скачать книгу бесплатно
На этот раз он сам зажёг керосинку, проверил рюкзак, недоуменно покачал головой.
– Надо же, и правда, ничего не взял, даже ствол вернул, – пробормотал мужчина себе под нос. – Чудной дед.
Прилёг на жёсткую деревянную кровать и почти сразу уснул.
4
За ночь керосиновая лампа успела догореть. Он снова проснулся в полной темноте. Нога болела уже не так сильно, но всё ещё ощутимо.
Хромая, вышел из комнатки как раз, когда Анатолий Николаевич поставил на стол большую сковородку с яичницей. Увидел нового соседа и добродушно пожурил:
– Я уж подумал, помер ты там, что ль, всё спишь и спишь. Садись завтракать, пока не остыло.
– Не дождёшься, – хмыкнул в ответ Михаил.
Они позавтракали. Анатолий сварил кофе.
– Толь, а где шмотьё моё? – спросил Миша, прихлёбывая обжигающий напиток.
– Так вон же, у печки висит. Я джинсы-то почистил, но не обессудь. Уж как получилось.
– Да какой там, Толь? – замотал головой его гость, – и так мамкой за мной ухаживаешь.
Анатолий молча кивнул, начал собираться на улицу.
– Я пойду за дровами схожу, тут рядом. Ежели чё, кухня вся твоя. Вон, под окном, видишь шкафчик? Это ледник, с холодильником здесь беда, сам понимаешь. В общем, там продукты, бери, коли понадобятся. И не шали.
– Погоди, туалет где у тебя?
– А, это ты на улицу выйдешь, прям за домом стоит.
Анатолий Николаевич натянул валенки, махнул рукой и вышел в ослепительную белизну январского дня.
Михаил допил кофе, оставил кружку на столе, пошёл снимать вещи с натянутых над печкой верёвок.
Через полчаса он стоял на крыльце храма в раздумьях, как ему дойти до туалета. Ведь снега намело столько, что, казалось, сделай шаг – провалишься по пояс. И в этом его также убеждала цепочка глубоких следов, оставленных гостеприимным хозяином. Но тот был в валенках, а у Михаила лишь кроссовки, от которых мало толку.
Правда, особых вариантов не было. Конечно, по малой нужде он бы и с крылечка сходил, если бы хотел только по малой…
Чертыхнувшись про себя, сделал первый шаг, тут же провалившись почти по колено в снег. Ну, хоть не по пояс.
Продолжая ругать эту зиму и проклятый снег, обогнул дом, увидел небольшой туалет с остроугольной крышей, покрытой огромной шапкой снега.
– Не хватало ещё, чтоб меня в туалете крышей придавило, – пробурчал и пошёл (хотя, скорее, продолжил пробиваться сквозь снег) к своей цели.
Продрогнув, быстро сделал все свои дела и с ужасом понял, что такие походы теперь ему придётся совершать не меньше пары раз в день. А если дед напортачит со стряпнёй, то даже чаще.
Он вышел, в сердцах хлопнул хлипкой деревянной дверцей. С крыши, тихо хрустнув, поехал наст снега. Ухнул прямо рядом с мужчиной, разметав всё под собой.
– Сука! – вскрикнул от испуга, отскочив в сторону, насколько ему позволяла раненая нога. – Нервы ни к чёрту! – продолжил он диалог сам с собой, но вдруг осёкся на полуслове.
У туалета, как раз там, где упал снег, что-то чернело. Аккуратно, косясь на крышу, он подошёл поближе и остолбенел от вида находки.
Привалившись к стенке, явно от кого-то прячась, сидел замёрзший насмерть ребёнок. Девочка. Михаила замутило от увиденного, он опёрся рукой о туалет.
Может, тоже заблудилась? Не смогла дойти до крыльца?
Перевёл дух, подошёл к замёрзшей девочке поближе. Нет. Она точно здесь пряталась от кого-то или от чего-то. Сжимая в руках простенькую тряпичную куклу, словно украдкой пыталась выглянуть из-за угла. В сторону храма.
Но почему так и не вышла? Что её испугало? Что заставило сидеть тут и замерзать под непрерывным снегопадом?
Он вспомнил, как сам недавно чуть не остался лежать под деревом, укутанный белым холодным саваном.
Говорят, под снегом человеку становится тепло, он засыпает и замерзает. Вот как эта девочка. Только у неё глаза открыты.
Всё-таки его вырвало.
Спустя пару минут, когда более-менее оклемался, Михаил заставил себя подойти к ней вплотную. Лёгкая курточка, штаны и валенки. В одной руке она сжимала куклу, а в кулачке другой – конец цепочки, свисающей с шеи. «Крестик», —отрешённо подумал Михаил, не отрывая глаз от девочки.
Смутное и очень плохое предчувствие зашевелилось внутри.
Присел, пытаясь понять, куда она смотрела перед самой смертью. Вроде бы в сторону храма. Хотя нет, чуть дальше, скорее за него.
Он присмотрелся и увидел огромный сугроб у заднего фасада дома.
Не обращая внимания на боль в раненой ноге, поспешил в ту сторону. Вблизи оказалось, что это был не сугроб, а здание, похожее на сарайчик или сильно занесённую снегом пристройку к дому.
Михаил пытался найти дверь, пока не наткнулся на большой амбарный замок. Поразмыслив пару секунд, достал из джинсов складной нож, выдвинул отвёртку. Недолго провозившись с замёрзшей железкой, всё-таки услышал долгожданный щелчок и скинул замок на землю.
Вошёл внутрь, потихоньку привыкая к мягкому полумраку после яркого дня снаружи. Вдоль стен стояли полки, уставленные бесчисленными банками с консервами и зимними заготовками. В дальнем углу он увидел три пары лыж.
Две – взрослых и одна – детских.
Внутри него что-то оборвалось.
Толя, Толик, Анатолий. Ну, держись, сука!
Рядом с лыжами стояли большие деревянные сани, накрытые огромным цветным одеялом. Повинуясь внезапному порыву, Михаил сделал пару шагов и скинул одеяло на дощатый пол.
Знай, что там увидит, он бы не сделал этого никогда в жизни.
Вообще. Совсем.
Там лежали два голых тела, порубленных на части. Мужчина и женщина. Хотя даже это можно было понять с трудом. Куски нарубленных рук и ног прикрывали выпотрошенные туловища. Две отсечённые головы венчали эту жуткую пирамиду из мяса и костей. Их рты были приоткрыты. Они смотрели друг на друга, словно застыв перед своим последним поцелуем.
– Ты знаешь, что любопытство сгубило кошку? – услышал знакомый голос Михаил.
Он дёрнулся было, но затем почувствовал удар по затылку и провалился в темноту.
5
Теперь у него болела не только нога, но и голова.
А ещё было чертовски холодно.
Он приоткрыл глаза и понял, что до сих пор находится в сарае.
Михаил попробовал пошевелиться, но смог лишь немного поболтать ногами, чиркнув пару раз о землю. Руки были привязаны к одной из несущих балок сарая.
Он несколько раз качнулся, услышал самый лучший звук в жизни. Слабое потрескивание старой древесины. Мужчина продолжил раскачиваться, радуясь, как ребёнок, каждому новому треску. Казалось, что весь сарай ходит ходуном вместе с ним.
Вдруг распахнулась дверь. Внутрь вошёл бывший радушный хозяин.
– Ну ты что это тут устроил? – почти ласково пожурил Михаила.
Под мышкой он держал складной столик, в руке – керосиновую лампу.
Его пленник перестал раскачиваться и злобно уставился на вошедшего.
– А ты, Толик, – гнида больная, оказывается, – презрительно процедил Михаил, кивнув на сани с порубленными телами.
– Отнюдь, – всё так же добродушно ответил Анатолий, – просто я был голоден, а без мяса я не могу.
– Без человеческого?!
– И что тут такого? Тебе тоже понравилось.
Он хохотнул, поставил столик, на него – керосинку. Зажёг её, сделал свет ярче. Затем старик вынул из-за пазухи скальпель, положил рядом с лампой.
Михаил вспомнил мясную похлёбку, и его накрыла волна тошноты.
– А как ты мне складно пел про людей, про их веру, – выдавил он из себя. – А меня что? Хотел попозже сожрать?
– Ну надо же было мне как-то поддержать беседу, вот я тебе и пересказал всё, чем меня успел достать этот святоша.
Он подошёл вплотную, и Михаил снова почувствовал слабый запах корицы.
– Что касается тебя, ты слишком ценен для меня. Я подарю тебе возможность, немыслимую для такого жалкого создания, как ты. Ты поучаствуешь в моём бесконечном цикле перерождения. Поэтому я тебя даже подлечил.
Черты лица Анатолия внезапно заострились, кожа обтянула выступающие скулы и прибрела цвет старого пергамента. За секунду он будто постарел лет на двадцать, не меньше.
– Твою мать! Да кто ты вообще такой? – отшатнулся от него Михаил.
– Я? Никто, – оскалился дед, – у меня нет имени.
Отошёл к столику и взял в руки скальпель.
– Я никто! И я всё!
Он истерично рассмеялся.
– Спроси меня, что будет дальше. Давай, спроси!
Не отрывая взгляда от Анатолия, Михаил ухватился покрепче за деревянную балку и снова начал на ней незаметно раскачиваться.
– И что же будет дальше?
– Забавно, что ты спросил.
Поигрывая лезвием, старик начал не спеша подходить к пленнику.
– Сначала я срежу твоё лицо, будет больно, – он снова хихикнул, – потом я срежу лицо себе. Могу утешить, что мне тоже будет не очень приятно. Но умереть ты не успеешь, потому что я отдам тебе своё и продолжу жить в новом теле! Здорово, правда?
– Да просто охренительно, – процедил Михаил.
Затем он снова качнулся, уже сильнее. Подтянул ноги к груди и, резко выпрямив их, ударил в грудь Анатолия, подходившего к нему. Тот отлетел обратно к столику. Упал, опрокидывая на себя горящую лампу.
Михаил навалился всем весом, рванул что есть силы. Балка затрещала, но устояла.
Горящий керосин моментально разлился по дощатому полу и по одежде Анатолия. Тот заверещал, вскочил на ноги, сбивая с себя пламя.
Михаил подтянулся, насколько смог. Несколько раз раскачался, резко отпустил руки. Доска лопнула громко, как выстрел, и он всей тяжестью рухнул на спину. Весь сарай ходил ходуном благодаря его упражнениям.
Он лежал, хватая ртом воздух, и видел, как под тяжестью снега на крыше выгнулась и треснула ещё одна доска. Затем ещё одна.
Анатолий наконец скинул горящую куртку. Удивлённо уставился на лежащего пленника. Старик шагнул к Михаилу, но в это мгновенье прямо над ним звонко лопнула очередная балка. Её конец, отскочивший вниз, превратил голову старика в кровавую кашу. Посыпались деревянная труха, шифер, и бесконечная лавина снега погребла его под собой.
Но сарай продолжало штормить. Рядом с Михаилом захрустела и обвалилась часть стены. Он кое-как поднялся. Втянув голову, рванул в сторону образовавшегося пролома. Едва мужчина успел выскочить, как строение сложилось, словно карточный домик.
6
Михаил лежал на снегу, переводя дух. Всё произошедшее казалось каким-то дурным сном. Мёртвая девочка, тела, порубленные в конструктор «Лего», психопат-каннибал. А как лицо старика изменилось за долю секунды? Но это точно было невозможно. Скорее всего, сумрак и игра света. Такого просто не могло быть.
Вообще, из-за дерьма, свалившегося на него за последние пару дней, ему точно стоило поставить свечку.
Мужчина сел, набрал полную горсть снега, растёр лицо до красноты. Но только он хотел встать, чтобы отправиться в дом, как заметил движение в развалинах сарая. Михаил замер и присмотрелся.
Обломки зашевелились. Оттуда поднялась очень длинная тонкая мохнатая паучья лапа. Потом к ней присоединилась вторая. Вместе они шарили вокруг себя, тыкая наугад и всё время проваливаясь в снег. Но затем нащупали что-то твёрдое, упёрлись, и снег под ними вздулся белым пузырём.
Сбрасывая с себя остатки сарая, поднялось тело Анатолия. Лапы росли у него прямо из спины, почти у лопаток. Мастерски балансируя на паре кусков шифера, лапы вытаскивали тело хозяина из обломков.
Михаил оцепенел от ужаса.
Вот старик уже весь появился из-под завала. Лапы чуть опустились, поставили его на слегка подгибающиеся ноги. Голова существа болталась и была неестественно вывернута набок. Один глаз почти вытек и висел на тоненькой струне нерва. Второй, багрово-красный, смотрел на Михаила.
На плечах существа под разодранной рубашкой что-то зашевелилось. Ткань натянулась, порвалась. Оттуда вылезли влажные хитиновые хелицеры, которые ощупали голову, затем с лёгким чавканьем проткнули виски, потянули голову вверх, возвращая ей привычное положение.
– А вот теперь, малыш, я тебя точно сожру… живьём, – просипела тварь, пуская кровавые пузыри.
