Его приверженцы, как это известно из всех историй периода, также были в основном из племен туркманов и татар. Даже после восшествия на трон он презирал иранское происхождение и язык – две главные основы нации. Коренное население Ирана он подчинил и сделал подвластным туркманским по происхождению кызылбашским племенам. В эпоху, когда сладостный персидский язык в Османской империи и Индии был языком политики и благовоспитанности, он сделал тюркский язык официальным языком иранского двора».[68 - Эфендиев О. Азербайджанское государство Сефевидов в XVI веке. Баку, 1981. С. 36-37.]
Этот факт подтверждается многочисленными свидетельствами европейских путешественников. В частности, итальянский путешественник Пьетро делла Валле (1586-1652), побывавший в Исфахане, стал очевидцем широкого употребления тюркского языка во дворце Сефевидов. Он пишет: «Во дворце я убедился в том, что в Иране больше говорят на тюркском, чем на персидском языке. Действительно, тюркский является языком двора, высокопоставленных лиц». По его свидетельству, даже гуламы, набранные из представителей других народностей, «между собой разговаривают на тюркском, поскольку не владеют персидским. Учения у них проводятся на тюркском языке, и шах большую часть времени бывает среди них. Шаху легче разговаривать с ними по-тюркски. Со временем тюркский язык стал языком двора, глав государства и армии».[69 - История Азербайджана. С древнейших времен до 70-х гг. XIX в. С. 403.]
С аналогичной ситуацией столкнулся и немецкий ученый Энгельберт Кемпфер (1651-1716), находившийся в 1684-1685 гг. в Иране. В своих путевых заметках Кемпфер отмечает, что «тюркский, бывший родным языком Сефевидской династии, является в иранском дворе широко распространенным языком. Тюркский язык распространен от дворца до домов высокопоставленных и благородных лиц и в результате получилось так, что каждый, кто желал завоевать уважение шаха, говорил на этом языке. Дело сейчас дошло до того, что для каждого, кто дорожит своей головой, незнание тюркского считается виной. Тюркский самый легкий из языков Востока».[70 - Там же.]
В XVI столетии тюркский язык широко применялся и в государственно-дипломатической переписке Сефевидской державы с иностранными, в том числе европейскими государствами. Например, письма Сефевидских правителей османскому Султану Селиму II, английской королеве Елизавете I Тюдор (1533-1603), австрийскому императору Фердинанду II (1919-1639), принцу Саксонии и королю Польши Фридриху Августу (1694-1733) и др. были написаны на тюркском языке.
Сотни таких писем, документов, указов, сохранившихся до наших дней, свидетельствуют о том, что масштабы и сферы применения тюркского языка в Сефевидском государстве были значительно шире, по сравнению с персидским. В этом смысле Сефевидский период стал одним из важнейших этапов довольно длительного процесса, когда возрастание тюркского элемента в истории Персии достигло той стадии зрелости, при которой тюркский язык предъявил свои права на его применение во всех сферах политической и духовной жизни.[71 - Исмаилов Э. Очерки по истории Азербайджана. С. 104.]
Повышение социального статуса и престижа тюркского языка привело к увеличению количества литературных произведений на азербайджанском языке. Это было проявлением резкого скачка в развитии азербайджанского литературного языка. Весомый вклад в развитие азербайджанского литературного языка внес основатель государства Сефевидов Шах Исмаил I, писавший под псевдонимом Хатаи. Шах Исмаил Хатаи не без основания считал «стихи на родном наречии тюркских племен наилучшим орудием пропаганды среди них (тюрков – А.Б.) религиозно-философской школы, основателем которой был он сам».[72 - Расулзаде М.Э. Современная литература Азербайджана. Доклад, прочитанный 17 января 1936 г. в Париже // Расулзаде М.Э. Сборник произведений и писем. М., 2010. С. 171.]
Следствием широкого применения в государственном управлении, армии и духовной жизни Сефевидского государства тюркского языка стало проникновение в этот период в словарный состав персидского языка примерно 1200 лексических единиц тюркского происхождения.[73 - Doerfer G. Azeri (Adheri) Turkish // Encyclopedia Iranica. London-New York, 1989. P. 146.]
Однако, несмотря на то, что тюрки являлись государствообразующим этносом в Сефевидской державе и, соответственно, тюркский язык фактически функционировал в качестве государственного языка, влияние данного периода на дальнейшее этническое развитие азербайджанских тюрков было достаточно противоречивым и двойственным. Наряду с вышеупомянутыми положительными моментами, следует отметить и весьма негативные последствия данного периода, которые, в первую очередь, были связаны с объявлением шиизма в Сефевидском государстве государственной религией.
Возникновение шиизма, второго после суннизма крупного течения в исламе, было связано с борьбой за власть в мусульманском мире, возникшей сразу же после смерти Пророка. Главное противоречие между суннитами и шиитами заключается в разных представлениях о том, кому должна принадлежать власть в мусульманской общине. Согласно суннитскому учению, верховная религиозная власть принадлежит самой общине верующих, согласие (теократическое) которой необходимо для воцарения главы общины – халифа. Шииты же считают, что единственно законными наследниками и духовными преемниками пророка Мухаммеда являются двоюродный брат и зять пророка Али ибн Абу Талиб и его потомки. Именно они, по мнению шиитов, и обладают исключительным правом стать халифом.
Учитывая, что победа в борьбе за власть во второй половине VII века сопутствовала суннитам, сторонники шиизма, спасаясь от преследований властей, вынуждены были стекаться на периферию Халифата, в частности, в Иран и Азербайджан. В этом отношении шиизм является исторически гонимым религиозным течением в исламском мире. Правда, несмотря на все эти гонения и преследования, на протяжении всей истории ислама шииты никогда не прекращали борьбу за возвращение власти потомкам Али.
Привлекательность шиитского учения для Сефевидов заключалась в том, что оно лучше других течений в исламе было приспособлено для обоснования и оправдания с религиозной точки зрения их притязаний на господство не только в Иране и Азербайджане, но и на всем Ближнем Востоке. Умело используя шиизм для собственных политических целей, Сефевиды вели борьбу под лозунгом возвращения верховной власти «семье Пророка» – потомкам Али.
Основатель Сефевидского государства Шах Исмаил I не переставал подчеркивать, что он «горд своим «происхождением» от Али и Фатимы».[74 - Minorsky V. The Poetry of Shah Isma’il I. BSOAS, vol. X, 1942. P. 1026a.] Это позволяло консолидировать под флагом Сефевидов всех недовольных существующим положением и значительно расширить социальную базу кызылбашского движения. Именно широкое участие простого народа в движении обеспечило его успех и приход Сефевидов к власти.
Безусловно, Сефевиды интересовались шиизмом скорее как знаменем политической борьбы против Аккоюнлу и других суннитских государств, в жестком противостоянии с которыми зарождалось Сефевидское государство, нежели как отвлеченной религиозной доктриной. Кроме того, шиизм был довольно удобным идеологическим инструментом и в борьбе с суннитской Османской империей, с которой Сефевидское государство вело бесконечные войны. Хотя Сефевиды объявляли эти войны борьбой за чистоту ислама, но на самом деле это было лишь прикрытием их притязаний на господство на Ближнем Востоке и в мусульманском мире в целом.
Впрочем, превращение шиизма в государственную религию оказало весьма негативное влияние на этническое развитие азербайджанских тюрков. Более подробно об этой проблеме мы расскажем в следующих главах книги. Здесь же хочется отметить лишь тот факт, что азербайджанцы стали единственным тюркским народом, в основной своей массе, принявшим шиизм. И это способствовало их отдалению от остального тюркского мира, и наоборот, сближению с персами.[75 - ShafferBrenda. Sinirlar ve kardesler. Iran ve Azerbaycan kimligi. Istanbul. S. 23.]
К тому же, даже после крушения Сефевидской империи в середине 30-х гг. XVIII века политическая ситуация в стране начала постепенно меняться в благоприятном для этнического развития азербайджанских тюрков направлении. Сменивший на иранском престоле Сефевидов Надир шах Афшар не смог долго продержаться у власти, и был убит в результате дворцового заговора в 1747 году. Тем самым был положен конец существованию империи Надир шаха, что создало реальные возможности для борьбы за создание сугубо азербайджанской государственности. К этому моменту азербайджанский этнос имел довольно широкий ареал расселения, занимая компактной массой все восточное и южное Закавказье, а также северо-западную часть современного Ирана.
После смерти Надир шаха Афшара, в 40-х гг. ХVIII века как в южной, так и в северной частях Азербайджана возникли десятки ханств, наиболее влиятельными из которых являлись Урмийское, Шекинское, Губинское и Карабахское ханства. Таким образом, Азербайджану удалось освободиться от иранского господства не в форме единого и целостного государства, а в виде отдельных ханств, что было обусловлено целым рядом причин.
Во-первых, это было результатом целенаправленной политики шахской власти, которая препятствовала созданию в Азербайджане единого политического центра. С этой целью во времена Сефевидов азербайджанская территория была разделена на различные административные единицы – беглярбекства.
Во-вторых, в Азербайджане не была необходимой экономической базы, способной стать основой для восстановления политического единства страны. В условиях экономического упадка, охватившего страну с конца XVII века, хозяйственные связи между различными регионами были на довольно низком уровне, и в Азербайджане отсутствовало единое торгово-экономическое пространство.
В-третьих, могущественные соседи Азербайджана, и в первую очередь Иран и Россия, не были заинтересованы в создании вблизи своих границ сильного и централизованного государства. Более того, эти государства всячески пытались еще больше усугубить противоречия между ханствами Азербайджана.
Неудивительно, что отдельные попытки азербайджанских правителей объединить страну, опираясь на внешние силы, оказались безрезультатными. В этом отношении весьма показательным является провал политики Фатали хана Губинского, который в конце ХVIII века пытался при поддержке России обеспечить себе доминирующее положение среди ханств северной части Азербайджана. Не увенчалась успехом и активная деятельность Урмийского ханства по объединению южно-азербайджанских земель.
Причем Урмийский и Губинский ханы были не одиноки в стремлении расширить территорию своих владений, поскольку к этому же стремились и все остальные азербайджанские ханы. Все это приводило к столкновению интересов различных ханов и перманентным военным стычкам между ними. Будучи неизбежными спутниками политической раздробленности, подобные войны между ханствами, а также перманентная борьба за власть внутри каждого из этих государственных образований оказывали весьма негативное влияние на этнополитическое развитие и консолидацию азербайджанского этноса, способствуя распылению сил и энергии народа.
Тем не менее, трудно не согласиться с мнением азербайджанского историка Э. Исмаилова, который считает, что ханский период в истории азербайджанского народа сыграл объективно весьма прогрессивную роль. Он обращает внимание на тот факт, что ханства были расположены на территории проживания преимущественно тюркского населения. Это определило зарождение именно здесь начал сугубо азербайджанской государственности. Быть может, ханы, как, впрочем и население ханств, не осознавали этого в должной степени, но сам факт образования государственных образований с преимущественно однородным этническим составом закладывал основы для перехода от представлений о государствах династических, в которых общность людей определялась принадлежностью большинства к числу единоверцев, к общности по признакам этническим.[76 - Исмаилов Э. Очерки по истории Азербайджана. С. 148.]
К тому же не следует забывать, что путь Азербайджана, как и других стран, переживших эпоху феодальной раздробленности, к политическому объединению состоял из нескольких этапов. Так, распри и междоусобицы, которые велись за расширение территорий ханств, можно рассматривать как первый из этих этапов. Затем должен был последовать качественно новый этап – подчинение более крупными ханствами с помощью военных и политико-дипломатических методов других ханств, переход к единой административной системе и расширение масштабов объединения.[77 - История Азербайджана. С древнейших времен до 70-х гг. XIX в. С. 489.] К сожалению, из-за колониальной экспансии Российской империи в регион в начале XIX века процессы политического объединения страны, которые являются важным фактором этнической консолидации, оказались прерванными. Тем не менее, к тому моменту азербайджанские тюрки вступили в стадию своего развития, непосредственно предшествующую их оформлению в качестве самобытной нации.
Процессы этносоциальной и этнокультурной модернизации в азербайджанском обществе и появление первых зачатков национальной идентичности (ХIХ-начало ХХ вв.)
Этнодемографические последствия вхождения северо-азербайджанских земель в состав Российской империи.Зарождение социально-экономических и политических предпосылок формирования азербайджанской нации
На рубеже ХVIII-ХIХ вв. азербайджанский этнос имел довольно широкий ареал расселения, занимая компактной массой все восточное и южное Закавказье, а также северо-западную часть современного Ирана. В начале ХIХ века этническая территория азербайджанцев на востоке была ограничена Каспийским морем, на западе Урмией, Карсом и Борчалы, а на севере и юге она доходила до Дербента, Казвина и Хамадана.
В этот период страна переживала эпоху феодальной раздробленности и к началу ХIХ века на территории Азербайджана существовали многочисленные независимые и полунезависимые ханства: Шекинское, Карабахское, Ширванское, Бакинское, Губинское, Нахчыванское, Иреванское, Гянджинское, Тебризское, Сарабское, Ардебильское, Хойское, Урмийское, Карадагское, Талышское, Марагинское. Имелись и более мелкие государственные образования: Газахское, Шамшадильское, Илисуйское султанства. К северу-западу от последнего были расположены Джаро-Балакенское общества.
Как уже было отмечено, будучи неизбежными спутниками политической раздробленности, частые и бессмысленные с общенациональной точки зрения войны между ханствами, а также перманентная борьба за власть внутри каждого из них, оказывали весьма негативное влияние на этнополитическое развитие и консолидацию азербайджанского этноса, способствуя экономической разрухе и истощению военно-политических сил страны.
Еще больше усугубило ситуацию тот факт, что в начале XIX века азербайджанские земли стали полем ожесточенного противостояния трех государств – Ирана, Османской империи и России за господство над Южным Кавказом, проявлением которого стали продолжительные и кровопролитные русско-османские (1806-1812 гг. и 1828-1829 гг.) и русско-иранские (1804-1813 гг. и 1826-1828 гг.) войны. Как и следовало ожидать, находившиеся в глубоком системном кризисе Османская империя и Иран оказались не в состоянии воспрепятствовать захвату восточной части Южного Кавказа русскими войсками. И эти войны, в конечном итоге, завершились включением данного региона в состав Российской империи.
Факты отчаянного, хотя и локального сопротивления российской экспансии со стороны некоторых азербайджанских ханов также не оказали существенного влияния на окончательный исход русско-османских и русско-иранских войн в первой трети ХIХ века. Наиболее серьезный отпор русским войскам был дан в Гянджинском и Иреванском ханствах. В частности, во время первой русско-иранской войны 1804-1813 гг. Иреванская крепость так и осталась неприступной для русских войск. Хотя они дважды – в 1804 и 1808 гг. – и пытались ею овладеть, но в обоих случаях длительная осада города русскими войсками не дала желаемого результата, и они вынуждены были отступить. [78 - Российский государственный военно-исторический архив (далее – РГВИА). Ф. Военно-учетного архива Главного штаба (далее – ВУА). Д. 4258. Л. 1-41.] Лишь с третьей попытки, предпринятой уже в ходе второй русско-иранской войны (1826-1828 гг.), 1 октября 1827 года царским войскам после семидневного штурма удалось установить свой контроль над городом. [79 - Там же. Д. 4292. Л. 1-18.]
С не менее упорным сопротивлением местного населения русские войска столкнулись при взятии Гянджи. С 3 декабря 1803 г. по 3 января 1804 г. русские войска держали город в плотном кольце окружения, подвергая его систематическому и массированному артобстрелу. В этой связи командующий русскими войсками генерал П. Цицианов в донесении Александру I отмечал, что «целый месяц держали мы крепость в самой крепкой осаде. У осажденных не было ни воды, ни дров. Пять раз требовал сдачу города; угрожал, убеждал, обещал Высочайшим именем премилосердного моего Государя оставить хана владельцем и данником России, но ничто не могло превозмочь упорства и буйства Джавад хана Гянджинского. Кроме штурма, мне ничего не оставалось делать». [80 - Кавказский календарь на 1865 год. Тифлис, 1864. С. 77.]
Штурм города начался в ночь со 2 на 3 января 1804 г. Защитники Гянджи смогли отбить первые две попытки русских солдат взобраться на крепостные стены, но в конечном итоге, им все же удалось овладеть городом. В бою героически погиб Джавад хан. Русский офицер, участник этой битвы, так описывает последние минуты жизни Джавад хана: «…видя повсеместный успех русских и неизбежность падения крепости, Джавад хан бросился к одной из башен, атакованный майором Лисаневичем, и, сев на пушку, оборонялся отчаянно, пока не был изрублен». [81 - Там же.]
Безусловно, эти отдельные факты самоотверженности азербайджанских ханов и местного населения не изменили, да и не могли изменить, общий ход событий и предотвратить завоевание страны Российской империей. Ведь не следует забывать, что в тот период Российская империя находилась на вершине своего могущества. Было бы верхом наивности предполагать, что разрозненные силы мелких азербайджанских ханств могли выдержать натиск одной из самых сильных армий мира начала XIX в.
Тем не менее, было бы несправедливо считать эти жертвы, принесенные азербайджанским народом в борьбе с русскими войсками бессмысленными, поскольку они были проявлением решимости народа по мере своих возможностей сопротивляться чужеземному господству.
Наиболее же трагическим последствием для азербайджанцев установления российского господства на Южном Кавказе стало то, что подписанный в 1828 г. между Россией и Ираном Туркменчайский мирный договор привел к разделению азербайджанских земель между этими двумя государствами. Так, северо-азербайджанские земли оказались под властью России, а южные области Азербайджана вошли в состав Ирана. Адрианопольский договор, заключенный по итогам русско-османской войны 1828-1829 гг., еще больше укрепил позиции России в регионе, поскольку по его условиям Османская империя отказалась от любых притязаний на южно-кавказские, в том числе азербайджанские земли.
Таким образом, политическая раздробленность привела к настоящей национальной катастрофе: страна не только попала в колониальную зависимость, но и вдобавок этническая территория азербайджанцев была расчленена между двумя соседними государствами. Это событие имело весьма негативные последствия, поскольку с этого момента этнополитическое развитие двух частей азербайджанского этноса пошло обособленными путями.
К сожалению, негативные последствия захвата северо-азербайджанских земель в Российской империи этим не ограничились, поскольку русско-османские и русско-иранские войны в первой трети ХIХ века привели к перемещению огромных людских масс между этими тремя государствами. И в этом случае наиболее пострадавшей стороной оказались именно азербайджанцы, поскольку все эти перемещения привели к существенному сужению их этнической территории на Южном Кавказе.
Так, сразу же после завоевания северо-азербайджанских земель русскими войсками начался массовый исход мусульманского населения из Южного Кавказа в более близкие в этническом и конфессиональном плане соседние государства – Иран и Османскую империю. Только в первые годы нахождения северо-азербайджанских земель в составе Российской империи, в конце 20-х – начале 30-х гг. XIX века, в основном из Иревани, Нахчывана, Карабаха, Шурагеля, Памбака и Лори в соседние страны добровольно или вынужденно переселилось около 100 тыс. мусульман, подавляющее большинство которых составляли азербайджанцы. [82 - Подсчитано по: Обозрение российских владений за Кавказом. Ч. I-IV. СПб., 1836.]
Немаловажное значение имеет и тот факт, что значительную часть эмигрировавших в соседние страны азербайджанцев составляли представители знатных родов. Дело в том, что по условиям Туркменчайского договора на территориях Карабахского, Нахчыванского и Иреванского ханств запрещалось селиться или проживать азербайджанцам, «носившим публичные звания или имеющим некоторое достоинство, каковы суть: ханы, беки и духовные начальники или моллы, кои личным примером, внушениями и тайными связями могут иметь вредное влияние на прежних своих сородичей, бывших в их управлении, или им подвластных». [83 - Сборник пограничных договоров, заключенных Россией с соседними государствами. СПб., 1891. С. 171.]
Безусловно, подобная тактика русских властей преследовала цель лишить азербайджанцев политических и духовных руководителей, что, значительно снизив их сопротивляемость колониальной экспансии России, облегчала задачу интеграцию северо-азербайджанских земель в правовое и социокультурное пространство империи.
Характерно, что подобные настроения среди части азербайджанского населения Южного Кавказа сохранялись вплоть до конца XIX века. Как докладывал царю главноначальствующий на Кавказе С. А. Шереметев, «среди суннитов Тифлисской, Бакинской и Елисаветопольской губерний с 1893 года растет движение за переселение в Турцию». [84 - Зубов А. Политическое будущее Кавказа: опыт ретроспективно-сравнительного анализа // Знамя. 2000. № 4. С. 143.]
Массовый отток азербайджанцев в соседние мусульманские государства в немалой степени был обусловлен тем, что боевые действия во время русско-иранских и русско-турецких войн, в основном, происходили на азербайджанских землях. И это приводило к немалым жертвам среди мирного населения. В этих условиях многие азербайджанцы вынуждены были мигрировать в соседние страны для обеспечения безопасности своих семей.
Но думается, что главной причиной массового исхода азербайджанцев за пределы Российской империи все же являлась политика царской администрации, которая исходила из того, что «магометанское население не может считаться преданным правительству и политически неблагонадежно». [85 - Зубов А. Политическое будущее Кавказа: опыт ретроспективно-сравнительного анализа. С. 147.] В этом отношении переселение мусульманского, в том числе и азербайджанского населения Южного Кавказа на территорию Османской империи и Ирана рассматривалось царскими властями как способ избавиться от той части населения, которая могла бы существенно затормозить процесс «установления российской юрисдикции» в регионе. [86 - Матвеев В.А. Переселение горцев в Турцию: неучтенные детали трагедии и подлинные интересы России на Кавказе // Научная мысль Кавказа. 1999. № 4. С. 36.]
С другой стороны, массовый исход азербайджанцев способствовал решению проблемы расселения в регионе переселенцев из числа представителей христианских народов. В этой связи следует подчеркнуть, что заселение недавно завоеванных земель, особенно приграничных областей, представителями христианских народов традиционно рассматривалось одним из основных способов упрочения и закрепления в них русской власти. В этом отношении не составляло исключение и Южный Кавказ. Правящие круги империи не без основания считали, что «умножение водворенного христианского соплеменного народа может поставить на рубеж России надежный оплот к отражению неприязненных действий сопредельных жителей оной, особенно Турок, Персиян и Горцев». [87 - Глинка С. Н. Описание переселения армян Аддербиджанских в пределы России. М., 1835. С. 93.]
Таким образом, с одной стороны, переселение представителей христианских народов в пределы Южного Кавказа было обусловлено стремлением обезопасить внешние границы империи. А с другой стороны, переселенцы должны были служить опорой царской администрации в вопросе «умиротворения» местного населения. Кроме того, согласно доминирующему в то время в правящих кругах России мнению, включение в состав империи тех или иных территорий лишь тогда считалось завершенным, «когда в землю завоеванных стран падало первое зерно завоевателя». [88 - Кауфман А. А. Переселение и колонизация. СПб., 1905. С. 11.]
Другое дело, что практическое отсутствие на Южном Кавказе свободных, и тем более обводненных и плодородных земель, значительно затрудняло реализацию переселенческой политики России в регионе. Для расселения христианских колонистов в регионе необходимо было сначала освободить эти земли от их прежних хозяев, в данном конкретном случае, от азербайджанцев. В силу этих причин вполне объяснимо, что царские власти всемерно поощряли отток мусульманского населения из Южного Кавказа.
Однако процесс колонизации Южного Кавказа Российской империей имел и свои особенности. В отличие от других завоеванных территорий, в колонизации данного региона ведущую роль сыграли не русские, а армянские переселенцы. По крайней мере, реализацию плана колонизации северо-азербайджанских земель российские власти начали с водворения не русских, а армян. И земли, заселяемые армянскими колонистами на Южном Кавказе, по большей части принадлежали тем азербайджанским родам, которые предпочли перебраться в соседние государства – Османскую империю и Иран. Вплоть до середины 80-х гг. XIX века ключевая роль в переселенческой политике царского правительства на Южном Кавказе принадлежала турецким и персидским армянам.
Возможно, такое особое расположение к армянам со стороны правящих кругов империи было обусловлено тем, что для осуществления колониальных целей России на Кавказе они по многим параметрам подходили лучше других. Во-первых, с экономической точки зрения переселение армян из Ирана и Османской империи на Южный Кавказ требовало намного меньше средств, чем переселение в регион аналогичного количества русских крестьян из центральных губерний Российской империи. Во-вторых, в отличие от русских, армяне хорошо были знакомы с ситуацией в регионе и знали все слабые и сильные стороны мусульманских народов Кавказа. В этом отношении они могли стать полезным инструментом в реализации военно-стратегических, политических и экономических целей России в регионе. И, наконец, в-третьих, по сравнению с русскими переселенцами из европейской части Российской империи, армяне намного лучше были приспособлены к климатическим условиям региона.
Как бы то ни было, переселение армян на северо-азербайджанские земли имело катастрофические последствия для этнополитического развития азербайджанцев. Дело в том, что массовое переселение армян создало реальную опасность для сохранения единства той части этнической территории азербайджанцев, которая оказалась в составе Российской империи.
Ведь только по официальным данным в течение трех лет – с 1828 по 1830 гг. – на территорию Южного Кавказа было переселено свыше 40 тыс. иранских [89 - История армянского народа. С древнейших времен до наших дней. Ереван, 1980. С. 196.] и 84 тыс. турецких армян. [90 - Утверждение русского владычества на Кавказе. Т. 4. Ч. 2. Тифлис, 1908. С. 453.] С учетом же неофициально переселившихся армян их численность превышала 200 тыс. чел.[91 - Шавров Н. Новая угроза русскому делу в Закавказье. СПб., 1911. С. 59.], подавляющая часть которых разместилась на северо-азербайджанских землях.
О масштабах и быстроте происходящих этнодемографических изменений свидетельствует тот факт, что в момент создания по «Высочайшему указу» от 21 марта 1828 года на территории упраздненных Иреванского и Нахчыванского ханств т.н. «Армянской области», в ней проживало 107,2 тыс. чел., из них 74,2 тыс. азербайджанцев (69,9% от общей численности), 25,1 тыс. армян (23,4%), 7,5 тыс. курдов (7,0%) и др. Но уже к концу 1832 года удельный вес армян в общей численности населения этого административного образования вырос до 50,1%, а доля азербайджанцев, наоборот, снизилась до 45,2%. [92 - Данные об армянском населении в России // Известия Кавказского отделения Русского географического общества (ИКОРГО). Т. VII. Тифлис, 1882-1883. С. 92-93.]
В конечном итоге, переселенческая политика царизма привела к кардинальным изменениям в западной части ареала расселения азербайджанцев, который охватывал, в основном, территорию бывшего Иреванского ханства. Так, фактически была полностью утеряна этническая территория азербайджанцев в Памбак-Шурагеле, в северной и центральной частях Иреванского ханства. По тем же причинам значительно сократился ареал расселения азербайджанцев в Даралагезе, Зангезуре и нагорной части Карабаха. [93 - См.: Шопен И. Исторический памятник состояния Армянской области в эпоху ее присоединения к России. СПб., 1852. С. 635-638.]
Следует признать, что действуя по заранее отработанному сценарию и пользуясь покровительством царской администрации, армяне добились немалых успехов в колонизации исконно азербайджанских земель. Причем, вряд ли можно считать случайностью и тот факт, что армянские переселенцы расселялись преимущественно на территории Иреванского, Нахчыванского и Карабахского ханств, имевших важное военно-стратегическое значение. Тем самым, царские власти пытались, с одной стороны, создать христианский оплот на границе с Ираном и Османской империей, а с другой, способствовать образованию армянского этнического клина между территориями Турции и Азербайджана, что могло стать серьезным препятствием на пути возможным интеграционным процессам между этими тюркскими народами в будущем. Кроме того, расчленение однородной в языково-этническом отношении территории путем расселения армян привело к географическому разрыву между отдельными территориальными группами азербайджанцев.
Хотя территория и не несет такого ярко выраженного этнического содержания, как, например, язык и культура, она является обязательным условием возникновения, а также важнейшим фактором дальнейшего функционирования и развития этноса. В этом отношении попытки расчленения целостности этнической территории, создающей естественную базу для этнополитической, культурной и экономической консолидации, несомненно, значительно затрудняли процесс создания первичных условий для формирования азербайджанской нации.
Впрочем, ради справедливости следует признать, что несмотря на все эти негативные моменты и тяжесть национально-колониального гнета, именно нахождение Азербайджана в составе Российской империи объективно способствовало развитию модернизационных процессов в азербайджанском обществе, которые, в свою очередь, создали социально-экономические предпосылки для развертывания процессов формирования азербайджанской нации.
В этом отношении вторая половина XIX века стала переломным этапом в азербайджанской истории, поскольку именно в этот период начался постепенный переход Азербайджана от аграрного к индустриальному обществу. Возникновение в Азербайджане крупного машинного производства, складывание единого национального рынка, интенсивная урбанизация, коренные изменения в социальной структуре населения, развитие транспортной системы, приведшей к повышению плотности и интенсивности внутриэтнических коммуникационных связей и т.д. способствовали созданию социально-экономической почвы для формирования азербайджанской нации. Наблюдаемый в этот период в Азербайджане социально-экономический прогресс был обусловлен общими тенденциями развития Российской империи в пореформенный период, и в первую очередь, мерами царского правительства по развитию капиталистических отношений, в том числе на колониальных окраинах империи.
Безусловно, при реализации проектов по развитию промышленности и путей сообщения на Кавказе, царские чиновники руководствовались не заботой об экономическом развитии края, а преследовали чисто прагматические цели по усилению и расширению экономического присутствия России в регионе. Как подчеркивалось в записке, отправленной в начале 1891 года главноначальствующим на Кавказе князем Дондуковым-Корсаковым царю Александру III, «конечной целью» правительства является «постепенное объединение и слияние Кавказа с коренным организмом нашего обширного Отечества». [94 - ГАРФ. Ф. 677. Оп. 1. Д. 517. Л. 3.]
Однако, независимо от субъективных устремлений царского правительства, этот курс объективно способствовал развертыванию процессов индустриализации в Азербайджане, и в первую очередь, развитию нефтяной промышленности Баку. Началом эпохи индустриального развития нефтяной отрасли считается упразднение откупной системы в нефтедобыче, которая являлась пережитком феодализма. Несмотря на то, что первые попытки в этом направлении предпринимались еще в 60-х гг. XIX века, окончательное решение об отмене откупной системы было принято лишь 17 февраля 1872 года, которое привело к невиданному росту нефтедобычи на Абшероне.
В течение 30 лет после отмены откупной системы – в 1873-1903 гг. – добыча нефти на Абшероне увеличилась более чем в 170 раз. К концу XIX в. Баку превратился в промышленный центр не только общероссийского, но и мирового значения. По уровню нефтедобычи Бакинский промышленный район в 1897 г. сравнялся с США, а в 1898 г. обогнав их, занял первое место в мире. В 1901 г., когда производство нефти достигло своего наивысшего показателя – 671,3 млн. пудов, Баку обеспечивал 51% мировой и 95% общероссийской добычи нефти. [95 - Исмаилов М.А. Социально-экономическая структура Азербайджана в эпоху империализма. Баку, 1982. С. 6.] Правда, революционные события 1905-1907 гг. и последовавший за этим серьезный экономический кризис привели к утрате лидирующих позиций Баку в мировой нефтедобыче. Однако в течение еще долгого периода нефтяная промышленность Азербайджана продолжала сохранять свою мировую значимость.
Именно нефтяная промышленность Баку стала локомотивом индустриализации других отраслей экономики Азербайджана. Так, интенсивный рост нефтедобычи в Баку стимулировал возникновение в городе металлургических и машиностроительных заводов, химических и нефтеперерабатывающих предприятий, судостроения и судоремонтного производства, электроэнергетики и т.д.
Процессы индустриализации постепенно охватывали и регионы Азербайджана. Например, медеплавильные предприятия немецких предпринимателей братьев Сименс, построенные в 1860-1880-х годах в Кедабекско-Галакендском промышленном районе Елисаветпольской губернии, к началу ХХ в. давали примерно 30% общероссийского производства меди. По данному показателю Азербайджан уступал лишь Уральскому региону – общепризнанному центру медеплавильной промышленности Российской империи. [96 - Сборник статистических сведений о горнозаводской промышленности в 1910 году. СПб., 1913. С. XII-XIII.] Причем, заводы братьев Сименс были оснащены самым современным оборудованием того времени, в них для рафинирования меди использовались электролитические ванны.
Наряду с развитием новых отраслей промышленности, начиная с 80-х гг. XIX века шел процесс технического перевооружения и перевода на индустриальные рельсы предприятий традиционных отраслей азербайджанской экономики – пищевой, легкой и строительной промышленности. На рубеже XIX-XX веков в уездах Азербайджана уже действовали десятки паровых мельниц, кирпичные, кожевенные, лесопильные и винные заводы, табачные и шелкомотальные фабрики. Все эти факты являлись подтверждением постепенного перевода азербайджанской экономики на индустриальные рельсы.
Не вызывает сомнений, что царский режим лишь в ограниченных масштабах, в меру своих потребностей способствовал индустриализации Азербайджана. В частности, кавказский регион рассматривался царской администрацией лишь в качестве источника дешевого сырья для обрабатывающей промышленности центральных губерний России, а также рынка сбыта ее готовых изделий. Поэтому нет ничего удивительного в том, что с помощью многочисленных искусственных препятствий царское правительство стремилось не допустить развития в Азербайджане отраслей обрабатывающей промышленности.
По этой причине, несмотря на наличие сырьевой базы, в Азербайджане так и не возникла шелкоткацкая промышленность. Азербайджанские предприятия данной отрасли занимались лишь производством полуфабрикатов для шелкоткацких фабрик внутренних губерний Российской империи. Кроме того, единственную фабрику по производству хлопчатобумажных тканей на Кавказе известному азербайджанскому предпринимателю Гаджи Зейналабдину Тагиеву удалось открыть только после многолетних усилий, поскольку русские фабриканты во главе с «королем русского текстиля» Саввой Морозовым упорно сопротивлялись реализации этого плана.
Г.З. Тагиеву пришлось задействовать все свои многочисленные связи в Москве и Петербурге, потратить немалые средства на подарки и взятки царским чиновникам, чтобы получить соответствующее разрешение. Причем, тагиевской фабрике разрешили выпускать только бязь, т.к. фабриканты центра России воспрепятствовали выпуску в Азербайджане ситца и других тканей. Очевидно, что это было сделано с целью помешать тагиевской фабрике на равных конкурировать с продукцией аналогичных предприятий центральных губерний России.
Вопреки этим ограничениям, в рассматриваемый период Азербайджан по темпам индустриализации значительно опережал соответствующие общеимперские показатели. Например, в 1897 году 13,7% самодеятельного населения Азербайджана было занято в промышленности, тогда как в целом по Российской империи даже в 1913 году этот показатель не превышал 9%. К исходу первого десятилетия ХХ в., составляя всего 0,4% территории и 1,4% населения страны, Азербайджан производил до 5% промышленной продукции Российской империи. [97 - Сумбатзаде А.С. Промышленный капитализм в Азербайджане // Генезис капитализма в Закавказье. Баку, 1969. С. 20.]
По уровню индустриализации Азербайджан оставил далеко позади соседние регионы. Достаточно отметить, что по общему объему промышленной продукции на душу населения Бакинская губерния почти в 30 раз превосходила Тифлисскую и в 217 раз – Эриванскую губернию. О высоком уровне индустриализации свидетельствует также тот факт, что из каждых ста жителей Бакинской губернии – 5,3 чел. был занят в промышленности, в то время как в Тифлисской губернии этот показатель составлял – 0,6 чел., а в Эриванской и того меньше – всего 0,05 чел. [98 - Исмаилов М.А. Социально-экономическая структура Азербайджана в эпоху империализма. С. 129.]
Безусловно, в территориальном отношении промышленность Азербайджана развивалась неравномерно. В частности, по темпам индустриализации регионы Азербайджана значительно уступали Бакинскому промышленному району. Однако это вряд ли дает основание для утверждений о, якобы, полном доминировании за пределами Баку патриархально-феодальных отношений на рубеже XIX-XX вв.
Считая подобные утверждения в корне ошибочными, азербайджанский исследователь А.С. Сумбатзаде конкретными фактами доказал, что даже без учета промышленного потенциала Баку, регионы Азербайджана по уровню индустриального развития превосходили Грузию и Армению. По подсчетам А.С. Сумбатзаде, без учета промышленности Баку, Азербайджан «обладал 3 183 фабрично-заводскими предприятиями против 2 866 – в Грузии и 2 067 в – Армении, а численность рабочих в них составляла соответственно 13 450 – в Азербайджане, 12 319 – в Грузии и лишь 4 738 – в Армении. Лишь по суммарному объему производства фабрично-заводские предприятия Азербайджана (без учета Бакинского промышленного района) несколько уступали аналогичным предприятиям Грузии – 13 213 тыс. руб. против 14 988 тыс. руб. [99 - Сумбатзаде А.С. Экономические предпосылки победы Великой Октябрьской социалистической революции в Азербайджане // Расцвет экономики Азербайджанской ССР. Баку, 1967. С. 17.]
Составной частью процесса индустриализации и дополнительным катализатором формирования в Азербайджане внутреннего национального рынка являлось развитие транспортной системы, и в первую очередь, железнодорожной сети. Большое значение для национальной экономики имело завершение в 1883 году строительства железной дороги Баку-Тифлис, пересекающей с востока на запад всю территорию Азербайджана. Учитывая, что до этого были введены в эксплуатацию железные дороги, связывающие Тифлис с Поти и Батуми, то появилась возможность вывоза азербайджанских товаров, и в первую очередь нефти, через эти черноморские порты Грузии на мировые рынки. Не случайно, великий азербайджанский просветитель Г. Зардаби считал Баку-Тифлисскую железную дорогу вторым по своей значимости фактором для развития экономики Азербайджана после нефтяной промышленности Баку. [100 - Зардаби Г. Избранные статьи и письма. Баку, 1962. С. 351.]
А с открытием в 1900 году движения на железнодорожной линии Баку-Дербент, азербайджанские железные дороги соединились с общероссийской железнодорожной сетью. В 1908 году в связи с окончанием прокладки линии Джульфа-Норашен-Масис еще один азербайджанский регион – Нахчыван получил прямое железнодорожное сообщение через Тифлис с Баку.
Строительство железных дорог способствовало возникновению в регионах Азербайджана соответствующей инфраструктуры, различных предприятий, обслуживавших потребности отрасли – железнодорожных станций, депо, механических мастерских и т. д.
В конце XIX века наряду с развитием железных дорог большой размах приобрело и строительство взамен грунтовых трактов шоссейных дорог, связывающих уездные центры Азербайджана как с близлежащими железнодорожными станциями, так и с Баку. Тем самым, была создана широкая сеть транспортных коммуникаций, обеспечивающая надежную связь Баку практически со всеми уездами вплоть до Нахчывана, наиболее отдаленного от столицы региона Азербайджана. [101 - Смоленский В.А. Города Азербайджана в планах и практике самодержавия по экономическому «завоеванию» Кавказа // Города Азербайджана в период капитализма. Баку, 1987. С. 63.]
Построенные в эти годы железнодорожные и шоссейные дороги, укрепляя коммуникационные связи между различными регионами Азербайджана, сыграли серьезную роль в преодолении их хозяйственной и географической замкнутости. В этот период произошли большие перемены и в развитии телеграфной и почтовой связи, что стало составной частью работ по создания инфраструктуры, необходимой для индустриализации, все более прочно связывавшей в единое экономическое целое различные регионы Азербайджана.
При этом следует учесть, что современные транспортные коммуникации, увеличивая мобильность людей, создают огромные возможности для их интеграции в крупные социальные системы. В этом смысле они являются одним из обязательных экономических условий объединения людей в нации-государства и формирования у них чувства принадлежности к единой общности. Аналогичную функцию они выполняли и в условиях Азербайджана.
В частности, развитие транспортной системы благотворно повлияло на усиление внутренних миграционных потоков, которые, в свою очередь, стали одним из главных источников процесса урбанизации в Азербайджане. Так, с 1873 по 1897 гг. городское население Азербайджана увеличилось на 133 782 человека, или на 94,3%, в то время как общая численность населения выросла всего на 48,53%. Другими словами, за этот период рост городского населения почти 2 раза превышал общие темпы роста населения Азербайджана. В результате в 1897 году доля городского населения в общей численности населения Азербайджана выросла до 14,6%, тогда как даже в европейской части Российской империи этот показатель составлял всего 12,9%. [102 - Мурадалиева Э. Города Северного Азербайджана во второй половине XIX века. Баку, 1991. С. 68.]
Безусловно, процесс урбанизации в Азербайджане напрямую был связан с «нефтяным бумом», превратившим Баку и его окрестности в один из самых урбанизированных районов Российской империи. Достаточно отметить, что с 1873 по 1897 гг. численность населения Баку увеличилась с 15,1 тыс. чел. до 111,9 тыс. чел., т. е. в 6,4 раза.[103 - Балаев А. Азербайджанская нация: основные этапы становления на рубеже XIX-ХХ вв. М., 2012. С. 121.]
Процессы урбанизации постепенно охватывали провинции Азербайджана. Хотя темпы урбанизации в регионах по сравнению с Баку были более низкими, тем не менее, в исследуемый период четко просматривается тенденция возрастания экономической и общественно-культурной значимости таких городов Азербайджана, как Елисаветполь, Нуха, Шуша, Ленкорань и др.
Высокие темпы урбанизации в Азербайджане сохранялись и в начале ХХ века (табл.1). Достаточно отметить, что в 1913 году городское население Азербайджана составляло примерно 24% от всего населения, в то время как соответствующий общеимперский показатель был равен – 18%. [104 - Azerbaijan human development report, Baku, 1996. P. 33.]
Таблица 1
Динамика роста городского населения
