скачать книгу бесплатно
– Вот ведь хамство, – негромко, но отчетливо произносит Вера. – Ни ко мне, ни к Юльке на защиту не пришёл. А Юльку там чуть не порвали, как говорят. А здесь сидит, разглагольствует небось: «Фафлычок седует есть с т’авками и ке’чупом»…
Но невозмутимый глуховатый Петрович, как ни в чём не бывало, продолжал чем-то хрумкать.
– Вячеслава Игоревича звали? – спрашиваю я.
– Данила звал, – хмуро говорит Тихон. – Коньяк наш ему относил. Сказал, что не придёт. Занят.
Мысленно делаю себе втык: «Дура № 2». Номер один – про привычный поход в столовку забыла, номер два – сама должна была коньяк этот отнести, это был и отличный повод, и возможность поговорить…
– Где Данила?
– Агитационная у нас во-он в том конце поляны, – указал Тихон.
Иду туда. Сейчас Данила показался мне почему-то похожим на баклажан. Зеленоватая рубашка, тёмно-синие штаны. В пиджаке, впрочем, ещё больше на баклажан был бы похож. Вокруг него стояли человек пять, им он что-то негромко втолковывал. Втискиваюсь между ними.
– Ты приглашал Вячеслава Игоревича на наш шашлык?
– Ле-енка! – он растопыривает руки и…
Обниматься, что ли лезет?.. Отступаю и разворачиваюсь правым плечом вперёд. К левому боку прижимаю свою розочку. Как будто защищаю её. Спрашиваю ещё раз:
– Приглашал?
– Славика-то. Конечно! Сказал, что занят… – тут он скорчил глумливую физиономию. – Интимное свидание у него…
– Не верю! – это вырывается из меня автоматически.
– Ле-енка! – опять растопырился Данила. – Да давай я тебя сам…
Но продолжение фразы комкает… Обращаясь ко всем, говорит пьяно и уверенно:
– Мужики! Ленка тоже с нами поедет! Мы там всё по высшему разряду ор-р-р-ганизуем…
– Ага! – саркастически восклицаю я.
Жгу его взглядом. Разворачиваюсь, чтобы уйти.
– Стой! – опять хватает меня за правое предплечье.
Да что это за привычка – людей хватать и тянуть?! Мгновенно концентрируюсь. Розочка моя в правой руке? – Прячу её под подмышкой и далее вниз опускаю, а левой рукой сильно бью кулаком по Данилиной руке.
– Пошёл вон!
От неожиданности он отпускает меня и отступает. Растерян?
– Ты чего, Лен?..
– Что, не ожидал? Не видел меня такой?! Я тебе тут ещё что-нибудь взорву!
Ага! Если найду, что взорвать!.. Я не всегда серьёзная и уравновешенная. Отступаю, полуразворачиваясь. Напоследок хочется сказать что-то совсем обидное. Бросаю через плечо:
– Клоун!
Удаляюсь. Опять делаю мысленный втык: «Дура № 3. Про «крысёныша» забыла». От нормального настроения, которое было после пробуждения в газельке, ничего не остаётся. Решительно иду на выход из лесной зоны. Слышу сзади шаги. Оборачиваюсь. Юля.
– Подожди… – говорит она. – Не спеши так… Ты сейчас…
Сбавляю шаг. Идём по тропинке рядом.
– Я сейчас в корпус. Сюда не вернусь. Платьице моё пусть у дяди Коли пока, позвоню, заберу. Тогда и костюмчик твой верну.
– Подожди, Лен…
Юлия тихонько прикасается к моему локтю, как бы останавливая, разворачивая к себе. Смотрю – она прячет глаза. Так бывает, когда ей надо сказать человеку что-то неприятное.
– Что, Юль?
– Я не хотела тебе говорить… – она, тихо.
– Говори уж давай, – я, устало и обречённо. Что за очередная фигня меня ждёт?
Оказывается, пока я спала, Юлька, Вера, остальные бегали с какими-то нужными нам бумажками. Что мы, мол, никому нигде ничего и никогда не должны.
– Я и на тебя тоже подписала, – говорит Юля.
– Спасибо.
И в архиве, по словам Юли, она увидела фотографию моего Вячеслава Игоревича. Красивую, такую, где он причёсан нормально, представительную, не очень-то и мальчишки, каким мы видим его обычно. «Ой! – сказала Юля. – Я знаю этого человека. Это наш преподаватель». «Да! – ответила ей Мадам Архив. – Очень интересный молодой человек. Его вешают на Доску почёта. Я жду его сегодня».
– И что из этого, Юль? – спрашиваю устало. – Кого ещё вешать на эту доску, если не его?
– Понимаешь, – пытается объяснить Юля. – Во-первых, рабочий день уже давно закончился, все разошлись, а она его ждёт. Она приятная достаточно, по возрасту ему подходит, по росту. А потом… тон, с каким она это говорила… там было очень много личного, интимного… у них явно есть отношения…
– Не верю я, Юля. Мы работаем с ним три года. Виделись почти каждый день. Никогда и никакой Мадам Архив не было. Сегодня она, что ли, появилась?
– Отношения обычно скрывают…
– Не верю я, Юль! Зачем ты мне это сказала?
– Я испугалась за тебя, Лен. Ты же идёшь к нему. Вдруг ты сейчас придёшь, а они там… Ведь почему-то он к нам не пришёл…
– Почему-то не пришёл … Ну и что они там, Юль?
– Что ты тупишь? – рассердилась Юлька. – Целуются. Или даже детей делают. А тут ты…
– Места другого, как будто, нет…
И внезапно я свирепею. Стычка с Данилой эта… Картина, Юлей нарисованная, помимо воли предстаёт перед глазами… Бред какой-то!
– Если они там, как ты говоришь, делают детей, то я должна стоять и смотреть…
– Смотреть? – оторопела Юля.
– Да! Стоять и смотреть!
– Зачем? Я не понимаю.
– И не поймёшь! Потому что это и представить себе невозможно! Да! Должна стоять и смотреть! Стоять и смотреть… и выжигать в своём сердце! И Лену-Елену, и «спелое летнее яблочко», и «завлекушку», и Елену Прекрасную, и даже «отдушину»… Всё должна буду выжигать, Юленька! Сотню чувств я должна буду выжечь в своём сердце, как это можно понять?!
И я опять заплакала…
– Лен… Ты чего-то совсем не туда… Я же точно ничего не знаю, просто мне показалось…
Показалось ей! А я стой и реви! Который уже раз за сегодня! Что же это за день такой?!
– Пойду, – твёрдо говорю. – И во всём разберусь!
Иду. Слёзы – высушила. До остановки дошла, она на полпути между лесом и корпусом. Опять сзади топ-топ-топ. Уже не Юлька. Серёжа из братов-акробатов.
– Стой, Лена! Ты куда?
Ох и вертится на языке ответ нехороший! Из заклинаний технической магии слепленный…
– Тебе что за дело?
– Ты должна вернуться, Лен.
– Это ещё почему?
– Ты Данилу обидела. Он рвёт и мечет… Поручил мне тебя вернуть.
– Ты его раб? Цепной пёс?
– Я его соратник, типа. Моя деревенька от его предприятия недалеко. Самая для меня работа.
– Поздравляю!
– Вернись, Лен. Что я Даниле скажу?
Что же это за идиотизм сплошной!
– Скажи, что у меня критические дни! Знаешь, что это такое? – сказала, чуть не прокричала специально громко, чтобы на остановке услышали, заинтересовались.
Ага!, Серёжа тоже умеет краснеть. Он очень тихо говорит:
– Ты Данилу обидела, Лен. Вернись, пожалуйста, в лес. Он сказал – никуда тебя не пускать.
И тут я срываюсь. Ору, кричу: кто они, куда, откуда и как! Самыми страшными техническими заклинаниями. Даже не подозревала, что так свободно с ними обращаюсь! Почему-то вдруг вижу себя как бы со стороны. Девица в спортивном костюме размахивает сумкой. Молния опять не застёгнута, того и гляди вывалится что-нибудь. Я пытаюсь пнуть идиота Серёжу. Я великая заклинательница! Под моими словами он скукоживается, сморщивается, как раздавленный гриб-дождевик. Я точно не Елена Прекрасная. Они такими не бывают! Я похожа на пьяную дебоширку, не удивлюсь, если милицию сейчас вызовут…
…а в моей левой руке, точно как ребёнок, лежит моя розочка…
Закончила орать. Оглядываюсь. Маршрутка очень вовремя распахивает свои створки передо мной. Ныряю в них, как в раковину – в сумрак салона. Плюхаюсь в кресло. Можно перевести дыхание. Розочка… Целлофан обёртки помялся. Но сама она выглядит свежей, ни один листик не повреждён. Удивительно. После стольких событий. Аромат, по-прежнему, необыкновенный. Ну что ж, если это единственная память о Вячеславе Игоревиче, то пусть так и будет…
Еду домой. Хватит с меня приключений на сегодня.
29 июня – Новая квартира
Лена
Когда вчера я приехала домой, то думала, что упаду и не встану до утра. Но, войдя в квартиру, попав в привычный, знакомый, родной уют, вдруг поняла, что хочу… есть. Причём – зверски хочу! Как волк или как волчища.
– Доченька, – встретила меня мама. – Как всё прошло? Учёба закончилась? Почему ты в таком виде? Где туфли, платье? Что произошло? Откуда эта роза?..
– Произошло очень много, мама…
– Надеюсь, ничего ужасного… Ты выглядишь устало.
А я, сначала учуяв, а потом и увидев на кухонном столе огромный медовый торт, немедленно отрезала себе кусочек.
– Да, я устала, мама, но больше всего я хочу есть. Разогрей мне ужин, пожалуйста. И ещё… Вы с отцом сильно хотите спать?
– Ужин сейчас разогрею… Спать мы, конечно, хотим… Что случилось?
– Мне надо с вами поговорить. Сама я запуталась…
Потом я не выдержала и позвонила Вячеславу Игоревичу. Время позднее, пора ему уже быть дома. Никто не взял трубку. Он говорил, что живёт вместе с мамой, больше никого. Всегда было так: или никого, или он сам отвечает. Никого… то есть его нет дома… в это позднее время… Призрак Мадам Архив опять начал будоражить воображение… Через силу попыталась отбросить, забыть, не думать. Отправлюсь в душ!
Я смывала с себя все события этого дня, пока разогревалась еда. Нет, скорее, смывала всё несчастное и глупое. С некоторыми событиями расставаться мне не хотелось совсем. Потом, заелозив досуха кожу махрушками полотенца, я налила в ванну очень-очень холодной воды и уложила туда мою розочку.
– Это тебе водные процедуры. Отдыхай и набирайся сил, цветочек.
А потом я ела, рассказывала, пила чай с тортом, опять рассказывала, опять пила чай… Точнее, я не всё время рассказывала, я много отвечала на вопросы. Загадку Вячеслава Игоревича про мир, где не придётся есть пирожки с капустой, мои родители не разгадали. Сами они такие пирожки любят, мама умеет их замечательно печь.
– Такой мир глупый и невкусный! – сказала мама. – Пирожки – это тьфу! А солянка, а рагу! Как можно без жаренной или тушёной капусты существовать – не понимаю.
Папа, более склонный к анализу, сказал, что это может означать всё, что угодно. Или приглашение замуж, или желание просто пожить вместе, как сейчас у молодёжи принято, чего он не одобряет, или, действительно, приглашение в другой ресторан, более крутой, наверное, или желание без обязательств друг перед другом… гм…, или просто непонятная шутка.
– Я бы нажал на него – и пусть объясняет понятными словами, что он имеет в виду.
И что значит роза в молчании, без всяких дополнительных слов, им тоже было неясно.
– Может, это было просто поздравление с окончанием университета, – предположил папа. – Но почему только тебя? Юлия же, например, тоже завершила учёбу. Однако ей он розу не дарит – только тебе…
– Елена! – строго сказала мама. – Мы же не враги! Почему ты никогда не рассказывала нам, что у тебя есть отношения с преподавателем? Хотя с его стороны это, конечно, ни в какие ворота…
– Да нет никаких отношений, мам, понимаешь?!
Словом, хорошо, что есть родители, но понимают они тебя как-то не так, специфически, очень по-своему.
