Будни учителя

скачать книгу бесплатно

Но все это произойдет еще очень нескоро, а пока я с одноклассниками наслаждался мгновениями свободомыслия на уроках литературы, участвовал в различных конкурсах, с радостью декламировал стихи у доски и готовился к очередным выступлениям и литературным мероприятиям.

Но, как вы знаете, у всего хорошего есть одна очень неприятная особенность: оно имеет свойство заканчиваться, причем в самый неожиданный момент.

Проработав в нашем классе два года, Елена Викторовна перешла в другую школу. Этот был настоящий гром среди ясного неба. Меня успокаивал лишь тот факт, что в восьмом классе нас должны были делить на физиков и гуманитариев, поэтому я был уверен, что уж в гуманитарном классе русский, литература и история точно будут на уровне. А большего мне и не надо. КАК ЖЕ Я ОШИБАЛСЯ!

С учителем истории мне, действительно, повезло. Интересно, четко, по делу, еще и с юмором – идеальная комбинация. Елена Витальевна, спасибо! А вот русский в гуманитарном классе (от гуманитарного в нем было только название), скажем так, не блистал. И, честно говоря, если бы два последних года школы я не занимался с репетитором, то, что-то мне подсказывает, на экзамене я бы чувствовал себя далеко не так уверенно. Хотел сказать: не факт, что сдал бы, но в то время ЕГЭ не было,

Да, завидуйте, современные школьники: во времена динозавров и моей юности дышалось значительно легче.

и из школы с отличными оценками за экзаменами выпускали всех. Двоечник, троечник, а за итоговое сочинение получаешь пятерку – четверку. Вот такой вот парадокс!

Именно тогда, в восьмом или девятом классе, точно уже не помню, я решил, что хочу стать учителем. Достаточно часто на наш выбор профессии влияет чей-то пример, чаще всего положительный. Наблюдает ребенок по телевизору за очередной победой прославленного чемпиона и твердо, но тихо произносит: «И я так хочу!» И вот он уже в пестром круговороте ежедневных тренировок и первых соревнований, если, конечно, желания и характера хватит. Успех других мотивирует и нас задуматься о выборе той же профессиональной дороги. Но… это не мой случай. В отличие от зрителя, восхищенного победителями-олимпийцами, в моей голове все чаще звучала фраза: «Я так не хочу!»

Из любимых предметов русский и литература превратились в… Я даже не знаю, во что они превратились. Судите сами.

Урок в девятом классе. Наверное, самое время готовиться к экзамену. Но у нашего преподавателя совершенно другое мнение на этот счет.

– Что вам объяснить? – многообещающе спрашивает она в начале занятия. – Какое правило повторить?

– Господи, неужели хоть сегодня чем-то полезным займемся, – мелькает в моей голове фраза, но тут же вспоминаю, на каком уроке я нахожусь, и не спешу радоваться раньше времени.

– Не с частями речи, – предлагает кто-то с задних парт.

– Нет, вы это и так отлично знаете, – качает кудрявой головой учительница.

– Может быть, причастия? У меня с ними всегда проблемы, – уже гораздо менее уверенно звучит голос с первого ряда.

– Мы без конца ими занимаемся, – учитель отрезает и этот путь.

– А мы уже давно… – но договорить очередному оратору было уже не суждено. Учитель решает, что мы и без повторения все великолепно знаем, поэтому вот вам пяток номеров, сидите переписывайте, а сама углубляется в заполнение журнала.

– Вот и позанимались, – доставая из рюкзака решебник, бормочу себе под нос я.

Кстати, о решебниках: у нас на партах они очень часто заменяли роль учебников, так как на их наличие учителю было глубоко наплевать, как, в общем-то, и на то, чем мы на уроках занимались. Хочешь – пиши, не хочешь – не пиши! Тройку все равно нарисуют.

На следующий день ситуация повторялась: выясняем, что мы не знаем, оказывается, что все-то мы знаем и объяснять нам ничего не нужно. Вот мы глупыхи. Действительно, в учебнике все правила есть, зачем на них время тратить, а журнал сам себя не заполнит. И привет, очередные пять номеров самостоятельно! Вот такой вот «День сурка».

Многие радовались: еще бы, можно прямо на русском ненавистную домашку по алгебре делать или огромную контурную карту заполнять. Это же какая экономия времени получается!

Вообще, очень часто замечаю, что школьники считают добрыми и хорошими тех учителей, которые позволяют на своих уроках ничего не делать. «Любят» их, обнимаются с ними на переменах. Кавычки я тут поставил неслучайно, потому что любовь эта мгновенно проходит, едва преподаватель совершенно неожиданно для учеников решит наконец-то заняться делом или навести порядок на уроке. Вот тут-то и оказывается, что «любовь» и уважение – совершенно разные вещи.

«А нам учительница биологии разрешает весь урок сидеть в телефоне, если мы будем молчать и не бегать по кабинету», – радостно поделилась своим счастьем под одним из моих роликов ученица шестого класса. Золото, а не педагог! Только вот обычно радость от свободы и восхищение добротой проходят к классу одиннадцатому, когда выпускник внезапно осознает, что ему для поступления нужна эта самая биология, а понимающая и милая Ольга Ивановна как-то совсем забыла со всей своей добротой, что на уроке еще и учиться надо. Именно ближе к окончанию школы ученики начинают ценить строгих и требовательных педагогов, и среди недовольного бурчания об очередной самостоятельной все чаще начинают проскальзывать слова благодарности.

Фильм, фильм, фильм!

Я вот тоже до сих пор благодарен своим урокам литературы. Они меня научили тому, как делать не надо. Особенно мне запомнился один в одиннадцатом классе. Творчество Есенина. Казалось бы, вот где можно разбежаться: несчастная любовь, трагическая судьба, поиск смысла жизни… Но к выпускному классу я уже давно понял, что в последние годы, после ухода Елены Викторовны, мы на литературе никуда не разбегаемся, ну максимум до полки с готовыми сочинениями. Не удивляйтесь, списывать прямо на уроке нам никто не запрещал, вот чего-чего, а свободы на литературе у нас точно хватало, я бы даже сказал, с избытком.

Как же мне все-таки повезло со школой: не учеба, а рай земной.

Справедливости ради стоит сказать, что школа у меня, действительно, была очень сильная, и замечательных педагогов в ней было много, только вот работали они чаще всего либо в параллельных классах, либо к моменту моего перехода в старшее звено сами перешли, но уже в другие учебные заведения.

Неужели я настолько страшный?..

Но вернемся к уроку литературы.

– Астапов, ты вроде на филфак поступаешь? – неожиданно с порога спрашивает меня учитель. – Садись на первую парту, вот тебе моя методичка, изучай, может быть, что-нибудь нужное найдешь. Остальные читайте стихи Есенина, а я буду журнал заполнять.

Кто бы сомневался, все внимание, как обычно, журналу. Вот это, я понимаю, подготовка к вступительным экзаменам! Методичка! До сих пор не знаю: смеяться мне или плакать?

Еще врезались в память уроки по «Войне и миру». Произведение, безусловно, сложное, объемное, его и в нормальном-то классе не каждый осилит, а мы к тому времени полностью разучились читать. А смысл? Никто ничего не обсуждает, сидим конспектируем скучный учебник, составляем бесконечные таблицы по биографии писателя и бездумно переписываем сборники «лучших» сочинений. Для всей этой увлекательной и, безусловно, разнообразной деятельности знакомиться с текстом произведения совсем необязательно.

Отлично понимая все это, учитель решает ограничиться фильмом Бондарчука. Не самое плохое решение: для многих моих одноклассников эта лента стала единственной возможностью познакомиться с творчеством Толстого. Беда заключалась в том, что это многосерийный фильм, и за один присест его не посмотришь. Хотя, учитывая продуктивность наших уроков, особой проблемы в этом не было. Но… проблемы всегда можно самим себе устроить.

Как вы думаете, какую серию стоит посмотреть после первой? Вторую? Кхм. А вот и нет! Первую! Ведь Дениса не было, когда мы ее смотрели: он же ничего не поймет. Давайте пересматривать. Ну а теперь уже в полном составе можно приниматься за… первую. Жени-то на обоих уроках не было. Звучит, конечно, забавно, но мы пересматривали первую часть раза четыре, не меньше. Как говорится, маразм крепчал.

Скажу честно: любви к учебе подобные уроки не добавляли. Совсем. С каждым днем я все отчетливее понимал, что просто трачу здесь время. Вместо того чтобы заняться чем-то действительно полезным и интересным,

Я сейчас не про компьютерные игры и прогулки с друзьями.

я снова и снова чертил «таблицу три графы» и переписывал учебник. А на следующем уроке эти чертовы «три графы» повторялись снова. Р – разнообразие!

Но свою школьную жизнь я уже исправить не мог, зато мог попытаться не позволить другим попасть в такое же болото. Я на собственном опыте понял, что знания можно получать не только потому, что «скоро поступать в университет, а иначе дворником станешь», но и потому, что сам процесс обучения может быть интересным. В школе можно радоваться не только переменам и сосискам в тесте в столовой.

Звучит, конечно, дико, но это так. Да и признаться, сосиски в нашей столовой были так себе.

Возможно, если бы не было этого светлого пятна с яркими и креативными уроками в седьмом классе, я бы и не замечал всю беспросветную унылость своей школьной жизни. Сидел бы себе за партой, переписывая очередной параграф,

А чем еще занять детей в одиннадцатом классе?

получал бы свои заслуженные и не очень пятерки и готовился бы поступать на какого-нибудь юриста, считая дни до долгожданной свободы.

Обычно, если что-то приносит нам негативные эмоции, мы всеми силами стараемся сбежать от причины переживаний. Кто из нас ни слышал на выпускном громких фраз от одноклассников, уставших от бесконечных контрольных и проверочных: «Ноги моей здесь никогда больше не будет!» Я же, наоборот, твердо решил, что не хочу сбегать, я хочу вернуться, естественно, не конкретно сюда (работать в школе, в которой сам учился, – далеко не лучшая идея), и сделать все по-другому.

А как все мы знаем, именно в подростковом возрасте нам кажется, что именно нас ждет самое светлое будущее и именно мы сможем свернуть вон ту неповоротливую гору. Главное – как следует постараться. Так что пед и никаких вариантов!

Лукоморье

Воспользуемся магией литературы и перенесемся сразу же на 5 лет вперед, к тому моменту, когда я впервые подошел к школе, в которой мне, как я надеялся, предстояло работать.

Хотя пару слов об учебе в университете сказать, наверное, все-таки надо. Ведь наверняка эту книгу сейчас читают и те,

Ее же сейчас хоть кто-нибудь читает?

кто планирует поступать в педагогические вузы. Очень надеюсь, что после знакомства с моей историей вы не передумаете связывать свою жизнь со школой. Если что, я не виноват.

Я закончил Московский государственный областной университет и могу уверенно сказать, что мне очень повезло с преподавателями. Если в школу мне приходилось ежедневно заставлять себя ходить, то вот в университет я бежал, если и не вприпрыжку, то, в любом случае, с гораздо большим желанием. Только необходимость пять раз в неделю вставать в 5:20 и полтора часа трястись в забитой утренней электричке несколько портили настроение. Возможно, именно из-за этой самой электрички, которая, подражая своей известной подруге из песни, вечно норовила от меня сбежать, эта припрыжка и появилась.

А я-то думал, это у меня тяга к учебе проснулась, а на самом деле все гораздо прозаичнее.

Не буду пытаться делать никаких обобщений, так как все вузы разные, но мне кажется,

Нет, все-таки буду.

достаточно часто именно профессора, преподающие основные для твоей профессии предметы, оказываются наиболее оторванными от жизни. Именно они должны объяснить тебе основы твоей будущей работы, но проблема в том, что сами они порой имеют весьма смутное о ней представление, ведь всю свою жизнь они простояли за кафедрой. А теоретические знания далеко не всегда применимы на практике.

В чем сложность работы учителя? Ты должен не только отлично знать свой предмет, но и уметь его преподавать. Можно быть гениальным математиком, без проблем решать сложнейшие задачи и самые запутанные уравнения, но при этом совершенно не уметь объяснять. Умеешь сам – вовсе не означает: знаешь, как научить.

Вот и приходят в наши школы отлично подготовленные филологи, биологи, химики, но становятся хорошими учителями далеко не все из них. Многие молодые специалисты вообще плохо представляют, что с детьми на уроках делать нужно, потому что работать с абстрактными Петями и Машами их в университете вроде как научили, но реальные Пети и Маши очень сильно отличаются от своих книжных ровесников. И попробуй объясни этому самому Петьке, что по науке он якобы должен вести себя так-то и так-то и реагировать определенным образом на те или иные действия учителя. Наука наукой, а вихрастый двоечник сидит за первой партой и с наглой улыбкой наблюдает за тщетными попытками вчерашней студентки применить институтские лекции в реальной жизни.

Здесь, конечно, огромную роль играет педагогическая практика на четвертом и пятом курсах: многим именно она помогает убедиться, что некоторые теоретические трактаты ученых мужей совершенно не применимы в реалиях современной школы.

Но если у студентов шанс заглянуть в обычный класс есть, то вот многие преподаватели его лишены. Окруженные взрослыми и в массе своей старательными студентами, они рисуют в своих фантазиях каких-то очень странных школьников.

Семинар по «Методике преподавания литературы», третий курс. По идее именно здесь будущих учителей литературы должны научить работать с классом. Как объяснить, как заинтересовать, как построить урок – все эти вопросы решаются как раз на этих занятиях, ну или, по крайней мере, должны решаться.

Чаще всего один из студентов играл роль учителя и по подготовленному дома конспекту проводил урок на «классе». Это было действительно интересно и забавно. Некоторые из тех актеров-учителей сейчас уже избавились от первой части этого звания и давно уже проводят настоящие уроки. Но уже тогда было заметно, что многие из моих одногруппников станут классными преподавателями: мне вот у них «учиться» было очень интересно.

Почетная роль учителя

Во всяком случае, именно так ее рассматривал я.

на первом семинаре, посвященном вступлению к поэме Пушкина «Руслан и Людмила»,

Да-да, то самое хрестоматийное Лукоморье.

досталась мне.

С фамилией, начинающейся на букву «а», привыкаешь всегда и везде быть первым. Андреевы, Алексеевы и прочие Архиповы меня поймут.

Разобравшись с учеными котами-сказочниками, сидящими русалками-бездельницами и толпами богатырей с морскими дядьками, переходим к более прозаичным вещам и анализу урока. «Ученики» должны были оценить работу «учителя», выявить сильные и слабые стороны занятия.

У меня была очень дружная группа, да и в своих силах я был уверен,

К тому моменту я уже пару лет преподавал в воскресной школе. Да, был в моей биографии и такой эпизод.

поэтому ожидать, что кто-то из одногруппников, воспылав праведным негодованием, начнет тебя валить, было бы странно. Гораздо интереснее услышать мнение профессора: уж он-то точно не будет подслащивать горькую пилюлю, да и самое главное – опыт.

– Павел, у вас получился очень интересный и насыщенный урок, но вы допустили грубейшую ошибку…

– …

– Вы же понимаете, что это урок для пятого класса? – заглядывая в глаза, вкрадчиво интересуется профессор, будто бы стараясь определить степень моего душевного здоровья и опасаясь, не разревусь ли я прямо перед ним.

– Понимаю, – ничего не понимая, отвечаю я, а в голове тут же начинают бегать перепуганные мысли. – Как ему мог не понравиться мой урок, он же МОЙ? Вон, Света похвалила!

Не волнуйтесь: у меня не настолько раздутое самомнение, но я действительно не понимал, чего он от меня хочет и что за «грубейшую ошибку» я допустил.

– Объясните мне, как можно разбирать пролог к поэме в пятом классе и не уделить хотя бы пятнадцать минут на изучение критических статей?! Как?! Это же самое интересное!

– Для кого? – хотел поинтересоваться я, но все же сдержался.

Дальше последовала импровизированная лекция о том, как важно с пятиклассниками конспектировать трактаты известных исследователей творчества Пушкина. Это якобы вызывает неподдельный интерес.

– У детей? – уже с улыбкой спросил я.

– Конечно! – искренне удивился моей непонятливости профессор.

В школе он проработал целых… Не работал он в школе.

Если вы знаете пятиклассников, которые хотят изучать критические статьи на уроках и у которых этот процесс еще и интерес вызывает, то… со странными детьми вас жизнь сводила, скажу я вам.

За восемь лет работы в школе у меня было много пятых классов и много «Лукоморий», но каюсь, ни с одним из них я так и не стал тратить «минимум 15 минут» на ЭТО.

Все-таки правильно мне тогда профессор четверку поставил.

И вот такие замечания из серии: «дети хотят то», «ученики любят это», «каждый школьник мечтает», – можно очень часто услышать из уст людей, никогда не сталкивавшихся с реальными детьми в обычных школах. Так и хочется спросить у этих экспертов: «Что это за школьники, и где вы нашли таких детей?»

Особенно становится «весело», когда подобные знатоки вдруг решают, что их теории срочно требуют применения на практике. Вот прям здесь и сейчас. И в итоге сверху спускается очередная указивка, и ученики с учителями исполняют роль подопытных кроликов в очередном педагогическом эксперименте. Новый учебник, новая система обучения, новые экзамены и, естественно, новые отчеты. Куда уж без них!

Нет, не подумайте: я за прогресс, и, конечно, образование не должно стоять на месте, но прежде чем кричать: «Меняем все, я знаю, как нужно!» – неплохо было бы хотя бы пару лет у доски постоять, и не в качестве цветка.

Практика

Первые безуспешные попытки отправить меня трудиться на благо общества были предприняты еще на четвертом курсе. После прохождения месячной практики в одной из московских школ с углубленным изучением французского языка мне предложили возвращаться не к учебе, а приступать к работе.

Не знаю: сыграло ли здесь роль мое природное обаяние, в наличии которого я до сих пор сомневаюсь, или я просто слишком ответственно готовился к проведению уроков, но администрация, вызвав меня на ковер, предложила со следующего сентября пополнить их педагогический состав.

Не буду обманывать, мне было очень приятно: не каждый раз мальчику практически из деревни

Ну, возможно, с деревней я слегка погорячился…Чуть-чуть. В моем родном поселке двадцать тысяч жителей.

выпадает возможность устроиться на работу в самом центре Москвы, на Арбате. И амбициозная часть меня очень хотела согласиться, но впереди был пятый курс, защита диплома, пугающие госы… Поэтому я пообещал к ним вернуться в следующем году, но опять же в роли практиканта. И вернулся.