скачать книгу бесплатно
Сегодня дежурным по камбузу был Дрючин – адвокат по бракоразводным делам, как мы уже знаем, друг и сожитель частного детектива Александра Шибаева. Сожитель в том смысле, что, пребывая временно в статусе холостяка, он оставался ночевать у Ши-Бона – ленился ехать домой, да и веселее вдвоем. С этой точки зрения Алик приветствовал развод друга, хотя не одобрял. Кроме того, он побаивался экс-половины Шибаева Веры, которая его не жаловала и не скрывала этого. Хотя и уважал. «Уж очень она у тебя… правильная, аж страшно!» – говорил он Шибаеву, выбирая самые нейтральные выражения, щадя его чувства. Он так и не поверил до конца, что Александр переступил через развод, ни о чем не жалеет, и с чистой совестью… насколько это возможно в его ситуации… гм… не обремененный грузом воспоминаний и сожалений, устремился в новую жизнь и окунулся с головой в работу частного сыщика, ненавидимую от всей души за мелочность и неглобальность задач. В свое время они даже поссорились, когда Алик, литературно и ораторски одаренный, как все адвокаты, составляя объявление об услугах частного детектива, упомянул в их числе «установление супружеской неверности». Шибаев тогда схватил хлипкого Алика за грудки и прошипел:
– Никогда, слышишь, никогда! Шестерить, шпионить – ни-ког-да! Понял?
Алик хладнокровно стряхнул с себя руки друга и процедил:
– Таковы правила игры, Сэм. – Валяя дурака, притворяясь крутыми ковбоями, они называли друг друга Сэм и Билл, или Эл и Джек, или еще как-нибудь в масть, хотя Шибаев и считал, что с фамилией «Дрючин» кличка без надобности. – Бабки не пахнут! Установление супружеской неверности такой же бизнес, как и всякий другой. Так что попрошу!
Шибаев смирился – а куда денешься? Не каждый день обламываются командировки в Америку[2 - «Американская» командировка Шибаева описана в романе «Голос ангельских труб».], не каждый день человеку фартит. После его нью-йоркской поездки прошло полтора года, и надежда, что его услуги серьезного сыскаря понадобятся снова, растаяли без следа. Почти растаяли – известно, что надежда умирает последней. Он был как волк, которому приходится питаться падалью или травой, чтобы не помереть с голоду. Он сам, своими руками, поставил крест на собственной карьере, проколовшись на… не хочется и вспоминать! И теперь до конца жизни пробираться ему сомнительными кривыми дорожками мелкого соглядатая и шестерки. Права была бывшая, упрекавшая его за никчемность…
– Розыск человека? – переспросил Алик. – Какого человека?
– Любого. В данном случае мужчины. Меня попросили найти мужика. Дано: внешность и машина. Причем машину описывала женщина. Правда, она принесла картинку из Интернета, но я очень сомневаюсь.
– Молодая?
– Молодая.
– Зачем она его ищет?
– Говорит, забыла в салоне рукопись романа. Он ее подвозил, а она оставила на сиденье пластиковую сумку с рукописью. Видела его впервые, номер тачки не запомнила.
– Она писатель?
– Вряд ли. Она соврала про рукопись.
– Откуда ты знаешь? – удивился Алик.
– Сначала она сказала – бумаги. Ни один автор не назовет свой роман бумагами. Так я понимаю. Бумаги – это отчет. Вначале она имела в виду «отчет», а потом решила, что он может стать опознавательным знаком, перестраховалась и сказала «роман».
– Не факт.
– Имя она тоже назвала вымышленное, адрес фальшивый. Все вместе – факт.
– Ну, то, что скрыла имя, ни о чем не говорит. Народ сейчас осторожный и пуганый. А зачем этот тип ей нужен?
– Зачем-то нужен. Она могла попросить меня найти его и забрать… у него рукопись. Но ей нужна только информация, разбираться она будет сама. И я почему-то думаю, что рукописи не было. Ничего не было.
– Может, она хочет познакомиться с ним поближе? Он ее подвез, понравился…
– Если бы так, то она сразу спросила б у него номер телефона. Это делается проще. Поставь себя на место молодой женщины, которую подвез домой не очень молодой мужчина…
– Он не очень молодой?
– Она сказала, лет сорока пяти примерно. Седой, крупный. И еще. Женщины обычно наблюдательнее мужиков, сам знаешь. Они видят даже то, чего нет, и обращают внимание на всякие мелочи. Форма носа, цвет глаз, руки, подбородок, обручальное кольцо, галстук и так далее. А тут только седые волосы, примерный возраст и черная машина. И красный светящийся шарик на зеркале раскачивается. Все. И распечатка из Интернета с машиной. Сказала, у него такая же, как на картинке, «BMW».
– И о чем это говорит, по-твоему?
– О том, что она видела его издали. Не думаю, чтобы он ее подвозил.
– А зачем он ей тогда?
– Черт ее знает. Возможно, она свидетель, видела его в… нестандартной ситуации.
– Думаешь, шантаж?
– А ты что думаешь?
Алик пожал плечами.
– И что ты собираешься делать?
– Искать. Я же сыщик. Мне заплатили, я нашел. Точка.
– Красивая?
– Ничего. Самоуверенная, держится высокомерно. Очень серьезная, ни разу не улыбнулась. Сильно накрашена, без маникюра. В затемненных очках. Без украшений, одета дорого.
– И о чем это говорит? – Алик настороженно уставился на Шибаева. – Что она без украшений? Что ты хочешь этим сказать?
– Повторяю: сильно намазана, без украшений, без маникюра.
– И что? – недоумевает Алик.
– Это может говорить о серьезности намерений. Откуда я знаю, что хочу сказать. Но чувствую… как бы тебе это… – Он положил вилку на стол и задумался.
– Цельная натура, не до украшений, что-то случилось, потеряла к ним интерес. Да?
– Видишь, ты и сам все понимаешь. Примерно. И она сильно намазана.
– Да при чем тут «намазана»? – вскричал Алик, всплескивая руками. – При чем?
– Похоже на маскировку.
– На маскировку? Какую маскировку?
– Мне показалось, у нее синяк под глазом и царапины. Сколько нужно времени, чтобы исчез синяк, как по-твоему?
– Ну… зависит от его размера и силы удара. Недели две, я думаю. Или больше.
– Я тоже так думаю.
– Ты считаешь, это он ее?
– Откуда я знаю? Может, и он.
– И она хочет его… заказать?
Шибаев промолчал.
– А как ты его найдешь?
– Уже нашел. Элементарно. Пробил по базе данных ГАИ, таких машин в городе восемь. Черных – две. Просмотрел данные владельцев. Подходящий один. Его зовут Николай Степанович Плотников, владелец фирмы «Электроника-импорт».
– Ты ей уже звонил? – Алик сделал вид, что не услышал про базу данных ГАИ.
– Пока нет. Позвоню… сегодня.
– Ши-Бон, а может… – Алик замялся. – Может, не надо спешить, а? Потяни время, прислушайся к интуиции, у тебя же нюх. Ты сам говоришь, здесь что-то не так.
– Алик, успокойся. Не нужно быть таким пессимистом. Ты еще скажи, чтоб я сдал ее в ментовку. Это не моя задача. Картошка несоленая, между прочим.
– Много соли вредно, – ответил Алик. – Я бы на твоем месте подумал.
– Когда будешь на моем месте, тогда и подумаешь. За что пьем? Давай за погоду! А то этот дождь уже достал. Лето, блин!
Шибаев не сказал Алику, что вычислил также и заказчицу, не хотел ставить трепетного адвоката перед роковым выбором – убедить его, Шибаева, ввязаться, проследить, выяснить… или закрыть глаза. Что делать с добытой информацией, он пока не решил. Да и пошел за клиенткой скорее по привычке ищейки не оставлять ничего недосказанным, а когда увидел машину, запаркованную за два квартала от его офиса, понял, что поступил правильно, и от всей на первый взгляд невинной истории смердит жареным. Он вычислил ее по номеру машины. Имя, адрес, место работы. Аккуратно записал, положил в ящик письменного стола. Что делать дальше – покажет время. По обстоятельствам. Он допускал, что может опоздать, но считал, что время для маневра у него пока есть.
А с другой стороны, он занимается частным сыском, и в его задачи не входит выяснять, что именно клиент собирается сделать с оплаченной информацией. Формула «заказ – товар – деньги» не предусматривает глубокого бурения и моральной составляющей. Другими словами: не лезь куда не просят! Доложился – и свободен.
Он накладывал себе жареной картошки, пил водку и беседовал с Аликом о международной обстановке, а в сознании крутились большие и маленькие шестеренки мыслительного процесса, итог которого можно выразить единственной фразой: что делать?
Глава 9. Возвращение
Татьяна шла по городу, испытывая волнение и радость. Два года, целых два года – и столько перемен. Новые магазины, шикарные витрины, роскошно одетые манекены. Жизнь в городе продолжалась, а ее жизнь стояла на месте. Она останавливалась у каждой витрины, рассматривала с удовольствием одежду, сознавая, что сама одета плохо и бедно. Цены… конечно! Но если найти работу… Она вдруг с особенной остротой поняла, как соскучилась по всему этому! Как хотелось ей вернуться, как она скучала… Марина сказала, иди поживи, теперь ты можешь выбирать. Татьяна чувствовала, что уже выбрала. Небогатая Маринина хата, Городище… старое, в лесу, жизнь без магазинов и электричества, без кино, кафешек, красивых шмоток – все это отодвинулось, казалось временным и чужим.
…Марина повела ее в лес. Не в Городище, а «на Городище» – тоже странность. Татьяна ожидала увидеть руины, остатки крепостных стен, но ничего этого не было и в помине. Были поляна и лес вокруг. И несколько замшелых валунов по периметру. А вокруг – белые березы и осины, лещина с молодыми, еще зелеными, гроздьями орехов, благоухающие соцветия бузины. И колодец посередине, едва заметный, сложенный из дикого камня, «придавленный» временем, мелкий, без видимого дна – оттуда поднимались мощные стрелы дудника. От него пахнуло на Татьяну такой седой стариной, что захлебнулось сердце, и она остановилась, переводя дыхание.
В колодце не было воды, и Марина объяснила, что он высох – источник ушел. А может, и не было его вовсе. Чуток в стороне есть еще один, и там могла быть вода. Только в одном. А второй… сухой. Зачем, не поняла Татьяна. Зачем нужен сухой колодец?
– Колодец – ход в другой мир, – объяснила Марина.
– Куда? – не поняла она.
– Колодец – это связь, вход, понимаешь? И жертвы ему приносят – бросают мак, деньги, соль. Обмывают младенцев водой из него, особенно на праздники – от судорог, кланяются, просят здоровья, удачи и защиты от нечистой силы. На Троицу обкладывают татарским зельем и обливаются водой в полнолуние. Вода в полнолуние имеет большую силу.
– Как я… тогда?
– Как ты.
– А сухой?
– Сухой тоже.
– Но зачем?
– А где, по-твоему, копают колодец? – спросила Марина.
– Ну… где источник.
– Да, где источник. А сухой – для дождевой воды. Чтобы собирать ее. В ней своя сила.
– Так колодец – это магия? Если вокруг него совершают обряды…
Марина пожимает плечами:
– Все, что человек не понимает, магия. Травы – магия. Полнолуние – тоже магия. А ты знаешь, что если собрать травы на Ивана Купалу, то они крепче действуют? Чем не магия? Да и старые обжитые места, вроде нашего Городища, тоже магия. Ты спрашивала, если заболеет кто, куда бежать? Так вот, скажу тебе, что не болеют здесь, поняла? Катя сестру привезла, эпилепсия у нее, припадки были частые, разбивала в кровь голову, а у нас не было ни одного. Оришка старая ни разу не посещала врача, все на травах да на воде местной. До девяноста двух дожила в трезвой памяти и крепости духа. Знаешь, я иногда думаю, что время у нас стоит… как стало тыщи лет назад, так и не продолжается больше. Вроде шара или пузыря. Или кармана. Ученые, что приезжали, говорили, тут карстовые карманы под землей. У нас гора есть невысокая, из громадных валунов составлена – сходим потом, покажу, – их ледником пригнало, пещеры там и, говорят, еще бездонные шахты – карманы. Еще говорят, что люди там прятались от татар. Правда ли, нет ли… никому то не ведомо. Если бы спуститься и посмотреть, но лучше ничего не трогать, да и некому.
У нас течение жизни другое. Электричество провели лет пятьдесят назад, да все перебои были, все выбивало, пока совсем не пропало. Не нужно оно тут. Природа протестует, не хочет насилия – в городе ее обуздали, а здесь она хозяйка. Часы вот тоже останавливаются.
Ты говорила, а что, если война… как мы? Так было ж воен немерено, орды приходили, да и гинули, а Городище оставалось нетронутым. Тут и курорт хотел строить один богатей, привозил ученых, якобы источники у нас целебные и вода в речке тоже – родники со дна бьют, анализы брали, жили чуть не месяц – каждый день гулянки, водка, блуд.
– И что?
– Плохо кончилось. Самый главный исчез без следа, а остальные собрались в одночасье и съехали. И с тех пор никого не было. Шесть лет уже. Да и с профессором беда случилась, я тебе говорила.
– Как он исчез?
– Кто ж знает как. Тут топи есть, кто не знает, лучше не соваться. Не дай бог, провалишься. А может, кто из своих прибил – женщину не поделили, или еще чего. Лес все скроет.
Марина смолкла. Наступила пауза. Тишина стояла удивительная, только лес негромко шумел…
– Положи руку на камень, – сказала вдруг Марина. – Вот сюда. – Она показала на край замшелого грубо обработанного камня в стене колодца. – И закрой глаза. Слушай!
Татьяна послушно положила руку на теплый шершавый булыжник, закрыла глаза.
Негромкое пошумливание леса стало чуть громче, словно проявилось. Жужжали насекомые. Оглушительно пахли цветы бузины. Татьяне казалось, что камень под ее ладонью слегка пульсирует. Как живой.
– Повторяй за мной, – говорит Марина. – Прошу покоя. Говори!
– Прошу покоя, – покорно повторяет Татьяна.
– Каюсь в грехах вольных и невольных…
– Каюсь в грехах вольных и невольных…
Она повторяет, испытывая странное чувство оторопи, игры, действа «понарошку». Камень под ладонью бьется, как живой. «Язычество какое-то!» – думает она и послушно повторяет.
– Защити и спаси… – негромко, нараспев выговаривает Марина.
– Защити и спаси… – нараспев, невольно следуя ее интонациям, повторяет Татьяна.
– Теперь брось что-нибудь, – говорит Марина. – Вроде как подарок.
– Бросить? У меня ничего нет!
– Подумай.
Татьяна нерешительно расстегивает золотую цепочку с голубым камешком, медлит секунду-другую – жалко, – и бросает в колодец. Цепочка с легким шелестом проваливается сквозь толстые стебли и листья дудника…
