скачать книгу бесплатно
Самое замечательное, удивительное и обнадеживающее – эти дети любят учиться. Очень скоро всевозможные завлекалочки вроде кусочков банана либо призов в виде машинок («скажи “ба”, и дам тебе машинку») становятся не нужны, ребенок приходит именно учиться, а не развлекаться. Урок окончен, можно идти домой, но Дёма ищет любой предлог, чтобы остаться. Он открывает ящик за ящиком в поисках новых карточек, стаскивает с подоконника книги – авось повезет, и ему удастся заинтересовать меня новой сказкой, мы опять сядем на диван и примемся за работу.
А вот малыш двух с половиной лет, вполне готовый к отправке домой, одетый в куртку и обутый в сапоги, ложится в коридоре на пол, затем встает и направляется в комнату. «Заниматя!»
Мы с бабушкой долго не могли отправить домой дауненка, притом еще и аутиста – полчаса уговаривали, ходили за ним из коридора в комнату и обратно, наконец вывели на улицу. Придя на следующий урок, бабушка сказала мне: «Вы думаете, он пошел домой? Он сел на крыльцо и заплакал».
Виталик едет в машине по моей улице, подскакивает, кричит: «К Ромене!». Однако машина едет дальше. Виталик болел, давно не был и приедет ко мне еще не скоро.
Таисия идет домой, стоит перед дверью, урок окончен. «Мама! – объявляет она, – на полдиване буду спать я, а на полдиване – Ромена». И дело здесь не в Ромене, а в самом ребенке. Таисия хочет остаться у меня, чтобы с утра снова взяться за работу. Это ей нужно, она сама очень этого желает.
Как-то летом, приехав в Калининград на отдых, я стала заниматься с мальчиком Темой. Мы заучивали слоги и слова, смотрели и обсуждали мультфильм «Маша и медведь», словом, все как полагается. Через год я приехала снова, позвонила в знакомую дверь, родители Темы, ставшие моими большими друзьями, радостно мне открыли. Я вошла в коридор как раз в тот момент, когда там находился Тема. Вместо того, чтобы подойти и поздороваться, в ту же секунду Тема метнулся из коридора в комнату. «Интересно знать, отчего он так переполошился», – подумала я. Вошла в комнату и увидела, что мальчик включил телевизор, в левой руке держит пульт, а правой торопливо перебирает диски – выискивает именно нужную нам серию «Маши и медведя». Затем он подтащил к дивану большой мешок с разноцветными шарами – мы радостно бросали их, когда у Темы получался очередной слог, потом эти шары собирали и считали.
Прошел год, Тема ничего не забыл, сориентировался буквально в секунду, только взглянув на меня.
«Я хочу к Ромене читать и писать!» – твердит Вася, который когда-то занимался у меня, потом пошел в школу, затем окончил колледж и теперь сидит дома и изнывает от скуки, поскольку работой он не обеспечен, и деваться ему некуда. «Ромена будет рада!» – шепчет он, если что-то ему уж очень удалось. «Жаль, что Ромена не видит, как цветут яблони», – это говорит мальчик, живущий на Украине, который тоже рвется в Москву на занятия. Прошло уже 8 лет, как он побывал здесь, а вот помнит!
Из урока в урок Максим заявляет мне: «Я у тебя останусь». И это вовсе не потому, что дома ему скучно, одиноко, ему уделяют мало внимания, кто-то притесняет и тому подобное. Вот уже чего не скажешь об этой семье! Родители неотступно следят за его воспитанием, образованием, здоровьем, отдыхом. Просто мы с Максимом друзья в наилучшем смысле этого слова. Максим стремится к более полному, свободному, не ограниченному во времени общению, а на уроке у нас с ним столько работы, что просто поболтать, сыграть в лото либо в любимую нашу игру «Черная свинья» мы не успеваем. И Максим предлагает:
– Я останусь у тебя на три дня. Мама меня заберет с урока и отвезет домой, а ты пойдешь в магазин и купишь еды. Все приготовишь, и мама меня опять к тебе привезет. Мы пообедаем, и дальше все будет хорошо.
– Что будет хорошо? Опять на меня свалятся всякие труды. Ты мне хотя бы поможешь?
– С радостью. Я буду все-все делать. Будет обед, потом надо будет все убрать, а потом сядем играть в «свинью».
– А кто будет готовить обед?
– Я буду готовить.
– Ты такой же повар, как и я, и есть нам будет нечего. А почему ты вообще решил ко мне перебраться?
– Ты видишь мой глаз? Посмотри. Синяк видишь? Меня Алеша Щелкунчиком ударил прямо в глаз. Нельзя такие игрушки дарить детям на Новый год. Вот я принес тебе мусорный бак, который ты Алеше подарила. Пусть посидит без бака.
– Но ведь он не нарочно!
– Нет. Специально так сделал.
– Алеша сказал, там какой-то кенгуренок был в баке, куда он девался?
– А не знаю! Пропал и все.
Думаю, это была маленькая месть Максима четырехлетнему брату. Мусорный бак – точная копия настоящего мусорного бака. Алеше он очень полюбился, пришлось бак отдать, хотя мне он тоже нравился.
Наш диалог записан слово в слово. Максиму 10 лет. Как видим, он свободно поддерживает разговор, вполне владеет разговорной речью, последовательно перечисляет то, что он собирается у меня делать. Меня особенно радует употребление им слов «с радостью» и «специально». Это уже особый оттенок отношения к тому, что мы с ним обсуждаем, несознаваемый, но точный.
Вообще в последнее время, приходя на урок, Максим с порога захватывает инициативу: «Ты занимайся своими делами, а я тут все разложу. Сначала примусь за чтение, прочитаю про муравья, потом буду рассматривать карточки и выговаривать трудные слова, потом я буду писать…» Ну и так далее. Точно так же, с чувством, толком, расстановкой он рассказывает мне, чем они с братом занимались дома. И не просто рассказывает: он именно излагает события, стараясь ничего не упустить довести до моего сведения самое, по его мнению, главное.
Ничего подобного от нормального ребенка ждать не приходится. С урока дети вылетают с радостными криками, ошалев от счастья, и никакого моего педагогического таланта не хватило бы, чтобы их удержать. Они рвутся на свободу, к своим делам, к своим друзьям и тосковать по урокам физики, химии, литературы или еще каким-то им в голову не придет. 1 сентября они с удовольствием возвращаются в школу, рады встретиться с учителями и одноклассниками, у них есть предпочтения, свои любимые предметы, но это совсем другое дело. Школьные друзья остаются друзьями иной раз на всю жизнь, с кем-то из педагогов складываются хорошие, долгосрочные отношения, но жизнь идет вперед, и куда более важным становится не то, что было, а то, что есть и будет.
Ребенок с так называемыми «ограниченными возможностями» мало того, что успешно учится говорить, читать, писать и думать – мы открываем в нем еще и удивительный мир души, его чутье, его способность и через 10, и через 20 лет сохранить в этой душе то, что мы называем «памятью сердца». А память сердца, быть может, и есть самое главное в человеке.
Следует, однако, внести некоторую ясность. «К Ромене!» для Виталика, едущего в машине мимо моего дома, вовсе не означает какой-то несусветной любви и привязанности. Это означает приехать на урок и работать. Вставая с пола и направляясь к дивану, ребенок идет учиться, а не развлекаться. Я для него педагог, совместно мы не развлекаемся, а трудимся, да еще как! И на всю жизнь ребенок запоминает именно наше сотрудничество, а не добрую тетю, с которой можно прекрасно провести время, не сильно напрягаясь.
Это о детях. Поговорим теперь о родителях. Я с бесконечным уважением отношусь к людям, которые не оставили своего ребенка сиротой при живых родителях, к папам и мамам, чья совесть не позволила им отречься от малыша. Взять-то они его из роддома взяли, но дальше что? Как растить, чему учить? Ничего, как-нибудь справимся – есть логопеды, есть коррекционные школы, в семье растут еще дети, есть игрушки, книжки, мультики. Слава Богу, опыт имеется, что-нибудь и сами придумаем.
Шестилетний Миша, поразивший меня своим восприятием классической музыки, был особенным ребенком еще и в том смысле, что в окружающей действительности ориентировался очень плохо, а лучше сказать, вовсе не ориентировался. Папа всячески развивал его физически. Он утверждал, что физическое развитие в конечном итоге приведет Мишу к развитию умственному, а потому до квартиры, расположенной на четвертом этаже, Миша добирался пешком за ручку с папой. Папа подбрасывал его до потолка, разминал ему руки и ноги, подтягивал, вытягивал, словом, делал все, что мог. Затем к делу подключили меня, поскольку я находилась поблизости, наслаждаясь летним отдыхом. Для начала я посоветовала родителям положить на стол перед Мишей фотографии папы и мамы – пусть научится пальцем показывать, где папа и где мама, уж папу от мамы и маму от папы он отличить должен. Я объяснила родителям: постепенно мы будем сначала по отдельности, а потом попарно прибавлять к этим двум карточкам изображения предметов, которые постоянно оказываются у него перед глазами и которыми он, так или иначе, пользуется. Где тут тарелка, а где ложка, где диван, а где стул, где трусики, где майка, где сандалии, где сапожки – пусть отличит одно от другого и поймет, что каждый из этих предметов имеет свое название, и это название надо запомнить. Если вы просто возьмете ребенка за палец, поднесете этот палец к изображению на карточке и затем со словами «покажи, где котик» поможете ему ткнуть пальцем в изображение котика, то это будет не совсем то, что требуется. Ребенок должен сравнить, понять, выбрать и запомнить. Ничего этого Миша не умел. Слова для него ничего не значили, он их не понимал. И конечно, Миша гораздо скорее научился показывать пальцем, где папа, а где мама, чем делал это с тарелкой и ложкой. Еще бы!
Мишиным родителям я сказала: «Идете вы с ним купаться в море – положите на дорожке какую-нибудь поперечину, бревнышко либо дощечку. Всякий раз говорите ему “Переступи!”, пусть совершит это действие по команде. Постарайтесь приучить его выполнять команду “возьми”. Поднимаете к потолку – “высоко”, показалось море, но до него маленькому Мише топать и топать – “далеко”».
Эти слова определяли не предмет, а ситуацию, в которой тем или иным образом оказывался Миша, а в первом случае еще и действие, какое он должен был осуществить. Один их родителей другого моего ученика поделился с папой Миши коллекцией подходящих карточек, так что поле деятельности было вполне обеспечено.
Уезжая, я оставила родителям Миши номер своего телефона, а также электронный адрес своего племянника (Тимур на это согласился, а что еще ему оставалось делать?) – звоните, пишите, задавайте вопросы. Первый звонок раздался в сентябре, сразу по возвращении моем в Москву, второй – 8 марта. Папа Миши сообщил о дальнейшем физическом развитии сына и просил о новой встрече приближающимся летом. Если фотографии папы и мамы Миша продолжает сравнивать, то до всего остального дело как-то не дошло. Что тут можно сказать?
Может быть, занятия Мишиного папы не самый удачный пример участия отца в воспитании и образовании ребенка, но, по крайней мере, это не безразличие, не отстранение, а желание быть со своим ребенком во всем, чего бы это ни касалось.
Многие родители перепоручают обучение ребенка исключительно педагогу – он этому обучен, дело свое знает, кому же и заниматься, как не ему? И первое место в этом отношении занимают отцы, опять-таки – не все, разумеется, но многие. Вот как это зачастую выглядит.
Отец приводит ребенка ко мне на урок, и на этом его обязанности заканчиваются – он сделал все, что должен был сделать. Папа садится на табуретку в коридорчике между комнатой и кухней и углубляется в созерцание своего планшета – происходящее в комнате его не интересует. Время от времени на лице его вспыхивает улыбка: суббота, 11 часов утра, выловил из утренней развлекательной программы что-то забавное и от души веселится.
Это по субботам. В будний день он привозит с собой довольно громоздкий компьютер, устанавливает его у себя на коленях и сосредоточенно, не отрываясь от дела, работает. Нас с ребенком он не удостаивает ни единым взглядом.
Есть еще один папа с компьютером. Этот папа время от времени отрывается от компьютера, вглядывается и вслушивается, пытаясь понять, о чем мы разговариваем с его сыном, после чего возвращается к работе. Папа без компьютера, зато с мобильником, постоянно отлучается, уходит в глубь коридора, до кого-то дозванивается, либо этот кто-то звонит ему.
– Скажите, вам неинтересно, как и чем занимается ваш сын на уроке? Как он ведет себя, отвечает ли на вопросы, слушает ли мои объяснения? Всякий раз я по крупице добавляю что-то новое к тому, чем мы занимались на прошлом уроке, вы же должны знать, что дома делать?
– С ним жена занимается. Вы ей позвоните и объясните.
Мало того, что я провела уроки, я еще должна позвонить каждому из своих учеников домой и рассказать в подробностях, чем мы занимались. Так можно и на скрипке учить играть, и на фортепьяно – по телефону. Почему нет?
Как-то в Петербурге я проводила семинар для родителей детей с синдромом Дауна. Не могу сказать точно, сколько было мам на этой лекции, но отец был один. Очень показательно. В Калининграде не было ни одного. Как мамы, так и папы любят своего ребенка совершенно одинаково. Хотелось бы только, чтобы усилия по его обучению были совместными в полном смысле этого слова. Обязательно! От этого выиграют все.
Папа, как известно, глава семьи, отцы в большинстве случаев осуществляют общее руководство, всякого рода частности их не касаются. Мама ездит с ребенком на уроки, исправно сидит с ним у меня на диване с карточками, книжками, картинками и тому подобным обучающим материалом, процесс отлажен, жена – человек надежный и со всем справится сама. Однако я знаю семью, где папа и мама поменялись ролями – мама работает, а папа сидит дома с ребенком. Папа – композитор, сочинения типа прелюдий, сонат и симфоний сейчас не в ходу, а писать расхожие песенки сможет и захочет не каждый уважающий себя выпускник солидного музыкального заведения, каковым является Московская консерватория. По этой причине папе поручена работа по хозяйству и уход за ребенком.
Ребенок ухожен, обут, одет, накормлен, папа варит дочке вкусные супы, гуляет с ней, во время прогулки носит ее на плечах, по ходу дела объясняя в подробностях все, что попадается им на глаза. Если маршрут проходит вдоль речки, папа рассказывает дочери о водоемах, употребляя именно это слово: речка – это водоем, а водоемы бывают разные, к водоемам, помимо рек, относятся также озера, водохранилища и все в этом роде. За лекцией о водоемах следует лекция о декоративных насаждениях, ибо они с Мартой незаметно для себя оказались на территории оранжереи. Перед тем как забраться папе на плечи, сесть в такси либо за столик в кафе (дело происходит в Вильнюсе), Марта должна сказать несколько развернутых фраз соответственно тому, что она собирается делать. Этим фразам я обучаю ее на уроке, в целом она с ними справляется, теперь их надо довести до совершенства. Разъезжая по городу на папиных плечах, Марта не произносит ни слова, а папа этого и не требует.
Примерно ту же картину я наблюдаю на уроке, если Марта приходит на урок с папой – ничего из того, что требуется. «Не беспокойтесь, дома с Мартой занимаюсь я», – сказала мне ее мама, добросовестная, трудолюбивая и надежная женщина. Кончилось все тем, что я категорически запретила папе Сергею заниматься с дочерью и появляться у меня на уроках – единственный случай за 20 с лишним лет практики. Это не помешало Сергею объявить себя моим последователем, вслед за чем он открыл в интернете всем теперь известный сайт.
Что я могу сказать по этому поводу? Мешанина, которую он демонстрирует, выдавая ее за мой метод, это извращение авторского метода, уж не говоря о незаконном его присвоении.
И самому Сергею, и тем родителям, которые обращаются к нему за советом, я могу порекомендовать следующее: возьмите мои книги, составьте по ним конспект, соотнесите его с тем, что вы делаете, – это поможет вам обнаружить свои ошибки.
Полный антипод папе Сергею – папа Александр. Раз в неделю вот уже не первый год из города Ярославля – пять часов туда, пять часов обратно – в сопровождении папы приезжает ко мне Максим К. Звонок в дверь раздается минута в минуту, если они задерживаются хотя бы на 5–10 минут, папа обязательно меня предупреждает. Войдя в квартиру, мальчик располагается рядом со мной на диване, папа в некотором отдалении садится на стул. Максим вытаскивает карточки, альбомы, книги, а папа – тетрадь, в которую будет записывать мои замечания. Но не только. Стоит мне дать Максиму для прочтения адаптированный мною текст какой-нибудь сказки, и на следующий урок я получаю этот текст уже не на отдельных листочках, а в виде книжки с обложкой и извлеченными из интернета иллюстрациями – неважно, что в книжке всего 3–4 страницы и текст занимает очень мало места. К работе над книгой привлекается старший сын, вдвоем они с папой вырезают, компонуют, наклеивают, и наша общая библиотека сказок пополняется новым изданием.
