скачать книгу бесплатно
– Я же просил рассказать все.
– Я только сейчас подумала. Свела все воедино. Я прежде училась в университете. На археологическом.
– Когда?
– Несколько лет назад.
Так вот почему я ее не помню, выпустилась раньше, чем я поступил. С разным народом, даже с других курсов, постоянно сталкиваешься в коридорах или на кафедре. А такое чудо, как Камилла, не заметить трудно.
– На практике после второго курса профессор Кикель руководила…
– Стоп! – не выдержал я. – Как Кикимора могла руководить практикой, если она историю культуры преподает?
– Кикель была на другой кафедре. Когда я раньше училась. Я ушла с третьего курса.
А ведь Камилла по годам мне ровня, а то и старше. При этом выглядит как девчонка. Была б оборотневой крови, понятно: мы взрослеем и стареем медленнее, – так ведь нет, человек.
– Мы были на практике. Я и еще ребята из группы, всего пять человек, отошли от основного раскопа. Было свободное время, нам так хотелось что-нибудь найти самим. Нашли. До сих пор не знаю, что это было: склеп, обрядовая землянка… Просто со склона холма сошел пласт глины и открыл дверь. Ничем не украшенную, но ясно, что очень старую.
Представляю этих младшекурсников-бельчат. Второй год обучения, знания уже есть, самомнения тоже хватает, а ума и осторожности маловато. Жажда находок и открытий. А тут дверь, за которой скрываются если не немыслимые сокровища, то – даже лучше! – какая-то тайна. Как тут удержаться и не сунуть нос? Я бы точно заглянул.
– Мы позвали профессора Кикель.
О небо! Где только семь или сколько там лет назад набрали таких дисциплинированных студентов?
– Она очень сердилась, говорила, что мы, скорее всего, наткнулись на заброшенный погреб, но все-таки пошла с нами. Распахнула дверь…
А, черт! Это действия опытного преподавателя с факультета археологии или очумелой медведицы из дикого леса?
– …и вошла. Мы следом за ней.
Правильно Кикимору турнули на теоретическую кафедру. Такую ни древние клады открывать, ни людьми руководить допускать нельзя.
– Там действительно было захоронение или что-то в этом роде. Посередине стоял гроб, а вокруг разложены всякие предметы, пучки трав. Кости. Я не успела толком ничего рассмотреть, Алик Польн – он всегда был отличником, ему уже с первого курса пророчили научную карьеру – схватил меня за руку и вытащил наружу. Крикнул, что нужно срочно уходить, что над дверью предупреждающая надпись… Там действительно были какие-то знаки. Алик утверждал, что написано, будто страж настигнет всякого, кто посмеет переступить порог. Кикимора тогда на него наорала, что, мол, хочет быть самым умным и городит ерунду. Нам запретила распространяться о находке и подходить к ней близко. На другой день Алик упал в яму и сломал ногу, его увезли в город. Осенью в университет он уже не вернулся, говорили, что родители отправили его за границу. А потом девочка, которая была с нами в том месте, Шарлотта, выбросилась из окна.
Камилла замолчала, стискивая руки, но тут же, глубоко вздохнув, продолжила:
– Она была такая рассудительная и в то же время очень веселая, жизнерадостная. И вдруг – самоубийство. Почему? Говорили, комната выглядела так, будто Шарлотта пыталась от кого-то спрятаться или защититься. Потом погибли еще двое, братья. Кони понесли на темной дороге, ребята разбились. Но они были из семьи лошадников, с детства держали вожжи в руках, побеждали в гонках на колесницах. И они были вдвоем. Если с одним что-то случилось, почему другой не перехватил повод? Их похоронили. В закрытых гробах. А я ушла из университета. Уехала в маленький неприметный городок, думала там спрятаться. Устроилась на работу. А два года назад… Кикель приехала по делам в Пим. Случайно увидела меня в местном музее, узнала, уговорила вернуться, восстановиться в университете. До тех пор я могла пожить у нее, просто помогая по хозяйству.
Не Кикимора, а просто добрая фея. Вспомнила бывшую студентку, озаботилась ее будущим, предложила жилье и покровительство. А девчонке всего лишь надо было стать бесплатной прислугой и зачем-то изображать из себя деревенскую дурочку. Одежда с чужого плеча, остановившийся взгляд… Не знаю, что сделали с Камиллой, но продолжить учебу ей явно не светило.
– Я очень скучала по университету! Хотела все-таки получить диплом. Вот и решила: если за это время со мной ничего не случилось, то и дальше все будет хорошо. Смерти ребят – случайность. От Алика не было никаких вестей, но ведь профессор Кикель жива и здорова. Я вернулась. А теперь… Может быть, из-за меня?..
О мертвых нельзя говорить и думать плохо, но, если нашлось такое зло, что сумело одолеть Кикимору, все действительно очень печально. Только вот что-то в рассказе Камиллы не сходится.
– Это вряд ли. Сомневаюсь, что проклятие вообще существует. Оно же не удав, чтобы раз обожраться, пять лет переваривать и лишь потом снова отправиться на охоту. Угробило бы вас всех и успокоилось.
– Я уезжала…
– И не собака, чтобы потерять след. Тем более Кикимора оставалась на месте. До недавнего времени. К тому же, если бы с Кикель расправилась нежить, мы узнали бы об этом уже на подступах к дому. И не только мы. В прежние времена вылезшее из могилы умертвие добиралось до спящей деревни, проникало в дом и, сожрав целую семью, скрывалось. Так несколько ночей, пока мужики, выследив гадину, не рубили ее топорами в фарш. Сейчас люди чуть что хватаются за трубку дальногрома, а с нежитью разбираются не только чернецы и наемники, но и служители закона.
Да и не стала бы тварь караулить конкретно Камиллу. Значит, долгосрочная иллюзия. И затейник, ее сотворивший, вполне мог поджидать девицу у квартиры, сидя на подоконнике рядом с кадкой с фикусом. С виду очень вежливый и приличный. Со свинцовым кастетом в кармане. Понять бы еще, чего ради с колдовством затевался.
– Что мне теперь делать?
– Ничего. Просто быть осторожной. Может, действительно на время покинуть Кардис. Куда ты уезжала и кем работала?
– Город Пим. Удален на равное расстояние от всех границ Сиргарена. Раз в неделю на станции останавливается паровик. Захочешь выбраться из города каким-то другим способом – только пешком либо на метле. Я работала в местном краеведческом музее, сразу за всех сотрудников. Ни с кем не ссорилась, дорогу не перебегала, тайн не выведывала. Даже парня ни у кого не увела, хотя это было главной забавой местных красоток. В Пиме у меня врагов нет. Здесь тоже… Казалось, что не было. Можно будет завтра сходить ко мне на квартиру? Хочу взять вещи. Насколько я понимаю, вернуться туда насовсем мне в ближайшее время не удастся.
– Сходим.
– Тогда сейчас спокойной ночи.
Я не сразу понял, что меня решительно выпроваживают из моей же комнаты. Нужно выйти, дать даме возможность переодеться и все такое прочее.
Когда вернулся, свет в комнате был погашен, а Камилла не подавала никаких признаков присутствия.
Уже забравшись в спальник, я с огорчением подумал, что не задернул шторы, и теперь нахальное солнце проберется в комнату с самого утра.
Но вставать было лень. Может быть, повезет и завтра будет пасмурный день.
***
Камилла вполне могла обходиться без долгого сна. Может быть, таким, как она, отдых вообще не нужен, а может, это была привычка, выработанная необходимостью: только глубокой ночью она могла пусть осторожно, украдкой, но что-то делать для себя. Жаль было тратить это драгоценное время на бессмысленный сон.
Вот и сейчас затаилась, укрылась с головой одеялом, а сама подглядывала в щелку. Как в детстве…
Силы небесные, у нее когда-то было детство!
Солевейг спал на полу. Словно почуяв пристальный взгляд, повернулся, но глаз не открыл. Даже во сне движения точные, собранные. Дышит ровно, тихо.
Длинные волосы рассыпались по брошенной на пол диванной подушке. Только у оборотней и русалок такие гривы – густые, мягкие, но непокорные.
Ресницы плотно сомкнуты, а губы приоткрылись. На нижней маленький темный шрамик. Не обратила б еще днем внимания на то, что Солевейг постоянно закусывает губу, сейчас и не заметила бы.
Можно ли обмануть бывшего наемника, наполовину зверя? Встать тихонько, прихватив сумку и чемодан, выскользнуть из квартиры? Провести где-то время до утра, а потом еще трое суток, оставшихся до отправления паровика на город Пим, единственное место, где можно найти пристанище?
Нет причин верить оборотню. Он хороший, пока не знает правды. Но заключенный с ним контракт дает хоть какую-то надежду на помощь и защиту.
Надо быть очень осторожной. Как существу, всю жизнь прожившему в темной и тесной норе, внезапно вытащенному на свет. Продержаться несколько дней, а потом попытаться снова вернуться в привычный сумрак. Только так можно выжить. Об этом и только об этом следует сейчас думать.
До рассвета оставалось четыре часа.
***
Дверной колокольчик надрывался так, будто вообразил себя набатом, скликающим живых и мертвых в день великой битвы света и тьмы. Чуть не впервые в жизни я обрадовался, что не только проснулся рано, но и встал. Теперь некая вредина не получит удовольствия от сотворенного ею зла.
К двери подкрался неслышно, но распахнул ее резко.
– Здравствуй, душа моя Мокрида. А ты не боишься своим звоном перепугать госпожу Нильс? Не жалко тебе кроткую старушку?
– Я знаю, что ее нет дома, – бодро ответила боевая подруга, протискиваясь мимо меня в прихожую, и вдруг радостно вскрикнула: – О, Солевейг! Я дожила до светлого дня! В твоем логове с утра пораньше у порога женские сапожки! Ну наконец-то! Не прошло и двух лет!
Действительно, барахлишко Камиллы было там, где она его вчера оставила.
– О! О! – наша штатная язва и не думала понижать голос. – Ну, зови уже свою даму сердца. Иди и скажи бедной девочке, что я не твоя ревнивая любовница, не злая жена, тем более не строгая мама и что она может не стесняться и наконец выйти из комнаты.
Ни прицыкнуть на ликующую целительницу, ни сказать, что дама не имеет к моему сердцу ровно никакого отношения, я не успел. На лестнице, ведущей на второй этаж, появилась Камилла. Все в тех же одежках, в каких была вчера.
Брюнетка и рыжеватая шатенка смерили друг друга оценивающими взглядами. Точно две кошки на заборе.
– Привет, – тонко улыбнулась боевая подруга. – Я Мокрида, бывшая соратница этого вот барбоса, вместе в серых отрядах служили, а дружба срока годности не имеет.
– Камилла. Вчера вечером наняла Солевейга для охраны.
Яростный мяв и летящие клочья шерсти отложены до поры.
– Солевейг, я могу умыться? – королевским голосом спросила бывшая служанка.
– Пожалуйста. Где ванная, помнишь?
– Да.
Гостья удалилась, а боевая подруга, поманив меня пальцем, направилась на кухню.
– Солевейг, – промурлыкала Мокрида, ставя на плиту наш с госпожой Нильс общий чайник. – Где ты отхватил эту прелесть? Одежки дорогие, но сильно ношенные. К тому же малы на два размера. Парикмахеру, если она вообще к какому-то ходит, руки оторвать надо. Кстати, тебе самому с косами лучше.
Я провел рукой по волосам. С утра по наемнической привычке машинально заплел две косы. Теперь еще повязки на лоб не хватает.
– Нет, я не вмешиваюсь в твою личную жизнь и не критикую выбор, но я ревнивая любопытная баба и хочу знать, чем тебя так привлекла…
– Мокрида, это просто дело, вроде контракта. Камилла…
– Стоп! – «Ревнивая и любопытная баба» протестующе подняла ладони. – Раз так – ни слова больше! Вот вернется твое «дело», все и расскажете вместе. Стензальтыч в курсе, во что ты влез?
– Да.
– Значит, сейчас и он подтянется.
Пророчество Мокриды оказалось верным. Минут через пять в мой мирный дом вступил скаегет, несущий впереди себя пирог на блюде размером с ручной щит и с округлым рюкзаком за плечами. Славный сын Стензальта считает, что значительная часть успеха в любом деле зависит от хорошего снабжения. Также знает, что я, увлекшись чем-либо, о таком необязательном деле, как еда, забываю напрочь. Вот и озаботился. Что значит друг!
***
– Думаю я, – изрекла Мокрида, выбирая на блюде кусок пирога, где побольше начинки. – Думаю я… Стензальтыч, ты капусту со сливочным маслом тушишь? Что ничто в этом мире не происходит просто так. Несколько дней назад наши ребята повязали одну компанию запечную. Эти умельцы варили и продавали зелья, дающие молодость, красоту, здоровье, силу, помогающие испытать небывалое наслаждение в любовных утехах, повернуть время вспять, обрести смысл жизни, а остатками можно потравить тараканов. И все это по привлекательной цене. Что характерно, некоторые посулы действительно сбывались. Самовнушение творит чудеса. Но главный эффект такой, что к зелью быстро привыкаешь. Вот тогда и приходит пора расплачиваться за все. Причем во всех смыслах слова. Не то что, лишившись его, рискуешь повторить участь несчастных букашек, но жизнь не в жизнь становится точно. Так что несли, несли беспатентным алхимикам денежку – небольшую, но многие и часто. А мы этому удовольствию конец положили. И начали зельевары петь, как соловьи в начале лета. А больше всего валили на некую даму с ученой степенью. Тут как раз появляется Сольв и говорит, что его тягают по делу об убийстве профессора. А вечером выясняется, что предводительница беспатентных вовсе не в алхимии подвизалась. И имя, главное, имя назвали! Догадываетесь какое? Можно, конечно, в Кардис, запрос послать, но это волокита редкостная, лучше с живым свидетелем поговорить, тем более по знакомству. Приезжаю, а тут такие дела!
Служительница закона уставила умиленный взгляд на Камиллу.
– Я ничего не знаю, – покачала головой девушка.
– Это будет ясно, когда поговоришь с Марком… с шерифом Бегором.
– Я думала уехать из Кардиса…
– Убраться отсюда куда подальше – мысль, конечно, здравая, – одобрила Мокрида. – Но куда ты отправишься? Собираешься в свой Пим? Тому, кто прикончил Кикель, вычислить тебя там – все равно что сложить на счетах два и два. И так же легко добраться. В маленьком городке не спрячешься и защитников не найдешь. Поезжай лучше в Туманное Озеро. Это, для тех, кто не знает, родовое имение Солевейга. Там все чужие заметны за версту, а значит, никакой вражина подобраться не сможет. Опять же, Кортезьен близко, будете у меня под присмотром. Так что сейчас мы тихо и прилично пойдем к Камилле за вещами, заодно посмотрим, что происходит, а потом и ехать можно.
Иногда мне хочется Мокриду убить.
***
Возле дома, в котором жила Камилла, толпился народ. Похоже, все жильцы вышли из своих квартир и что-то горячо обсуждали. И виновница этого беспокойства была среди нас.
Мы подошли довольно близко, когда кто-то, обернувшись, заметил Камиллу, уставился на нее и резко замолчал. Собеседник, не дождавшись ответа, тоже посмотрел, что такое необычное происходит. Пара минут, и толпа затихла. Ненадолго.
– Камилла! – возмущенно воскликнула некая дама, похожая на встрепанную птицу. – Где вы были?
Приличная девушка, живущая в подобном доме, не проводит ночи бог весть где и не является с утра пораньше черт знает с кем.
Камилла покраснела и стиснула губы, но тут вперед решительно выдвинулась Мокрида.
– Спокойствие, спокойствие! Гражданская стража! Сейчас во всем разберемся!
Размахивая вытащенным из сумочки жетоном, бывшая наемница двинулась в толпу. Люди расступались, многие довольно кивали. Обыватели доверяют своим защитникам. Раз уж появились представители гражданской стражи, то сейчас во всем разберутся, все уладят, виновных накажут. Особенно если закон представлен в лице такой милой, вежливой, солнечно улыбающейся дамы. А то, что жетон принадлежит травнице из отделения в некоем Кортезьене, кто это заметит?
Мокрида, ловко выудив из той же сумочки блокнот и карандаш, занялась опросом мирных жителей, поворачиваясь то к одному, то к другому, а мы трое тем временем проскользнули в дом.
Ух! Не надо обладать оборотническим нюхом, чтобы понять, почему жильцы сбежали на улицу. Дух в парадном стоял… Исключительный.
– Сольв, не мертвечина ли? – спросил Трэк.
– Нет, просто тухлятина, но много.
Версия о проникновении в мирный дом умертвия окончательно распалась.
– Идем посмотрим.
Мы с Трэкулом привычно взяли охраняемую особу… Камиллу в «коробочку». Я выдвинулся вперед, скаегет прикрывал тылы, и мы начали подниматься по лестнице.
У нужной квартиры, судя по усилившейся вони, была лежка «нежити».
Я не глядя протянул руку назад.
– Ключ.
Холодное железо тут же легло в мою ладонь.
Ключ вошел в скважину и провернулся легко. В замке никто не ковырялся. Я дернул дверь на себя…
– А, черт!
