Продюсер

скачать книгу бесплатно


– Ванечка, это Вика.

– Кто? Какая…

– Вика Медянская! Ваня! Очнись!

– А-а-а. Ну и что?

– Ванечка, Иосиф… его… его убили!

Бессараб вскочил на кровати. Он перешагнул через двух спящих абсолютно нагих девиц и, как был голышом, побежал в коридор к входной двери.

– Где? Кто? – Он пытался понять, что делать, но мысли отчаянно скакали в голове. «Шлиц! Йоська! Друг! Кто? Как? Убит? Убит! Не может быть!»

Бессараб пытался достать ключи от машины и напрасно искал карман брюк, которых на нем вовсе не было. И все это время в трубке слышалось журчание голоса Виктории Медянской. Но значения ее слов Бессараб не понимал. Он понимал лишь одно: его друг детства, покровитель, благодетель и кормилец убит. С этого мгновения жизнь начнет меняться, возможно, самым необратимым образом.

Иван остановился, пытаясь сообразить, где же найти брюки и ключи, но в голове творился полный кавардак. Поверить в то, что Шлиц убит, было сложно, но Иван, видевший смерть неоднократно, бывший не раз на волосок от нее и даже, что уж греха таить, сам убивавший людей, все же не мог представить своего товарища мертвым.

Митя

Генеральный директор «Олл старз корпорейшн, лимитед» Митя Фадеев занимался своей рутинной работой – считал наличные деньги, собранные к концу месяца со всех «живых» проектов Иосифа Шлица. Это было прескучнейшим занятием, от которого он всегда тяжело морально страдал. Самое же неприятное заключалось в том, что считал он ЧУЖИЕ деньги.

Аппарат в очередной раз отстрекотал сотню банкнот и пикнул: «Готово! 10 000 долларов!» Митя налил стакан минералки и, обмахиваясь какими-то контрактами, в беспорядке разбросанными по столу, сделал большой глоток. Пузырики впились в глотку, побежали в нос и с шумом вырвались наружу.

– Ууу-ф-ф-ф! – выдохнул Фадеев.

Тут же зазвонил мобильный телефон, а вслед за ним и второй, лежащий рядом на столе. Они наперебой выдавали последние хиты Шлица, который заказал их и уже выкупил у Тима Баланда для стремительно взлетающего по звездной лестнице Клима Чука, недавнего приобретения Иосифа. Дослушав до конца один куплет мелодии, Фадеев сбросил звонок с первой и взял вторую трубку:

– Алло?

– Митя? Митя! Это Виктория. Срочно приезжай!

Фадеев недовольно насупился. Ему предстояло еще сосчитать две коробки денег.

– Виктория Станиславовна, я не могу-у-у… – затянул он.

Но Медянская его тут же оборвала:

– Брось все и приезжай немедленно!

Митя насторожился. Таких глухих и одновременно жестких ноток в ее голосе он никогда не слышал.

– Что-то не так? Что-то случилось? А?

– Случилось. Иосифа больше нет.

– В смысле? Он уехал? Ушел, что ли, от вас?

Фадеев пытался представить объяснения словам Медянской. Если неожиданно уехал, то это бывало и раньше. Увлечется какой-нибудь новой певичкой – и в загул. Если же ушел от Медянской совсем, то и это давно ожидалось. Их отношения в последний год совсем разладились. Но неприятный холодок уже начал сжимать его сердце. Истинный смысл фразы «больше нет» на подсознательном уровне постепенно сковал существо генерального директора всех основных музыкальных проектов Шлица. Предательски дрогнула рука, и вновь затрезвонил второй телефон.

– Митя. Его убили… – В голосе Медянской слышались усталость, отчаяние и боль. – Я тебя прошу приехать. И еще… – она замялась.

Фадеев напрягся и вновь сбросил звонок другого надрывавшегося телефона:

– Что?

– Привези деньги. Они понадобятся, видимо… – вымолвила с трудом Медянская.

– Да-да, конечно, Виктория Станиславовна. Я скоро буду.

– Хорошо, жду тебя, Митя.

Медянская отключилась, а Фадеев вытер испарину со лба. Свершилось то, чего боялись все, кто работал со Шлицем последние годы. Потому что именно в последние лет шесть-семь он нажил таких врагов, только от имен которых у большинства в сфере шоу-бизнеса подкашивались ноги и надолго пропадал аппетит. Митя ошалело оглядел коробки с деньгами, мигающую счетную машину и газировку, которая из последних сил выпускала пузырьки на свободу.

– И что теперь делать?

Он снова протер потеющий лоб и с силой пнул еще не разобранные коробки с наличностью. Одна из них завалилась на бок, и из нее словно водопад высыпались разноцветные деньги. Это были и доллары, и рубли, и евро, и даже английские фунты. Весь урожай от месячного «чеса» по корпоративным вечеринкам и клубам многочисленной артистической и музыкальной команды ныне покойного Иосифа Шлица. Митя Фадеев завороженно смотрел на деньги и мучительно пытался осмыслить все сказанное Медянской и представить себе жизнь без Великого и Ужасного Продюсера. Что-то подсказывало Мите, что проблемы начнут сыпаться одна за другой.

– А с другой стороны…

С другой стороны, в отсутствие Главного Человека в их совместном бизнесе, где Фадееву была отведена одна из ключевых, но все же строго подчиненных ролей, он мог некоторое время почувствовать себя хозяином. Он еще раз пнул денежные коробки так, что они завалились под письменный стол. Митя довольно потер ладоши и сказал шепотом, но вслух:

– Если что, скажу: «Завалились». И это будет чистая правда! – Он нервно хохотнул, вскочил из-за стола и отсчитал три упакованные пачки долларов по десять тысяч. Подержал их в руке, как бы взвешивая, хитро прищурился и спросил сам себя: – Хм! А если сказать, что не успел собрать? – Он задумался и отложил одну пачку обратно на стол. Попробовал оставшиеся две на вес и рассмеялся: – И что, Хозяйка Медной Горы поймет, что ее надули?

Надо сказать, что такое прозвище Виктория Станиславовна вполне заслуженно получила по нескольким причинам. Во-первых, из-за фамилии, которую не меняла ни в первом, ни во втором браке. Во-вторых, из-за характера. В-третьих, ее отец Станислав Медянский, обрусевший поляк, сбежавший из Союза в Израиль, владел акциями крупнейших медных копей на Земле обетованной, но благополучно спустил их незадолго до смерти, пристрастившись к азартным играм. И хотя Медянская не получила в наследство отцовских активов, прозвище все же осталось.

Фадеев нахлобучил валявшуюся на столе бейсболку. Две пачки по десять тысяч запихал в карманы и развел освободившимися руками, репетируя встречу со вдовой:

– Да! Так. Только двадцатка. А остальное? Остальное… не успел собрать, вот и все, – и добавил в сторону: – Пусть проверяет Хозяйка Медной Горы.

Люди

Постепенно квартира наполнялась людьми. Подъехали две давно позабытые школьные подруги Виктории. Она не общалась с ними лет пять, но машинально набрала их телефоны по очереди и сообщила о гибели мужа, – видимо, от бессилия, отчаяния и страха перед непонятным будущим. Подруги тут же откликнулись, так как относились к Виктории всегда хорошо и радовались ее и последнего мужа успехам искренне, лишь потому, что совсем не занимались шоу-бизнесом и были далеки от этой сложной стихии. Они тут же занялись приготовлением к похоронам и поначалу тщетно пытались выяснить у Виктории, был ли Иосиф Шлиц верующим. И если да, то каким? Правоверным иудеем или же православным христианином? Хотя не исключались и другие варианты. Эти сведения были необходимы, чтобы решить вопрос с отпеванием и памятником. Но выяснить, что в итоге изображать на надгробной табличке: крест или звезду Давида – так и не удавалось. Так они тихонько и спорили, пока не появился Иван Бессараб. Он внес еще большую неразбериху. Будучи цыганом по крови и космополитом по рождению, он тут же продемонстрировал свой нательный талисман в виде звездно-полумесячного креста. Такие часто можно увидеть у представителей его нации.

– Пусть над Иосифом горят и сияют все святыни, – пафосно заключил он и тут же принялся успокаивать Медянскую: – Витошенька, дорогая, я тебе клянусь! Я этого… этих извергов, нелюдей, вражин проклятых из-под земли! Со дна морского, из космоса! Достану! В порошок… в крошку порублю.

Иван, пытаясь приободрить Медянскую, принялся гладить ее по волосам, но она отстранилась и убрала от себя его огромную ладонь-лопату. Бессараб же, нисколько не смущаясь, продолжал бубнить какие-то угрозы в адрес убийц, снова и снова пытаясь то обнять вдову, то погладить по голове.

Появлялись один за другим коллеги Иосифа. Композитор Алексеев пришел с огромным букетом красных гвоздик и долго топтался в коридоре, поглаживая свои пушистые усы. Приехали сразу три поэта-песенника, чьи произведения вот уже лет семь выкупал Иосиф, стабильно поставляя на отечественный шоу-рынок хит за хитом. Именно их творчеству все мы были обязаны бессмертными песнями о «Белокрылой каравелле», «Бордовой девятке», «Старшем лейтенанте», «Портрете на стене» и прочей «нетленкой». Потоптавшись в прихожей, они расселись по креслам и диванам, и сразу за ними потянулись лучшие певцы современной эстрады, звезды, зажженные Иосифом Шлицем: Айя Кисс, Клим Чук, группы «Тротил», «Вице-президент» и прочие труженики вокала. Начали появляться журналисты из газет «Наш день», «Такая жизнь», «Экс-стресс газета» – пишущая братия слеталась на сенсацию. Диктофоны, фотоаппараты и видеокамеры моментально заняли все свободное пространство. Казалось даже: еще немного – и в этом киберхаосе окончательно исчезнут люди, а останутся лишь «инфо-поводы» и «ньюс-мейкеры».

Они не раздражали и не смущали Медянскую. За долгие годы замужества и жизни сперва с одним продюсером – Женей Кузьминым, а затем двенадцать лет с Иосифом она привыкла, что эти труженики пера и диктофона – такое же неизбежное зло, как чайки, преследующие теплоход, или стая мелких морских хищников, опекающих обедающую акулу. Они были всегда в жизни ее мужей и уже стали частью ее существования.

Вдова вообще не замечала ничего и никого. Она сидела со стеклянным взором и лишь меняла очередную выкуренную сигарету на новую. Люди подходили, что-то говорили, советовали, спрашивали и отходили, но, несмотря на это многолюдье, Медянская чувствовала себя одинокой. А в числе последних в набитой людьми и аппаратурой квартире появился Митя Фадеев. Он посматривал из-под козырька нахлобученной бейсболки и выжидал момент, чтобы подойти к вдове. Но не успел. Виктория увидела его и властным жестом поманила к себе.

– Митя! Подойди. Пропустите его! – обратилась она к столпившимся журналистам.

Те расступились, и Фадеев подошел и присел возле нее на корточки.

– Да, Виктория Станиславовна?

Она положила руку на его плечо:

– Митенька, я тебя прошу, займись оформлением…

– Хорошо. А что надо-то?

– Все, что положено, сделай. Закажи венки, гроб, ресторан. Ну, все, что положено в таком случае.

– Я понимаю, но… – Митя замялся, – у меня как-то не очень… с таким… опытом.

В ответ Медянская крепко стиснула его плечо, и Фадеев охнул и осел на пол. Не выпуская из цепких пальцев Митю, Виктория продолжала ровным голосом:

– Митя, ты постараешься. Ты понял меня? Не вынуждай меня… – она не договорила, а лишь еще сильнее прижала директора. Он застонал чуть слышно и попытался перехватить ее руку. Виктория не отпускала.

– Не дергайся. Люди смотрят уже. Ты прекрасно сам знаешь, что и как делать. А если нет – расспроси друзей. И не вздумай увиливать! – Она отпустила, наконец, несчастного Митю, и тот, болезненно морщась и потирая плечо, встал.

– И еще… – Медянская поманила его пальцем. Фадеев наклонился, уже не присаживаясь. Она посмотрела в его все еще испуганные, но уже ненавидящие глаза и ледяным голосом добавила: – Не вздумай химичить с деньгами! Иначе Бессараб тебя четвертует. Понял? Мальчик…

– Угу, – подтвердил Митя и отыскал взглядом упомянутого Ивана. Тот, несмотря на неподходящий момент, пытался клеиться к Айе Кисс, молоденькой певице, только недавно подписавшей контракт с Иосифом Шлицем. Удивительно красивая, свежая и, судя по зардевшимся щечкам, скромная и еще не испорченная ни славой, ни вниманием публики девушка отворачивалась от надоедливого Бессараба и пыталась уклониться от его тянущихся рук.

Митя прекрасно знал, что ради своего хозяина Иосифа Шлица преданный Иван Бессараб мог не просто покалечить, а даже убить любого, невзирая на лица. Однажды он уже поколотил Митю, когда у того из машины воры-борсеточники увели сумку с деньгами. Фадеев был виноват лишь в собственной наивности и невнимательности, но бил его Бессараб так, будто именно Митя присвоил всю недельную выручку. Даже сейчас, едва Митя вспомнил разборку с этим громилой, у него засосало под ложечкой и заныла челюсть, которую ненароком выбил бандит Бессараб. Митя сглотнул и затряс головой:

– Все сделаю! Только этого… не надо.

Директор умоляюще посмотрел на Викторию, и она царственно кивнула, и впрямь как Хозяйка Медной Горы из бажовской сказки о Даниле-мастере.

Побег

– Иван, ты обещал наказать виновных? – первым делом спросила вдова, едва они с Бессарабом закрылись в кабинете покойного продюсера.

– Конечно, Вика! Гад буду! Порву!

– Хорошо. Рвать пока никого не надо. Но я тебя прошу проследить за тем, чтобы Митя Фадеев не крысятничал, – нарушила она данное Мите слово не обращаться к Бессарабу, – у него остались деньги. Я точно знаю, что Иосиф не забирал последней выручки.

Медянская, не глядя на собеседника, нервно курила, а сидящий напротив огромный Иван Бессараб в белом костюме и лаковых туфлях, поигрывая костяшками пальцев, издавал неприятный щелкающий звук. От каждого такого щелчка вдова чуть заметно морщилась, а Бессараб все пытался поймать взгляд хозяйки. Ему не терпелось хоть как-то подтвердить свою преданность и тот факт, что звание «вора в законе» он носит не напрасно.

Бессараб очень быстро заводился и, будучи не способным к тонкому анализу и дедукции, полагался на два своих прирожденных качества: звериную интуицию и невероятную силу. Поэтому, не сумев предугадать убийство, не обладая возможностями его раскрыть и опасаясь выглядеть в глазах вдовы ненужным, он готов был порвать каждого, на кого укажет хозяйка. Он уже предвкушал расправу с Митей Фадеевым. А в том, что Митька – крыса и подлец, Иван не сомневался. Ему не терпелось «пощупать» гендиректора за самые нежные места. Прежде всего за денежную мошну, к которой имел доступ при жизни только Иосиф Шлиц. А потому совсем скоро, не успел Митя выйти из подъезда, его тут же догнал Иван:

– Алло, Митяй! Ходь сюды!

Фадеев повернулся к окликнувшему его Бессарабу и попятился в сторону своей машины.

– Зачем?

– Иди, иди! Дело есть.

– Дело есть? – дрожа, переспросил Митя Фадеев. – Какое?

– А хрен сварился! Будешь есть? – гаркнул Бессараб, тут же схватил Митю за горло и зашипел ему в лицо: – Ты че, падла? Нюх потерял? Сучий потрох! Я те щас глаз на жопу натяну и моргать заставлю!

Фадеев отчаянно пытался укрыться от огромного кулака Бессараба, которым тот тыкал его в нос. Он не бил его, а именно пихал своим кулачищем, отчего у Мити тут же еще больше заныла поврежденная скула и потекла кровь из носа. Бессараб, увидев кровь, брезгливо поморщился и поволок Фадеева за шкирку к своему огромному внедорожнику «Эскалэйд»:

– Фу-у-у! Баба! Распустил нюни. Счас я тебе пропишу лекарство. А ну пшше-о-ол!

Бессараб распахнул дверь и пинком ноги придал бедному Мите ускорение. Тот влетел в заднюю дверь и тут же растянулся на сиденье. Иван не спеша обошел автомобиль и забрался на водительское место. Он знал, что Митя, самое трусливое существо, которое он только встречал, будет безропотно ожидать казни. Но на него обрушился град ударов по голове и спине.

Митя, оказавшись на заднем сиденье, схватил лежащую там укороченную бейсбольную биту и от страха, боли и унижения вложил всю свою силу и ненависть в удары. Бессараб, оглушенный и ошеломленный, рыча и пытаясь увернуться от ударов, повалился на бок и ненароком нажал на педаль акселератора. Автомобиль взревел и рванул с места, пролетел метров пять, и тут же наступила тишина.

Когда Иван пришел в себя, он был в одиночестве. Митя растворился так же внезапно, как и осмелился напасть на него. Иван потер ушибленное лицо и обнаружил, что оно сплошь залито кровью, хлеставшей из разбитой брови. Он зарычал, как разбуженный средь зимы медведь-шатун, и вывалился из автомобиля.

Огромный кадиллак «Эскалэйд», гордость бандита и громилы Ваньки Бессараба, врезавшись в столб уличного освещения, беспомощно повис на электрической мачте. Из-под капота валил пар, двигатель захлебнулся, а сорванный мощнейшим ударом хромированный блестящий бампер отлетел в сторону. Вокруг собирались зеваки.

Совещание

– Геннадий Дмитриевич, все собрались.

Помощник недовольно топтался на пороге кабинета «важняка» Агушина, но тот ни на кого не обращал внимания. Он и не мог этого сделать – прежде всего потому, что стоял по стойке «смирно» с зажатой в руке и приложенной к правому уху трубке рабочего телефона. Но главное – из-за невидимого помощнику собеседника на другом конце телефонного провода. Если проследить запутанный и сложный путь телефонного сигнала, то можно было установить, что, пройдя многочисленные кордоны соединительных АТС, он исходил из-за Кремлевской стены. Именно там в сей момент находился собеседник Агушина, заставивший его превратиться в соляной столб. Говорил следователь Геннадий Дмитриевич Агушин с новым Президентом страны. Не было слышно, какие именно инструкции отдавал руководитель государства «важняку», но по ответам Агушина можно было догадаться, что самые строгие и непосредственно касающиеся расследуемого «дела Шлица».

– Так точно! Никак нет! – почему-то по-военному рапортовал Агушин, выразительно таращил глаза, надувал щеки и тряс головой. – Все понял. Будет сделано в кратчайшее время. Есть, докладывать срочно. Все понял. Не извольте беспокоиться. Есть!

Разговор закончился, а Агушин еще несколько минут благоговейно держал трубку у уха, вслушиваясь в далекие кремлевские гудки, хотя, скорее всего, их посылала местная телефонная станция. У него кружилась голова, ведь не каждый день с вами разговаривает лично Президент страны. Пусть новый и очень молодой, но все же ПРЕЗИДЕНТ! Не каждому дано и увидеть-то его живьем. А тут такая честь!

«Да-а-а, ради этого стоило убить не только Шлица…» – почему-то пронеслась в сознании Агушина дикая кровожадная мысль. Он тряхнул головой и наконец-то увидал топчущегося помощника.

– Чего тебе?

– Так собрались все уже. Ждут вас. Минут двадцать почти…

– Иду, иду. Давай двигай! Сейчас догоню.

Агушин схватил кое-какие бумаги со стола и поспешил в конец коридора к кабинету начальника следственного комитета. Ввиду отсутствия удобной совещательной комнаты или переговорной именно свой кабинет начальник предоставил для проведения служебных совещаний по особо важным и громким делам. Убийство самого известного в стране продюсера Иосифа Шлица, естественно, к ним относилось. Сам же начальник следственного комитета с утра сидел «на ковре» у Генерального прокурора. И судя по затянувшемуся ожиданию аудиенции, его судьба тоже была предрешена личным вмешательством Президента. Слишком уж громким было убийство Иосифа Шлица, и слишком уж много к сему дню набралось нераскрытых дел в новом следственном ведомстве.

Прикинув возможные перспективы, Геннадий Дмитриевич Агушин вдруг осознал, что лично ему погибший продюсер оставил в наследство счастливый лотерейный билет. И если к вечеру начальник не вернется, то Агушин становится непосредственным претендентом на место руководителя следственного комитета. Не зря же Президент давал советы, как тщательнее расследовать это странное убийство, персонально ему. Агушин почесал затылок и улыбнулся – настроение улучшалось с каждым мгновением. Оставалось совсем немного – раскрыть убийство.

Пистолет

Просторный кабинет начальника следственного комитета заполнился гудящими сотрудниками. Все ждали руководителя следственной группы Агушина. За ним посылали уже трижды, и наконец он появился. Долговязая фигура вынырнула из полумрака коридора и примостилась во главе переговорного стола прямо напротив пустующего кресла хозяина кабинета. Агушин сиял, и многие его подчиненные стали подозрительно переглядываться между собой и даже многозначительно подмигивать.

– Так! – хлопнул об стол папкой с надписью «Дело №» Агушин. – Я пригласил вас сюда, господа… – начал он известной фразой гоголевского монолога, но тут же осекся и прервал сам себя: – Короче, дело ясное, что дело темное.

Сотрудники загудели:

– Вот новость!

– Ага, прояснил.

– Что делать-то?

– Какие версии?