Фантастический роман

Ася Большакова

Фантастический роман

Глава 1

Три мира

Ларочка

Самым страшным грехом Ларочка считала измену, после убийства, конечно. И поэтому жила с мужем, соблюдая все каноны приличия – те самые, что передавались в её семье от матери к дочери вместе с рецептом борща и умением экономить на всём. С чужими мужчинами не знакомилась, с коллегами не флиртовала. Ей не было даже дела до себя. Её четверо детей-погодок равномерно заполняли всю жизнь, и она знала, что главное – это жить соответственно возрасту. Конечно, для каждого её ребёнка были поставлены ею же свои задачи. И она успешно с ними (детьми с их задачами) справлялась. На работе Ларочка прилежно выполняла планы и министерские задачи. В общем, они окружали Ларочку порочным кругом, не давая возможности даже подумать о чём-то не связанном с постановкой или решением задач. Она давно привыкла, что не имеет на неё – тишину – никаких прав. Думать надо было головой, а не гормональной системой, когда детей заводила!

Ах да, занятия любовью с мужем давно превратились в искусство по краже картин в Лувре. Надо было сделать всё тихо, быстро, не оставив за собой улик. И со временем эти занятия перестали приносить удовольствие и радость. Ларочка думала, что всё изменится. Дети рано или поздно подрастут. Но даже потом, если удавалось остаться наедине, всегда находились неотложные дела поважнее, чем занятия любовью.

Возможно, а даже, скорее всего, все эти факторы повлияли на то, что впоследствии случилось с Ларочкой. Она совершенно не хотела ничего менять в своей стабильной, полной задач жизни. Но иногда, поднимая уставшую голову к небу, шёпотом просила помощи у неведомых сил…

Стояла чудесная осенняя пора. То время, когда последние лучи летнего солнца, пожаром горели на рябиновых гроздях и золотой листве. Ларочка вбежала в фойе управления с отчётом в Министерство. Она уже полчаса пыталась безуспешно вызвать такси. Охранник Алексей наблюдал за Ларочкой. Высокий, широкоплечий и привлекательный мужчина, Алексей был старший в карауле, и его смена как раз подошла к концу. Он предложил женщине свою помощь – подвезти до Министерства.

Ларочка так сильно опаздывала, что с радостью согласилась. Алексея она знала очень давно, всегда была с ним приветлива, но строго в рамках дозволенного. Они ехали молча, в некотором напряжении. Ларочка думала, что у неё, наверное, суп дома прокис и придётся варить новый, а какой – она не могла придумать. Алексей думал, что Ларочка – очень симпатичная женщина. Он был холост, с женщинами знакомиться не умел, и немного их опасался. Поэтому разговор не клеился.

Сдав отчёт, Ларочка вернулась в машину, чтобы ехать обратно на работу. Усталость дня, квартальный отчёт и бытовые трудности вымотали её. Ларочка не заметила, как уснула. Алексей заботливо укрыл покрывалом и не спеша ехал. Он выехал на окраину тихого парка и остановил машину. Ларочка спала. Мужчина смотрел, как безмятежно спит эта уставшая женщина, крепко сжимая портфель в руках, и очень хотел её обнять. Через два часа Ларочка проснулась и была очень удивлена, что прошло столько времени. Ей было неловко, даже стыдно.

Алексей уверял, что всё в порядке. Предложил выпить кофе в кафе неподалёку. Ларочка не могла себе позволить такую роскошь. Ей срочно надо было ехать на работу, хотя контроля там не было, Ларочка была ответственным сотрудником и руководителем отдела. Тогда Алексей сказал, что так как обед они «проспали», поесть всё же придется, и он очень обидится, если Ларочка откажется от его фирменной яичницы. К тому же его дом совсем рядом.

Конечно, Ларочка не собиралась ни при каких обстоятельствах идти есть яйца у чужих мужчин. Это категорически не вписывалось в её нормы и правила. Это в принципе было недопустимо… Но она пошла. Как будто это были последние яйца на Земле. К тому же Алексея она знала давно, и он всегда был вежлив и учтив.

Ларочка стояла на кухне и смотрела в окно. Какой потрясающий вид открывался ей! Большой лесной массив, который был городским парком, внутри него – голубое озеро. Щебетали птицы, солнце заливало кухню, и Ларочка щурилась от удовольствия. В этот момент его руки обняли её за талию. Дыхание перестало быть ровным, как будто ей стало не хватать воздуха. Голова закружилась, и мысли стали вязкими, чужими.

Ничего не говоря, он поцеловал её в шею. Потом, крепко обнял, развернул, притянул к себе и поцеловал жадно, горячо в губы. Соски налились от возбуждения, сердце стучало, как будто она падала с крыши многоэтажки. Они занимались любовью долго и страстно, и только стоны наслаждения вырывались из их груди.

С тех пор что-то изменилось. Ларочка не хотела обманывать мужа и сказала, что так жить, как они жили, не хочет. Что она ещё очень молодая и способна наслаждаться жизнью. Теперь будет жить не только для других – мужа, детей, но и для себя! Муж Ларочки не хотел, чтобы жена менялась, и был крайне раздосадован, но спорить не стал. Занял позицию терпеливого и заботливого мужа. Стал больше помогать по дому, однажды сделал комплимент. Он слышал от коллег на работе, так бывает – женщина после тридцати пяти лет начинает сходить всячески с ума. Но ему, состоявшемуся мужчине, нужно, чтобы прокисший суп был утилизирован, а вместо него сварен новый, а какой – не имеет значения. Потому что жизнь должна быть стабильной, без лишней суеты. А жена… Скоро она успокоится, а он подождёт…

***

Жанна

Ничего на свете так не закаляет, как контраст. Например, контрастный душ из эмоционального отношения людей. Сначала душевная близость, смазывающая границы. И вдруг пропасть разрывающая мир на части. Просто оттолкнули, забыли, вычеркнули. Вуаля – ты закалённый…

Сначала тебя боготворят, возводят в ранг обожаемых, а потом, по непонятной причине, могут оттолкнуть, обозвать или вообще, просто забыть. Вот теперь, ты закалённый, можешь теперь пережить любые нападки, тебе не больно. Вернее, больно, но терпимо и не настолько, чтобы рыдать ночи напролёт.

Жанна была худая, даже, можно сказать, тощая девочка. Её воспитывала бабушка в стиле строгой экономии: не жили богато, нечего и начинать. Бабушка помнила ещё своё послевоенное голодное детство и всё копила – деньги, продукты, эмоции. Тратить было нельзя, история циклична и обязательно повторится. Поэтому Жанна вполне могла обойтись минимальным запасом еды, одежды и ласки, состоявшей в основном из вопроса: «Ты ела сегодня?».

Однажды родители Жанны уехали на море вдвоём и пропали без вести, когда ей исполнилось пять лет. Бабушка сказала, что они погибли. Но Жанна верила, они счастливы и живут в маленьком домике на берегу Средиземного моря в какой‑нибудь Герцеговине (очень уж название ей нравилось). И совсем не обижалась на них, что они её не взяли с собой туда и не вернулись домой. Она думала, что именно так и надо жить – как хочешь, а не как надо.

Но бабушка, конечно, периодически выбивала эту дурь из Жаниной головы ремнём по попе, и девочка на какое‑то время становилась прилежной и соответствовала общепринятым нормам. Но вокруг было столько всего интересного, манящего и неизведанного! Преступление было бы всё это не изведать и не попробовать. Поэтому тайком после школы, они с Васькой бежали на заброшенную стройку и лазили по заваливающемуся дому. О, какой вид на город открывался оттуда! Их река, которая делила город пополам, была похожа на удава. Люди, машины, автобусы – на мелких муравьишек. И её любимый, тёплый зелёный город. Со множеством маленьких домов, как из сказки про гномов и эльфов, постепенно вытесняемых новостройками. И их речной порт с красивыми капитанами в белых рубашках и фуражках. И лётная воинская часть, огороженная колючей проволокой. Тенистые парки, широкие пляжи, шумный рынок, где продавались самые вкусные беляши на свете… Это всё было настолько её родным, что другой мир не помещался больше в её понимании. Она представляла порой, что это и есть отдельный мир, он как будто параллельно от всего другого. И никто чужой не сможет в него проникнуть, не сможет разрушит этот её, Жанин, волшебный мир.

Никто не знал, что они там устроили себе убежище от скучных и серых масс. Васька был весёлый и готовый на всё и всегда. Глубоко в душе он был порядочным трусом, но Жанна шла всегда как локомотив и тащила его за собой. Он шёл весело следом и шутил, что ему-то не страшно умирать, у него ещё брат с сестрой останутся, а вот Жанка могла бы бабушку и пожалеть… Но Жанна лезла через забор в воинскую часть и думала, сколько добра можно унести с собой: стреляные гильзы, медный провод, а если повезёт – тиснуть шапку-ушанку с кокардой… И каждый раз она придумывала новые места, а Васька вновь начинал верить в Бога, когда они возвращались домой не пойманные и живые. Жанна умела выкручиваться из любых ситуаций, могла просачиваться в любые отверстия и твёрдо была уверена: безвыходных ситуаций не бывает. Город всегда подсказывал ей путь, надо было лишь уметь слышать.

Первая трещина в её мире появилась в 10 классе, когда Васька начал часто и подолгу болеть. Жанна жалела, что приходится открывать миры в одиночку, потом долго взахлёб рассказывала Ваське, как убегала от добермана, как повисла на заборе деда Семена (вот, ему, Ваське яблок натырила), как залезла на капитанский мостик теплохода и теперь у неё есть настоящий бинокль! Васька отвлечённо слушал, кивал, а потом всё-таки признался: он влюбился в Лерку из 10 «Бэ», и теперь они «типовстречаются». Жанна сначала вообще не поняла слов. Как будто он на японском ей это всё сказал. «Вась, ты чё, а? Она же размалеванная дура! Чего ты с ней делать будешь? За ручку по улице не спеша ходить? А мы же ещё на башенный кран не забирались, а на кладбище до сторожки не дошли, а теплоход… Мы же собирались в путешествие тайно, чтобы никто…», – Жанна чуть не плакала от обиды. Потом, когда она видела, как Васька с Леркой ходят из школы, держась за руки, как он нёс её рюкзак, Жанну обдавало внутри кипятком. И она закалялась, сама этого не замечая. Васька был для неё как брат, она не думала о нём как о «мужчине своей мечты». Зачем эти условности? Пф, пустая трата времени – охи, вздохи. Ведь им и так было хорошо вместе…

В тот день Жанна пришла домой, разделась догола и долго смотрела на себя в большое шифоньерное зеркало. По её телу можно было наглядно объяснять семиклассникам геометрию. Признаки треугольников и других плоских фигур. Кости торчали во все стороны и создавали какую-то колючесть. Плечи, локти, коленки, бедра торчали острыми концами. И соски. Только соски. Убедившись, что ничем помочь нельзя (до Леркиных форм ей как минимум надо было год питаться беляшами), Жанна провела мысленно черту и решила, что начнёт-таки новую сознательную жизнь, на радость бабушке. Она поставила себе цель и стала к ней идти, периодически заворачивая в сад к деду Семёну и на кладбище. Но одно другому никак не мешало…

***

Нинель

– Как же мне всё успеть? Как? Вечером встреча с продюсером, а я не подобрала до сих пор подходящий лук! Кошмар! Ещё в салон надо к Янусику забежать, причёску сделать, – щебетала возбуждённо в новейшую модель модного телефона Нинель.

Вообще, Нинель по паспорту была Ниной. Но Нина, это как-то дёшево и не продажно. А ей, Нинель, надо продать себя подороже, пока она не устарела, верней не состарилась. Она усердно колола, вставляла, наращивала, отбеливала, выпрямляла то, что завивалось, завивала то, что было прямым. Красила, мазала, натирала у себя всё, даже самые труднодоступные места. Это была её основная работа – ежедневный труд, создание люксовой красоты.

Лучший фитнес-клуб, лучшие тренеры, массажи, чек-листы по здоровью. Её дни были расписаны по минутам. Спала она по четыре часа – иначе всё не успеть.

Нинель была ко всему прочему неглупа и легко ориентировалась в любой теме разговора. Спасибо маме – учителю русского языка и литературы, и бабушке – историку. В общем, пустышкой она не была. К тому же хвала небесам и безлимитному интернету, он всегда готов ей был прийти на помощь.

Нинель строго следила за всем и всеми, она была мобильна и вынослива. Могла часами ждать, пока выйдет из отеля приехавшая знаменитость, чтобы как бы случайно с ним столкнуться в дверях. Она легко заводила знакомства и заинтересовывала людей. Однажды ей пришлось даже познакомиться с местными бандитами, чтобы попасть на закрытую мажорную тусовку.

На таких тусовках она заводила нужные связи, интриговала, да что там, просто вела свою игру – флиртовала, кокетничала, обольщала. Но Нинель ни с кем не спала за деньги или за помощь ей. Она считала это ниже своего достоинства. Её красота, изящество и ум – вот что было оплатой. И на удивление это работало, слава о неприступности только набивала цену Нинель. За ней ухаживали с размахом не скупясь. Но Нинель не чувствовала волшебства внутри, не испытывала щекотания крыльев бабочек и поэтому вполне довольствовалась самоудовлетворением. Для этого у неё был целый шкаф различных игрушек.

Зачастую её называли холодной стервой, но Нинель держала марку и добивалась желаемого по своим выставленным расценкам. Как и многие, она в глубине души хотела не славы, а простого женского счастья. Но история матери и бабушки, как несмываемое клеймо, учила Нинель: счастье – это ловушка для дураков. Надёжнее всего рассчитывать только на себя и держать всё под контролем, особенно – мужчин. У Нинель никогда не было отца и деда. Нинель спрашивала подробности, но женщины отмахивались, говоря лишь, что все мужики – козлы. Инстинктивно Нинель опасалась мужчин с самого детства. Они все были для неё чужими, непонятными и глупыми. А те редкие экземпляры, что поражали своей эрудицией и галантностью, были женаты и с кучей детей в придачу. Такие истории были точно не про Нинель, её заботила лишь сама она.

Дружить с девочками она тоже не умела. Всегда в компаниях, где бы ни оказалась Нинель, всё внимание было приковано к ней. Конечно, она была яркая, красивая, роскошная. Невозможно было отвести взгляд. Кому нужна такая подруга, когда вокруг сплошная конкуренция. Но Нинель не страдала, а наоборот получала от этого максимум выгоды. Отношения с женщинами были исключительно деловыми, что минимизировало любой риск быть преданной и обманутой. Эмоции Нинель были аккуратно разобраны по полочкам, как её дизайнерская одежда. Жить одним лишь умом было безопаснее.

Глава 2

Выбор

Город прос