скачать книгу бесплатно
– Ладно, разбитый сосуд не склеишь. Отдохни недельку, и договоримся о встрече. А я пока разузнаю, что происходит и помозгую, что с тобой делать.
– Спасибо, папа, – сказал Ромка и положил трубку.
Он прошёлся по комнате и подошёл к окну. Двор почти не изменился, только прибавилось машин, стали выше деревья, а конструкции на детской площадке поизносились и покрылись ржавчиной.
«Вот и вернулось всё на круги своя, как будто не минуло одиннадцать лет с тех пор, как гоняли здесь мяч, и уехал Гинзбург. Надо бы позвонить Саньке и Илюше. И как-нибудь увидеться с Катей», – подумал Ромка.
Он зашёл к себе в комнату и с наслаждением повалился на тахту. Он не сомневался, что в огромной Москве, в этом экономическом гиганте, ему найдётся работа. Красный диплом и молодые мозги всё ещё востребованы. Жизнь казалась ему прекрасной, и ничто не могло омрачить его светлое, лучезарное будущее. Только одно не давало покоя: любовь к Кате, которая всё ещё не отпускала его из своих жарких, мучительных объятий. Звонить ей сейчас из дома не представлялось ему возможным. Он не хотел, чтобы мама и отчим услышали, понимая, что они его не одобрят.
На следующее утро, когда мама и Михаил Семёнович ушли на работу, он набрал её номер телефона, решив сразу положить трубку, если ответит кто-нибудь другой.
– Слушаю, – ответила Катя.
– Привет, это Рома. Ты можешь говорить? – немного волнуясь, спросил он.
– Лучше подходи сегодня часа в три к месту, где мы всегда встречались.
– Ладно, пока.
В три он уже стоял возле газетного киоска. Катя пришла минут через десять, которые показались ему вечностью. Красота её приобрела какую-то завершённость, обычно появляющаяся у девушек в первое время после замужества, и он невольно залюбовался ею.
– Здравствуй, Роман. Извини за опоздание. Мама попросила меня кое-что купить.
– Муж живёт у тебя?
– Да, у нас квартира побольше. Правда, он хотел, чтобы я перебралась к нему, – ответила Катя.
– Зачем ты вышла за него? Мы же договорились, что закончим учиться и поженимся. Ты же говорила, что любишь меня? – задал Ромка вопрос, который мучил его с того момента, как узнал о её свадьбе.
– Прости меня, Ромочка, но ты был далеко и мы редко встречались. А женщина нуждается во внимании, ласке и заботе. Но я бы дождалась тебя, если бы не обстоятельства, которые открылись после знакомства с ним.
– Какие ещё обстоятельства? – удивился Рома.
– Его институт сотрудничает с университетом в США и их представитель передал нашей Академии наук, что они очень заинтересованы в нём для работы над проблемой, в которой мой муж уже получил весьма обнадёживающие результаты. Этот университет предоставляет ему рабочий гарант на пять лет. Муж сказал мне, что его отпустят в Америку, если он женится. Симкин сделал мне предложение, я мучилась, просила об отсрочке, но он торопил, и я дала согласие. Ты же знаешь, я давно хочу отсюда уехать.
– Я тебе тоже обещал, что мы поженимся и уедем, – не унимался Рома.
– Дорогой мой, как бы мы могли, когда никакой эмиграции нет?
– А ты хоть любишь его?
– Любила я тебя, а он мне просто нравится. Но теперь это не имеет никакого значения – я беременна. Он не хотел ждать с ребёнком.
– Когда вы уезжаете, Катя?
– Через три недели. Самолёт из Шереметьево.
– Не хочу и не могу тебя останавливать. Ты сделала свой выбор. Прощай, Катя. Будь счастлива.
Он повернулся, чтобы уйти, но она вдруг схватила его за руку, прижала к себе и поцеловала.
– Теперь прощай, Рома.
4
Юля вернулась в Киев через месяц, исчерпав свой годичный отпуск. Вера подружилась с ней и, прощаясь на Киевском вокзале, они тепло обнялись. Детей привезли на вокзал, чтобы проститься с матерью, и они печально стояли на перроне и махали руками, пока вагон, на котором она возвращалась домой, не исчез за поворотом. Дети Юли очень подружились с Андрюшей, сыном Веры, и Лев Самойлович не возражал, чтобы они остались у них в Москве до конца лета.
В Киеве её никто не встречал. Огромный полупустой город, в котором почти не осталось детей, цвёл неестественной буйной зеленью своих парков, аллей, бульваров, ботанических садов и набережных. Но жители понимали, что этот апофеоз природы вызван невидимым фантомом – радиацией, распылённой и растворённой в воздухе, земле и воде. Юля спустилась в метро и через полчаса вышла на станции Левобережная. Здесь пять лет назад они с Изей купили кооперативную квартиру и здесь родились их дети-погодки. Они представляли себя счастливыми людьми, и будущее казалась им безмятежным и прекрасным. Чернобыльская катастрофа ворвалась в их благополучную жизнь, как медведь в пчелиный улей, и разбросала по далёким пределам Советского Союза.
Она открыла квартиру и остановилась на пороге, привыкая к новому для неё чувству отчуждения. Всё дома было таким же, как и перед её отъездом в Москву, но что-то тревожное появилось в её душе. Дети, конечно, были в безопасном месте, но их отсутствие ощущалось в звенящей тишине квартиры. Изи тоже не было дома, и в ней подспудно росло неосознанное опасение за его жизнь. Юлия разложила свои вещи в шкафу и трюмо и включила телевизор. Шла передача о буднях Чернобыля, о самоотверженном труде ликвидаторов. В воздухе над разрушенным реактором зависали вертолёты, сбрасывая в его активную зону тонны порошка, призванного погасить таинственный атомный котёл. Дикторы говорили о том, что опасность ещё одного ядерного взрыва миновала, и ведутся интенсивные строительные работы вокруг и под четвёртым энергоблоком. Она облегчённо вздохнула и пошла на кухню, где в раковине лежала гора невымытой посуды. Изя, наверное, забегал во время коротких перерывов, но у него, уставшего, не было сил помыть за собой. Она одела фартук, открыла кран, налила на губку моющее средство и принялась за мытьё. Потом открыла холодильник и обомлела: он был абсолютно пуст, а картофель внизу обмяк и покрылся глубокими старческими морщинами.
Юля вышла из дома и побрела в ближнее кафе, находившееся в десяти минутах ходьбы. Голод в одиннадцать утра заявлял о себе всё сильней, и она заказала яичный омлет, сырники со сметаной и чай. Потом направилась в Гастроном, где купила сыр, докторскую колбасу, молоко, творог и хлеб. В находившемся рядом овощном магазине взяла помидоры, картофель, огурцы и редиску. Она очень удивилась, когда на выходе её остановил мужчина и предложил проверить овощи на наличие в них веществ, попадающих туда из химических удобрений. Он взял одну картофелину и проворно погрузил её в ящик прибора. На шкале высветилось какое-то число.
– Всё в порядке, гражданка, концентрация химических соединений значительно ниже верхней нормы, – деловито заявил он.
– А на радиацию Вы не проверяете? – спросила она.
– Зачем, все продукты, продаваемые в городе, завозятся из дальних областей, куда не добралось радиоактивное облако.
– Спасибо хоть на этом, – сказала она и двинулась домой.
Вечером позвонил Изя и сообщил, что его отпускают из зоны, и завтра он возвращается в Киев. Юля приготовила обед и убрала давно немытую квартиру. Во втором часу дня раздался звонок. Она открыла дверь и бросилась мужу на шею.
– Слава богу, Изя, ты вернулся. К началу учебного года приедут дети, и всё будет, как прежде.
– Я тоже, Юленька, надеюсь. Я голодный, как тамбовский волк. И очень устал, – сказал он, обнимая жену.
– Мой руки, я тебя покормлю. Как ты добирался?
– На автобусе, а потом метро.
– Ты оброс и осунулся, какой-то бледный.
– У меня завтра проверка в поликлинике, а потом месяц отдыха. Поедем в Одессу или Крым. Мне дадут путёвку.
– Не знаю, смогу ли я поехать с тобой. Я свой отпуск уже отгуляла в Москве.
– Может быть, возьмёшь пару недель за свой счёт?
– Завтра утром мне нужно появиться на работе. Наверняка там куча нетронутых проектов. Ещё с тех пор, как я с детьми уехала. Поговорю с начальством. Не уверена, что меня отпустят.
– Юленька, нам запретили это говорить, но я не могу не рассказать тебе. Вначале думали, что реактор заглох, но потом поняли, что он продолжает разогреваться и в конце концов прожжёт бетонную плиту под ним. А внизу огромный резервуар воды и, если это случится, произойдёт взрыв колоссальной силы. Заразится вся Европа, Украина и Россия до Уральских гор. Нужно было выпустить воду из-под реактора. Обратились к нам. Вызвались трое работников станции, которые хорошо знали оборудование. Одели скафандры и с лампой и инструментами погрузились во мрак. Когда уже аккумулятор выработал свой ресурс, они увидели, наконец, задвижки и им удалось их открыть. Вода стала вытекать из резервуара. Они вернулись героями без каких-либо шансов выжить. Получили смертельные дозы. Ты и наши дети живы благодаря им.
– Ты тоже герой, Изенька, – сказала она. – Поешь и пойди отдыхать.
Он ел, а она с нежностью и печалью смотрела на него. После обеда он лёг и проспал до ночи. Юля обняла его и, коснувшись члена, попробовала соблазнить. Он навалился на неё, но эрекции почему-то не наступило и она, поцеловав его, повернулась на другой бок и вскоре уснула.
Рано утром она собралась и ушла на работу, а он после завтрака отправился в районную поликлинику. Врач провёл осмотр и дал направление к гематологу и в лабораторию, где он сдал кровь на анализ. Вернувшись домой к обеду, он почувствовал упадок сил и прилёг в гостиной на диване. Вечером пришла с работы Юля. Увидев его лежащим опять, она забеспокоилась.
– Что сказали врачи? – спросила она.
– Сегодня я сдал кровь, а завтра с результатом анализа должен пойти к гематологу.
– Как ты себя чувствуешь?
– Неважно. Слегка кружится голова. Мы же работали по двенадцать часов в сутки. Там сейчас весь Советский Союз, вся Академия наук. Я такого патриотизма ещё никогда не видел.
– Меня не интересует общий патриотизм, меня волнует твоё здоровье.
– Думаю, это пройдёт. Я просто устал.
Они вместе поужинали, а потом Изя вышел на балкон и сел в старое скрипучее кресло. Солнце, сделав свой полный дневной круг, медленно заходило за высокий берег Днепра, осветив последними лучами золотые купола Киево-Печерской лавры. Он скрыл от неё, что во время последней вахты хватанул радиации в два раза больше нормы. Но он надеялся, что его молодой организм справится с облучением и всё образуется. Теперь он смотрел на роскошную, охватившую полнеба вечернюю зарю и впервые в жизни молился, чтобы высшие силы помогли ему выбраться из безжалостной западни, в какую он попал волей судьбы.
Гематолог, мужчина средних лет с выразительным еврейским носом и семитским взглядом сквозь стёкла очков, посмотрев на Изю, обречённо мотнул головой.
– Не хочу вводить Вас в заблуждение, любезный, у Вас серьёзное заболевание крови. Возможно, лейкемия. Но пусть Вас всё же обследуют в Институте онкологии.
Он взял бланки и начал в них что-то писать. Размашисто подписавшись, он протянул их Изе.
– Скажите, доктор, у меня есть шансы?
– Шансы всегда есть. Человеческий организм – это вселенная, которую только начали изучать и осваивать. У Джека Лондона есть рассказ «Любовь к жизни». Если Вы такой любовью обладаете, то шансы у Вас есть. Вы ещё молоды и полны сил. У Вас есть дети?
– Да, мальчик и девочка.
– Вот ради них и живите. А с женой помягче. Не лишайте её надежды.
– Спасибо, доктор.
Он решил пока ничего не говорить Юле, и когда она вернулась вечером домой, сказал, что врач не видит пока никакой проблемы, но рекомендует всё-таки хорошенько отдохнуть и усиленно питаться.
– Начальник отдела пошёл мне навстречу. Похоже, пару недель за свой счёт я получу, – произнесла она, не слишком поверив ему. – Когда тебе предоставят путёвку?
– Завтра я загляну в профком, – стараясь быть убедительным, сказал он. – Знаешь, давно мы не были с тобой в ресторане. Поехали в «Динамо». В Чернобыле я неплохо заработал.
Она поцеловала его и ушла в спальню переодеться. Он тоже надел свой лучший синий костюм с рубашкой серого цвета и белым шёлковым галстуком.
На станции «Левобережная» они сели в метро и вышли на «Арсенальной», откуда пешком добрались до ресторана. Его пятиэтажное, по-европейски экстравагантное, здание было построено архитектором Иосифом Каракисом в тридцатых годах здесь на высоких склонах Днепра в стиле конструктивизма (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%BE%D0%BD%D1%81%D1%82%D1%80%D1%83%D0%BA%D1%82%D0%B8%D0%B2%D0%B8%D0%B7%D0%BC) под очевидным влиянием Ле Корбюзье. Сам ресторан занимал четыре этажа, и они поднялись на третий и заняли свободный стол на двоих у парапета, откуда было удобно наблюдать за всем происходящим.
– Ты знаешь, когда здание строили, конструкцию перекрытий изменили, – сказал Изя. – Архитектор выступил против, но его не послушали. И тогда он, умный еврей, составил докладную записку. Через два месяца обвалился потолок и за ним пришли люди из органов. Ресторан-то стал очень престижным местом встреч украинской знати, и это событие посчитали диверсией. Но Каракис вынул из кармана свою докладную записку, и она спасла ему жизнь. Его освободили.
– Забавная история, – улыбнулась Юля и открыла роскошный фолиант меню – Ну, давай заказывать. Что ты будешь есть? Тебе рекомендовали хорошо питаться.
– А почему бы не спросить метрдотеля? Что он посоветует, то и закажем, – предложил Изя.
Тот профессионально рассказал о шедеврах ресторанной кухни и тут же записал в блокнот выбранные ими закуски и главное блюдо.
– И горилки, пожалуйста, граммов триста, – сказал ему вдогонку Изя.
Метрдотель кивнул и вскоре вышколенный официант стал подносить и расставлять на столе разнообразную изысканную еду. Внизу заиграл оркестр, и огромное пространство заполнилось популярной музыкой.
– Правда, вкусно? – произнесла Юля, кусая бутерброд со сливочным маслом и чёрной икрой. – Работаешь всю жизнь и не замечаешь, как пролетают молодые годы «без божества, без вдохновенья». Лучше Пушкина и не скажешь.
Они ели и пили, ещё не зная, что делают это вместе в последний раз. У него кружилась голова, тошнота порой подступала к горлу, но ему удавалось
справиться с собой. Он старался не показывать сидящей напротив любимой женщине, как ему плохо, и когда она его спросила, отшутился, сказав, что с непривычки опьянел от горилки.
Когда они вышли из ресторана и спустились по лестнице к дороге, безлунная ночь уже воцарилась над городом, и только огни Печерска выхватывали из тьмы фасады зданий, кроны столетних деревьев и идущих по
улице Грушевского людей. Изя не без труда добрёл до станции метро и в электричке сразу опустился на спасительное сиденье. Дома он разделся, не приняв душ, устало растянулся на постели и мгновенно провалился в сон, оставив удручённую жену наедине с тревожными мыслями.
Когда Изя проснулся, над Русановкой сияло позднее солнечное утро. Юля ушла на работу, и не было свидетелей его борьбы со всё больше и больше захватывавшей его немощью. Он с трудом оделся, пожарил яичницу с колбасой, выпил чай с печеньем и, вызвав такси, вышел во двор. Через несколько минут появилась машина с шашечками. Он сел возле водителя и назвал адрес института онкологии. Волга мчалась по прекрасным зелёным улицам Киева, и он упивался пьянящей атмосферой любимого города, понимая, что, может быть, никогда больше его не увидит.
5
Вернулась с прогулки по Измайловскому парку Вера с детьми, и пришёл с работы уставший Лев Самойлович, когда в гостиной раздался телефонный звонок. Вера взяла трубку и привычно произнесла «алло».
– Это Юля говорит, – услышала она взволнованный голос.
– Да, здравствуй, Юлечка. Что случилось?
– Изя в больнице. Подразумевают рак крови.
– Боже мой. Как он себя чувствует? Его ведь лечат, – сочувственно произнесла Вера.
– Неважно, дорогая. Он мне ничего не сказал, но я чувствовала – что-то
происходит, – дрожащим голосом рассказывала Юля. – Утром, когда я ушла на работу, Изя оделся и уехал в институт онкологии. Там он сидел, ждал очереди и у него случился обморок. Его привели в сознание и положили в коридоре. Я вернулась домой, а его нет. Позвонила к семейному врачу, та ещё куда-то и выяснилось, что гематолог дал ему направление в онкологическую клинику. Ну, я с трудом дозвонилась туда, и мне подтвердили, что его госпитализировали. Я рванула туда, нашла его. Он, бедняга, бледный и осунувшийся, лежит под капельницей. Я к врачу, спрашиваю, почему он не в палате. А он объясняет, что больница переполнена чернобыльцами, и он ничего пока предложить не может. Просидела с ним до утра. Ночью скончался оператор, который был на смене, когда взорвался реактор, и его перевели в палату.
– Что говорят специалисты?
– Днём сделали переливание крови и готовят его к пересадке костного мозга. У него в Житомире есть родная сестра Ида. По их просьбе я позвонила ей. Она очень славная женщина и согласилась быть донором. Завтра я встречу её на вокзале и сразу отвезу в клинику.
Лев Самойлович всё это время стоял возле Веры, и слушал рассказ Юли. От своих коллег он уже знал, что многие ликвидаторы больны и уже сотни умерли от лучевой болезни. Но сейчас беда коснулась его брата, и это стало неожиданностью для него. Он любил Изю за острый ум и весёлый нрав и, приезжая в Киев, всегда останавливался у него. Они вместе гуляли по Крещатику и бульвару Шевченко, ездили в Гидропарк поплавать и позагорать на Днепре и посидеть там за дубовыми столами ресторана «Млын», что в переводе означало «Мельница» и ему думалось, что этот праздник жизни не закончится никогда. Он взял у Веры трубку и спросил:
– Юля, дорогая, как такое могло случиться? Ведь у него был счётчик.
– Это статистика, ему не повезло. Он, наверное, оказался в месте, где была высокая радиация. У неё же нет ни запаха, ни вкуса. Она – невидимый убийца.
– Дай бог, пронесёт. Я слышал, у вас там работает бригада профессоров из-за рубежа. Чем мы можем вам помочь?
– Лёва, наши дети у вас и пусть они побудут до конца лета.
– Это не вопрос. А деньги вам нужны?
– Спасибо, Изе там очень хорошо платили, – ответила Юля. – Я просила его отказаться, но он сказал, что его выгонят из партии и уволят с волчьим билетом, а у него жена и двое детей. Вот такая история. Позови детей, я хочу услышать их голоса. Только ничего им не говорите.
– Хорошо, Юля. Ты держись.
