скачать книгу бесплатно
– Серый, сведи меня с Хроном. Родители обещали дать денег на джинсы, отец какую-то большую премию получил.
На одной из перемен они нашли Лёху, и Селиванов объяснил, что он хочет купить. Лёха, как всегда, был очень занят и, быстро-быстро покивав головой, предложил подробнее поговорить после школы.
Они вышли после занятий и остановились напротив входа, высматривая Хроншина. Серёжа посмотрел на другую сторону улицы и увидел две фигуры, стоящие в просвете между домами. Вовик заметил, как тот переменился в лице, насторожившись и сделавшись серьёзным.
– Ты чего, Серый, увидел кого?
– Увидел, – сказал тот, стараясь повернуться спиной к проезжей части. – Тот, что поменьше, смуглый, кучерявый, – это Лёнька Куденко, он в нашем классе был, в шестом его отчислили. Я думал, он уже в колонии, за братанами своими пошёл. У него тогда два старших брата сидели. У него и кличка такая была – Урка. Воровал всё подряд, всё из карманов в раздевалке тырил, сменку (у кого туфли хорошие приметит), даже завтраки из портфелей. Завтрак стырит и ест на твоих глазах, за партой развалится и смеётся – пойди докажи, что это твой бутерброд. Он со старшими пацанами крутился – со своих брательников дружками. Его даже старшеклассники и учителя боялись. Один, из десятого, отметелил его, так тому голову на следующий день проломили. И как-то у него так красть получалось, что никак за руку поймать не могли, только в шестом зацепили и тогда уже выгнали сразу.
Вовик посмотрел на другую сторону и моментально узнал в том, про кого рассказывал Серёжа, одного из участников недавнего нападения на Хрона.
«Да, это он, точно! И рука левая забинтована – хорошо его Лёха чем-то резанул тогда! А не его ли они тут вылавливают?» – подумал он и с беспокойством оглянулся на выход из школы.
– Что-то Лёхи долго нет, уже минут десять стоим.
– Он вечно так, весь по уши в делах. А ты заметил, что Лёха подстригся и одет как-то тускло, не в фирме и без портфеля? Зато новая сумка через плечо, очень клёвая – дорогая, наверно…
Вовик удивился Серёгиной наблюдательности, сам он на это не обратил внимания, но согласно кивнул головой. Селиванов подумал, что надо срочно предупредить Хрона, но тогда надо и Шершню рассказать о том, что он видел. Шершень сделал большие глаза и сказал:
– Ну Лёха, ну молодец, так им, гадам, и надо!
Так они простояли ещё минут десять. Вовик незаметно поглядывал, наблюдая за теми двумя, но они стояли спокойно, тихо переговариваясь и никого не трогая.
– Эй, пацаны, канайте сюда, побазарить надо! – услышали они крик с той стороны и увидели, как Лёнька Куденко машет им рукой.
Шершень нехотя, делая над собой видимое усилие, сказал Вовику:
– Пошли подойдём, – и двинулся через дорогу.
– Шершнёв, здорово. Узнаёшь?
– Привет, Лёня, узнаю. Ты где сейчас обитаешь?
– Где я обитаю – там меня уже нету, – хохотнул тот. – У нас тут к одному фраеру дело есть. Он ростом тебя повыше, блондин заросший, в джинсах и рубахе фирменной, с портфелем. Не знаете такого?
– Нет, такого точно не знаем, в нашей школе не видели. А вы в лицо его помните?
– Слышь, Кудя, а ты его рожу поганую видел? – вступил в разговор Лёнькин дружок.
– Да нет, я его только со спины… Наверное, Толян его харю запомнил.
– А чё Толян не подрулил сегодня?
– Да второй день уже с тёлками квасит, прочухаться не может…
«Толян… Кудя… так моих ночных знакомых звали, да и у этого шрам свежий от лба вниз спускается… Не от моего ли кирпича остался? – сразу всё это сложилось у Селиванова в живую картинку воспоминаний боевого эпизода с метанием тяжёлых предметов. – Неужели это они? Похоже на то. Вот так встреча… Ну, мне боятся нечего – кроме Мишани, об этом никто не знает, а меня они видеть не могли. Хрона предупредить не успели… это ничего, они его не узнают, не зря, видно, постригся и переоделся. Готовился к встрече, чувствовал, что придут за ним». А вслух он сказал:
– Тут рядом общежитие строительного техникума, может, этот парень оттуда?
– Да там одна деревня учится. Откуда у этих чертей такой прикид фирменный, а? Нет, он точно из 9-го или 10-го, из фарцов или спекуль. А может, предки упакованные, так это ещё лучше…
– Почему лучше? – спросил Серёжа.
– Его предков мы на бабки выставим. Он, падла, Кудю по руке пером чикнул ни за что ни про что. Тот обознался, его за другого принял и по плечу похлопал, а эта сука давай его сразу на куски строгать безжалостно. И теперь простой рабочий парень рискует без руки остаться и в строительстве нового общества участвовать уже не сможет, и весь народ его содержать будет, как инвалида немощного, из жизни выброшенного. Не-ет, пацаны, это много денег будет ему стоить… – подвёл юридическую и политическую базу под их визит Лёнькин дружок.
Пока он говорил, Вовик присмотрелся к нему внимательнее. Высокий, худощавый, на несколько лет старше, жилистый, под рубашкой угадывалось гибкое сильное тело, руки в татуировках. Он весь производил впечатление сгустка злой, отрицательной энергии, направленной на подавление и подчинение тех, кто рядом. «Такой глотку перережет и глазом не моргнёт, – подумал Вовик. – Не то что я… лежачего ударить не смог…» Тут он заметил, как из ворот школы вышел Лёша с двумя девочками, оглянулся по сторонам и, увидев их на другой стороне, уже сделал движение, чтобы перейти дорогу, но вдруг, изменившись в лице, резко повернулся и быстро направился вниз по улице.
Серый с Вовиком заметили это и, переглянувшись, вздохнули с облегчением – пронесло… Они постояли ещё немного, обмениваясь ничего не значащими фразами и, наконец, Лёнька сказал:
– Ну шо, Гена, надо валить отсюда, больше никто не выходит.
– Да, Кудя, погнали. На этой неделе ещё подскочим. Толяна подгоним на опознание, чувствую, из этой он школы, больше неоткуда ему взяться. Нет тут больше ничего вокруг, а фарцы центровые к нам редко залетают и перьями по сторонам так сразу не машут.
– Слышь, Шершень, займи рупь на пиво, с зарплаты отдам, – улыбаясь, сказал Лёнька.
– У меня нету… – растерянно ответил Серёжа.
– А ну подыми руки, я в карманах посотрю, – сказал тот, придвигаясь вплотную.
«Ну и что теперь делать? – подумал Вовик. – Лёньку я вырублю, тут нет вопросов, а Гена этот и порезать может. А если даже он без ножа сейчас, то что, нам с Шершнем школу потом бросать, или как? Если я сейчас махаться начну, они от нас уже не отцепятся…»
– У меня есть рубль, могу одолжить, – сказал он.
Лёнька удивлённо посмотрел на Селиванова – видно, он не привык, чтобы кто-то просто так, по доброй воле, отдавал деньги. Он был уверен, что их надо или отнять силой, или украсть. Украсть было даже предпочтительнее – безопасней и тише, меньше вероятность нарваться. Вместе с удивлением в глазах мелькнула досада – эх, лишили удовольствия лишний раз залезть в чужой карман. Он быстро цапнул рубль у Вовика из пальцев и, прищурившись, спросил:
– А может, у тебя ещё найдётся?
– Больше нет.
– Дай я в карманах посотрю, – и сделал движение в его сторону.
Но Вовик быстро отступил назад, став в стойку, чуть приподняв руки. При этом он жёстко посмотрел противнику в глаза, как бы предупреждая: ещё шаг – и будет плохо. Лёнька остановился в нерешительности, почувствовав перед собой сильного и умелого противника, оглянулся на Гену, ища у него поддержки. Генка мгновенно оценил ситуацию и понял, что перед ними не тот человек, который просто так даст себя обшмонать. И толку-то? Ещё какую мелочь выгрести у школьника из карманов? С дракой? Мазы нет… по-другому надо…
– Осади, Кудя, не трогай их, пацаны нам помогут этого фраера найти. Поможете, пацаны?
– Да, да, конечно, поможем, – закивали головами Шершень и Вовик почти одновременно.
– Вот и хорошо, мы, может, завтра уже с Толяном подрулим, а вы пока в уме прикиньте, кого сегодня в школе не было (может, болеет или прогулял просто). И девчонок у вас тут красивых много, завтра-послезавтра ещё посмотрим, может, познакомите, с кем скажем. Ну всё, до встречи.
Ребята нашли работающий телефон-автомат, и Шершень позвонил Хрону. Лёшкин дед долго кричал ему куда-то вглубь квартиры, и, наконец, Лёха взял трубку. Они договорились сейчас подскочить к нему домой. По дороге Вовик спросил, не знает ли Серый этого Гену, и тот рассказал, что узнал его – один раз видел до этого.
– Это Генка Копьё. То ли у него фамилия подобная, то ли кличка такая, потому что он весь заострённый какой-то. У матери в салоне одна из парикмахеров недалеко от них живёт, так он с её дочкой встречался, они и жениться вроде собирались. А скоро у ней квартиру обчистили, да так грамотно, что ясно было: это работа кого-то из своих, кто в доме бывал и знал, где что лежит. Вскоре после этого Генка эту девочку бросил и вроде куда-то уехал. Я слышал, как мать с тётей Наташей на кухне разговаривала. Так мать ещё случай напомнила, когда он к ним в парикмахерскую стричься приходил и у них из всех сумок деньги пропали. Она вспомнила, как он в туалет ходил через комнату, где вещи лежали. Но тогда на него никто и подумать не мог, одна она на это внимание обратила. Так что парень он опасный, похуже Лёньки будет…
Уже у Лёши дома ребята обрисовали ситуацию, рассказав о том, что его ищут. И если придёт Толян, то он его узнает, даже несмотря на стрижку и переодевание. Вовик рассказал, что он видел, как Лёха резанул Кудю по руке, и они начали все вместе думать, как ему выкрутиться из всего этого. Просидев почти час и так ничего не придумав, остановились на том, что Лёша постарается в ближайшие дни выходить из школы через чёрный ход, а там будет видно. Селиванов также напомнил, что ему нужны джинсы и фирменная рубашка, и было бы неплохо, если бы Лёха этим занялся вплотную. Хрон сказал, что сегодня они могут подойти к человеку домой, потому что тот должен был привезти новую партию товара и можно ещё успеть, пока всё не ушло. У Вовика была сегодня тренировка, и они договорились встретиться вечером.
Входную дверь Костя открыл не сразу. Вовику показалось, что тот внимательно, не меньше минуты, рассматривал его в глазок. Это и понятно: при таком денежном бизнесе лучше было лишний раз поберечься. Сразу вспомнился свой недавний непрошенный визит в чужую квартиру. Судя по длинному коридору, квартира была большая, но Серый сразу подтолкнул Селиванова к ближайшей комнате. Сразу стало ясно, что он здесь частый гость.
– Тебе какой сайз? – спросил хозяин.
– Я не знаю, я никогда не покупал…
– По виду, вроде 32-й, есть хороший «Levis», тёмно-синий. И батник есть гонконговский – на голубом поле шедевры китайской храмовой архитектуры разбросаны. Последний остался. Уже двое насчёт него звонили, но по Лёхиной просьбе я тебе придержал. Себе бы купил, да денег нету… – и они с Хроном дружно рассмеялись этой фарцовой дежурной шутке.
Вовик померил джинсы с батником и просто обалдел, увидев себя в зеркале.
– Сколько? – спросил он для проформы, заранее решив, что без этого он отсюда не уйдёт.
– 220 – штаны и 55 – батник, – сказал Костя.
– Убираю свою долю, – вмешался Лёша. – 195 – штаны и 45 – батник.
– Сбрось пятёрку с «левиса» и пятёрку с батника – беру сразу. Бабки завтра, – сказал Вовик, ни разу до этого ни с кем не торговавшийся, но вспомнив, как это делала бабушка на базаре.
– Со штанов сброшу – последние остались, а батники и так идут, как дети в школу, у меня на него людей полно. Не возьмёшь – мне же лучше, он за полтинник улетит, тут и к бабке ходить не надо…
– Договорились, завтра Лёше деньги принесу.
– А предки тебе столько денег за это шмотьё отгрузят?
– Да обещали… Отец премию большую получил за важную научную разработку, – вдохновенно врал Вовик. – Сказал, что даст на джинсы и батник.
– Ну смотри…
Теперь задача заключалась в том, чтобы убедить родителей, что всё это стоит не больше 45 рублей. Надежда была на то, что реальных цен они не знают.
– Тут моему однокласснику дядя из-за границы привёз фирменные брюки и рубашку, так ему по размеру не подходит – он выше и худее меня, – а мне как раз, и стоят недорого, 45 рублей за всё.
Мама с большим подозрением внимательно обсмотрела вещи и недоверчиво сказала:
– По виду они дороже стоят. Всё новенькое, импортное, красивое.
– Не-е, ма-ам, он по номиналу мне всё продаёт, в пересчёте на рубли: за 1 доллар – 62 копейки. Они не спекулянты, за что купили, за то и продают, – фантазировал Вовик, уже видя, что почти добился своей цели.
– Соня, дай ему из отпускных денег, раз так недорого, – сказал отец. – Может, халтуру какую возьму, потом вернём.
– Балуешь ты парня, Семён.
– Меня баловать некому было, так пусть хоть он в чём-то красивом походит. Как вспомню те обноски, которые в войну и после неё носить приходилось, да и тому рад был…
– Хороший мальчик твой одноклассник, – не сдавалась мама. – Эти брюки и рубашку в комиссионку отнеси – так намного больше дадут. Чем же ты заслужил такое его дружеское расположение? Ты же только недавно в этом классе учишься.
– А я ему помог работу по тексту написать, контрольную по математике, и с немецким я ему помогаю. Они в этой школе по-немецки – никак, я тут лучший ученик в классе, учительница просто обалдела, когда я с ней заговорил. Спрашивает: «Ты что, дополнительно языком занимаешься?» – «Нет, – говорю, – это я такой от природы способный». – «Тогда я тебе буду индивидуальные задания давать». – «Нет уж, спасибо, я лучше забуду всё, что знаю, и буду как все». Как я ей могу объяснить, что мы в той школе из любви и уважения к нашей классной немецкий основным предметом считали?.. Вот так, мама, всё вместе сложилось, и Серёжа мне эту одежду по дружбе уступает, ему дядя ещё привезёт.
– А если ты ему и по остальным предметам помогать будешь, может, он и нам с папой тоже что-нибудь привезёт за недорого?
– У него с остальными предметами всё хорошо, но я спрошу на всякий случай.
– Нет, Вова, неудобно, не спрашивай, я пошутила, конечно.
– Я, мама, тоже. Но всё равно спрошу, – и они рассмеялись все вместе.
– Ну всё, Володя, решено: всё покупаем. Носи на здоровье, только аккуратно, в ближайшее время ничего нового не жди.
Глава восьмая
Через день Вовик позвонил Гордеевой. За это время он успел попривыкнуть к своей новой одежде, несколько раз одевая её, прохаживаясь по квартире и с удовольствием посматривая на себя в зеркало. В школе и вокруг неё ничего не происходило. Охотники за Хроном не появлялись – наверное, не смогли отловить забухавшего Толяна или у них были дела поважнее…
Услышав в трубке голос Гордеевой, Вовик сглотнул подступивший к горлу ком и выдавил из себя:
– Лена, здравствуй…
– Привет, Володя!
– Давай сходим в бар «Весна».
– В «Весну»? Туда пойдёшь, даже если идти никуда не хочется. Кто же от такого откажется? Я согласна, а когда?
– Завтра можешь?
– Так завтра же суббота, кто нас туда пустит? Ты знаешь, что там по субботам творится?
– Я, если честно, там ни разу не был. Но я торжественно обещаю, что нас пустят…
Бар «Весна» был одним из самых популярных мест в городе. Он находился в центральной гостинице на главной городской площади, «центрее» уже некуда. Там варили отличный кофе, наливали хороший коньяк, делали приятные коктейли и подавали вкусные пирожные. Спиртное не разбавляли, а если и недоливали, то совсем немного. При желании можно было хорошо поесть – еду могли принести из ресторана, но далеко не каждому, и если хорошо попросить. Но главное – это была обстановка. Такая гулевая, бесшабашная атмосфера причастности к чему-то опасному, полукриминальному, противоправному, замешанному на дефиците, деловых связях, деньгах и умении их зарабатывать. Атмосфера некой избранности людей, ступающих по краю, легко спускающих приходящее, и при этом понимающих, что всё может закончиться в момент. Многие рассматривали это место как некое начало длинного субботнего развлекательного марафона, как некую точку разогрева, откуда начинался длинный путь по кабакам, гостиницам и квартирам, часто заканчивающийся только в начале следующей недели. Попасть туда было действительно сложно – швейцары сразу отсекали случайную и малоплатёжную публику по одним им известным приметам, почти никогда не ошибаясь. Но у Вовика этот вопрос решился просто: у одного из ребят с тренировки там работала официанткой сестра, и он попросил этого парня об одолжении…
Он ждал Гордееву в субботу вечером на остановке, как они и договаривались, ловя на себе взгляды проходящих мимо людей. «Вот это да! Стоило хорошо одеться, и сразу столько внимания», – подумал он. Подошла Лена и, откровенно обсмотрев его с ног до головы, сказала:
– Ого, ты прямо как у Высоцкого в песне: «Да это же просто другой человек, а он тот же самый». Красивый батничек, да и «левис» новенький. Хорошо у нас в стране ученики девятых классов одеваются, даже лучше, чем десятых.
– Да вот всё недорого купил, отцу премию большую дали на работе, так они мне денег выделили.
– Ну, насчёт «недорого» – это ты психиатру расскажешь. Недорого – это там, в странах западных, загнивающих, погибающих. А у нас «недорого» – это смотря для кого. Так мы в «Весну» идём папину премию отмечать?
– И папину премию, и мамино согласие, и бабушкино одобрение. И почему весной нам не сходить в «Весну», там не испить шампанского, не закусив пирожным, – вдруг неожиданно для себя продекламировал Вовик только что придуманную строчку.
– Вы, молодой человек, меня за последние полчаса уже второй раз удивляете – то своим внешним видом, то стихами о шампанском. Что у вас там ещё в запасе?
– А вот и такси уже подъехало, – сказал Вовик, махнув рукой проезжавшей мимо машине с зелёным огоньком. – И это всё только начало, – добавил он, повернувшись к Гордеевой.
– Даже не могу предугадать, что будет дальше, – сказала Лена. – Но огромное спасибо твоим папе с мамой, и бабушке тоже привет передашь…
У входа в бар безнадёжно топталась небольшая толпа человек в пятнадцать, с тоской поглядывая на массивные двери и внушительную фигуру швейцара, монументально и незыблемо стоявшего на защите интересов треста столовых и ресторанов со взглядом, устремлённым поверх голов страждущей публики куда-то в далёкое и светлое коммунистическое будущее или в такое же далёкое, но тёмное буржуазное прошлое. Селиванов пробрался через толпу и, вложив три рубля в ждущую ладонь, сказал взрослым голосом:
– Жанну позовите, пожалуйста.
Страж интересов общепита, кожей ощутив бархатистость трёхрублёвой купюры, очнувшись, враз подобрев, с достоинством кивнул головой и исчез за дверью. Он вернулся с одной из официанток, которая и была Жанна. Вовик объяснил ей, от кого он пришёл.
– Да, мне Сашка о тебе говорил. Ну, быстренько заходите, а то сейчас и вас, и меня затопчут. Кузьмич, держи двери…
