скачать книгу бесплатно
– Добрый вечер. Госпожа Берест? – Улыбка, подкупающе теплый взгляд…
– Да. Здравствуйте. Чем могу?
– Я прочитал о вас в газете, прекрасная статья. Этот Лео Глюк – талантливый репортер.
Я почувствовала, что краснею. Лео Глюк – «сценическое» имя Леши Добродеева, ситниковского приятеля, доставшегося мне по наследству. Вернее, одно из. Он пишет на разные темы – от истории городских катакомб до летающих тарелок, – и все под разными именами. Он давно собирался «разоблачить» меня перед народом, да все руки не доходили, а несколько дней назад вдруг позвонил и закричал:
– Малышаня, я тут про тебя материалец накропал, ты не против?
Я сказала, что хотела бы прочитать, но Леша жизнерадостно заявил, что пришлет газету, материал уже сдан, завтра тиснут – ивуаля! И к чему нам всякие недужные формальности и дамское кокетство.
– Завтра проснешься знаменитой, малышаня. Ты же знаешь, как я тебя люблю? Поверь старику Добродееву: материал – пальчики оближешь!
Ну что вам сказать… В статье было все: и романтика опасной профессии, и женской и просто человеческой красоты, и суровых будней, и работы до упаду по ночам, когда город спит, и скупых слез счастья, когда удается уберечь кого-нибудь от бандитской пули.
«Бред какой-то, – пробормотала я, чувствуя, как вспыхивают уши. – Совсем свихнулся, лучше бы сочинял про тарелки».
Можете представить себе восторг «охотников» – они выучили статью наизусть и цитировали где ни попадя, а Петюша сказал:
– Ты чего, Катюха, классная заметка, теперь клиент косяком повалит. А он прав, этот Лева – ты у нас «нежная и тонкая, стремительная, как королевская яхта, с танцующими движениями»! – Он не выдержал и заржал. – Аж дух захватывает! Талантище!
Галке статья очень понравилась, и она стала зачитывать прямо по телефону самые красивые места, и я отключилась. Сначала я хотела позвонить Добродееву и высказать все, что о нем думаю, но потом поняла, что он так меня видит! Он не насмехается – он действительно так меня видит. Стремительной и танцующей, как яхта в океане. Лешка болтлив – рот не закрывается, фантазия зашкаливает, у него свое видение… меня, людей, окружающей среды, он пребывает в перманентном восхищении по любому поводу и верит в летающие тарелки. Или делает вид, что верит, причем очень убедительно. Так он устроен. Прекрасный характер!
А с другой стороны, никто никогда не называл меня танцующей яхтой. Конечно, можно хихикать и скалить зубы, но ведь красиво! Красиво, черт подери! Легкий бриз, надутые паруса, счастливые острова на горизонте… Борзому перу Лешки принадлежал репортаж о балерине нашего театра, где он поделился своими глубокими впечатлениями от ее танца: так и кажется, будто у нее не две ноги, а много больше! Весь театр от злорадного восторга выпал в осадок. А яхта… это вам не лишние ноги!
– А давай переименуем контору в «Танцующую яхту», а? – зубоскалил Петюша. – А что, тоже красиво! – В свое время он изо всех сопротивлялся «Королевской охоте», при дядьке мы назывались скупо и по-мужски: «Щит и меч».
– Я вас слушаю, – сказала я официально. – Прошу вас, садитесь.
Он сел напротив, внимательно меня разглядывая, улыбаясь. Приятное лицо, седые виски, хорошо и дорого одет. Красивая одежда – моя слабость. Ситникову, например, было глубоко наплевать на свой внешний вид… Я вздыхаю, смотрю вопросительно.
– Я ищу человека, женщину, – говорит он.
– Мы не детективное агентство, мы охрана. Телохранители, – отвечаю я. – Так что не по адресу.
– Я знаю, я навел справки. Но вы… – Он вздохнул. – Давайте с самого начала. Вас зовут Екатерина?..
– Васильевна.
– Очень приятно, я – Сергей Владимирович. Несколько лет назад, Екатерина Васильевна, а точнее восемь, был убит и ограблен мой близкий друг. Убийцу не нашли. Это случилось в городе Н. Женщину, его подругу, тоже не нашли, она исчезла. Дело провисло и в конце концов было закрыто, насколько мне известно. Она из вашего города, и я подумал, что она могла вернуться домой. Мне нужно найти ее и расспросить, что там произошло. Я не думаю, что она убийца, но… поручиться не могу, как вы понимаете. Кроме того, я читал о вас в газете, и там было прямо сказано: помогает правоохранительным органам в следственной работе.
– Но я не могу, это не наш профиль, – запротестовала я. – Мы не ищем пропавших людей.
– Прошу вас, не отказывайте мне сразу, Екатерина Васильевна. Я в вашем городе всего пару дней, только с поезда, у меня здесь никого нет. Я обратился в местный адресный стол, но там Нонна Гарань – так ее зовут – не значится.
– Почему только сейчас? – невольно заинтересовалась я.
– Раньше не получалось. Меня не было в стране, я смог вернуться только сейчас. Вы умная женщина, у вас знакомства в определенных сферах, это ваш город, наконец…
– Почему бы вам не нанять детектива?
Он слегка пожал плечами:
– Я верю в женскую интуицию, Екатерина Васильевна. Кто может разыскать женщину в стогу сена, если не другая женщина? Этот Лео Глюк так замечательно написал о вашей женской интуиции…
Я вспыхнула, взглянула испытующе. Чертов Лешка! Если этот процитирует про танцующую яхту, я откажу ему! Но он не процитировал про яхту, наверное, почувствовал что-то. В его глазах не было насмешки, он смотрел на меня доброжелательно, чуть улыбаясь, и я невольно улыбнулась в ответ.
Он расценил мою улыбку как согласие и сказал:
– Ну и прекрасно! Обсудим детали. У меня есть кое-какая информация о ней…
Он раскрыл кожаную папку и достал пластиковый файл, протянул мне. Я взяла, полная любопытства. Не удержалась – Каспар называет это «детективным зудом». Там был исписанный листок – имя, примерный возраст, местный адрес. И любительская фотография. Цветная, с преобладанием зеленого, как будто снимали под водой, с размытым фокусом, снятая дешевой мыльницей…
– Я был по этому адресу – квартира сдается, жильцы нигде не регистрируются. То есть она могла снимать эту квартиру, но никто ее не помнит, даже владельцы. Возможно, снимал кто-то другой, а она просто жила там. Мой друг встретил Нонну в этом городе около десяти лет назад, и она уехала с ним. Я никогда ее не встречал, но видел на фотографии. На этой. – Он кивнул на фотографию.
– Подождите… – все еще сопротивлялась я. – Я не уверена, что…
– Я знаю, что она была не то моделью, не то актрисой, и ее фотография висела в витрине фотоателье в центре города, друг рассказывал. Он увидел ее и сразу влюбился. Познакомился, и они стали встречаться. А потом уехали вместе. – Он помолчал. – Я понимаю ваши опасения, Екатерина Васильевна, но почему бы не попробовать? Терять нам нечего.
Он улыбался своей подкупающей улыбкой. «В чем в чем, а в обаянии ему не откажешь», – подумала я.
– Хорошо, я попробую, – с сомнением произнесла я, рассматривая фотографию женщины в светлом плаще у колонны старинного здания; через плечо у нее висела сумочка, и она прижимала к груди не то куклу, не то медвежонка красного цвета. У нее были темные волосы, челка, закрывающая лоб, вьющаяся прядка падала на глаз. – Здесь ничего нельзя рассмотреть…
– Понимаю, – перебил он. – Я все понимаю, дорогая Екатерина Васильевна. Попробуйте, я не требую большего. Как бы там ни было, фотография дает представление о росте Нонны, ее стати. Смотрите, у нее длинная шея, округлые плечи, она худощавая, цвет волос, как я понимаю, не примета. – Он рассмеялся. – У меня есть ваш телефон, я буду звонить. Вот моя визитка. – Он протянул мне белый прямоугольник.
Он преувеличенно серьезно называл меня по имени-отчеству, повторял мое имя, рассматривал… нет, присматривался ко мне с доброжелательным любопытством и легкой иронией. В конце концов у меня загорелись щеки и кончики ушей. Вот наказание! Краснею, как школьница… даже неловко.
– «Сергей Владимирович Шеремет, бизнес-консалтинг», – прочитала я.
– В каком-то смысле мы коллеги, – пошутил он, поднимаясь. – До свидания, Екатерина Васильевна. – Он поднялся, протянул мне руку, я протянула свою – и он задержал ее…
…А вечером, легок на помине, позвонил Леша Добродеев и сказал, что мы идем в гости. Завтра вечером. В одну обалденно интересную компанию. Его старые друзья, замечательные люди, творческая интеллигенция – страшно яйцеголовые, но классные ребята. Особенно Женька, который профессор и пишет книжки. И отказов он не принимает. Форма одежды вечерняя, смокинг и бабочка.
– Слышишь, малышаня! – кричал радостно Леша. – Сто лет тебя не видел! Надеюсь, они тебе понравятся. Я подхвачу тебя завтра в восемь. Они все бьют копытом, хотят тебя увидеть и потрогать. Читали мой материал, восторг полнейший! Никто и понятия не имел, что такая замечательная личность прозябает у нас в городе. Я горд, малышаня, говорю – моя старинная подруга, Екатерина Берест, потрясающая женщина!
«Женщина-яхта!» – подумала я.
– Леша, я боюсь незнакомых компаний…
– А я? – удивился он. – Ты же не одна, с тобой же я, твой верный паж!
Я только хмыкнула – хорош паж! С живым весом в сто сорок кэгэ! Да-да, не меньше, что не мешает ему, тряся изрядным животом, вприпрыжку нестись по жизни.
– Ничего не хочу слышать! – кричал Лешка. – А то закопалась, ушла в подполье… До завтра! С большим приветом, твой верный друг Алексей Добродеев! Чмок тебя! Чмок, чмок, чмок!
С громким кучерским чмоканьем он отключился, и я осталась одна, вся в сомнениях – идти или не идти, какое платье надеть, и вообще, нужно ли – я теряюсь при чужих. Одним словом – быть или не быть. Права Галка – теряю социальные навыки, шарахаюсь от людей, разучилась быть красивой и беззаботной… Рабочая лошадка! Вот-вот, не танцующая яхта, а рабочая лошадь. И Ситников намекал… в смысле требовал – Ситников не умеет намекать, Ситников умеет требовать и рубить сплеча! Да брось ты, Катюха, свой небабский бизнес, требовал Ситников. На хрен тебе эта обуза? Ты красивая женщина, я тебя люблю… Нет! Ситников ни разу не сказал, что любит меня. Ни разу! В глазах защипало… Ну вот, начинается! Вот наказание, сколько можно? Пережито, забыто… Стоять, смирно! Подбородок вперед, зубы сцепить, брови нахмурить. И не реветь! Раз-два, левой! Вперед, в спальню, на смотр парадной одежды.
Короче говоря, достала я из шкафа все свои платья, бросила на кровать, принялась примерять одно за другим. Крутилась перед зеркалом, вешала на себя бижутерию, рассматривала ногти, забывшие о маникюре…
Остановилась я на темно-синем платье с глубоким вырезом, сказала: «Выше нос, Катюха!» – и уселась перед зеркалом, высыпав перед собой гору косметики. Принялась неторопливо краситься… репетировать!
Купер уселся рядом, щурясь, поставив зрачки вертикально, не сводил с меня внимательных глаз – похоже, удивлялся.
– Ты… это… полегче, – нарисовался озабоченный Каспар. – Эти интеллигенты… у них другие ценности, между прочим. И с бижу осторожней, нитка жемчуга… или там медальон с бирюзой, и хватит. Сейчас уже никто не красится, никакой агрессии, разве что малолетки. И бесцветный лак на ногтях – упаси боже, никаких фиолетов и малины!
– Только не надо учить меня жить! – ответила я, намазывая губы бежевой помадой. – Сам с усам!
О моем новом клиенте, бизнес-консультанте Сергее Владимировиче Шеремете, я совершенно забыла…
Глава 4
Мрак и ночь
Девушка постучала, за дверью номера раздались неторопливые шаги. Дверь распахнулась – на пороге стоял высокий мужчина в свитере и джинсах. Девушка улыбнулась – он посторонился, пропуская ее.
Некоторое время они рассматривали друг друга. Девушка – рослая, хорошо одетая, сильно накрашенная – с той неистребимой печатью в облике, на лице, в глазах, которую налагает продажа любовных утех за деньги. Профессионалка. Профи. Деловита – расчет по времени, твердая такса: за час, за два, за ночь, и деньги вперед. Удобна – ничего не стесняется, ничему не удивляется, совокупились – и разбежались навеки. Хорошая актриса – отыграет и страсть, и наивность; по желанию клиента расскажет историю падения – в двенадцать лет, в одиннадцать, в десять… от рук соседа, мужика сорока… – оценивающий взгляд на клиента… – сорока пяти, директора школы, кругом положительного, тем самым разжигая партнера и выкладывая такие детали, от которых его начинает плющить похлеще, чем от виагры. Она знает о них все – об их тайных мыслях и желаниях, самых гнусных, самых грязных; с ней легко, свои деньги она честно отрабатывает. А деньги, нужно заметить, немалые. Девушка для состоятельных.
О, как он их ненавидел! За деловитость, бесчувственность, жесткость, за то, что всякий может их купить… Но при его образе жизни он мог позволить себе только такой полуфабрикат, фастфуд, «живое мясо». И, разрываясь от презрения к ним и похоти, он прибегал к их услугам.
Девушка улыбнулась.
– Меня зовут Лиза. – Мила, дружелюбна, в глазах равнодушие и пустота. – Может, выпьем? Я люблю шампанское.
Она сидела на диване, не касаясь спинки – как на рауте. Приличная девушка из хорошей семьи. Прекрасно одетая. И шампанское она не лакала, а пила медленно, маленькими глотками. И взгляд не нахальный. Встречаясь с ним глазами, она чуть улыбалась. Он не стал пить, поставил свой бокал на журнальный столик. Он видел ее горло, она пила, и по горлу словно пробегала маленькая волна… Он непроизвольно сглотнул. Красивые волосы – каштановые, – на чем он всегда настаивал. Гостиничный дежурный, сутенер по совместительству, сказал, закатывая глаза, что есть у него девочка… натуральная блондинка… Нет, сказал он, волосы должны быть каштановыми.
…Она провела ладонью по его щеке, и он притянул ее к себе. Целовалась она профессионально. Он, пьянея и теряя голову, впился в ее рот. Она застонала – то ли он сделал ей больно, то ли подыгрывая ему, – а ее руки уже расстегивали ворот его рубахи…
…Она была хороша! Она недаром брала деньги. Уже потом она лежала нагая, опираясь на подушки, запрокинув за голову руки, с улыбкой глядя на него. Прекрасное тело, длинные ноги, прекрасные каштановые волосы, умеренный загар… Он жадно рассматривал ее, чувствуя, как подкатывает из глубин то самое состояние, которого он боялся и тайно желал, потому что только оно давало ему разрядку на некоторое время, недолгий промежуток расслабленности и облегчения… до следующего раза, приступа, обострения…
Она протянула руку – собиралась погладить по лицу или груди. Он перехватил руку и спросил хрипло, как ее зовут.
Лиза, ответила она с улыбкой, а взгляд невольно метнулся к часам на тумбочке – который час, сколько осталось до конца… сеанса и можно ли уже… завершать. Она казалась спокойной, но он видел, что ей не по себе – она почувствовала что-то своим обостренным чутьем профессионалки. Он видел ее насквозь… Он всех их видел насквозь, к сожалению, мужчин и женщин, и знал, что последует дальше. Он тоже был профи. Это чувство было его наркотиком, и он, как всякий наркоман, должен был принять дозу. Всякий раз он надеялся, что повторится чувство некой сопричастности, похожести, одной крови… его и женщины, но чувства этого все не было.
Она попыталась вскочить с постели, но он отбросил ее назад. Она закричала, и он закрыл ей рот ладонью. В глазах женщины был ужас. Она извивалась, пытаясь освободиться, – он чувствовал ее сильное горячее тело; она укусила его – он вскрикнул от боли и отдернул руку. Зверея, сжал ее шею и давил все сильнее и сильнее… пока она не затихла. И тогда он убрал руки…
Прилег рядом с телом, достал с прикроватной тумбочки сигареты, затянулся. Он устал и хотел спать; голова была пуста – там тонко, по-комариному, звенело…
…Он проспал два часа. Проснувшись, он был бодр и собран, давешнего «размазанного» состояния не было и в помине. Он поднялся, не глядя, набросил простыню на мертвое тело и стал одеваться. Спокойно, неторопливо собрал в кожаную сумку пустую бутылку от шампанского, бокалы, пепельницу; носовым платком тщательно протер ручки и поверхности, на которых могли остаться отпечатки пальцев. Тщательно осмотрел пол, журнальный столик, затем ванную комнату. Мельком взглянул на себя в зеркало, кивнул – привет, курилка!
О девушке он уже не помнил…
Постоял у двери, прислушиваясь к звукам снаружи, дождался тишины и шагнул за порог. Не торопясь пошел к служебному выходу на лестницу, минуя лифт. Через несколько минут он появился в вестибюле – там было людно – и проследовал до выхода. Кивнул швейцару и смешался с толпой…
…Его видел дежурный, который оформил клиента в гостиницу; паспорт принадлежал человеку, заявившему о краже документов около полугода назад, – некоему Лыгарю Семену Владимировичу. Девушку звали Людмила Прохорова, и дежурный понятия не имел, когда и как она попала в номер – народу много, головы поднять нельзя. Как раз подгадали студенты-туристы. Он в изумлении таращил глаза и разводил руками…
Майор Мельник, который проводил беседу, разу-меется, ему не поверил, зная, что система поставки девушек клиентам работает бесперебойно и номера здесь снимаются не только на сутки, но и на пару часов. Но он промолчал, сделав вид, что это ему неизвестно – пусть говорит пока что знает, а потом вместе будут вспоминать детали.
Как он выглядел? Дежурный задумался. Он прекрасно знал, что оперативник видит его насквозь, но в чем же его вина? Он позвонил Людмиле со своего мобильника… ну прихватят его… и что? Мужчине было одиноко, хотел поговорить… Кто же знал, что этот псих замочит… не повезло, Людка нормальная деваха… была. Не он первый, не он последний. Менты смотрят на это сквозь пальцы, дело житейское, живи и давай жить другим.
– Ну как… нормальный, средних лет, в затемненных очках, крупная оправа, – начал он вспоминать, морща лоб от усердия. Оправа черная, крупная, квадратная… кажется… стекла затемненные; в кепи, темно-сером; волосы вроде темные, ничего, что бросалось бы в глаза. Черное пальто, бежевый с черным клетчатый шарф; в перчатках… все время – даже заполняя бланк, перчаток не снял… Я еще подумал, что, может, прячет какой-нибудь дефект, вроде как фаланги нет или ноготь облез, поделился дежурный. – Голос негромкий, спокойный, расплатился наличными, некрупными купюрами, кажется… причем деньги доставал из портмоне, опять не сняв перчаток. Портмоне дорогое, черной кожи, с монограммой. Какими купюрами? – Дежурный задумался, потом пожал плечами: – Ну да, снял на сутки, до двенадцати следующего дня. Ее обнаружила утром горничная, пришлось отпаивать валокордином, у них такого еще не случалось. Когда и как ушел? Наверное, еще вечером – как раз приехала тургруппа, народу было много, галдеж, ну, спустился по лестнице, наверное. Если бы лифтом, то могли заметить. А по лестнице – не видно, дверь всегда открыта. И прямиком на выход. Ключ унес с собой. Может, Михалыч видел, он дежурил вчера…
…Майор Мельник, слывший среди коллег тугодумом и занудой, просмотрел сводки по стране и обнаружил, что убийство Людмилы Прохоровой – девятое в ряду подобных, чтобы не сказать – идентичных. То есть убийство произошло в гостинице, девушка была представительницей древнейшей профессии, номер был снят на сутки, паспорт клиент предъявил краденый, внешность его ничем в глаза не бросалась, и в четырех случаях обратили внимание, что он не снял перчаток – дело было осенью и зимой. А ведь могли быть и другие случаи, не столь узнаваемые… Получалось, что некто передвигался по стране, вернее, по центральной ее части – все убийства были совершены в крупных центральных городах, – возможно, по роду службы, являясь представителем крупной компании, ревизором, аудитором, инструктором, – и попутно совершал убийства по четко отработанной схеме. Потому и не засветился до сих пор.
Значит, убийца – человек в городе временный, приехал в командировку и остановился в приличной гостинице, предъявив чужой, скорее всего, паспорт. Один из. Дежурный сказал, что клиент производил впечатление денежного и солидного, а потому гостиница должна быть приличной. Отсюда и начнем, решил майор Мельник…
Глава 5
В гостях
По дороге Леша развлекал меня рассказами о замечательных людях, которые ждут меня не дождутся.
– Павлик и Нина замечательные ребята! – выкликал Лешка. – Он в банке генеральный директор, Нина не работает – душа-человек, вот увидишь, она тебе понравится! Оба понравятся! Женька Немировский – умница филолог, лингвист, пишет книжки. Профессор. Его подруга Марта тоже будет, редкая красавица, доложу я тебе. Они замечательная пара. Лолка придет, переводчица – девушка ядовитая, язычок раздвоенный, но эрудитка, каких мало. Всю классику в оригинале, на всех эуропских языках. Ну, кто еще… может, Иван еще, ее бывший, заглянет, но не факт. Юнона обязательно, директор банка, Пашина коллега, характер нордический. Как взглянет – аж до костей пробирает! Умна… но если честно, малышаня, я ее боюсь. Вообще, она случайный человек в компании, полезное знакомство, так сказать, особенно для Павлика.
…Нина понравилась мне сразу – миловидная, приветливая, в скромной кремовой блузке и черной юбке. Она искренне обрадовалась нам – помогла раздеться, расцеловалась с Лешкой; он вручил ей цветы и коробку шоколада.
Мы были первыми. Даже Павлика, мужа, еще не было – задержался на работе. Это и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что можно не торопясь осмотреться, плохо – потому что приперлись первыми – не терпится им, что ли? В доме вкусно пахло едой. Я огляделась – светлая мебель, много цветов, даже дерево под потолок в керамической бочке на полу – фикус с мелкими листочками.
Нина накрывала на стол, я вызвалась помочь, она обрадовалась. Лешка гудел рядом, развлекая нас городскими сплетнями.
Она была небольшая, быстрая, с темными длинными волосами и карими глазами, и красавицей не назовешь, но было в ней что-то до того искреннее, до того доброжелательное, что… красавица! Конечно, красавица, решила я.
Я вздрогнула, когда раздался дверной звонок.
– Павлик! – Нина побежала открывать.
Он стремительно вошел в комнату – большой, краснолицый, с крупной бритой головой, засверкавшей в свете люстры, – и комната сразу ужалась в размерах. Обнялся с Лешей, пробасил:
– Лешка, привет, дружбан! – Приобнял меня: – Екатерина! Рад! Как же, как же, читали, в курсе. Теперь, как только нужна охрана, – сразу к вам!
Я рассматривала его во все глаза – в нем всего было щедро: рост, стать, голос, мощная грудная клетка, большие руки и ноги. Богатырь!
Снова звонок – и новый гость.
– Знакомься, малышаня, Евгений Немировский!
Видимо, тот самый Женька – интеллектуальный центр компании, яйцеголовый, что пишет книжки. Один. А где же Марта? Лешка тут спросил:
– А где Марточка, моя любимица?
Евгений пробормотал, что Марта не совсем здорова, но получилось у него неубедительно. Поссорились, решила я. Был он тонкий, длинный, с приятными, несколько мелковатыми чертами лица. Что-то мучило его, он был хмур и неразговорчив. Я поминутно ловила на себе его внимательный взгляд. Встречаясь со мной глазами, он тут же принимался рассматривать то картины на стене, то люстру.
Потом пришла Лола, переводчица, читающая классику в оригинале. Знаю я эту породу – прокуренная, тощая, с хриплым голосом, с десятком звякающих браслетов. Сильно намазанная. Громогласная, самоуверенная и злая. Стриженная под беби. В клетчатой юбке до пола и длинном черном свитере. От нее несло табаком и мрачным парфюмом. Она энергично тряхнула мою руку своей костлявой и холодной рукой – звякнули браслеты:
– Рада, весьма! Лешка Глюк все уши нам прожужжал! И яхта, и танцует, и стреляет из пистолета! – Тон у нее был насмешливый, она рассматривала меня в упор. Я поежилась.
Она подошла к Евгению, сидевшему на диване, упала рядом. Спросила:
– А где Марточка? Как же ты без Марточки? Она жива?
