скачать книгу бесплатно
– Курю, – ответил мгновенно.
То, что дала мне покурить Оля… Сука, бл*дь, я потерял землю, потерял Москву, потерял себя. Вот так и оказались мы с Ольгой в тихом кафе «Москва-Берлин» на «Белореченской». К моему удивлению, она была на шесть лет старше меня, с высшим экономическим образованием, заядлая путешественница по восточным странам, и самое главное – сверхпозитивный человек.
После душевной беседы Ольга пригласила меня к себе домой. Она жила рядом, на улице Лесной. Квартира у неё была небольшая, зато обставленная со вкусом, в восточном стиле. Мне по душе пришлась её аура.
Она открыла бутылку вина, конечно, я помог разлить. Достала чумовую пипетку… и я вновь не отказался. Пока я наслаждался чудесными мгновениями того, что происходило вокруг меня, она искусно сунула мне в руки альбом своих фотографий. Когда я начал пристально рассматривать фотоальбом, увидел то, что до этого не замечал. У Ольги было много цветных татуировок на теле. Она имела пышную, но стройную фигуру, большую грудь и аппетитную попу. Чёрные волосы уложены в аккуратное каре, кожа смуглая от частого пребывания в солярии. Она была чертовски привлекательна на фотографиях и чем-то напоминала мне актрису Холли Берри.
Я был глубоко погружён в Ольгины фотографии, когда она подошла и сказала: «Ну, как тебе»? Я поднял взгляд и обомлел, ну и Ольга… опять потерял дар речи. На ней был короткий чёрный шёлковый халат, под которым я видел её напрягшиеся соски. Она была на каблуках и в чулках, и безумно вкусно пахла. Ольга была накрашена, словно мы сию минуту собирались выходить на тусовку. Но нет, это всё было сугубо для меня одного, и я начал тупо у неё расспрашивать про фотографии и путешествия.
Некоторое время она погружала меня в незабываемые путешествия, а затем откровенно подняла выше халат… Тогда я понял, надо действовать, пока дают. И я начал ласкать её бедра, открывая ноги выше чулок. И тут понял, что она без нижнего белья. Я снял с неё халат, но с огромным сожалением отстранился и отправился в душ, где помылся быстро, но тщательно. Уже как хозяин положения я вернулся к сексапильной Ольге голым и с огромным стоячим членом. Над Ольгой мне пришлось изрядно потрудиться. Она оказалась слишком темпераментной и очень страстной девочкой, я поставил ей железный мат.
10:49
Теперь я возвращаю стрелку компаса в моё детство. Мы с сестрой не так часто выезжали на семейные прогулки с родителями. Но такие исключительные моменты, конечно, присутствовали. Папка возил нас в Парк культуры, чтобы покататься на американских горках. О-о-о, это был кайф, это было незабываемо. Я обожал этот парк. От одного вида этих горок у меня происходило радостное сотрясение в мозгу. Мы с сестрой как умалишённые бегали в поту, а родители о чём-то говорили. Нам это было без разницы, мы наслаждались свободой, ибо все карусели были наши, да и весь мир будто принадлежал нам. Я тогда любил маму за подаренные счастливые мгновения. До сих пор вспоминаю их с трепетом сердца. Это было моё беззаботное сердце, беззаботное детство.
После обкатки всех аттракционов мы садились в маленькую кафешку с красными пластиковыми столиком и стульями, над нами всегда нависал брезентовый зонтик с рекламой «Кока-колы». А заказывали и ели мы всегда шашлык, и его вкус также преследует меня сквозь года. Ближе к вечеру мы ехали в ГУМ, и папа покупал нам подарки. Порой это была цирковая постанова, ибо то, что папа хотел купить для нас из одежды, нам не нравилось. А то, что хотели мы, не одобрял отец. Вот и начиналось шоу, порой доходящее до истерик. А люди вокруг были в недоумении, так как наш разговор шёл на грузинском языке, порой переходя в скандал с соплями. Конечно, папа покупал нам то, что мы просили, но по пути домой в машине он часто обрушивал на нас свой гнев.
Вспоминаю те дни и благоговейно улыбаюсь. Наша семья была особенной. Ночью мы заезжали в огромный супермаркет у «Садко Аркада», покупали там продукты ящиками, и это было забавно. Я брал сладости и жевательную резинку, а папа ругался, мол, зачем столько сладкого и жвачки. Да, это было весело, особенно когда сестра лютовала и протестовала. Если заводилась она, о-о, боги, это был сущий ад. Я просто уходил в панцирь невидимки, уходил в нейтрал, не участвуя в революциях, которые устраивала сестра. Но в конечном итоге доставалось и мне. Я не понимал, быть мне орлом или голубем, и исходя из этого, чаще всего развлекал сестру разными дурными интересами.
Она меня любила, мы спали в одной комнате и делили друг с другом разные чувства. Когда она плакала, плакал и я. Когда она смеялась, и я смеялся. Когда она грустила, тоже грустил. Хоть мы и часто ссорились из-за ерунды, но жили дружно, ибо нас объединяла одна важная вещь – безумная, фанатичная любовь к дедушке и бабушке. Они были нашими ангелами, мы ночами напролёт говорили о них и скучали так, что, обнявшись, плакали горькими слезами…
13:36
Вечером я наконец-то проснулся дома, на проспекте Мира, с крайне сильной эрекцией. Я сразу вспомнил виновницу этого. О, Три-двести, сучка моя…
Я тяжело встал, подошёл к музыкальному центру и запустил мотор. Stop! Тут надо кое-что рассказать вам. Моя музыка! О-о, моя музыка. По натуре меломан, я всегда отдавал предпочтение лишь голосу улиц. Рэп! Я в самой своей ДНК был рэпером и у меня был кумир – Тупак Шакур, король рэпа! Я знал всё про него и будто жил его жизнью, ибо он существовал во мне слишком глубоко, по самому центру моей груди. Тупак разбудил во мне волчий характер для борьбы на улице, я жил гангстерским укладом.
Включил Тупака и поднял погромче басы. Прикурил сигарету, прилёг обратно в постель и начал выпускать задумчивый дым никотина. Слушал музыку и думал о Дашке и размышлял над её словами: «Желаю, чтоб ты по-настоящему полюбил». Полюбил, любить, любовь… Что это значит, полюбить-по настоящему? Вот что это за чувство у меня к Дашке? Может, это и есть настоящая любовь? Не знаю, сравнивать не с чем, только если как в фильме «Титаник» – Джек полюбил Роуз. Или как Ромео любил Джульетту? Но ведь их любовь пролетела как миг. В этом и скрыта любовь, не познавшая пороков корыстной жизни и семейного быта? Да, любовь – это Вавилон, загадка сфинкса, сиди и гадай, откуда и куда. К чёрту! Поживём, будет видно, а пока надо Дашку разгадать.
О-о, Дашка… Моя рука непроизвольно коснулась члена и я так жёстко захотел Дашку… Будь она сейчас рядом, я дал бы ей большой, вкусной любви. А разве секс с объектом обожания – не любовь?
К часам десяти я подтянулся на «Пушкинскую», в кафе-ресторан и тусовочное место «Пирамида» – место для искушённых и разбитых сердец. Честно признаюсь, там я считался человеком, который нарушал общее спокойствие. Конечно, если о тебе идёт такая слава, лучше всего стать незаметным. Знает бог, я это делал, как только мог, но девочки… ах, твою мать, эти девочки, именно они разрушали все мои благие стремления. Я зашёл в «Пирамиду», скинул в гардеробной короткую чёрную дублёнку и поднялся на второй этаж, там уже сидели Игорь, Вито, Катя и другие наши друзья. Я быстро поздоровался с каждым и присел за стол, чтобы побыстрей заказать клаб-сэндвич с тунцом и салат «Цезарь». А пока несли мой заказ, Вито на ухо сказал то, отчего я содрогнулся:
– Братан, хочешь, треснемся героином? А?!
Stop! Тут я должен внести ясность.
Да, я уже в то время знал вкус и цвет этого смертоносного препарата. Более того, плотно сидел на нём. Но именно в ту пору не прикасался к нему на протяжении шести месяцев, я был в завязке. Но он произнёс его имя и я загорелся, как факел. Ещё раз стоп! Вот оно! Diablo, ведь именно когда мы с Дашкой познакомились, я был под героином… Да, теперь я понял, где и когда она видела глаза дьявола. Ибо под героином я был воистину сущий дьявол: не терпели меня и не терпел я сам, меняясь в один миг, не замечая ничего лишнего. Хотя лишним был я целиком и везде, ибо во мне не было меня самого, внутри бушевал дьявол, а я был в плену капитально. Вито произнёс магическое слово «героин», и дьявол запустил свой маятник по моим мыслям.
Имя женщины – наслаждение, имя героина – зависимость. Я был слишком молод и слаб духом, чтобы бороться с наркотиком. У человека должна быть стальная закалка духа, чтобы выйти на арену биться с героином. Это борьба с самим собой, самая сложная из всех возможных, не на жизнь, а на смерть. Ибо всё, что связано с героином, граничит между жизнью и смертью. Чисто дьявольская сила.
Следовательно, после такого предложения Вито я ответил:
– Он у тебя с собой?
– Да, конечно.
– У кого замутил?
– Ребята подогрели, тут немного, но нам с тобой хватит.
– А шприцы есть?
– Нет. Ну, я схожу, куплю полный набор.
– Тогда сходи, купи всё и сходу заварись. Я жду!
И Вито пошёл за машинками, за бутылкой, и за тем, чтобы сварить нам нечто, меняющее наш внутренний мир. А может, и отбирающее душу. Чёрт знает, может быть, всё. Но треснуться я захотел невероятно сильно.
Я не имею желания описывать кайф от героина. Ибо стоило мне один раз посмотреть фильм «Пуля» и всё, я увидел то, что в будущем хотел однозначно попробовать по венам. И это погубило меня, моего поэта и гения. Гения, которого ждала вся Россия в лице рэп-исполнителя B-UNIT. Но этому не суждено было случиться, вмешалось провидение в виде героина. Да! Я стал собственным убийцей. Это говорит о том, что я не имел верного, понимающего соратника в моих начинаниях. У меня отобрали то, чего хотел душой, в чём я был однозначно уверен, – микрофон и славу, а когда меня лишили этого, в моей крови появился героин. А дальше? Дальше печаль…
Когда я потерял свою мечту и твёрдую почву под ногами, то стал искать забвения. Сегодня я чувствую себя виновным и любыми путями стремлюсь искупить свою вину. Самобичевание во искупление своих ошибок не совсем в моём духе, ибо больше похоже на честолюбие. Никто не сможет сказать, кто он, пока не познакомится со своим внутренним «я». Я – душа. Пока человек не примет внутреннего решения, которое определит его действия, он никогда не сможет побороть зло!
А героин – это не просто зло, это армия, легион могущественного зла против одной души. И никто не в силах победить его. Ни врачи и академики, ни психологи и духовенство, никто! Только ты сам, ты один, ибо твоя душа принадлежит только тебе одному. И она находится у власти дьявола. И лишь ты в силе забрать то, что принадлежит тебе, что глупой своей волей отдал. Если человек способен отдавать, следовательно, он должен быть способным и забирать. И тут не нужно разворачивать войну и проливать кровь. Это внутренняя борьба характеров – сильного и слабого. Руководствуясь сильным, ты возьмёшь вверх. Терпение, выносливость, вера в самого себя, сила воли – вот твоё оружие против яростного, беспощадного врага.
Пусть никто не скажет, что бессмысленна борьба с таким врагом, а если кто и говорит такое, значит, он проиграл и хочет, чтобы и ты был побеждён. А если ты проиграл самому себе, то ты проиграл всем. И не надо складывать руки и в молитве обращаться к Богу. Твоя душа дарована Богом. И если ты отдал дьяволу то, что Он вселил в тебя, то любя своего Бога, ты обязан вернуть, отвоевать обратно Божий дар. Ибо без этого дара твоё имя не человек, твоё имя – дьявол. Ибо, руководствуясь тобой, Дьявол процветает со скоростью мысли. А я в то время был сопутственником, подельником дьявола.
Да, мать твою, в тот день мы с Вито треснулись жёстко. Я почувствовал, как зло окутывает меня целиком. Игорь был слишком огорчён нами, он ненавидел то, что любили мы. Он уехал, не желая видеть нас под этим говном. Игорь не хотел быть соучастником всего, что происходило в нашем присутствии. А происходило отвратительное.
В общем, остались мы с Вито, Катька и ещё девочки. Я не мог сидеть на одном месте, ибо меня тащило в наркотический сон. Это было ужасное противное зрелище. Так что я ходил то вниз к знакомым, то на улицу проветриться, то обратно наверх к столу. И так слонялся я туда-сюда, пока не наткнулся на Джем, молодую блондинку с лицом Шерлиз Терон. Она была очень спокойная, дружелюбная и дико сексуальная девушка. У нас с Джем была постель, но когда друзья спрашивали прямым текстом: «А ты её трахал?», я отвечал, что нет! Почему?
Объясню. Когда я затащил Джем в постель, я был мертвецки пьян и всё, что у нас с ней было: одна миссионерская поза, быстрый финал. Далее она не могла оставаться из-за родителей и быстро уехала домой. Но акт такого характера не подходил под категорию «что-то было». Я говорил «было» только в том случае, если я обходил со всех сторон, и не пять, не десять раз, а гораздо больше. Вот тогда я твёрдо говорил: «Да, я трахал её всю!». А всё остальное для меня было фейком, нереальным.
И вот, когда я наткнулся на широко улыбающуюся, с белоснежными зубами, Джем, то заключил её в страстные объятия лишь по одному её обращению: «Ромочка, с Новым Годом, пупс». Я решил её оттрахать, как того требовала моя несокрушимая совесть, о да. Тем более под героином я мог долго не кончать, значит, нас впереди ожидал невероятный экстаз.
На широкой кровати в гостиной «Орлёнка» мы с Джем валялись голышом. Она трогательно обнимала меня, и мне было хорошо от этого. Я курил сигарету и ласкал её волосы, желая, чтобы ей было максимально комфортно со мной. И не только с Джем, я был ласков с каждой, с кого стягивал трусы. Да, это был ритуал. Я вновь думал о любви, меня измучил этот вопрос, и я решил обсудить его с Джем. Интересно узнать, что она думает.
– Джем! А ты кого-нибудь любила из парней?
– Конечно, любила. Вот тебя я люблю!
– Меня? Ты что? Шутишь, Джем?
– Раз я у тебя голая в постели, значит, люблю…
– Ты хочешь сказать, что смысл в любви – это быть голой в постели с мужчиной? То есть периодически лазить в постель мужчины – это значит любить его?
– Если я много чего не говорю тебе и во многом не признаюсь, это не повод, чтобы ты сомневался.
– А как не повод? – я приподнялся, облокотился о кровать и посадил Джем поудобнее для разговора. – Если я не знаю то, что ты знаешь ты, и это касается меня, как мне тогда узнать?
– Ты хоть раз интересовался, какой мой любимый цвет? Как зовут мою маму?
– Нет. Никогда?
– Вот видишь! Тебе самому безразлично, что творится во мне, какого цвета мои мысли.
– А какого цвета твои мысли, Джем?
– Цвета любви, Ром? Любви…
– А с чем можно сравнить этот цвет?
– М-м-м-м, с цветом радуги.
– Ха-ха… У радуги ведь много цветов.
– Вот именно, Ром, много. А каждый выбирает свой цвет. По своему вкусу.
– Ты хочешь сказать, каждому своё?
– Каждому своё… Вот например: ты моё, но не мой, ты со мной, но ты мне чужой.
– И ты меня любишь?
– Люблю, Ром, очень люблю…
Я притянул её к себе и мы слились в нежном поцелуе. В ту секунду я целовал её чувственно, очень аккуратно, но когда почувствовал эрекцию, то развернул девушку спиной и посмотрел на неё глазами животного. Я сделал с ней то, что она любила во мне.
22:03
Я проснулся дома, уже далеко за полдень. В ту пору я жил с мамой и с годовалым племянником. Родители уже не жили вместе, но папа нет-нет, да и навешал маму. Как ни крути, он все равно оставался царём, ибо содержал нас. А мы с мамой были семьёй под одной крышей, но в наших комнатах протекала разная жизнь. Мама полностью отдавалась воспитанию внука, а я был предоставлен самому себе. Конечно, отец беседовал со мной на разные темы, но и там я был не свет души. Почему? Не знаю и не хочу судить об этом. Знаю одно: я любил свою семью. Настолько, насколько я умел любить.
Сестра родила сразу после того, как в раннем возрасте вышла замуж в Грузии и осталась там жить в частном доме у дедушки с бабушкой. Но она уже была не такая, как в детстве. Её характер набрал сверхсильные обороты, и она стала неуправляема. А стариков мне было жалко, их я любил так же безумно, как в детстве. Но и я уже не был собой.
Наркотики утопили меня в реке, которая всё больше и больше поглощала меня. Я это понимал, но сделать ничего не мог. Врачи, больницы, домашний надзор и прочее, всё было без толку пройдено. Всё возвращалось на круги своя. Дольше всего я держался шесть месяцев, и то заливался алкоголем, нюхал кокаин, иногда курил анашу. В общем, одно говно сменил на другое. Ничего хорошего. Просто усугубил. В тот день в «Пирамиде» с одним нажатием на поршень шприца я смыл все полгода в жопу – глубокую, мрачную жопу.
Вот и проснулся, чтобы вновь найти то, что меня по-тихому ведёт к могиле. Но тогда я не думал об этом, мне просто хотелось кайфовать. Я поднялся с постели, пошёл мыться, приводить себя в человеческий порядок.
После душа зашёл на кухню. Мама возилась с посудой, племянник восседал в своём кресле с множеством игрушек и дурачился. Я поцеловал маму, подошёл к племяннику, присел на корточки и показал ему язык. Он улыбнулся наивной детской улыбкой и начал кидать на меня игрушки. Я сказал ему:
– Ну что ты бесишься, тигрёнок? Весь в маму!
И тут мама со спины прокомментировала:
– Не дай бог, я этого не позволю. С вами я обманулась, но с ним не допущу такого.
– Ладно, мама. Не заводись. Береги нервы.
– Мои нервы давно умерли. Это эмоции.
– Тогда береги эмоции, мам. Накормишь?
– Открой холодильник, там есть всё. Я занята, а ты не маленький мальчик. Маленький – вот, и кормлю с руки его, – указала кивком на племянника.
– Папа не звонил?
– Утром набирал, может заехать вечером. Тобой интересовался, я сказала правду.
– Какую правду?!
– Что это не дом тебе, а гостиница. Что по два-три дня тебя дома не бывает, и даже в магазин за хлебом мне с ребёнком приходится спускаться.
– М-да, я понял. И что он сказал?
– Что в этом я виновата, – заплакала она.
– Ма-а-а… ну прошу, умоляю, мам.
Попытался обнять её, но она меня оттолкнула. Это было тяжело. Слишком.
Я близко даже не подошёл к холодильнику, отправился к себе в комнату. Закрыл за собой дверь, надел толстовку с надписью на груди «Opium». Включил Тупака – Dier mama, натянул до подбородка капюшон, сел на пол и стал плакать, плакать, и ещё раз плакать. Я плохо переносил, когда расстраивалась мама. И когда я понимал, что между нами пропасть, это усугубляло тяжёлое состояние моей души. Мне необходимо было вырваться из этого мучительного плена. А такой выход безоговорочно гарантировал героин. Конечно, в совокупности с женским полом. Значит, надо найти эту дрянь и замутить с девушкой. Вот так я решил.
Уже ночью я, как истинный царь, которому всё по колено, который не имеет никаких проблем и забот, лежал на кровати с раздвинутыми ногами, раскумаренный в хлам. А Ольга Три двести активно старалась, чтобы я кончил, но никак не могла… Работала губами, ритмично насасывая мой прибор, да что только не делала: снизу вверх и сверху вниз, быстро и нежно, целовала и лизала, но я не кончал. Хотел, но не мог. Я был просто в говно. Поэтому дурь так и называют, потому что ты такой же, только не пахнешь. По крайней мере, я не пах. Насчёт других – не знаю.
Долгие оральные ласки всё-таки сломили ту самую баррикаду, и Ольгину грудь я наградил мощной струёй, получив долгожданный оргазм. Ольга была в восторге, я понял это по её стонам. Потом я уснул, периодически просыпался, чтобы покурить, выпить воды. А! Точно, рассматривал, как спит Три двести. В один момент хотел возбудить её методом нежных пальцев и пристроиться, но мне стало жалко нарушать её покой. Представляете проявление жалости под дурью? Звучит глупо, но это правда, ибо я был таким по своей натуре. Парадокс, утверждённый жизненным опытом и фактом. Да, я был добрый, когда добро просыпалось во мне, но бывало и не так.
00:29
Утром Ольга вкусно накормила меня блинчиками и инжирным вареньем, ухаживая за мной, как за ребёнком. Мне нравилось с ней беседовать, она говорила умные слова, я делал вид, будто понимал их смысл. И мне захотелось узнать больше о любви, узнать, что она думает по этому поводу. Но когда я смотрел, как она разгуливает в спортивных трусах с надписью «Rich» на ягодицах и в коротком топе без лифчика, с завязанными на макушке волосами, то загорался желанием отблагодарить ее за вкусный завтрак. Я нагло поднял её на руки и понёс в спальню. Она не сопротивлялась, видимо, хотела этого больше, чем я. С превеликим удовольствием я получил красочный оргазм, кончив в неё. Она была на седьмом небе от мегаэкстаза. Впоследствии, через много-много лет, она сказала: «Ты единственный мужчина, с которым я получила такое удовольствие».
Когда мы сидели в зале и курили пипетки, под убийственным дымом я спросил:
