скачать книгу бесплатно
Лорд Харрус наслаждался вновь обретенным вниманием. Он использовал его как рычаг, чтобы обменять будущее своей дочери на тетрархи и кредиты. Но он плохо играл в эту большую и сложную игру. Он потерял столько же, сколько занял, проигравшись в карты, делая ставки на казначейские акции или предпринимая непродуманные, дорогостоящие предприятия, чтобы «улучшить» регион, которым он управлял. Лорд Самос заверил его, что в холмах Аденорака есть богатые месторождения железа, и по его настоятельной просьбе он основал там две шахты. В течение нескольких недель оказалось, что в них нет ничего, кроме грязи, и предприятие потерпело полный провал.
Об этих неудачах знал только Джулиан. Он тщательно скрывал их от своей сестры. Тиб, Роберт и Анабель сделали то же самое, защищая ее от худших сплетен. Вместе с Джулианом и Сарой они старались держать Кориану в блаженном неведении. Но, конечно, даже несмотря на их усилия, Кориана все знала. И чтобы ее семья и друзья не волновались, чтобы они были счастливы, она притворялась, что верит им.
Цену этой лжи знал только ее дневник.
«Отец собственными руками загоняет нас в могилу. Он хвастается мной перед своими так называемыми друзьями, говорит им, что я стану следующей королевой этого королевства. Не помню, чтобы он когда-то уделял мне столько внимания… но даже сейчас этого ничтожно мало, и он делает это не в моих интересах. Теперь он притворяется, что любит меня, из-за другого, из-за Тиба. Он снисходит до того, что я тоже что-то из себя представляю только тогда, когда кто-то другой видит во мне какую-то ценность».
Из-за отца ей снился обряд Выбора королевы, снилось, что ее не выбрали, она снова оказалась в тени и ее отослали в старое поместье. А там ее заставили спать в семейной усыпальнице, рядом с неподвижным, обнаженным телом ее дяди. Его труп дергался, и руки тянулись к ее горлу, она просыпалась вся в поту, не в силах заснуть до конца ночи.
«Джулиан и Сара считают меня слабой, хрупкой фарфоровой куклой, которая может разбиться, если к ней прикоснуться, – писала она. – Хуже всего то, что я начинаю им верить. Неужели я действительно такая хрупкая? Такая бесполезная? Смогу ли я помочь, если Джулиан попросит меня о помощи? Являются ли уроки Джессамин лучшим, что мне доступно? Кем я становлюсь в этом месте? Сомневаюсь, что помню даже, как заменить лампочку. Я себя не узнаю. Вот, значит, что такое взросление?»
Из-за Джулиана ей снилось, что она оказалась в красивой комнате, но все двери там заперты, а все окна закрыты. Она была там совсем одна, в комнате не было никого и ничего. Даже книг не было. Не было ничего, что могло бы ее расстроить. И всегда комната превращалась в птичью клетку с золотыми прутьями. Она сжималась и разжималась, пока прутья не начинали резать ее кожу и она не просыпалась.
«Я не такое чудовище, каким меня считают сплетники. Я не сделала ничего плохого, никем не манипулировала. Я даже не пользовалась своими способностями в течение нескольких месяцев, так как у Джулиана больше нет времени меня обучать. Но люди в это не верят. Я вижу, как они на меня смотрят, даже шепоты Дома Мерандус. Даже Элара. Я не слышала ее голоса в своей голове с того банкета, когда ее насмешки привели меня к Тибу. Возможно, из-за этого она поняла, что лучше не вмешиваться. Или, может быть, она боится смотреть мне в глаза и слышать мой голос, как будто я могу быть достойным противником ее резкому шепоту. Но, конечно, это не так. Перед такими, как она, я совершенно беззащитна. Возможно, мне следует поблагодарить того, кто пустил этот слух. Хищники вроде нее из-за этого держатся от меня подальше – и не делают меня своей добычей».
Из-за Элары ей снились ледяные голубые глаза, которые ловят каждое ее движение, внимательно смотрят, как она надевает корону. Люди кланялись под ее пристальным взглядом и усмехались, когда она отворачивалась, строя заговор против своей новоиспеченной королевы. Они боялись ее и ненавидели в равной мере, каждый из них был волком, ожидающим, когда она покажет, что она ягненок. Она пела во сне бессловесную песню, которая только удваивала их жажду крови. Иногда они убивали ее, иногда игнорировали, иногда сажали в камеру. Кориана резко просыпалась после каждого из этих вариантов развития событий.
«Сегодня Тиб сказал, что любит меня, что хочет жениться на мне. Я ему не верю. Зачем ему это нужно? Во мне ведь нет ничего особенного. Я не писанная красавица, у меня нет ума, силы или могущества, способных помочь его правлению. Я приношу ему одни беспокойства. Нужно, чтобы рядом с ним был кто-то сильный, кто-то, кто не обращает внимания на сплетни и преодолевает собственные сомнения. Тиб так же слаб, как и я, он одинокий мальчик, у которого нет собственного пути. Я сделаю только хуже. Я только причиню ему боль. Как я могу так поступить?»
Из-за Тиба ей снилось, что она навсегда покинула двор. Прямо как хотел сделать Джулиан, чтобы не привязывать к себе Сару. Места менялись в зависимости от смены ночей. Она бежала в Дельфи, или в Причальную гавань, или даже в Озёрный край. Каждое из этих мест было окрашено в оттенки черного и серого. Города теней, которые должны были поглотить ее и спрятать от принца и предложенной им короны. Но ее пугали и они. А еще – там никогда никого не было, даже призраков. В этих снах она всегда оставалась одна. Когда ей снились такие сны, она просыпалась с высохшими слезами на щеках и болью в сердце.
И все же у нее не хватило сил ему отказать.
Когда Тиберий Калор, наследник престола Норты, опустился на колено с кольцом в руке, она приняла его. Она улыбнулась. Она поцеловала его. Она сказала «да».
– Ты сделала меня счастливее, чем я думал, что могу стать, – сказал ей Тиб.
– Я знаю это чувство, – ответила она, вкладывая смысл в каждое слово. Она была счастлива, да, по-своему, насколько могла.
Но свет одинокой свечи в темноте и восход солнца – это разные вещи.
Высокие дома были против. В конце концов, Выбор королевы был их правом. Они имели право выдать самого благородного сына за самую талантливую дочь. Дома Мерандус, Самос, Осанос когда-то были лидерами, готовили своих дочерей к роли королевы только для того, чтобы возможность получить корону у них отняла какая-то пустышка. Но король твердо стоял на своем. К тому же такие прецеденты уже были. По крайней мере два короля династии Калор уже вступали в брак вне уз Выбора королевы. Тиб будет третьим.
Как бы в извинение за пренебрежение Выбором королевы остальная часть свадьбы была строго традиционной. Они растянули помолвку до следующей весны, чтобы она состоялась, когда Кориане исполнится шестнадцать, позволяя королевской семье убеждать, угрожать и выкупать признание Высоких Домов. В конце концов все согласились с условиями. Кориана Джейкос станет королевой, но ее дети, все они, должны будут жениться по расчету. Кориана не хотела заключать эту сделку, но Тиб хотел это сделать, и она не смогла ему отказать.
Разумеется, Джессамин решила, что все это – ее заслуга. Даже когда Кориана надевала свадебное платье, за час до свадьбы, ее старая кузина прокукарекала над полным до краев бокалом.
– Какой стан. Это кость Джейкосов. Ты стройная и грациозная, как птичка.
Кориана не чувствовала ничего подобного.
«Если бы я была птицей, то могла бы улететь вместе с Тибом».
Когда ей на голову надели тиару, первую из многих, она сильно врезалась в череп. Плохое предзнаменование.
– Станет легче, – прошептала ей на ухо королева Анабель. Кориане хотелось ей верить.
Поскольку у нее не было матери, Кориана охотно согласилась, чтобы Анабель и Роберт стали ее посаженными родителями. В идеальном мире Роберт даже повел бы ее к алтарю вместо ее отца, который так и продолжал демонстрировать свое убожество. Харрус попросил в качестве свадебного подарка пособие в пять тысяч тетрархов. Он, казалось, не понимал, что подарки обычно дарят невесте, а не просят у нее. Он потерял свою должность губернатора Аденорака, потому что плохо управлял вверенным ему регионом – даже несмотря на то, что его дочь была без пяти минут членом королевской семьи. Из-за нетрадиционной помолвки сына королевская семья и так ходила по тонкому льду. Они просто ничего не смогли поделать – и управление Аденораком было передано ликующему Дому Провос.
После церемонии, банкета и даже после того, как Тиб заснул в их новой спальне, Кориана сделала пометку в своем дневнике. Ее почерк был торопливым, невнятным, с наклонными буквами и кровоточащими на страницах кляксами чернил. С этих пор она стала писать в дневнике намного реже.
«Я замужем за принцем, который однажды станет королем. Обычно на этом сказка заканчивается. После этого истории не заходят далеко, и, боюсь, у этого есть веская причина. Сегодня меня весь день одолевало чувство страха – черная туча, от которой я все еще не могу избавиться. Это беспокойство поселилось глубоко в моем сердце, оно высасывает из меня силы. Или, может быть, я заболеваю. Это вполне возможно. Сара узнает.
Мне все время снятся ее глаза. Глаза Элары. Возможно ли… может ли она посылать мне эти кошмары? Может ли шепот сделать такое? Я должна знать. Я должна. Должна. ДОЛЖНА».
Став принцессой Норты, она первым же делом наняла достойного наставника, а также сделала так, чтобы у Джулиана было место при ее дворе. И для того, чтобы отточить ее способности, и для того, чтобы помочь защититься от того, что она называла «раздражениями». Тщательно подобранное слово. Она снова решила держать свои проблемы при себе, чтобы не беспокоить брата и мужа.
Обоим было о чем подумать еще. Джулиан был занят Сарой, а Тиб – еще одним хорошо охраняемым секретом.
Король был болен.
Прошло два долгих года, прежде чем во дворе поняли, что что-то не так.
– Это продолжается уже какое-то время, – сказал Роберт, сжимая руку Корианы. Она стояла с ним на балконе, лицо ее выражало печаль. Принц все еще был красив, все еще улыбался, но кто-то как будто высосал из него всю энергию; кожа его стала тусклой и серой, лишенной жизни. Казалось, он умирает вместе с королем. Но у Роберта была болезнь сердца, а не костей и крови, как говорили целители о недугах короля. Тиберия пожирал рак, болезнь изводила его опухолями и гнилью.
Роберт задрожал, несмотря на то, что на улице ярко светило солнце, не говоря уже о жарком летнем воздухе. Кориана почувствовала, как у нее на затылке выступил пот, но, как и у Роберта, внутри у нее все похолодело.
– Целители кожи делают все, что могут. Если бы только он сломал позвоночник. Это можно было решить одним щелчком пальцев.
Смех Роберта звучал глухо, как песня без нот. Король еще не был мертв, а его супруга уже превратилась в оболочку самого себя. И хотя она боялась за своего тестя, зная, что его ждет мучительная, болезненная смерть, она также боялась потерять Роберта.
«Он не может поддаться этому. Я ему не позволю».
– Все в порядке, не нужно ничего объяснять, – пробормотала Кориана. Она изо всех сил старалась не заплакать, хотя ей безумно этого хотелось.
«Как такое возможно? Разве мы не Серебряные? Разве мы не боги?»
– Ему что-нибудь нужно? А вам?
На лице Роберта появилась пустая улыбка. Его взгляд метнулся к ее животу, еще не округлившемуся от жизни внутри. Принц это или принцесса, она еще не знала.
– Ему бы хотелось его увидеть.
Дом Сконос перепробовал все, даже королевскую кровь. Но какая бы болезнь у него ни была, она так и не исчезла. Она распространялась быстрее, чем они могли исцелять. Обычно Роберт сидел с ним в его комнате, но сегодня он оставил Тиберия наедине с сыном. Кориана знала почему. Скоро наступит конец. Король умрет, а есть вещи, которые должен знать только Тиб.
В день смерти короля Кориана отметила дату и закрасила всю страницу дневника черными чернилами. Она сделала то же самое несколько месяцев спустя, когда умер Роберт. Он не хотел жить, его сердце отказывалось биться. Что-то пожирало и его тоже, и в конце концов это нечто поглотило его целиком. Ничего нельзя было сделать. Никто не мог удержать его от полета в тени. Кориана горько плакала, делая запись в дневнике в день его смерти.
Она продолжила традицию. Черные страницы для черных смертей. Одна – для Джессамин; ее тело было просто слишком старо, чтобы жить дальше. Одна – для отца, который нашел свой конец на дне стакана.
И три – для выкидышей, которые случились у нее за эти годы. Каждый из них произошел ночью, и перед каждым ей снился ужасный кошмар.
* * *
Кориане был двадцать один год, и она была беременна в четвертый раз.
Она не сказала ни одной живой душе, даже Тибу. Она не хотела, чтобы он страдал. Больше всего ей хотелось, чтобы об этом никто не знал. Если Элара Мерандус действительно все еще мучила ее, настраивая ее собственное тело против ее же нерожденных детей, она не хотела делать никаких заявлений относительно еще одного королевского ребенка.
Страхи хрупкой королевы не были основанием для изгнания Высокого Дома, не говоря уже о таком могущественном Доме, как Дом Мерандус. Итак, Элара все еще была при дворе, последняя из трех фавориток королевы, что еще не вышла замуж. Она не пыталась заигрывать с Тибом. Напротив, она регулярно подавала прошение присоединиться к числу придворных дам Корианы, – и ей регулярно отказывали в ее просьбе.
«Вот будет удивительно, если я ее изобличу, – думала Кориана, обдумывая свой скудный, но необходимый план. – Я застигну ее врасплох, напугаю достаточно, чтобы мне можно было работать. – Она практиковалась на Джулиане, Саре, даже на Тибе. Ее способности были отточены лучше, чем когда-либо. – У меня получится».
Прощальный Бал, знаменующий окончание сезона в летнем дворце, был идеальным прикрытием. Так много гостей, так много умов. К Эларе будет легко подобраться. Она не будет ожидать, что королева Кориана заговорит с ней, не говоря уже о том, что она будет ей петь. Но Кориана сделает и то, и другое.
Для такого случая она тщательно выбрала наряд. Даже сейчас, когда ей были доступны богатства короны, она чувствовала себя не в своей тарелке в своих малиновых и золотых шелках: ей казалось, что она девочка, которая пытается переиграть окружающих ее разодетых лордов и леди. Тиб, как всегда, присвистнул, сказал, что она красива, и заверил ее, что для него она единственная женщина – в этом мире или в любом другом. Обычно это успокаивало ее, но сейчас она нервничала, сосредоточившись на текущей задаче.
Ей казалось, что время идет слишком медленно и слишком быстро. Еда, танцы, приветствия, так много кривых улыбок и прищуренных глаз. В глазах многих она все еще была королевой-певцом, женщиной, которая магией проложила себе путь к трону.
«Если бы только это было правдой. Если бы только я была тем, кем меня считают, тогда Элара не имела бы никакого значения. Тогда я не проводила бы каждую ночь без сна, боясь спать, боясь видеть сны».
Возможность выполнить задуманное появилась у нее глубокой ночью, когда вино было на исходе, а Тиб наслаждался своим драгоценным виски. Она отошла от него, предоставив Джулиана разбираться со своим пьяным королем. Даже Сара не заметила, как ее королева ускользнула к Эларе Мерандус, когда та бездельничала у балконных дверей.
– Давайте выйдем на улицу, леди Элара? – сказала Кориана, и ее широко раскрытые глаза сфокусировались на глазах Элары. Для любого, кто мог бы пройти мимо, ее голос звучал как музыка и хор одновременно, элегантный, душераздирающий, опасный. Оружие столь же разрушительное, как пламя ее мужа.
Глаза Элары не дрогнули, остановившись на Кориане, и королева почувствовала, как ее сердце пропустило удар.
«Сосредоточься, – сказала она себе. – Сосредоточься, черт бы тебя побрал».
Если леди Мерандус нельзя очаровать, то Кориану ждет что-то куда хуже ее ночных кошмаров.
Но медленно, вяло Элара сделала шаг назад, не отводя глаз от Корианы.
– Да, – тупо сказала она, открывая балконную дверь.
Они вместе вышли на улицу. Кориана держала Элару за плечо, не давая ей пошатнуться. Снаружи стояла липкая жаркая ночь, последние вздохи лета в долине верхней реки. Кориана ничего этого не чувствовала. Глаза Элары были единственным, о чем она думала.
– Ты играла с моим разумом? – спросила она, переходя прямо к своим намерениям.
– В последнее время – нет, – ответила Элара. Взгляд ее был затуманен.
– Когда это было в последний раз?
– В день твоей свадьбы.
Кориана удивленно моргнула. Так давно.
– Что? Что ты сделала?
– Я заставила тебя споткнуться, – на лице Элары появилась мечтательная улыбка. – Заставила тебя споткнуться о твое платье.
– И это… это все?
– Да.
– А сны? Кошмары?
Элара ничего не ответила. Кориана знала, что она молчит, потому что ей нечего сказать. Она сделала глубокий вдох, борясь с желанием заплакать.
«Эти страхи – мои собственные. Всегда были. И всегда будут. Я была неправа до того, как пришла ко двору, и была неправа еще долго после этого».
– Возвращайся в зал, – наконец прошипела она. – Забудь этот разговор.
Затем она отвернулась, прервав зрительный контакт, в котором так отчаянно нуждалась, чтобы держать Элару под контролем.
Элара быстро заморгала, как будто просыпаясь ото сна. Она бросила растерянный взгляд на королеву и поспешила обратно на вечеринку.
Кориана двинулась в противоположном направлении, к каменным перилам, опоясывающим балкон. Она наклонилась над ними, пытаясь отдышаться, стараясь не закричать. Под ней простиралась зелень, сад фонтанов и камней более чем в сорока футах внизу. В течение одной парализующей секунды она боролась с желанием спрыгнуть.
На следующий день она взяла на службу стражника, который смог бы защитить ее от любых способностей Серебряных, которые кто-то мог использовать против нее. Если не от Элары, то от какого-нибудь другого члена Дома Мерандус. Кориана просто не могла поверить, что ее разум вышел из-под контроля. В одну секунду она была счастлива, а в следующую – мучилась от перепадов эмоций, металась, как воздушный змей во время шторма.
Стражник был из Дома Арвен, Дома безмолвия. Его звали Рэйн. Спаситель, облаченный в белое, и он поклялся защищать свою королеву от всех сил.
По обычаю, младенца назвали Тиберием. Кориана не испытывала к имени никаких чувств, но согласилась по просьбе Тиба. Следующего, по его заверениям, они назовут Джулианом. Малыш был толстым ребенком, рано начал улыбаться, часто смеялся, рос не по дням, а по часам. Она прозвала его Кэлом, чтобы отличать его от отца и деда. Прозвище прижилось.
Мальчик скрашивал темные дни Корианы. В трудные времена он разделял тьму. В хорошие он освещал ее мир. Когда Тиб ушел на фронт, теперь, когда снова разгорелась война, в течение нескольких недель, Кэл оберегал ее. Ему всего несколько месяцев, и он был лучше любого щита в королевстве.
Джулиан души не чаял в мальчике, приносил ему игрушки, читал ему книги. Кэлу нравилось разбирать вещи на части и неправильно собирать их обратно – к радости Корианы. Она проводила много времени, собирая его разобранные на кусочки подарки, забавляя его так же, как и себя.
– Он будет больше своего отца, – сказала Сара. Она была не только главной фрейлиной Корианы, но и ее врачом. – Он сильный мальчик.
В то время как любая мать была бы счастлива услышать эти слова, Кориана их боялась. Крупнее своего отца, сильный мальчик. Она знала, что это значит для принца Дома Калор, наследника Пылающей Короны.
«Он не будет солдатом, – написала она в своем новом дневнике. – Я многим ему обязана. Слишком долго сыновья и дочери Дома Калор сражались, слишком долго в этой стране был король-воин. Слишком долго мы воевали, на фронте и… и также внутри страны. Может быть, писать такие вещи и преступление, но я королева. Я – королева. Я могу говорить и писать то, что думаю».
Шли месяцы, и Кориана все больше и больше думала о доме своего детства. Поместье стерли с лица земли, оно было разрушено губернаторами Провосами. Его лишили ее воспоминаний и призраков. Оно было слишком близко к границе Озёрного края, чтобы там могли жить настоящие Серебряные, даже несмотря на то, что боевые действия все еще велись на разбомбленных территориях Чока. Даже несмотря на гибель нескольких Серебряных, несмотря на то, что красные умирали тысячами. Их призывали со всех уголков королевства, вынуждали служить и сражаться.
«Моего королевства, – думала Кориана. – Мой муж подписывает каждое продление призыва на военную службу, никогда не останавливая цикл, только жалуясь на то, что у него сводит руки».
Она смотрела, как ее сын сидит на полу, широко улыбается и демонстрирует свой единственный зуб, увлеченно стуча парой деревянных кубиков друг о друга.
«Он уже не будет прежним», – сказала она себе.
Ей снова начали сниться кошмары. В этот раз к ней приходил ее взрослый сын. Он был в доспехах, вел солдат в бой, отправлял их в завесу дыма. Он следовал за ними и не возвращался.
С темными кругами под глазами она сделала то, что должно было стать предпоследней записью в ее дневнике. Слова, казалось, были вырезаны на странице. Она не спала три дня, не в силах вынести еще один сон о смерти сына.
«Калоры – дети огня, такие же сильные и разрушительные, как их пламя, но Кэл не будет таким, как другие. Огонь может разрушать, огонь может убивать, но также он может создавать. Лес, сожженный летом, к весне станет зеленым и будет расти лучше и сильнее, чем раньше. Пламя Кэла будет расти и пускать корни из пепла войны. Пушки затихнут, дым рассеется, и солдаты, Красные и Серебряные, вернутся домой. Спустя сто лет войны, мой сын принесет мир. Он не умрет, сражаясь. Не умрет. НЕ УМРЕТ».
Тиба не было в форте Патриот в Причальной гавани. Но прямо за ее дверью стоял Рэйн Арвен – и его присутствие приносило ей облегчение.
«Ничто не может коснуться меня, пока он здесь, – подумала она, приглаживая пушистые волосы на голове Кэла. – Единственный человек в моей голове – я сама».
Кормилица, пришедшая забрать ребенка, заметила взволнованное поведение королевы, ее подергивающиеся руки и остекленевшие глаза, но ничего не сказала. Это не ее дело.
Наступила и прошла еще одна ночь. Кориана не сомкнула глаз – но сделала последнюю запись в своем дневнике. Она нарисовала вокруг каждого слова цветы – цветы магнолии.
«Единственный человек в моей голове – я сама.
Тиб уже не тот, что прежде. Корона изменила его, как ты и боялась. В нем горит пламя – пламя, которое сожжет весь мир. И оно горит в твоем сыне, в принце, который никогда не изменит своей крови и никогда не сядет на трон.
