скачать книгу бесплатно
И это как фильм, где главным режиссером был Я и главным действующим лицом был я, сменяя тела как одежду и каждый раз принимая новую роль, пытаясь раскрыть цель и смысл каждого действия.
И это сейчас я знаю и с уверенностью скажу, что мир наш не театр и я в нем не актер и в жизни не играл ролей. – Но я творец! А творение мое – это я сам и окружающий вокруг меня мир. Потому что каждый мой вздох, каждый мой взгляд, каждый мой шаг – это частичка меня. Каждое мое слово, каждая моя мысль, каждое мое действие – это часть меня. А каждая моя жизнь и наследие после нее – это я сам и то, что от меня.
И чем ярче краски я выбираю и тоньше художественная кисть в моих руках, тем прекраснее холст творчества моей жизни, тем ценнее во мне качество и тем сильнее я воздействую на окружающий меня мир. И сейчас я уже знаю правду и не боюсь больше открытым взором посмотреть в глаза злобной тьмы.
И вот я набрал полные легкие воздуха и готов в полный голос выкрикнуть, что я жажду любви и мира! Я жажду счастья и свободы! Я жажду чистоты и гармонии себе и для всех, земле, солнцу, звездам, вселенной!
И вот я сейчас опять говорю, и не боюсь повториться, что я жажду света и красоты! Я жажду любви и мира! Я жажду нежности и счастья себе и для всех, для всего и всему!
И снова, и снова я говорю и повторяю и уже пою и повторяю, что я жажду, жажду, жажду…!
И мой голос завибрировал в высочайших диапазонах и рождая прекрасную музыку и обретая великую силу он уже способен излучать свет и рассеивая тьму влиять на ход битвы. Он вливается в общий хоровод Света и в огромной прогрессии умножается любовью ближних.
И я уверен, что не будет больше во мне слепых падений и сомнений, потому что я захотел посмотреть в глаза Изначальной Вечности и я увидел Их. Я прислушался и смог услышать и понять голос Божественной Любви.
Потому что в мгновении я слился с ВЕЛИЧИЕМ СУЩЕГО.
А сейчас я плачу. И все потому, что я узнал правду и узнал ее смысл. Я рыдаю за всех нас, потому что мы убогие обделены солнечного счастья, и мы сами отказываемся от него. Потому что, выискивая миг удовольствия мы растрачиваемся в измене и теряем льющийся водопад радости, нежности и любви. Потому что, будучи слабыми, мы все же упорствуем в своей гордыне доказывая свою правоту.
Но я уже знаю кто – я. И я знаю, кто – мы и для чего все мы здесь. И я скажу слово за – себя и буду держать слово и за – вас и за всех – остальных. И я буду верен Себе и буду верен вам и всецело верен ЛЮБВИ. И я знаю! Я знаю…!»
***
– Что ты знаешь расскажешь чуть позже, но я знаю, что мы прилетели и полно уже, достаточно тебе бредить во сне. Вставай же, сколько можно тебя будить.
Виктор толкал друга в плечо, но Артур не реагировал, сейчас он был за гранью этого мира в другой высшей реальности, где сама истина открывалась в обнаженной чистоте, а ценности познания приобретались за счет потенциала внутреннего совершенствования и открытости чувств. Но через мгновение Артур начал улавливать и осознавать и земной мир и сейчас он находился как будто у дверей между этими мирами и анализировал каждый из них.
– Ву Че Син говорил правду, я чувствую, что во мне открываются некоторые способности, которые я и сам пока не могу объяснить, но точно знаю и я это познаю, что они наполняют меня некой силой величия и могущества, а также способностью к созерцанию непостижимых тайн мироздания.
– Молодые люди, перебила Артура стюардесса, сколько можно вас ждать? Все пассажиры уже давно покинули борт лайнера и ждут вас в автобусе, вы задерживаете и их и меня.
– Извините, мой друг уже проснулся и сейчас мы выходим. Виктор взял свой и Артуров багаж и направился к выходу.
Выйдя из аэропорта, друзья наняли такси и поехали в небольшой городок, где из слов Ву Че Сина должна была в детстве проживать Эвелин. – Как можно спать с открытыми глазами обратился Виктор к своему другу и потом у тебя были такие сияющие глаза, что я было подумал и даже даю «голову на отсечение», что тебе приснилась самая прекрасная девушка, которую только и возможно представить.
– Ну нет, хотя и очень жаль, что мне не приснилась такая девушка, и вообще я не спал, а скорее, если так можно выразиться путешествовал по другой высшей реальности или точнее присутствовал своим сознанием в своем прошлом и в будущем, и еще в чем-то необъятном, о чем я пока не могу понять и объяснить. Я думаю и уже говорил об этом, что во мне приоткрылись некоторые ячейки моей глубинной памяти или же, возможно способности к ясновидению, я еще в этом не уверен точно. Но зато я знаю кем я был и кем являюсь сейчас. И еще добавлю о том, что я знаю, что нам предстоит делать дальше.
– И я знаю, что буду делать, по крайней мере хочу, чтоб ты знал о том, что можешь на меня рассчитывать.
– Я всегда знал б этом и никогда не думал по-другому.
Виктор не ответил, потому что сейчас не нужны были слова и не нужны доказательства, лишь только глаза не могли больше удерживать тот поток чувств, который изливался изнутри, будучи готовый и требующий дарить любовь и радость всем окружающим. И я не боюсь предательства десятков других, восторгал он, и мне уже легко забыть ту боль, что была от них и простить их, потому что то, чувство счастья, которое сейчас живет во мне во сто крат сильнее всей боли от коварства и предательства остальных. Друзья больше не вымолвили ни слова, они въехали в центральные кварталы города, где перед ними открылась взору притягательная картина современной архитектуры. Складывалось такое впечатление, что город как будто плыл среди сияющих мягкими цветами облаков, ловя ветер своими зеркальными фасадами – парусами и зовя с собою каждого из нас все дальше и дальше в манящие дали туда, где возможно и рождаются наши мечты.
Все расположенные здания были различны друг от друга. Они отличались многообразными формами и пестрой гаммой цветов. Некоторые из них стояли на величественных колонах, вокруг которых располагались миниатюрные парки и скверы, где многочисленные фонтанчики выплескивали по сторонам свои замысловатые струи воды, которые то и дело вспыхивали на солнце очаровывающей радугой.
Взлет – потом легкое парение, тишина и нежнейшее пение все это вливалось в сердце Виктора, и он смущенный в себе был удивлен и поражен увиденным.
Это все было как будто в другом не здешнем, но в призрачном мире, где сама жизнь наполнялась упоительным, чистым дыханием и в ликующей радости сияла насыщенными, особенно яркими красками.
О Боже мой!? – В своем удивлении признавал свое невежество и с тем свою ущербность Виктор. Ведь сколько раз я бывал в таких и даже еще более красивых и прекрасных местах, но никогда я не ощущал такой отдающей себя в любви и в совершенстве красоты.
И мне кажется и уже догадываюсь, почему я не видел раньше всего этого зачаровывающего мое сердце света. И уже знаю и в том уверен, почему многие из нас, даже будучи в земном раю, остаются в нем все такими же слепыми и глухими и до сих пор питаются лишь только иллюзиями и страстями лживого, истощающего душу источника.
«Надеюсь, что нет я еще не такой потерянный, так как все еще свежи во мне те чувства великого счастья и до краев наполнившей меня любви, когда я был рядом с тобой любимая. И поверь мне, что ты есть для меня небесный ангел и свет моих ярчайших дней. А еще ты есть мой самый удивительный и невероятный сон, который растворился в недрах моей тоскующей пустоты, и с тем чтобы спасти меня заполнил там ее живущими образами и воспоминаниями, не дав развиться во мне ее поглощающей сущности. Ты как глоток утоляющей влаги, которая погасила во мне пожирающее и иссушающее пламя вечно требующей жажды, залив поток бушующей страсти чувствами из счастья и радости.
И это без тебя я не находил ни сна, ни покоя, но только с тобой я по- настоящему жил и воспринимал жизнь живым сердцем и во всю ширь открытыми чувствами.
И кто ни будь ответь мне почему тогда? Почему меня, всегда что-то терзало и мне чего-то не хватало? Не деньги, не власть, не развлечение, не положение в обществе, ни даже многочисленная женская любовь – ничто не смогло закрыть во мне той всасывающей воронки вакуума, которая сначала только крупицами, но затем уже и кусками отрывала от моего, все уменьшающегося объема, самой внутренней сути и смысла, и желания к существующей жизни.
Я умирал и догадывался об этом. Я умирал и все больше и больше соглашался с этим. Я умирал зная, что я уже давно умер.
И, вдруг ты прекрасная девчонка! Верно в тебе проявляется и излучается вся глубина вселенной. Ты только, что явилась ко мне из моей мечты, которую я не успел даже придумать. Ты явилась из тех призрачных грез, которые я в редкие минуты улавливал в своих очень далеких предчувствиях и смутных догадках, выискивая их из самых прекрасных звучаний и сияний, из всех времен и даже девственных, в период первого зарождения и первого вздоха.
И я никогда не забуду ни одной минуты того, впервые мною познанного счастья, коим питала мою грубую сущность ты своей нежностью. И я никогда не догадывался о той заживляющей и успокаивающей силе, что подарила ты мне лишь только своим прикосновением, улыбкой и дыханием и от чего я впервые узнал и ощутил то невыразимое желание к жизни и в нем чувство полноты и радости, которое на много превышало все мое представление о возможности существования самой любви.
Я знаю, что ты есть земная женщина, но в тебе уже была заключена вся небесная красота, к себе зовущая любовь и природная нежность. Ты излучала божественную чистоту и святость вселенной и тебя переполняла совершенная сила материнской преданности и милосердия.
И я не знаю больше слов и прошу прости, что не могу словами раскрыть всей правды о святости твоей души, но поверь мне, что ты есть Небесная Роза во всем прекрасная и во всем на много большая и чувственная, чем я могу об этом выразить.
И я вот только думаю почему? Ну, почему мне так трудно было все это сказать тебе тогда, много лет назад? Всего лишь открыть правду сердца своего, признанием в своей любви и еще сделать хоть что-то, для того чтобы не потерять, но остаться рядом с тобой.
И я казню себя каждый раз, когда замечаю твои глаза, улыбку и весь твой сияющий образ в других женских отражениях и в других голосах. И мне иногда даже кажется, что этот образ всегда и всюду стал преследовать меня, все для того чтобы, лишив покоя и заставив страдать имел возможность еще больше наказать и даже убить меня.
– Но нет, не верь мне, ведь все это я говорю лишь от отчаянья и во всем этом я один лишь виноват и неся за все ответственность сам буду перед своим сердцем отвечать, потому что только я один разрушил все, что мы имели и все, что могло было быть у нас. Я сам лишил себя счастья и позволил забрать его у тебя, я сам оказался подлец-ом и трусом и только потом через время смог признаться себе в этом. И даже сегодня я только себя могу винить в своих страданиях и терзаниях и все от того, что снова и снова ловлю и выискиваю твой взгляд в любой женщине, пытаясь хоть в ком-то найти тебя, чтобы затем снова мучить и убивать себя. – И все же нет!
– Для того, чтобы снова познать и испытать миг настоящего счастья.
Как же все от этого трудно и как жестоко и почему только в детских сказках все ясно и понятно, что вот есть добро – это хорошо и что есть зло – это плохо, но, а в жизни почему-то почти всегда приходится выбирать только из двух зол и какое из них лучшее вы мне скажите об этом?
Из-за всего этого, из-за сложностей и вынужденной, как мне казалось на тот момент безысходности я не мог остаться с тобой любимая, просто не имел на это право. И все потому, что я был безнадежно болен жизнью или точнее с тем, что она мне принесла судьбой, с которой я уже не мог бороться.
И от этих ран, не имея больше в нервах равновесия, а в голове свободомыслия, был склонен я в периоды своего сердечного смятения к необдуманным поступкам, из-за чего потом мог сильно сожалеть. И чтоб лишить себя и всех подобного явления искал себе я одиночества и с этой горечью забвения потом пришлось мне жить не мало лет.
И все это время я не жил, но убегал от жизни, не зная куда и зачем в неизвестность от себя, от мира, от реальности. И мне и сейчас тяжело признаться себе в том, что я был узником страха и иллюзий постоянного преследования. И лишь только то живое и прекрасное, что никакой болью невозможно было уничтожить в моем сердце и то что всегда оставалось в нем упоительной росой, что от женского прикосновения, от красоты мира и от верности друзей и только с этим я смог не просто выжить, но и полностью исцелиться от сумасшествия.
И зачем? Зачем я снова возвращаюсь к этому? Зачем я снова пытаюсь оправдывать себя вымаливая твоего прошения? И с чем возвращаясь и вороша прошлое я все еще надеюсь оправдать свое настоящее? Ведь все равно уже все разбито и все потеряно и нет возможности к возврату и поэтому почти в том уверен, что не будет мне никогда оправдания и разве достойны будут иметь такие, как я прощения?
И окажется потом, что только тоска и без-счастье станут мне судьей и свидетелем и что только пугающее одиночество останется мне спутником на пустынном пути и только безрадостное будущее станет моим последним уделом и наследием.
Как же все больно и не справедливо! И неужели я заслужил все это!? И все-же прошу тебя любимая, позволь мне оставить для себя наше с тобой прошлое и мои воспоминания. Позволь сердцу моему, хотя бы в короткие минуты гореть в восторженном желании любви обнимая твой иллюзорный, но не забытый образ. И не дай мне убить в себе, и я с мольбой прошу спаси во мне то единственное живое и радостное чувство имя, которого открыла ты мне своим робким поцелуем, легкой дрожью говорящих ресниц и искренним, открытым доверием, когда ты мне ответила – да.
А помнишь те цветы, что я подарил тебе в первую нашу с тобой ночь, плывущую уже к рассвету, когда ты уставшая и опьяненная свежестью и прохладой целующего нас своим рождением утра, задремала на моих коленях, когда мы сидели на уютной лавочке возле твоего любимого фонтанчика.
И я тогда тоже опьяненный чувством ласкающей любви и нежным твоим и горячим прикосновением тела и самой души и совсем боясь пошевелиться, собирал для тебя искренний мой букет, в который кроме соцветия всех цветов, что я знаю и которые успел для тебя придумать, вложил еще в него свое живое сердце, преклонение пред твоей чистотой и свою честь.
А затем я с великим чувством благодарности и благоговения просил у Неба для тебя его сияющей нездешней красотой зари, голубизны его всезнающих очей и золота от лучезарного рассвета.
Еще просил у восхищающей своею мудростью и святостью Луны немного чудной магии и волшебства, а у родимой матушки Земли ее материнского благословения и защиты.
И мой к тебе букет цветов стал расширяться и расти в радеющей и в праздничной прекрасности. И мне не надо было больше просить об этом ликующем чуде, потому, что все что было вокруг, сияющее, цветущее и благоухающее само дарило частичку себя и своей любви и с трепетной бережностью вкладывало их в мое к тебе единственное слово, когда я признался и еле слышно произнес, что люблю.
В тот миг я был счастлив! И весь мир был счастлив вместе со мною! И мы все вместе наслаждались этим чувством! И мы все любили друг друга! И потом же, я все видел. И не подумай, что я смог бы что, либо пропустить из всего этого мною дорогого. И еще прошу не подумай и даже хоть чуточку не усомнись в искренности и чистоте моих чувств к тебе, ведь ты сейчас спишь и воспользовавшись этим я могу открыто говорить и признаваться тебе во многом.
И пусть я прячусь за твоими снами и пусть с какой-то неловкостью и с какой-то неосознанной и неудержимой дрожью и стыдливостью говорю тебе об этом тайном, но я хочу, чтобы ты сегодня знала, что я люблю тебя и что я совсем не боюсь этого чувства.
Знаешь, мне нравиться смотреть на тебя, все больше узнавать тебя и слушать голос твоего любящего сердца. И я не знаю, как назвать это словами, но мне кажется, что в тебе скрывается что-то большее, чем я могу видеть, чувствовать, рассказать.
Потому, что ты есть небесная поэма, в которой звучит прекраснейшая мелодия и я не могу и не хочу, чтобы удерживаться и не напевать ее аккордов.
Потому, что ты есть освещающий во тьме священный очаг, в котором сияет танцующий и негасимый огонь первозданной и девственной вечности и я тяну к нему свои ладони, чтобы согреться, чтобы ощутить его ласкающую теплоту.
Потому, что в этом истинно живом и желанном стремлении струится и дышит созидающее и творящее Слово и я жажду слиться с ним в своем сотворчестве и хочу, чтобы и все мы смогли прикоснуться к Нему и его лучам своими сердцами, чтобы смогли узнать это, услышать и смогли полюбить.
И я благодарен тебе любимая за твое живое прикосновение к моему раненному сердцу, за тот невинный, но дарующий поцелуй самой Жизни. И после этого я уже полностью стал уверен в себе, что никто и никогда не сможет затемнить в моей душе не одной искорки твоего света и твоей святости. И в какой бы абсолютной темноте я бы уже не находился это незабываемое счастье всегда будет жить во мне, поддерживая любовью своей меня в каждый миг моей жизни и в любом моем начинании. И еще я очень благодарен за то, что ты мне дала разгадку великой вселенской тайны о существовании, которой я даже и не подозревал. И вот я уже знаю, и я прочувствовал это, что ты есть на много больше, чем просто земная женщина (если посмотреть на это не со стороны узкого, человеческого восприятия), красивее и прекраснее, чем небесный ангел, величественнее чем то, что вмещается в слово – личность.
Потому, что твой образ разливается во многих женщинах и проявляется в их нежности и ласке, в их чистоте и милосердии, в их таком искреннем и звонком смехе.
Потому, что твой образ виден в сияющих лучах утреннего неба и каплях росы праздничного сада, а еще я всегда ловил твой взгляд и льющийся прекрасный голос в расцветающем милом цветке, в нежном ласкающем шуме морских волн и в радостной песне поющей птицы. И все от того, что ты само олицетворение нежности, красоты и любви. Ты есть сама пречистая, пре-прекрасная Женственность».
И Виктор больше не мог удерживаться, он отдался эмоциям и чувствам, вырывавшимся из него. Поток безудержных и беззвучных слез, невидимых и не слышных для окружающих заполнил его и омывал изнутри, даруя неописуемое чувство внутреннего преображения и в нем свежести и чистоты, искренности веры, доброты, любви и полноты надежд.
И он знал, уже не мог усомниться в том, что его всеми забытое, как ему казалось сердце, сейчас соприкоснулось с Идеальной Душой Мира, которая всегда поддерживает своей любовью каждого из нас и во все времена, за всю историю, со дня сотворения мира.
«Ее желанный, спасающий голос не покидал никогда и нигде ни одного из нас. И даже в самые тяжелые и черные времена Она звала, Она уводила нас от скрывающихся губительных опасностей и глубоких пропастей. Она подымала нас в порывах Своей безмерной любви из самых бездонных мест наших падений и срывов. Ее голос звучал и не переставал звучать даже в ожесточенных сердцах во время кровопролитных, истребительных войн. Он поддерживал тех, кто находился в душных растлевающих душу застенках тюрем и лагерей, дарил бессмертную надежду и возлежавшим, в последнем своем дыхании на плахе, под топором палача. И все это Она –самая милосердная из милосердных, любящая из любящих, святейшая из святых – пречистая, пре-прекрасная Женственность.
И все это Она и все ради Нее и все ради всех и все ради всего! О Боже! Как же мне легко дышать и как упоительна эта мысль! Как прекрасна настоящая минута в предчувствии и преддверии вечного счастья! И очень хочется жить»!
Виктор сидел на заднем сидении такси и еле дышал. Нахлынувшие чувства и впечатления, образы и желания – все сливалось в одном восторженно звучащем возгласе, в одном радостном приветствии этому окружающему и всеобъемлющему миру и тому что здесь рядом осязаемому и уловимому и тому дольнему влекущему и зачаровывающему, хоть пока и не познанному, но уже узнанному и сквозящему в его романтических и поэтических мечтах сквозь во всю ширь его распахнувшееся сердце. Истинно говорю, что я услышал тихое биение Любящего Сердца. И услышал тихий шепот Творящего Дыхания. И в желанном ожидании почувствовал я нежность Святого Прикосновения. И знай, что мое сердце всегда открыто для Тебя и для всех и для нашей любви.
И я верю духовному учителю и верю его словам. И теперь знаю, что к каждой душе с открытыми для света дверями и к чистому его любящему сердцу придут солнечные гости с великими дарами дабы одарить его гостеприимство. И пригласят его на «Святую Вечерю» и еще на великий праздник для всеобщего сорадования и вышней любви, для божественного сотворчества вселенных и для вечной жизни.
О как же все тепло и радостно внутри, если бы не этот наползающий извне холод.
– Будьте добры, выключите кондиционер. Виктор обратился к водителю.
– Что-то стало очень холодно.
– Я его не включал, да и как можно мерзнуть, когда термометр показывает плюс двадцать семь.
– Неужели, но откуда тогда такой пронизывающий хо….
***
Недосказанное слово застряло и растворилось где-то в сумрачных лабиринтах безвременья, но он все же смог расслышать уносящиеся в небытие последнее эхо затихающего слога, но вот его значение? И о чем он хотел сказать или может хотел спросить? И этот вопрос – что же? – серьезно стал мучить его.
Но, нет – это же стало невыносимо! Это непередаваемо-ужасная мука! Пощадите! Смилуйтесь! Перестаньте! Не жгите мне глаза раскаленным железом и не позволяйте мне рвать свое тело истерзанными пальцами, но скажите мне наконец – о чем я говорил!?
А теперь уйдите, я очень устал. И пожалуйста дайте мне тишины. И еще позвольте мне умереть и не надо. Не надо! Слышите не надо, мне ни о чем напоминать!
Волна безумия захлестнула застигнутое врасплох беззащитное сознание Виктора. И ее во всю мощь разъяренная сущность рвала, терзала, душила его еле дышащую волю. И не оставалось больше сил и не было никакого желания сопротивляться ей. И вот он уже готов смириться, если бы только не – шок. – О, благодатное ничто, мир непроницаемых пуховых туманов и пьяного зелья. В последней бодрости моего засыпающего сознания пою тебе хвалебную песнь. И, наверное, я уже готов отдаться в твои мертвые объятия, с тем чтобы скорее позабыть эту терзающую меня боль и возможно даже и радостное счастье, и саму жизнь, но если бы только не..!
Нет! Мне нельзя! Нельзя, слышите? Я все вспомнил и узнал эти злобные и холодные глаза! И даже не пытайтесь больше меня остановить!
Виктор еще не успел полностью осознать всю сложность произошедших событий, но руководимый глубокими инстинктами, какой-то частью своего неосознанного, но более сильного Я, он выбил ногой заднее стекло автомобиля и на дрожащих руках вынес Артура в безопасное место. И вот только сейчас он смог трезво осознать и оценить всю сложившуюся ситуацию происходящего.
Сомнений больше не оставалось и не могло быть, потому что опять был слышен тот истошный вопль и душераздирающий плачь, опять этот по всюду витающий запах ужаса и как тогда, много лет назад, необъяснимого холодного страха, опять то щемящее давление сердца той жесткой болью, которую невозможно ни с чем спутать.
И тогда на какое-то мгновение Виктор был вынужден оставить все и уйти. И он ушел своим сознанием, своим Я в ту самую черную ночь первого своего боевого задания, в те враждебные джунгли, где умирающей жизнью уже правила развращающая смерть. И вот он снова увидел испуганные лица своих товарищей и опять почувствовал тоже рвотное отвращение от прилива горького вкуса свежей крови на своих губах.
Действительно, сомнений не оставалось, но осталось не забытым и не задавленным при этом чувство неисполненного долга и невыполненной задачи и с ними стыд. Именно то болезненное, стегающее чувство глубокого стыда перед товарищами и еще перед всем миром, которое грызло его всю оставшуюся жизнь. Та ответственность перед всеми, которую он так и не смог переложить или спрятать даже в самые тайные и секретные места его страдающей души.
И сегодня он уже не оправдывал себя перед ними и не пытался и винить распорядившуюся судьбу, ведь не для этого искал, но для того, чтобы в тайне от всех доказать себе и доделать то невыполненное, что не смогли они сделать тогда тридцать с лишним лет назад или же если в другом случае пусть пришлось бы разделить с ними их общую участь, дабы прах бы его покоился в уютной дремлющей тишине, а совесть была бы абсолютна чиста и ничем больше не запятнана.
И это вновь нахлынувшее и с большей ясностью осознанное чувство ответственности вдруг сжало все его существо, с неумолимой силой сдавив все то лишнее, что смогло бы помешать ему в выполнении святой для него задачи. И сейчас он ощутил, как каждый его мускул стал послушен ему и стал безошибочно реагировать на каждую его команду, каждая мысль стала работать только на сопротивление возникшему злу и не допускала больше ни малейшей слабости в горячих желаниях и уже никакое, даже самое неуловимое промелькнувшее мгновение всего вокруг происходящего не смогло бы больше ускользнуть от его обострившегося внимания.
И в этот миг, в очередной раз Виктор жаждал подтвердить о том, что он все еще оставался воином чести и святого долга, готовым в жертвенном порыве отдать для дела, все то оставшееся, все то сохраненное и накопленное в нем, что в понимании им ценностей было на много дороже его собственной жизни.
Ибо в нем жила святая идея спасения жизни многих и всех во имя Любви, как не раз любил повторять им об этом их духовный учитель. И сейчас она уже сияла и горела в его истосковавшемся сердце с такой силой, которая смогла в одно мгновение сжечь в нем все грязные и порочные его человеческие слабости, все сладостные его мужские желания и убаюкивающие от реальности красивые мечты.
Потому, что после затишья, уже прозвучал выстрел с вражеской стороны и он вынужден был воевать. И совсем не оставалось сомнений в том, что ему вновь придется обнажать свое боевое оружие. Ибо предстало для него роковое время в полной своей решимости и необходимости сбросить с себя то временно властвующее влияние смертельного страха, что витал над ним и широким открытым взором наконец посмотреть в глаза самой злобной тьмы.
И Виктор больше не медлил, он действовал.
Положив Артура в безопасное место, которое только и возможно было выбрать в такой крайней обстановке и убедившись, что серьезных повреждений внутренних органов у него нет, Виктор в считанные секунды снова оказался возле разбитого автомобиля, сброшенного тяжелым грузовиком за обочину трассы, для того чтобы оказать посильную помощь и водителю такси.
Но к огромному сожалению пришлось убедиться в том, что водитель мертв и помочь ему уже ничем невозможно и с тем чувством горечи и торопясь, и склонив голову, и все для того, чтобы хоть что-то сделать для погибшего Виктор произнес для него, наверное, совсем не первую, в своей жизни прощальную молитву – Извини друг незнакомый, что мне некогда оплакивать тебя и приложить силы для твоих похорон, чтобы по достоинству, но обещаю, что я сполна заплачу за твою невинную смерть и за то, что невольно втянул тебя в это знаешь ли, но очень нужное дело. А сейчас спи спокойно и пусть по ту сторону мира встретят тебя настоящие друзья, и чтобы очень даже привлекательная женщина. А сейчас прощай и пусть праху твоему земля будет пухом, а тебе Господь дарует царствие небесное. Аминь.
Произнося скорбную речь Виктор не на мгновение не терял бдительности, он с самого начала видел, как развернувшийся грузовик набирал все большую скорость и вот уже на максимальных оборотах несся на него пытаясь довершить то, что не удалось ему с первой попытки. И совсем через мгновение он всей своей мощью снова налетел на разбитую машину и подмяв ее под себя стал тащить ее в чистое поле под своим ржавым днищем пытаясь втоптать ее там в страдающую землю. Но этим моментом и воспользовался Виктор, в самую критическую и последнюю секунду он успел отскочить от безжалостного, убийцы, а когда скорость от удара с препятствием грузовика угасла, он зацепился за его борт и почти сразу же оказался в его кабине рядом с водителем. Эти звериные глаза Виктор распознал сразу – фанатическая решительность, граничащая с безумием, кровожадный оскал и в тоже время неуемный, постоянно терзающий страх перед неизбежностью дальнейшего искупления, все это застыло неменяющейся маской на неживом лице сатаниста.
И затем вся его последующая реакция действий, все такая же знакомая и повторяющаяся во всех их представителях и потому предвидимая Виктором, которая обязательно сопровождалась гортанным рычанием и влиянием давящего, уничтожающего взгляда налитых кровью глаз, с целью нагнать на своего противника столько страха, сколько нужно для парализации всей его воли, чтобы затем сделать из него податливую игрушку и объект для унижений и истязаний.
Но для Виктора весь этот маскарад не сыграл всей своей роли, совсем даже не обратив никакого внимания на все попытки на него воздействия психологического давления и духовного запугивания он тем самым остановил злобный натиск, заставив нападающего отступить и запаниковать, превратив его в жалкое, трепещущееся существо. И на все что оставалось надеяться служителю зла, так это на его физическую мощь, хотя его предательски дрожащие мышцы были уже почти неуправляемы и совсем отказывались исполнять его приказы и лишь только громадная его внутренняя злость все еще не позволяла ему полностью сдаться.
Перехватив последний и отчаянный выпад нападавшего Виктор заломил ему руку и затем жесткой схваткой зажал его хрипящее горло и только единственное, чего он опасался в тот момент так это, чтобы не контактировать с его кровью, ведь насколько он знал, основная масса последователей дьявола насильно инфицировались неизвестным науке вирусом крови с целью полного их себе подчинения через страх смерти. И поэтому Виктор не рисковал он лишь все сильнее сжимал горло служителю зла и затем, когда тот перестал сопротивляться задал ему лишь один вопрос: – назови имя своего хозяина.
И этот вопрос он задаст еще не раз и даже попытается переубедить сатаниста в неправильности его выбора, но на том и остановится и не будет применять к нему еще большего физического давления от возникшего в себе четкого осознания, казалось бы, совсем ненужного сейчас чувства глубокой человеческой жалости.
И все потому, что этот жалобный и умоляющий надрывной душевный крик, этот полный своею невообразимостью стенаний и мольбы просящий взгляд, который вырывался из глубин несчастного существа заполняя всю его непроглядную мутную глубь жгучей, нечеловеческой пыткой осознания от своего дальнейшего исхода, он то и заставил Виктора ослабить на его горле свою железную хватку.
«И неужели в меня снова закралась эта коварная и предательская слабость – закричало все и возмутилось в нем – да нет же, это лишь то, что отличает меня от них – но тогда ты проиграешь бой и погибнешь – нет, я не должен и не допущу поражения – но в борьбе другого не дано – да, я знаю, но я не знаю, как мне поступить по-другому – у меня есть вопросы и прошу дайте мне на них ответы, а еще меня переполняют эмоции и чувства и скажите есть ли во мне сердце?»
