Ритуал святого Валентина

скачать книгу бесплатно

Дверь распахнулась, в прихожую влетел разгоряченный Добродеев и выкрикнул:

– Еле сбежал! Он же пьет как ломовая лошадь!

– Фотки дал?

– Дал! После двух литров водки! Три часа сидели, пока Митрич не закрылся. Едва затолкал в такси… Скотина! Кофе дашь? И воды.

Как читатель, возможно, уже догадался, речь шла о дипломированном фотографе Иване Денисенко, у которого Добродеев выдуривал фотки из ресторана.

Журналист отхлебывал поочередно кофе из чашки и воду из стакана. Монах с лупой рассматривал яркие фотографии живой Маргариты Бражник среди толпы в «Английском клубе» и мертвой – на бурой траве с латками грязного снега. На тех и других она была в красном платье и красных туфлях – на этом сходство кончалось. На последних не было ни пышных волос, ни яркости, ни живости – бледное заострившееся лицо, неровно остриженные волосы, безвольно разбросанные руки…

– Интересная женщина… прекрасные волосы… Он не снял украшения… серьги, кулон… – приговаривал Монах. – Почерк?

– Если он потребовал выкуп, непонятно, почему убил, – сказал Добродеев.

– Насчет выкупа неизвестно, ты мог неправильно все понять… мало ли, кто ему звонил.

– Я правильно все понял! Мой инсайд подтвердил, что у него требовали выкуп. Он не написал заявление об исчезновении, так как они выставили условие, чтобы без полиции. Он снял деньги, но передать не успел.

– Именно это и непонятно! – воскликнул Монах. – Им бы придержать ее еще на денек, но нет, припекло бросить тело там, где его сразу же нашли… там полно джоггеров и собачников. Анжелика считает: деньги для отвода глаз, действует секта сатанистов, потому что киднепперы не рисуют знаки и не стригут волосы. Или деньги, или секта, а в нашем случае и то, и другое, суть перебор. Возможно, супруг, хотя каким образом, непонятно. Она сказала, что если ее убьют, то убийца Жорик. Видео достал? Успел?

– Успел в последнюю минуту! Выхожу из «Клуба», смотрю, летит черная тачка майора! – Добродеев захихикал.

– С сиреной и мигалкой, – фыркнул Монах. – Давай!

Добродеев достал из портфеля планшет, вставил флешку.

– Это с разных камер, ассорти, – объяснил он.

Изображение было нечетким, черно-серым, но фигуры вполне узнаваемы: Бражник с Маргаритой, режиссер Вербицкий с косой вдоль спины, мельтешащий тут и там Добродеев. Вот Маргарита идет к выходу, исчезает. Бражник с двумя полными бокалами растерянно оглядывается. Две-три секунды ряби, и кино возобновилось. Маргарита идет по пустому коридору к лифту, останавливается, нажимает кнопку, стоит, ждет. Заходит в кабину и снова исчезает. Рябь, и пошла запись с камеры в вестибюле. Маргарита выходит из лифта и скрывается за углом. Там раздевалка, говорит Добродеев. Она появляется снова, уже в шубе, и направляется к выходу. Служитель в ливрее открывает перед ней дверь, и она выходит на улицу. Знакомая рябь, и новый отрывок. Маргарита видна со спины, она идет по улице в сторону Мегацентра. Навстречу ей идут прохожие, видны автомобильные фары, горит уличный фонарь… Через пару секунд запись обрывается. Рябь и полосы. Все.

Долгую минуту они сидят молча.

– А ну-ка последние кадры, Лео! Похоже, она кого-то увидела и замедлила шаг… Кто-то шел навстречу, – говорит Монах, и они смотрят кино еще раз.

– Ничего не видно, – говорит Добродеев. – Не похоже, что замедлила. Просто люди идут по улице. На нее никто не смотрит, все двигаются в одном темпе, не похоже…

– Во всяком случае, ясно, что она ушла по доброй воле, – говорит Монах. – Никто ее не умыкал.

– Может, позже?

– Все может быть. Интересно, куда она идет? Вряд ли домой, скорее всего, у нее встреча. И что бы это значило? Весь мой опыт говорит, что женщины так просто не уходят. Если насовсем, то собирают чемоданы и вызывают такси. А тут с одной сумочкой… Как она собиралась объяснить Бражнику, куда исчезла? Стало плохо и вышла подышать? Или не собиралась возвращаться?

– Может, ее выкрали по дороге, – предположил Добродеев. – Если она шла к кому-то, то почему спустя три дня оказалась на пляже? Это был свой, Христофорыч, может, друг… или любовник.

– Может, Лео. Может, она заодно с умыкателем решила разжиться выкупом, но что-то пошло не так. Хотя не похоже, она не прячется, хотя не может не знать про видеокамеры… Не вижу логики.

– Женщины и логика! – фыркает Добродеев.

– Пока ясно одно, – подводит итог Монах. – Она почему-то ушла без объяснений и пропала. А через три дня ее нашли. Анжелика спросила, как они жили. Можешь узнать?

– Ты думаешь… что?

– Чем шире сеть, тем больше улов. Бражник немолод – пятьдесят, не меньше, внешний вид… так себе. Маргарите около тридцати, красавица… была. Значит, у него не первый брак. Вряд ли любовь с ее стороны, это понятно. То, что она ушла, тоже можно понять… с натяжкой. А вот что случилось дальше – темна вода во облацех. У них дети есть?

– Нет.

– Почему?

– Надо было спросить? Он просто сказал, что детей нет и внуков тоже. А у тебя почему нет?

– Что мы можем знать о наших детях, – философски ответил Монах.

– Думаешь, у нее был любовник?

Монах пожал плечами:

– У красивой женщины всегда есть любовник. А у очень красивой в придачу еще и тайны.

– Что еще сказала Анжелика?

– Эти убийства носят гендерный характер.

– Чего?!

– В смысле, противостояние женщины и мужчины, антагонизм и зависть мелкого мужчины к преуспевающей и сильной женщине… как-то так. Или все-таки секта, она еще не определилась. Секта неудачников с личным мотивом. Но однозначно, говорит, не ради выкупа.

– И что это все значит? – недоуменно спросил Добродеев. – Где логика?

Монах пожал плечами. «Женщина!» – было написано на его лице…

Глава 9

А что безутешный супруг?

Бражник переступил порог небольшого кафе с названием, от которого веяло средиземноморским бризом – «Паста-баста». День был серый и зябкий, с реки налетала промозглая сырость. Он не мог оставаться дома, где все напоминало о Маргарите. Ему было неспокойно; он перестал спать; время от времени накатывала паника, с которой было все трудней справляться.

Эмма пыталась выразить заботу, привозила продукты, рассказывала городские новости, что-то про черного монаха… Он не вслушивался, с трудом заставляя себя отвечать. Он рассчитал домработницу – не хотел видеть ее соболезнующую любопытную физиономию, прекрасно помня, как трепетно она относилась к Маргарите, доносила и наушничала, подслушивала во время их ссор. Дал денег, чтобы не болтала лишнего. Эмма, сильная, жесткая, подставляющая плечо, соратник… Он и ее не мог видеть, она была неприятна своей застывшей неулыбчивой физиономией, внушавшей ему робость… даже страх. Он старался не вспоминать, как пришел к ней ночью, после бутылки водки, в состоянии полнейшего раздрызга, жаловался на Маргариту, кажется, плакал. Очнулся под утро в ее постели и долго не мог сообразить, где находится. Бежал оттуда сломя голову, сославшись на какие-то дела, совершенно забыв, что она знает о его делах всё. Даже кофе не стал пить. Потом снова заскочил на огонек, чего не мог простить себе… Ненужно, недужно…

Эмма готовила нехитрую еду, накрывала на стол, он неохотно ел. И пил. Каждый день выпивал бутылку водки, после чего тащился в спальню и падал на кровать. Он не мог заставить себя подняться утром, лежал в широкой супружеской постели, прислушивался – ему чудились легкие шаги Маргариты в коридоре, и он покрывался холодным потом. В последнее время она ночевала в другой спальне, он понимал, что она задумала бросить его и только выжидает удобного момента. Дела шли все хуже, и он собирался продать остатки бизнеса и начать с нуля. Однажды Эмма сказала, что видела Маргариту с мужчиной, и он понял, что их развод лишь дело времени. Терять ее он не хотел, она была его вещью, игрушкой, вызывающей зависть и восхищение у окружающих самцов. Он гордился женой, как хозяин конюшни – породистой кобылой; он вытащил ее из грязи, из жалкого шалмана и считал, что заслужил преданность и благодарность. Любил ли он Маргариту? А что такое любовь? У каждого она своя. Любил, наверное, хотя ни в чем себе не отказывал. У него были женщины, так он самоутверждался…

А теперь Маргариты больше нет. Она не вернется. Ушла, как и собиралась. Он вспоминал жену, ее голос, руки, волосы… В висках стучали молоточки, выбивая мелодию-вопрос: а что теперь? Теперь, теперь, теперь…

Маргарита была его третьей законной… Первый брак распался через год – чешка Мария, журналистка из Градца Кралове, была красивой, умной, яркой и сразу ему понравилась. Дело было в ресторане, она в компании коллег, шумных и крикливых, что-то там отмечала. Они встретились глазами раз, другой, и он понял, что она кокетничает с ним. Ему везло с женщинами – было в нем что-то, видимо, привлекательное. Он дождался ее у ресторана, заговорил, пошел провожать. Они поженились через три недели. Проблемы начались почти сразу: Мария оказалась слишком независимой, кроме того, мешали ее частые командировки и шумная братия, которая могла ввалиться в их дом в любое время дня и ночи. С ним были вежливы, хлопали по плечу и называли Витошем, но своим для них он так и не стал, да и не стремился. Работу Мария бросать не собиралась, на его намеки и подходы отрезала: нет! А потом ему показалось, что у нее кто-то появился – нравы в их среде были свободными. Они поскандалили… А потом она собрала вещи и съехала. Освободила помещение, оставив в нем неприятное ощущение проигрыша. Он зализывал раны около года, пока не встретил Ольгу, учительницу немецкого – уже в Берлине, куда переехал из Чехии. Они встречались полгода, и он сделал ей предложение. Она натаскивала его по немецкой грамматике, была собранна, деловита и поразительно красива. Немка из Казахстана, она была воплощением классической немецкой женщины – белокурая, голубоглазая, работящая и серьезная, и он удивлялся, каким образом ее семье удалось на протяжении семидесяти лет сохранить чистоту породы. Иногда ему приходило в голову, что Ольга и Эмма похожи – не внешне, а характерами. Возможно, этим объяснялось то, что он потянулся к Эмме. Ностальгия, должно быть.

Жизнь с Ольгой была упорядочена, пресна и предсказуема. Работа, разговоры о работе и карьере, секс три раза в неделю, такой же пресный и предсказуемый, воскресные обеды с ее родителями и разговорами о работе, карьере и внуках… Ах, когда же вы нам подарите беби? А также воспоминания о жизни в Казахстане.

А потом он увидел Маргариту – шумную, яркую, острую на язык. Она пела в «Адмирале», где он ужинал с деловым партнером…

Маргарита… Ох, Маргарита! Это было как ожог, удар молнии…

…Следователь выспрашивал подробности их семейной жизни. Интересовался, не была ли Маргарита верующей – их озадачил знак на ее лице. У нас здесь никого нет, повторял он. Я уехал отсюда мальчишкой, больше двадцати лет назад, никого уже не осталось. Маргарита почти не выходила, она домоседка; мы вели уединенный образ жизни. Шофер, секретарша, домработница. Иногда ссорились, не без этого. Почему она ушла? Не знаю! Теряюсь в догадках…

Маргариты нет, есть Эмма. Преданная, любящая, соратник, жилетка, плечо… Он с содроганием вспоминал, как проснулся в ее постели – бесцветное лицо, волосы, губы, глаза, – и его передергивало. Она смотрела на него, и казалось, видит его насквозь. Умная! Такой только попадись – не сморгнет, перекусит пополам. Из бедной семьи, больная мать, пьющие отец и старший брат, гулена-сестра, безысходность и беспросветность, и она – жесткая, сильная, карабкающаяся к свету, идущая по головам. Не дай бог такого врага!

Начать с чистого листа. Убраться из этого проклятого города – ему никогда здесь не везло. Налегке. Расплатиться с долгами. Расплатиться? Он хмыкнул. А кто предъявит счет?

Его бил озноб: простыл, должно быть. В кафе было тепло; пахло кофе, почти беззвучно работала плазма на стене – яркие пятна, танцующие люди, солнце, песчаные пляжи и море. Ослепительный контраст с дождливым днем. К нему подошла молоденькая девушка, приветливо улыбнулась… Они все здесь молодые, улыбчивые… Лиза тоже была улыбчивая. Ее звали Лизой, ту девушку. Тоненькая, высокая, с короткими светлыми волосами, трогательной тонкой шеей… Спросить о ней? Он не знал, не понимал себя. Лиза – короткий роман, как вспышка. Ласковая девочка… еще летом. Он чувствовал себя таким значительным, таким умудренным рядом с ней, таким снисходительным. От их отношений осталось чувство праздника – он невольно улыбался, вспоминая о ней. Она ни о чем не спрашивала, он ничего не обещал. Иногда представлял, что они вместе… и сказка сразу кончалась. Слишком юная, слишком наивная, слишком заглядывающая в глаза… Девочка. Как скоро она надоест ему? Потому и прекратил отношения. А сейчас вдруг потянуло…

Он заказал кофе. Лизы, видимо, нет сегодня. Она всегда в зале. Он помнил, как она вспыхивала, когда он входил. Она сразу понравилась ему. Он наблюдал за ней. Они встречались взглядами, она улыбалась, и он улыбался в ответ. Он пришел еще раз и еще. Потом спросил, как ее зовут. Она жарко вспыхнула… скулами, щеками… даже шеей! И уши заалели. Лиза. Елизавета. Несовременное имя, такое же, как она сама…

А потом у нее был день рождения, двадцать пятого августа, и он напросился в гости, не зная хорошенько, зачем ему это нужно. Впрочем, нет, знал! Он прекрасно все знал. Внутри уже били нетерпеливые молоточки, и он представлял ее смущение, неловкость, покорность… что он скажет, как разденет ее… как они буду пить шампанское в постели… Маргарита любила шампанское в постели, хохотала и увертывалась… в самом начале. К его удивлению, она оказалась холодной, и медовый месяц быстро закончился. Он из шкуры лез, чтобы оживить ее, встряхнуть, произвести впечатление, даже вызвать ревность… Он бы ни за что не признался себе, что Лиза такая же попытка. Маргарита о ней не узнает, но он-то будет помнить!

Не только это, конечно. Его тянуло к ней, бросало в жар при мысли об этой девочке. Он принес громадный букет красных роз и подарок – золотую подвеску, ангелочка с крыльями. Ради любопытства прочитал про Дев в Интернете… чтобы было о чем поговорить: «чувствительные, надежные, зависимые». Именно такой он ее себе и представлял. Надежная и зависимая! Девочка-вьюнок. «Им чуждо кокетство». Пожалуй, хотя он еще не встречал женщины, которой было бы чуждо кокетство. Разве что Эмма… Ну, Эмма особый случай. «Хорошо разбираются в людях, их сложно обмануть или ввести в заблуждение». Неправда! Может, старая Дева и разбирается, но не юная! Юная Дева доброжелательна, доверчива, обмануть ее ничего не стоит, она сама идет навстречу. Наивна и глуповата.

Он не собирался ее обманывать, ничего не обещал. Так, проходил мимо и приласкал, как котенка…

Все произошло примерно так, как он себе и представлял. Он забежал в гости еще несколько раз… В последний раз Лиза плакала, спрашивала, что теперь с ними будет, а ему было скучно. Он успокаивал ее, невнятно намекал на совместное будущее, понимая, что больше не придет…

А потом… умерла Маргарита, и он остался один. С Эммой, соратницей и сподвижницей, холодной, как рыба, возомнившей, что они теперь вместе. И тогда он вспомнил о Лизе…

Глава 10

Прогулка в глубинку

В деревне барышня стыдливо,
Как ландыш майский, расцвела,
Свежа, застенчива, красива,