скачать книгу бесплатно
– В шприце – то, от чего пацан ваш жив. Ларка очухается – получше объяснит, она все про прививку какую-то бормочет. Я не больно вкурил… Так чё, полотенце-то?
Светлана Борисовна вытащила из шкафчика стопку одноразовых пеленок:
– Вот, держи. Тебе помочь?
– Обойдусь. Спасибо.
Герман смочил пеленку под краном. Засучил на адаптке брючину, снял с лодыжки ножны. Расстегнул ремень девушки, брюки. Бросил Вадиму:
– Так и будешь пялиться?
– Извини, – спохватился Вадим.
Отвернулся.
Герман хмыкнул.
– Ну да… Адаптка ведь! Обезьяна почти.
– Я так никогда не говорил!
– Ты и сейчас не говоришь.
Судя по звукам, Герман освобождал питомицу от одежды. Вадим недоуменно разглядывал шприц.
– Где они это взяли?
– Ларка говорит, сама приготовила. Из какого-то порошка.
Герман подошел к крану, прополоскал пеленку. Темные от ожогов руки, размером и твердостью напоминающие экскаваторные ковши, орудовали на удивление искусно.
– Что за порошок?
Отвечать Герман не спешил. Долго полоскал пеленку, потом отжимал. Закрутил кран. Не глядя на Вадима, проговорил:
– Знаешь, Вадик, чем ты от Евгеньича отличаешься? И от Гриши?
Вадим слегка опешил – хотя, разумеется, знал. Сравнение с Сергеем Евгеньевичем, давно отошедшим от науки, занимавшимся в основном административными вопросами и, тем более, Грегором – топорным ремесленником, на научные изыскания никогда не претендовавшим, он уверенно проводил в свою пользу. Но услышать такой вопрос от Германа было странно.
– Чем же?
– Тем, что они сперва о людях думают. А уж потом о порошках. – Герман повернулся к Вадиму, уставился на него светлыми, почти как у адаптов, глазами. Вадим вздрогнул – понял вдруг, что командир адаптов еле сдерживает злость. – Ларка тут у вас уж сколько часов валяется – а ты ее ни как звать не спросил, ни что с остальными! Реактивы ему достань, а там хоть сдохни… Красавец.
Бункер. День возвращения. Григорий
Герман задержался в Бункере ненадолго. Дождался, пока Григорий поставит Сталкеру дренаж, посидел возле кровати.
Хмуро спросил:
– Ногу-то парню не отхряпаешь?
Вопрос попал в точку. Ставить диагнозы командир, изрядно за эти годы поднаторевший на ранениях, умел не хуже Григория.
Врач неопределенно развел руками. Рана сильно воспалена, надежды на антибиотики мало. Ногу, скорее всего, придется отнять.
Герман все прочитал по его лицу. Болезненно нахмурился. Что-то пробормотал и постучал, отвернувшись, по деревянной спинке стула. Поднялся.
– Ладно… Мне ехать надо, дел полно. Ларке не мешай, окей?.. Девчонка отлично знает, что делает. И не спрашивай, откуда! Знает – и всё. Ваде на опыты ее не отдам, а то насмерть заисследует. Пусть колет и себя, и пацана вашего – столько, сколько надо. Хуже не сделает, обещаю. А тому, кто под руку сунется, может.
– Верю. – Григорий покосился на разбитую пулей плитку.
Герман проследил за его взглядом.
– Это мои залатают, – пообещал он. – А что Ларка такой шухер устроила, извиняй. Перепугала вас…
Григорий обиделся:
– Сдурел, что ли? Это она Вадима с тетками перепугала, а я – военврач все-таки. Угрозу жизни от бабской истерики отличу как-нибудь.
– В натуре не сердишься?
Григорий припомнил армейский лексикон и предельно доступно рассказал, что он думает о вопросах Германа, о нем самом и его ближайших родственниках.
Герман, ухмыляясь, поднял руки:
– Убедил, сдаюсь… Ладно. Будь здоров, эскулап. Евгеньичу – привет. – Оглянулся на Сталкера. Пробормотал: – А вот увидишь – ни фига ему не будет! Оклемается. – И стиснув пальцы Григория так, что тот крякнул, вышел в коридор.
– Шелдон! – повелительно раздалось оттуда. – Рон! Выдвигаемся.
Только потом, отвечая на расспросы Кирилла, Григорий обнаружил, что понятия не имеет, в каком направлении Герман «выдвигался».
***
Проснувшаяся наконец-то – проспала она больше суток – Лара, узнав, что Герман ушел, ни о чем больше не спрашивала. Просто кивнула.
Вылезла из кровати и с неудовольствием оглядела свой наряд – конфузливая Светлана Борисовна, то и дело с опаской вздрагивая, ухитрилась-таки напялить на пациентку пижаму.
Устремилась к Кириллу. Знакомым уже жестом положила ладони ему на лоб и грудь. Подождав, оглянулась на Григория.
– Сколько я провалялась? – Голос звучал хрипло, адаптка закашлялась.
– Сутки.
Лара кивнула.
– Бункерного уколоть надо. Где шприц?
Григорий вытащил из холодильника достопамятный шприц. После категоричных разъяснений Германа, забирать препарат Вадим не рискнул. Капнул немного на лабораторное стеклышко и, подхватив контейнер с реактивами и тетради с записями Кирюши, умчался к себе, исследовать.
Адаптка молча, как должное, приняла лекарство. Ввела Кириллу. Подождала. Удовлетворенно кивнув, перешла к Сталкеру. Положила ладонь рядом с раной – Светлана Борисовна охнула.
– Антибиотик давал?
– Разумеется.
– Какой, покажи.
Григорий, заранее решивший ничему не удивляться, продемонстрировал ампулу из-под препарата. Адаптка посмотрела удивленно:
– На фиг мне пустышка? Полная нужна.
Григорий, пожав плечами, вытащил из коробки новую ампулу. Лара умело отломила кончик. Вытряхнула каплю на ладонь. Лизнула… Замерла.
Выглядело происходящее почти колдовством. Григорий поймал себя на том, что ждет магических пассов и напевных заклинаний, но ничего подобного адаптка не сделала.
– Нормально, – решила она. Вернула ампулу. – Спрячь пока на холод. К утру еще вколем.
– К утру, – сухо объявил Григорий, – самое позднее – завтра вечером, я собираюсь его прооперировать. У твоего друга начинается гангрена. С такими вещами тянуть нельзя.
Парня было жаль. Но все шесть лет в Академии и еще два года – в ординатуре Григория учили, что живой человек без конечности однозначно предпочтительнее, чем полностью укомплектованный мертвец.
«Вы не представляете, как люди любят жить, – рассказывал им, тогда еще желторотым курсантам, читавший хирургию профессор. – И наша задача – сохранить им эту жизнь. Без рук, без ног, без глаз или ушей – неважно! Пациент должен выжить. А как уж дальше он распорядится этой жизнью, не наше с вами дело».
И мысли Григория сейчас были только об одном: у кого из персонала хватит стойкости ассистировать при операции. Ни Оле, ни Светлане Борисовне наблюдать за отпиливанием конечностей до сих пор не приходилось.
Лара слову «прооперировать» не ужаснулась – возможно, просто не поняла, о чем речь. Она деловито рассматривала ногу Сталкера, дренаж и отводящую трубку. Спокойно, как с равным, с Григорием согласилась:
– Да, это можно – дохлое убрать… Я помогу, если надо. Я в Нижнем в больнице работала, тетя Ася хвалила! А вообще, нормально заживает.
Григорий нахмурился. Подошел к Сталкеру, собираясь показать адаптке, как выглядят «нормальные» ткани, а как – «дохлые». И объяснить, чем опасно омертвение. Но, подойдя, заготовленной речью подавился. Рана Сталкера выглядела в точности как утром, страшной черноты по краям и миллиметром не прибавилось.
– Спасибо тебе, доктор, – поднимая на Григория глаза, серьезно проговорила Лара.
Хуже Рэду не стало ни к утру, ни на следующий вечер. Могучий, не избалованный лекарствами организм воспринял антибиотик с удивительной благодарностью, ни у кого из прошлых пациентов Григорий подобного не наблюдал. Рана очищалась на глазах. Температура спадала. На третье утро Сталкер пришел в сознание.
Лара восприняла это, как должное – не сомневалась, видимо, что так и будет. Гораздо больше адаптку беспокоил Кирилл.
К нему она подходила часто. Подолгу держала ладони на груди и лбу и то, покачав головой, отходила, то принималась копаться в «аптечке» – тканевом сундучке, набитом, помимо обычных лекарств, подозрительного вида пузырьками. Потребовала забрать у Вадима обнаруженную в контейнере пробирку с темным порошком. Вадим не хотел отдавать, стоял насмерть, и пришлось пригрозить бунтом адаптки.
Заполучив пробирку, Лара вытряхнула из нее в ампулу несколько крупинок. Накапала туда же воды. Смесь зашипела, над ампулой вскипел и испарился густой, белого цвета газ – адаптка заранее отвела руку, видимо, предстоящая реакция была ей хорошо знакома. Несколько раз, с промежутками, встряхивала – до тех пор, пока раствор не приобрел мутно-голубой оттенок. Капнула на ладонь. Лизнула. Замерла.
Адаптка не нуждалась в аптекарских весах и сложных приборах. Она, сама в себе, была уникальным лабораторным комплексом. Не имея представления даже об элементарной химии, отлично знала, какое лекарство нужно больному. Какая концентрация лечащего вещества, и в какой момент обозначенное вещество следует вводить…
Это было абсолютно необъяснимо. Но это было так.
«Слава богу, что я не ученый! – думал Григорий. – Как хорошо, что обыкновенный военврач».
Глава 2
Бункер. 2 дня после возвращения. Григорий
Слухи о том, что услуги выпускников военно-медицинской Академии востребованы в таких местах, как Институт, среди курсантов ходили. Но для себя Григорий такой судьбы не предполагал – был уверен, что человеку «с улицы» в подобное заведение не попасть, и предложению о переводе несказанно удивился. Получил его спустя четыре года армейской службы и ухватился с радостью: наконец-то забрезжила возможность наладить личную жизнь.
После полевых госпиталей и медсанбатов, после контузий, ранений и смертей «в результате невозможности оказания квалифицированной медицинской помощи» уютная, оснащенная новейшим оборудованием клиника Института показалась Григорию раем.
Он заверял больничные листы и оформлял декретные отпуска. С неподдельным вниманием выслушивал жалобы на головные боли и несварения желудка. Проводя неспешные профилактические осмотры, выписывая направления в санатории и пансионаты, Григорий сам себя чувствовал курортником. Он вернулся к заброшенной диссертации, женился. Вскоре Галя забеременела. А в день, когда все случилось, уехала отдыхать на море – Григория задержали на работе, он должен был присоединиться к жене не позднее, чем послезавтра… Наступило ли для Гали послезавтра, или она, вместе с будущим малышом, погибла в день катастрофы, Григорий старался не думать.
У каждого из бункерных жителей были за спиной похожие истории, своя боль и свое горе. Утешение люди находили в работе. Трудились над созданием лекарств, сборкой генераторов. Многие искренне верили, что когда-нибудь жизнь на поверхности вернется на круги своя, нужно лишь ждать и надеяться. И разрабатывать вакцину.
Больше всех вакциной грезил Вадим. В возможности ее создания не сомневался и умел заразить своей верой окружающих.
В последние годы в его словах мелькало, что катастрофа явилась едва ли не благом для человечества! Теперь, когда продолжение людского рода напрямую зависит от воли тех, кто собрался в Бункере, можно будет воспитать новое общество. Сызмальства прививая будущим его созидателям тягу к знаниям и стремление к самосовершенствованию, на выходе Вадим предполагал получить едва ли не новую расу – счастливых, гармоничных, всесторонне образованных и развитых людей. Выращивать новую расу предполагалось в инкубаторе, Вадим вполне серьезно рассуждал о необходимости создания такого. Естественное зачатие, так же как последующее вынашивание и воспитание детей на поверхности, полагал глупостью и безответственностью.
– Думаю, никому тут не надо объяснять, что адапты смогут воспитать только новых адаптов, – горячился он. – И, если уже сейчас они – полуграмотные дикари, то следующее поколение неизбежно скатится к каменному веку! Остаться людьми нам помогут только контроль и правильное воспитание. Многое, разумеется, будет зависеть от генофонда, но в целом наше будущее – в наших руках. Основной задачей я вижу воспитание поколения, чьи мысли будут устремлены к развитию и совершенствованию – так же, как наши…
– А кормить-то их кто будет, – ехидно вопрошал Григорий, – твоих высокоразвитых?
– Разумеется, кому-то придется заниматься и производством, и сельским хозяйством, – небрежно отмахивался Вадим, – это неизбежно. Как неизбежно и то, что равно способными к наукам дети быть не могут… Все мы прекрасно знаем о существовании методик, позволяющих выявить интеллектуальный потенциал уже в двух-трехлетнем возрасте, определить каждому ребенку его целевую функцию – вполне в наших силах. Таким образом, новое поколение будет расти и развиваться с уже заложенным пониманием того, чем им предстоит заниматься в будущем. Варварские общины, вроде той, что создал Герман, в цивилизованном обществе недопустимы! Мы создадим и воспитаем совсем других людей. Ответственных, целеустремленных, ставящих во главу угла знание, а не грубую силу…
– Ты бы для начала Олегом занялся, – саркастически ворчал Григорий. – Попробуй из него воспитать ответственного и целеустремленного? В качестве, так сказать, опытного проекта?
Вадим досадливо морщился.
– Олег – сложный мальчик… Но этот случай лишь подтверждает мою теорию! Кирилл и Даша – умницы, надеюсь, с этим ты не будешь спорить?
Григорий не спорил. Споры с Вадимом он вообще почитал гиблым делом. Сергей Евгеньевич над фантастическими мечтами Вадима тоже посмеивался, приговаривая, что не стоит делить шкуру неубитого медведя. Сначала – вакцина, а уж о построении счастливого общества еще будет время подумать.
В душе Григорий был уверен, что выращивание людей в инкубаторе – даже если получится это осуществить, ресурсами для его создания Бункер, по слухам, обладал – чушь собачья. А Вадик – идеалист. Фантазер… Да и что с него взять, в Бункер мальчишкой-аспирантом попал, как и Лена, Сергей рассказывал, что по какой-то госпрограмме. Взрослой жизни понюхать-то толком не успел.
Детям нужны не воспитатели, а родители. Дети в салочки должны гонять на свежем воздухе, а не под землей в мониторы таращиться… Но свои мысли Григорий предпочитал держать при себе. Сергей прав, преждевременно об этом думать. Вот если с вакциной и впрямь все получится… Глаза-то у Вадима после того, как вскрыл привезенный из Новосибирска контейнер, ярче прожекторов горели. То и дело прибегал осведомиться: как там Кирюша?.. Отчаянно нуждался в толковом помощнике. А уж с Лары и вовсе с живой не слез бы, тут Герман как в воду глядел. На атомы бы разложил, чтобы до сути ее способностей докопаться! Умордовал бы анализами и опытами…
Это я здесь, – думал Григорий, – с ними со всеми таких чудес насмотрелся, что уже ничему не удивляюсь. Каким-то образом девчонке это удается. Результат налицо – ну, и слава богу.
***
Лара оказалась идеальной медсестрой, Григорий нарадоваться не мог. Приняв душ и поев – Светлана Борисовна адаптским аппетитом шумно восхищалась: «Вот бы Дашенька так кушала», – Лара переоделась в извлеченные из рюкзака шорты и майку. А минуту спустя появилась на пороге ординаторской со словами:
– Командуй, доктор.
В том, что Григорий ее помощь примет, очевидно, не сомневалась. Надела одолженный Олей белый халат, выспросила у Светланы Борисовны, что где лежит, и сноровисто взялась за дело.
Лара не чуралась ни крови, ни гноя, ни того, что в медицине принято именовать отходами жизнедеятельности. И Кирюшу, и здоровенного Сталкера ворочала легко, будто котят. Убедившись, что Григорий ей доверяет, превратилась в удивительно словоохотливую, улыбчивую и дружелюбную девушку.
Врач прослушал всю историю похода. Узнал и о том, что Лара видела своими глазами, и о том, что происходило без нее – пока раненная адаптка «прохлаждалась» в больнице, в Нижнем. Слушал и только головой качал.
Вадим подробностей походной жизни адаптов близко себе не представлял. Иначе ему бы в голову не пришло, что Кирюша, хилый бункерный книгочей, сможет подобное выдержать.
Предварительно Лара взяла с Григория слово «Ваде» ничего не рассказывать.
