Загадка завещания Ивана Калиты. Присоединение Галича, Углича и Белоозера к Московскому княжеству в XIV в

скачать книгу бесплатно

Несомненно, что ростовский эпизод был связан со сбором ордынской дани. Но князья собирали дань не только в Ростове, но и в других мелких княжествах, таких как Бело-озеро, Галич и Углич. Таким образом, под «куплями» Калиты следует понимать не покупку собственно территории княжеств, как административно-политических единиц Руси, а передачу права сбора дани, что широко практиковалось. При этом утрата политических прав местных князей была относительной. «Эти земли сохраняли возможность самостоятельного внутреннего развития, но были подчинены Москве в военно- и внешнеполитическом значении: соответственно в походах московских князей выставлялась местная рать, и сношения с Ордой осуществлялись „через“ Москву. Отсюда действительно имела место „непрочность“, неопределенность их статуса, что связано с временностью, эфемерностью этих „владений“»

.

Пожалуй, последним на этот счет выступил А.А. Горский. Высказав сомнение, что под «куплями» Ивана Калиты следует понимать покупку ярлыков на них в Орде, он предположил, что в данном случае следует вести речь о покупке у местных князей какой-то части их суверенных прав на свои владения»

.

Подводя итог высказанным в литературе суждениям по вопросу о «куплях» Ивана Калиты, можно лишь констатировать то, что проблема эта до сих пор не решена. Несмотря на то что по данному поводу было высказано немало интересных соображений и взглядов, они остаются всего лишь логическими построениями, выстроенными с той или иной степенью стройности. В каждой из составленных подобным образом конструкций можно найти внешне неприметный изъян, который опровергается имеющимися источниками. В результате этого все логическое построение теряет свою устойчивость и оказывается не более чем игрой ума, ничего общего не имеющего с исторической действительностью. Особенно хорошо это видно, когда оцениваешь размеры существующей в распоряжении историка Источниковой базы. Раскрыв указатель к первым восьми томам «Полного собрания русских летописей», видим, что за весь XIV в. имеется всего лишь девять известий по истории Белоозера и, соответственно, шесть – Галича и четыре – Углича

. В этих условиях исследователи, строя различные гипотезы, вынуждены оперировать лишь очень ограниченным набором одних и тех же фактов. Выявление всего лишь одного нового известия моментально ломает прежние, казавшиеся непоколебимыми версии и заставляет искать новые объяснения этой загадки.

Постановка задач для дальнейшего исследования

Признание того факта, что скудость имеющихся летописных известий по истории указанных трех городов в XIV в. не позволяет решить проблему «купель Калиты» только на их материале, вовсе не означает того, что данный вопрос не имеет решения.

Исследователь русского Средневековья в чем-то сродни палеонтологу. Подобно тому как тот воссоздает облик доисторических ящеров по небольшим фрагментам окаменевших частей скелета, так историк реконструирует прошлое по отдельным свидетельствам уцелевших исторических источников. Сходство между двумя представителями ученых специальностей только усилится, если мы обратим внимание на удручающее состояние Источниковой базы, имеющейся в распоряжении историка, изучающего XIV в. Разрозненные фрагменты летописания в составе более поздних летописных сводов, небольшое количество актов, несколько литературных памятников – вот, собственно, и все то, что сохранилось от этого времени после многочисленных пожаров и вражеских нашествий. Так же как и палеонтолог реконструирует внешний облик доисторических животных по их окаменевшим отдельным, весьма незначительным останкам, так и историк должен воссоздавать ушедшее время по небольшим кусочкам от когда-то существовавшего корпуса источников.

Между тем палеонтологи уже давно выработали свой метод исследования. Создатель современной палеонтологии Жорж Кювье обратил внимание на обстоятельство чрезвычайной важности, которое тем не менее до него оставалось незамеченным: для существования каждого животного необходимо, чтобы развитие каждого его органа находилось в известном соотношении с развитием других его органов. Для наглядности поясним это положение на конкретном случае. Например, для существования наземного хищного зверя необходимо, чтобы он мог добывать себе добычу, то есть прежде всего имел органы, необходимые для схватывания и растерзания добычи, то есть сильные, острые когти и соответственным образом измененные зубы, затем органы движения, пригодные для быстрого передвижения. Так как форма и длина конечностей определяется формой и длиной костей, сообразно этому должна быть развита и мускулатура. Далее, кишечный тракт должен быть приспособлен для переваривания мяса, употребляемого в пищу, – поэтому кишечник хищника не должен быть длинен и занимать много места. Весь зверь не может быть толстым и массивным, а должен быть легким и стройным и т. д. Таким образом, нанизывая одно на другое эти соображения, как звенья непрерывной цепи, и вместе с тем развивая их, как следствия из первоначальной посылки, палеонтолог может воссоздать весь облик зверя, имея в своем распоряжении всего лишь один его орган. Так, зная только зубы, можно сказать, чем и как питалось животное, это, в свою очередь, дает возможность составить себе представление о его конечностях и т. п. Таким образом, метод исследования, предложенный Ж. Кювье, дает возможность на основании знакомства с одной частью судить о целом организме

.

Аналогичный метод должен использовать и историк. Можно предположить, что наряду с загадочными «куплями» Калиты в это же время существовали и другие «купли», сведений о которых сохранилось больше, нежели по истории Галича, Белоозера и Углича, а это, в свою очередь, даст возможность выяснить, что следует понимать под этим термином. Полученные подобным способом результаты можно будет соотнести с интересующими нас городами. Тем самым у нас в руках оказывается та путеводная нить, с помощью которой можно будет разгадать ту проблему, над которой задумывались поколения историков.

В правильности данного метода исследования легко убедиться, обратившись к духовным и договорным грамотам московских князей XIV–XV вв., из которых выясняется, что Галич, Углич и Белоозеро были не единственными приобретениями подобного рода для представителей московского княжеского дома. Различного рода «купли» широко встречаются в их грамотах. Так, во второй духовной грамоте 1339 г. Ивана Калиты названо «село Павловское, бабы нашее купля…»

. В завещании 1353 г. Семена Гордого среди сел, передаваемых его жене, встречается «в Перьяславле купля моя село Самаровьское…»

. Духовная грамота 1389 г. Дмитрия Донского упоминает «княгини моее купля Лохпо…»

. Подобный перечень легко расширить и по известиям этих грамот в XV в. Размеры этих приобретений различны – иногда это лишь отдельные села или волости

. Но помимо таких мелких приобретений духовные и договорные грамоты знают и более крупные «купли», охватывающие значительные территории. Это – Мещера

, Романов городок

, Венев

. Летописи добавляют к ним Ростов

и Ярославль

. Относительно некоторых из этих приобретений источники упоминают не только имя «покупателя», как в случае с Галичем, Угличем и Белоозером, но и «продавца». К примеру, в духовной грамоте Василия Темного читаем: «А что ее купля городок Романов… что собе купила оу князя оу Семена и оу князя оу Василья оу Шохонских, ино то се и есть, в то ся дети мои оу нее не въступают»

.

Тем самым терпит крах версия В.И. Сергеевича и А.Н. Насонова, что термином «купля» можно было скрыть «действительные способы» приобретения этих владений. «Купля» Борисоглебской половины Ростова летописью датируется 1474 г., то есть всего за несколько лет до полной ликвидации ордынской зависимости. Следовательно, теряет смысл объяснение М.К. Любавским и В.А. Кучкиным «купли» как своего рода закладной операции за своевременную уплату ордынской дани или покупку ханского ярлыка. Важным представляется и то наблюдение, что «куплей» могли именоваться приобретения не только князей, но и бояр. Так, в завещании 1451 г. великая княгиня Софья Витовтовна упоминает свой московский двор, который она «променила есмь была Ивану Старкову на его куплю, на Степановьскии дворъ Дмитриевича и его детей, Григориевъ и Федоровъ, на Подоле…»

.

В литературе, еще со времен Н.М. Карамзина, было отмечено, что в завещании 1389 г. Дмитрий Донской впервые называет Владимирское великое княжение «своею отчиною»

. Но являлись ли для него такой же «отчиною» Галич, Углич и Белоозеро? Формально на этот вопрос можно ответить только положительно: из текста завещания видим, что московский князь свободно распоряжается этими владениями, а из процитированных выше наблюдений историков известно, что по крайней мере двумя из этих городов – Белоозером и Галичем – владели еще его дед Иван Калита и отец Иван Красный. Однако Дмитрий Донской называет эти свои владения не «отчиной», а «куплей». Объясняется это тем, что, по данным все тех же духовных и договорных грамот, в XV–XVI вв. существовала тонкая юридическая грань между двумя, на первый взгляд, равнозначными понятиями. Практика этого времени не смешивает понятий «вотчина» и «купля» и выделяет последнюю в особый вид владения, когда говорит о «вотчинах и куплях» князей и бояр

. Отсюда логически вытекает и дальнейший путь исследования – для того чтобы понять, что Дмитрий Донской вкладывал в понятие «купли своего деда», необходимо выяснить – чем в юридическом плане отличалась вотчина от купли. Поняв эту особенность последней, мы легко поймем – каким образом Калита приобрел эти три владения и почему ни он, ни его дети не указывали их в своих завещаниях. Для этого нам нужно обратиться к истории других подобных приобретений московских князей, которые по размерам сопоставимы с интересующими нас «куплями» Ивана Калиты. В первую очередь речь должна пойти о «купле» Дмитрия Донского – Мещере, хотя бы в силу того, что по времени упоминание о ней крайне близко к интересующему нас его завещанию 1389 г.

Глава 1

Мещера

Князья Мещерские

К 1381 г.

(или, по другой датировке, к 1382 г.

) относится договорная грамота великого князя Московского Дмитрия Донского и великого князя Рязанского Олега Ивановича. Одна из ее статей гласит: «А что купля князя великого Мещера, как было при Александре Уковиче, то князю великому Дмитрию, а князю великому Олгу не вступатися по тот розъездъ»

.

Каким образом Мещера вошла в состав московских владений и у кого «купил» ее Дмитрий Донской? Историки обратили внимание, что в числе родов русской знати известен род князей Мещерских, чья родовая фамилия указывает на происхождение из этого края. Согласно их родовому преданию, попавшему в «Государев родословец» 1555 г., их предки когда-то начали войну с Большой Ордой, но были вынуждены откочевать по Волге к северу. В 6606 г. (по счету лет от Сотворения мира) один из них, князь Ширинский Бахмет, Усейнов сын, пришел в Мещеру, взял ее войной и «засел» здесь. В Мещере у него родился сын Беклемиш, крестившийся с именем Михаил и построивший в Андреевом городке храм Преображения. У Михаила Беклемиша были сын Федор и внук Юрий, последний из которых пришел на помощь к Дмитрию Донскому во время Куликовской битвы со своим полком. В сражении на Дону Юрий был убит, а род продолжил его сын Александр Юрьевич, который «остался после отца своего молод с матерью», как уточняет один из частных родословцев. В свою очередь, у Александра Юрьевича был сын Константин, от сыновей которого пошли две главные ветви рода

.

Насколько достоверным может считаться родословное предание князей Мещерских? Исследователями дата родословцев, содержащаяся в Бархатной книге, – 6606 г., или, по нашему счету, 1098 г., была сразу же отвергнута, ибо в конце XI в. Орды еще просто не существовало. Когда же это могло произойти? Судя по родословцам, основной поток татарских выходцев на Русь пришелся на время княжения Дмитрия Донского – эпоху «великой замятии» в Золотой Орде и начала ее распада на отдельные ханства. И действительно, первым по времени источником, где встречаются мещерские князья, является московско-рязанский договор 1381 г., где упоминается Александр Укович. Имя его, правда, отсутствует в родословии. Но подобное в родословцах встречается довольно часто, и поэтому Н.М. Карамзин, признав недостоверными первые поколения в родословной росписи князей Мещерских, предложил считать их родоначальником князя Александра Уковича. Более того, он отождествил его с известным нам лишь по родословцам Александром Юрьевичем, сыном убитого на Дону в 1380 г. Юрия

. Оба они жили в эпоху Дмитрия Донского, носили одинаковые имена, а отчество могло быть искажено позднейшим переписчиком родословия князей Мещерских в XVI в. Логическим продолжением этого предположения стал вывод историка, что Мещера была куплена Дмитрием Донским «у тамошнего крещеного князя, именем Александра Уковича»

. Авторитет Н.М. Карамзина был настолько велик, что последующие генеалоги стали считать князя Александра Юрьевича Мещерского «Уковичем»

.

Но в середине XIX в. версия Н.М. Карамзина была подвергнута сомнению. П.В. Долгоруков обратил внимание, что Никоновская летопись и «Сказание о Мамаевом побоище» среди участников Куликовского боя 1380 г. упоминают в описании смотра русского войска на Девичьем поле под Коломной князя Юрия Мещерского, входившего в полк князя Владимира Андреевича Серпуховского

. Тем самым, по его мнению, документально подтверждалось свидетельство родословца об участии князя Юрия Федоровича в походе на Дон и то, что он реально существовал, а следовательно, и предыдущие поколения рода князей Мещерских не являются плодом фантазии.

Отсчитывая по известному генеалогическому правилу по 30 лет на деятельность каждого поколения, П.В. Долгоруков пришел к выводу, что основатель фамилии Бахмет мог действовать в 90-х гг. XIII в., а в родословцы в дату захвата им Мещеры вкралась ошибка, и вместо 6606 следует читать 6806 г., то есть 1298 г. И хотя дата эта не покоилась на каком-либо известии источников, а была выведена чисто механическим путем, она прочно утвердилась в последующей генеалогической литературе

. Именно на 90-е гг. XIII в. приходится период, когда Орда фактически распалась на две части – орду Ногая на западе и Волжскую Орду на востоке. В середине 90-х гг. XIII в. эта борьба закончилась поражением Ногая, многие из его сторонников вынуждены были бежать, и нет ничего удивительного, что в этот период ордынских смут в Мещере мог очутиться родоначальник князей Мещерских. Отчасти это подтверждает и их родословная, называя центром их владений Андреев городок, располагавшийся, как выяснил П.Н. Черменский, поблизости от современной Елатьмы

. Название городка явно образовано от имени его основателя. Поскольку в первых коленах князей Мещерских нет ни одного лица с этим именем, с большой долей вероятности основание городка следует связать с именем великого князя Андрея Александровича, жившего именно в конце XIII в. и к которому мог выехать Бахмет

.

В литературе, правда, были высказаны сомнения в том, что Бахмет, Усейнов сын, действительно «выехал» в Мещеру, а не был местным уроженцем. Как уже говорилось выше, впервые родословие князей Мещерских было записано при Иване IV, когда в числе немногих родов они попали в «Государев родословец». Грозный покоритель Казани производил свой род от мифического Пруса, брата римского кесаря Августа, а вслед за ним окружавшая его знать старалась показать себя приехавшей из чужих стран и происходящей от очень знатных и знаменитых родоначальников. Нет ничего невозможного в том, что князья Мещерские в XVI в., увлекшись этим модным направлением того времени и не желая сознаться в своем природном мещерском происхождении, могли выдумать легенду о завоевании Мещеры князьями Ширинскими, однофамильцы которых в Крыму в то время пользовались исключительной честью. Поэтому П.Н. Петров, хотя, вслед за П.В. Долгоруковым, и относил начало их рода к концу XIII в., видел все же в их родоначальнике местного уроженца, а не выходца из Орды

. Впрочем, версия о туземном происхождении князей Мещерских так и не получила своего продолжения, ибо вскоре в научный оборот был введен ряд источников, в том числе и письмо Магмет-Гирея Василию III 1517 г. «А Ширины, – писал крымский хан, – опричь меня здумали, что им вперед Мещера воевати за то, что нынеча на Мещере наш недруг, а из старины тот юрт наш»

.

Тем самым предположение Н.М. Карамзина о недостоверности первых поколений князей Мещерских было опровергнуто. Вскоре появились колебания и в том, что Дмитрий Донской «купил» Мещеру у Александра Уковича. Историограф, читая фразу из договора 1381 г.: «А что купля князя великого Мещера, как было при Александре Уковиче»

, полагал этот текст в том смысле, что Мещера была куплена московским князем непосредственно у него.

Споры о времени «купли» Мещеры

Поводом к сомнению послужило то, что исследователи обратили внимание на последующие московско-рязанские договоры XV в. Д.И. Иловайский выяснил, что в первом из них – докончании 1402 г. между Василием I и рязанским князем Федором Ольговичем – говорится: «А порубежье Мещерьским землям, как было при великом князе Иване Ярославиче и при кнези Александре Уковиче»

. Аналогичная фраза имеется и в последующих московско-рязанских соглашениях

. Таким образом, имя Александра Уковича постоянно сопоставляется с именем рязанского князя Ивана Ярославина, действовавшего в 1300–1327 гг.

, и, следовательно, они были современниками. Поэтому Д.И. Иловайский сделал вывод, что Александр Укович жил в первой половине XIV в., но никак не при Дмитрии Донском

. Отсюда вытекало, что сделка по приобретению Мещеры, контрагентами которой выступают Дмитрий Донской и Александр Укович, становится просто невозможной. Д.И. Иловайский, по-прежнему полагая, что Мещера была «куплена» Дмитрием Донским (а об этом недвусмысленно говорит грамота 1381 г.), все же предпочитал не высказываться о времени «купли» и о том, у кого она была приобретена. Этой же позиции вслед за ним придерживались С.М. Соловьев и М.К. Любавский

.

И хотя эти исследователи ничего не говорили о времени «купли» Мещеры, тем не менее они подразумевали, что эта сделка состоялась по времени, близком к упоминанию о ней в грамоте 1381 г. Именно с 80-х гг. XIV в. Мещера начинает упоминаться летописями и другими источниками как московское владение. Об этом говорят и приводившееся нами выше известие Никоновской летописи об участии князя Юрия Мещерского в Куликовской битве, и показание новгородского летописца, который сообщает под 1386 г. о походе Дмитрия Донского на Новгород «съ всими князи русскими», собравшего многочисленные рати, среди которых видим и мещерскую

.

Вопрос – у кого Дмитрий Донской «купил» Мещеру – так и оставался нерешенным. После работ Д.И. Иловайского выяснилось лишь то, что «продавцом» Мещеры Александр Укович не мог быть, поскольку являлся современником рязанского князя Ивана Ярославина. Но здесь возникало одно противоречие, на которое обратил внимание М.И. Смирнов. Действительно, в московско-рязанских грамотах XV в. Александр Укович постоянно сопоставляется с Иваном Ярославичем, жившим в первой четверти XIV в., но, с другой стороны, его имя не менее тесным образом связано с фигурой Дмитрия Донского, чья деятельность падает уже на вторую половину XIV в.

Попытавшись разрешить эту проблему, М.И. Смирнов обратил внимание на выражение грамоты 1381 г.: «как было при Александре Уковиче». Оно могло означать только одно – к 1381 г. его уже не было в живых. Отсюда естественным образом он сделал вывод об ошибочности версии Н.М. Карамзина о том, что Александр Укович и князь Александр Юрьевич – одно и то же лицо, ибо последний, наследовав Мещерский удел по смерти отца, павшего на Куликовом поле, был, несомненно, жив в 1381 г.

Продолжая считать, что «продавцом» Мещеры был Александр Укович, он предположил, что эта сделка была совершена гораздо раньше 1381 г. – «в самые первые годы княжения Дмитрия Донского и заключена она в его малолетство московскими боярами»

. Действовавший в первой четверти XIV в. Александр Укович вполне мог дожить до начала 60-х гг. XIV в.

Но эта внешне логичная схема имела небольшой изъян – оставалось непонятным, почему в летописях и других источниках Мещера начинает упоминаться лишь с 80-х гг. XIV в., а не двумя десятилетиями раньше. Ответ на это постарался дать П.Н. Черменский, изучавший историческую географию этого края. Он обратил внимание на то, что в разные исторические эпохи под «Мещерой» понималась различная территория. Ныне Мещерой именуют низменную равнину в пределах Московской, Рязанской и Владимирской областей, между Клязьмой на севере, Москвой-рекой на юго-западе, Окой – на юге и Судогдой и Колпой – на востоке

. Однако в более раннее время край имел совершенно иные границы. В XVI–XVII вв. под понятием «Мещерских городов» обычно понимались уезды Темникова, Кадома, Касимова, Елатьмы и Шацка

. Иногда в это понятие включались Арзамас, Алатырь и Курмыш

. Вместе с тем наряду с подобным широким определением «Мещерских городов» существовало и более узкое определение Мещеры – в виде самостоятельного Meщерского уезда. Он занимал треугольник в изгибе Оки в районе нынешних Касимова и Елатьмы. Ока ограничивала Мещеру с юга. С запада территория Мещерского уезда граничила по реке Гусь с рязанскими землями, а с севера – с Муромом, граница с которым шла от реки Гусь через реку Ксекжа на реку Унжа в нижнем ее течении и оканчивалась у Оки немного севернее Елатьмы

. Как видим, границы Мещеры в разное время были различны.

Поэтому П.Н. Черменский предположил, что в фразе московско-рязанского соглашения 1381 г. «А что купля князя великого Мещера, как было при Александре Уковиче, то князю великому Дмитрию, а князю великому Олгу не вступатися по тот розъездъ» речь идет не о времени «купли» Мещеры, а о том, что московский князь приобрел не весь этот край, а лишь его часть (скорее всего, территорию, которую в XVI в. занимал Мещерский уезд) в тех границах, которые были установлены ранее при рязанском князе Иване Ярославиче и Александре Уковиче во время размежевания их владений. То, что в 20-х гг. XIV в. Иван Ярославич проводил размежевание своих границ с соседями, подтверждается все той же московско-рязанской грамотой 1381 г.: «А Володимерское порубежье по тому, как то было при вашем деде, при великом князе при Иване Даниловиче, и при вашем дяде, при великомъ князе при Семене, и при твоемъ отци, при великомъ князе при Иване»

. Московско-рязанское докончание 1402 г. уточняет, что с рязанской стороны этот рубеж был впервые установлен «при великом князе Иване Ярославиче»