скачать книгу бесплатно
– Вас очень плохо слышно, Бритт-Мари, – ответила девушка словно из жестянки. – У вас там плохая связь?
Бритт-Мари кротко вздохнула и повторила как можно медленнее:
– Вы сказали, что я могу з-в-о-н-и-ть, если у меня будут вопросы по р-а-б-о-т-е. Это – вопрос по работе. Где ин-вен-тарь?
– Что? Я не знаю! – отозвалась девушка из своей жестянки.
Бритт-Мари, не повышая голоса, перешла на отчетливую артикуляцию:
– А теперь послушайте меня, голубушка. Я намеревалась найти эту почту, где, как вы уведомили, я смогу получить ключи от досугового центра, но я шагу не сделаю в этот центр, пока вы не уведомите меня, где я могу найти рабочий инвентарь!
– Но я-то откуда знаю! – донеслось из жестянки.
Бритт-Мари всплеснула руками, едва не уронив телефон.
– Я стою перед этим самым досуговым центром этого самого поселка. Окна неимоверно грязные. Просто неимоверно. Неужели в этом поселке все живут в грязи?
– Не знаю! – прокричала девушка.
– А что вы знаете? – прокричала в ответ Бритт-Мари.
– Ну… как… не знаю. Бритт-Мари, вас очень плохо слы…
Бритт-Мари уже собралась выразить сомнение, что в службе занятости знают вообще хоть что-нибудь о предлагаемых вакансиях, как вдруг на парковку снова выкатился футбольный мяч. Бритт-Мари он не понравился. Ничего личного, Бритт-Мари не то чтобы не понравился этот конкретный мяч – она в принципе не любитель футбольных мячей. А предубеждений у нее нет.
За мячом выбежали двое детей, не менее грязных и в продранных на коленках джинсах. Догнав мяч, дети пнули его назад и снова скрылись за зданием центра. Один из них, оступившись, оперся рукой об окно: на стекле остался черный отпечаток.
– Сумерки богов! – в ужасе воскликнула Бритт-Мари.
Она часто прибегает к этому выражению. «Сумерки богов». Оно невероятно многозначно – по крайней мере, в устах Бритт-Мари; но, как правило, оно означает, что встреченный человек производит впечатление уголовника. Не то чтобы Бритт-Мари склонна осуждать людей, но все же.
– Что такое? – заинтересовалась девушка на том конце, когда Бритт-Мари замолчала.
– Разве эти дети не должны быть в школе? – задала встречный вопрос Бритт-Мари и мысленно сделала себе пометку: поставить еще один восклицательный знак после «Купить „Факсин“!» в списке. Даже если в этом поселке нет магазинов.
– Чего?
– Послушайте, голубушка, вы все время говорите «что, чего». Из-за этого кажется, что вам не хватает культуры.
– Но… ну… очень плохо вас слышно, у вас что, хэндс фри?
– Что это?
– Ну это… или… нет, – вздохнула девушка. – Проехали!
– Что проехали? – разволновалась Бритт-Мари.
– Что там у вас за дети? – Девушка попыталась свернуть на менее опасную тему.
– Здесь есть дети! – кратко проинформировала ее Бритт-Мари.
– О’кей, но, Бритт-Мари, пожалуйста, я ведь ничего не знаю о Борге! Я там никогда не была!
– Да-да-да, я все понимаю. Вы так заняты своей карьерой, – благожелательно заметила Бритт-Мари.
Девушка засопела.
– Дорогая Бритт-Мари, вас очень плохо слышно, вы, наверное… ну… вы уверены, что держите телефон не вверх ногами?
Бритт-Мари скептически посмотрела на телефон. Перевернула его.
– Ах-ха, – сказала она в микрофон так, как говорят «ах-ха», когда доля вины за качество связи все-таки лежит на собеседнике.
– Вот теперь я вас отлично слышу! – одобрила девушка.
– Честно говоря, я никогда не пользовалась этим аппаратом. Представьте себе, у людей могут быть другие дела помимо того, чтобы целыми днями болтать по телефону, – проинформировала ее Бритт-Мари.
– О, не беспокойтесь. С новыми телефонами я тоже вечно путаюсь, – призналась девушка, охваченная внезапным порывом дружелюбия и сочувствия.
– Я ни в коем случае не беспокоюсь! И это ни в коем случае не новый телефон, ему уже пять лет, – поправила ее Бритт-Мари.
– О, – сказала девушка.
– Раньше у меня не было в нем надобности. Мне, представьте, было чем заняться. Я не звоню никому, кроме Кента, а ему я звоню с домашнего телефона, как цивилизованные люди.
– Ну а если вы не дома? – поинтересовалась девушка, как все те, кто смутно себе представляют, как выглядел мир до того, как люди получили возможность дозвониться до кого угодно в любое время суток.
Бритт-Мари терпеливо выдохнула:
– Голубушка, если я не дома, то я не дома с Кентом.
Бритт-Мари, по-видимому, собиралась сказать что-то еще, но тут увидела крысу. Крыса бежала по замерзшим лужам парковки, здоровенная, как средних размеров комнатное растение. Бритт-Мари помнила, что собиралась очень громко закричать. Но, увы, не успела. Вместо этого все вокруг почернело, и бесчувственное тело Бритт-Мари опустилось на землю.
Ей в голову с размаху угодил футбольный мяч. Так состоялось первое знакомство Бритт-Мари с футболом в Борге.
5
Очнулась Бритт-Мари на полу. Чей-то голос что-то ей говорил, но мысли Бритт-Мари занимал пол. Вдруг он грязный, а она умерла? Люди то и дело падают замертво. Вот ужас-то – умереть на грязном полу. Что люди подумают!
– Э-э? Вы это, как его? Скончались? – донеслось до Бритт-Мари, но она думала только о поле.
Дома полы у Бритт-Мари всегда чисто вымыты, на случай, если она умрет, но это вовсе не означает, что Бритт-Мари так уж нравится мыть полы. Кент и дети никогда не понимали разницы. Как-то Бритт-Мари попыталась объяснить Кенту. Вот, скажем, ей, Бритт-Мари, нравится театр, ведь должно же что-то в жизни нравиться, но вымытые полы нравятся ей совершенно в другом смысле.
Кент сказал «дадада», и в тот год Бритт-Мари получила на Рождество устройство для мытья полов водяным паром. «Тебе будет легче», – довольным голосом сказал Кент, словно Бритт-Мари мечтала именно об этом. Больше она не пыталась объяснять, что ей нравится. Что Бритт-Мари важна не легкость. А чтобы что-то имело значение.
Кент мог бы подарить ей билеты в театр.
– Э-э, тетка! Ты чего, умерла? – повторил тот же голос и присвистнул.
Бритт-Мари терпеть не может, когда свистят. К тому же у нее болела голова. От пола пахло пиццей. Это было бы ужасно – умереть с головной болью и пахнуть пиццей. Кент обожает пиццу, вечно роняет куски на пол. Когда-то, лет пятнадцать назад, Бритт-Мари приняла откровенно экстремистское решение не мыть полы с неделю, чтобы Кент и дети прочувствовали, каким грязным стал пол, но Кент с детьми не обратили на это внимания, а вот Бритт-Мари обратила такое внимание, что продержалась всего полтора дня. Не обращай внимания – и ты победитель в этом мире, вот какой урок усвоила Бритт-Мари. Совсем как в сказке про портного, которую она читала детям, когда им еще нравилось ее слушать. Заказчик оставляет портному отрез ткани, чтобы тот сшил ему сюртук, а когда приходит за заказом, портной говорит: «Не вышел сюртук, выйдут штаны». Когда заказчик приходит снова, портной говорит: «Не вышли штаны, выйдет жилетка». Потом – «выйдут рукавицы». Когда заказчик возвращается за варежками, портной пожимает плечами и говорит: «Не вышли рукавицы». – «А что вышло?» – спрашивает заказчик, а портной отвечает: «Пшик вышел!» Бритт-Мари порой кажется, что эта сказка про нее.
– Э-эй! Ты это, как его? Очухалась? – Голос стал бесцеремоннее, а запах пиццы отчетливее.
Бритт-Мари не в особом восторге от пиццы, потому что от Кента часто пахло пиццей, когда он возвращался домой поздно вечером после встреч с Германией. Бритт-Мари помнит все его запахи. Но яснее всего – тот, из больничной палаты. В палате было полно цветов, так принято – приносить букеты человеку, пережившему сердечный приступ, но от рубашки, лежащей на краю постели, Бритт-Мари уловила еще запах духов и пиццы.
Кент спал, слегка похрапывая. Бритт-Мари в последний раз взяла его за руку; он не проснулся. Потом она сложила его рубашку, сунула в сумочку. Придя домой, она вычистила воротник содой и уксусом и дважды простирала в машине, а потом повесила на плечики. Потом вымыла окна «Факсином» и освежила матрас пекарским порошком, внесла с балкона цветочные ящики, уложила сумку и в первый раз в жизни включила мобильный телефон. В первый раз в их с Кентом жизни. Она подумала, что дети будут звонить и спрашивать, как там Кент. Они не позвонили. Прислали каждый по эсэмэске.
Когда-то, детям тогда было лет по двадцать, они обещали приезжать в гости каждое Рождество. Потом стали придумывать предлоги, чтобы не приезжать. Прошло несколько лет, и они перестали придумывать предлоги. Наконец они перестали даже притворяться, что хотят приехать. Писем приходило мало. Вышел пшик.
Бритт-Мари всегда любила театр, потому что ей нравилось, как актерам в конце аплодируют за то, что они притворялись. Сердечный приступ Кента и голос той молодой и красивой, которая позвонила сообщить о болезни Кента, лишили Бритт-Мари возможности притворяться и дальше. Невозможно дальше притворяться, что кого-то не существует, если она звонит тебе по телефону. И Бритт-Мари покинула больницу с пропахшей духами рубашкой и разбитым сердцем.
А за это цветов не подносят.
– Во херня. Умерла ты, что ли? – нетерпеливо спросил голос.
Бритт-Мари показалось в высшей степени невежливым, что ее оборвали на полусмерти. Причем такими ужасными словами. Ведь у слова «херня» есть множество пристойных синонимов, если так уж необходимо выразить именно это понятие. Не вполне очнувшаяся Бритт-Мари спросила стоявшую над ней Личность:
– Прошу прощения, где я? – на что услышала бодрый ответ:
– Здрассте! В поликлинике!
– Но тут пахнет пиццей, – с трудом произнесла Бритт-Мари.
– Да, поликлиника, понимаешь, она же и пиццерия.
– Это не гигиенично, – с трудом выговорила Бритт-Мари.
Личность пожала плечами:
– Сначала пиццерию закрыли. Потом, понимаешь, поликлинику. Кризис, вот такая херня. Крутимся как можем, понимаешь. Но все норм. Первая помощь имеется!
Личность (кажется, женского пола) жизнерадостно указала на открытый пластмассовый ящик с красным крестом и надписью «Первая помощь». Потом махнула характерно пахнущей бутылкой.
– А это, понимаешь, вторая помощь! Будешь?
– Прошу прощения? – простонала Бритт-Мари, щупая шишку на лбу. Больно.
Личность, которая, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, не стояла, а сидела над Бритт-Мари, сунула ей стакан.
– Винный магазин закрыли. Так что, понимаешь, крутимся как можем. Гляди! Водка эстонская или типа того. Неведомая херня, в буквальном смысле. Может, вообще не водка. Один хрен, язык малость дерет, но это с непривычки. Помогает от этого, как его? Обморожения!
Бритт-Мари, страдальчески качая головой, заметила на своем жакете красные пятна.
– Это кровь? – в ужасе воскликнула она.
Было бы ужасно неприятно оставить пятна крови на полу у Личности, даже если пол и немытый.
– Нет! Нет! Ни фига подобного! Ну, шишка-то вскочит после того, как в тебя пульнули, а это, понимаешь, томатный соус, – громогласно сообщила Личность, пытаясь обтереть жакет Бритт-Мари салфеткой.
Бритт-Мари заметила, что Личность сидит в инвалидном кресле. Это трудно не заметить. Личность, кажется, пьяна. В своем суждении Бритт-Мари исходила только из того, что от Личности пахло водкой и она не попадала в пятно салфеткой. Но ни в коей мере не из предубеждений.
– Я посижу тут, пока ты не перестанешь помирать. Захочешь есть – пообедаешь, – ухмыльнулась Личность и протянула руку к лежащей на табуретке полусъеденной пицце.
– Обедать? Сейчас? – пробормотала Бритт-Мари, ведь не было и одиннадцати.
– Есть хочешь? Вот пицца! – пригласила Личность.
Только теперь сказанное достигло сознания Бритт-Мари.
– Что значит «пульнули»? В меня что, стреляли? – выдохнула она, ощупывая голову в поисках отверстия.
– Дадада. Футбольным мячом по башке, – кивнула Личность, пролив водку на пиццу.
Судя по виду Бритт-Мари, она предпочла бы мячу пистолет. Как менее грязный предмет.
Личность, на вид лет сорока, и вынырнувшая сбоку от нее девочка, на вид лет тринадцати, помогли Бритт-Мари подняться. Такого ужаса, как на голове у Личности, Бритт-Мари в жизни не видела. Словно Личность причесывалась перепуганным ежом. Девочка была хотя бы причесана, зато джинсы разорваны на коленках. Разумеется, это очень современно.
Личность беззаботно ухмыльнулась:
– Ребятишки, пуляют и пуляют, засранцы. Футбол хренов. Но ты не сердись, они нечаянно!
Бритт-Мари щупала шишку на лбу.
– У меня что, грязь на лице? – спросила она робко и в то же время с укором.
Личность мотнула головой и отъехала назад, к пицце. Бритт-Мари смутилась, заметив за угловым столиком, над кофейными чашками и вечерними газетами, двух бородатых мужчин в кепках. Как это неприятно – лежать без сознания на виду у всего кафе! Но никто из мужчин не удостоил ее и взгляда.
– Ты в обмороке была всего ничего, – беспечно объяснила Личность, упирая на «всего ничего», и покатила мимо Бритт-Мари с куском пиццы как раз между ртом и кофтой.
Вынув из сумочки крошечное зеркальце, Бритт-Мари вытерла лоб. Упасть в обморок крайне неприятно, но куда неприятнее при этом перепачкаться. Что, если бы она умерла? Что люди бы подумали? Прямо посреди кафе.
– Откуда вы знаете, что они не целились нарочно? – спросила она всего лишь с капелькой осуждения.
Личность развела руками:
– Потому что попали! Когда целятся – ни в жисть не попадут. Футболисты хреновы.
– Ах-ха.
– Ну уж не так все плохо… Ну уж прямо, – обиженно буркнула девочка.
В ее руках Бритт-Мари увидела футбольный мяч. Девочка держала его так, как держат футбольный мяч, когда изо всех сил сдерживаются, чтобы не поддать его ногой.
Личность одобрительно вскинула руку в сторону девочки:
– Это Вега. Работает тут!
– А почему она не в школе? – спросила Бритт-Мари, не спуская глаз с мяча.
