скачать книгу бесплатно
– Седого воина. Того, в чьих жилах течет кровь Геревульфа, белого волка Одина. Он будет драться со зверем Хэль и с всадниками.
– Кто он? Ты знаешь, кто он?
– Он сын норманна, но не норманн. Он сын человека, но не человек. Он плоть от плоти Рутгера, сына Ульфа. Я вижу корону конунга на его челе…
– Упокойся! – Ведьма вырвала меч из земли, и мертвец со стоном рассыпался прахом. После этого старуха острием меча начертила на зеленом дерне круг, шепча заклинания, а потом протянула меч не Рутгеру, а мне.
– Ты, оружейник, – сказала она, – сделай для этого меча рукоять в виде волка и освяти его рунами, которые я тебе дам. А ты, Рутгер, жди. Скоро ты станешь отцом. И помни – я всегда говорю лишь правду…
С той ночи Рутгер часто думал о предсказании и о своей смерти. Радость жизни покинула его. Только здесь, в словенских землях, он вновь проснулся для жизни, когда встретил твою мать, княжну Мирославу. Это и понятно – она была редкой красавицей.
– Она давно умерла, – сказал Рорк.
– Значит, ныне они вместе… Пророчество старухи сбылось: через несколько дней после свадьбы Мирославы и Рутгера, близ Рогволодня, волк задрал овец и пастуха. Рутгер всегда был страстным охотником и потому решил убить волка. Волхвы предостерегали его, говоря, что это наказание богов, но Рутгер лишь смеялся над их речами. Он поклялся, что бросит волчиху на их с Мирославой брачное ложе. Он сдержал клятву, волчья шкура стала покрывалом для Мирославы, но волк успел его покусать, прежде чем Рутгер распорол ему брюхо. Вскоре Мирослава почувствовала, что беременна. А Рутгер захворал. Странная болезнь терзала его месяц, а потом он умер – ровно в тот день, когда они с Мирославой впервые увидели друг друга. – Турн вздохнул, выпил меда. – Вот что случилось с твоим отцом. Я поклялся ему, когда он лежал на смертном ложе, что расскажу тебе о прорицании ведьмы. Рутгер верил, что тебе суждено великое будущее.
– Где похоронен мой отец?
– Душа его в Вальгалле, а прах – в водах моря. Я сжег его тело, а пепел высыпал в реку.
– Счастлив тот, у кого есть такой друг.
– Может быть, ты мне закроешь глаза в свое время.
– Но в чем смысл прорицания?
– А ты не догадался? Ты станешь великим конунгом. Чую, потому Световид и изгнал тебя.
– Я не понимаю.
– Минуло двадцать лет и один год. Зверь пришел на землю, и остановить его можешь только ты.
– Странно все это, – Рорк вспомнил о знаках на мече, протянул оружие Турну. – Ты это выбил на клинке. Что это значит?
– Это по-ирландски. Здесь написано: «Замыкающий пасть ада».
– Ты наполнил мой дух смятением, Турн. Я чувствую себя слепым щенком, который ползает в корзине и тычется носом во все стороны, ища выхода.
– Положись на богов, сынок, и они не оставят тебя. Я говорил сегодня с братьями-викингами, прибывшими в Рогволодень, – на запад отсюда началась большая война. Странные и страшные вещи творятся в земле готов. Говорят о каких-то чудовищах-всадниках, о зловещих знамениях. Верно, это то, о чем говорила ведьма, – зверь Хэль вырвался на свободу, а это значит, что твое время пришло. Ты должен исполнить свое предначертание. Боги знают место каждого из нас, теперь они призывают тебя.
– Что я должен делать?
– Идти к людям. Анты тебя не приняли, так иди к викингам.
– Правильно, брат! – послышался спокойный мужской голос.
В дверях хижины стоял Браги, спокойно, с прищуром рассматривал племянника, который так увлеченно слушал Турна, что не заметил, как рыжий ярл застиг их за разговором. Турн же сразу узнал брата Рутгера, хоть и прошло со дня их последней встречи немало лет.
– Видишь, племянник, как прихотливо распоряжаются боги человеческими судьбами! – сказал Браги, входя в лачугу. – Когда-то я предложил отцу сочетать узами Мирославу и Рутгера, а сегодня увидел их сына. Теперь я беру тебя под свою руку. Будешь моим керлом..[61 - Керл – дружинник.]
– Могу ли я? – в замешательстве спросил Рорк.
– Каков молодец! – расхохотался Браги. – Силен, крепок, весь в Рутгера, его стать, а застенчив, как девица. Можешь! У тебя меч клана Ульвассонов, нашего клана. Трусы и слабаки не носят такое оружие. Поэтому не болтай лишнего, ступай на корабль. Весь Рогволодень гудит, как осиное гнездо. Едва взойдет солнце, тебя будут искать по лесам, чтобы убить.
– За что?
– А ты не понял? О юность! Рогволод отдал тебе княжеский меч. Это значит, он объявил тебя князем антов. Как ты думаешь, рад ли этому Боживой? Рады ли братья его? Ступай на корабль, говорю тебе!
– Я готов, дядя, – Рорк поднялся с лавки. – Только позволь мне еще раз сходить в город.
– Собаки и холопья с рогатинами разорвут тебя.
– Не разорвут. Я знаю, как пройти незамеченным.
– Хвастун! – Браги засопел, сгреб в пятерню рыжую бороду. – Твоя смерть будет на моих сединах.
– Я вернусь, – упрямо повторил Рорк. – А там я в твоей власти.
– Ты упрям, и это хорошо. Только помни, что девушка просватана за Эймунда.
Рорк улыбнулся: от Браги нельзя было скрыть ничего.
– Я помню, дядя, – ответил он и выскользнул из хижины.
– Молод еще, голова полна пустяков! – пробормотал Браги и повернулся к Турну. – Что ты ему говорил?
– Рассказал об отце. И о прорицании.
– Воистину, когда я плыл сюда, я даже не предполагал, что все так обернется! А ты, кузнец, намерен и дальше оставаться здесь, в гостях?
– А что мне делать? Мой дом в Норланде наверняка в запустении, близких и родных у меня нет.
– Еще не поздно вернуть себе расположение богов. Ты стар, но еще крепок и силен. К тому же ты хороший коваль. Когда-то о тебе легенды ходили. Если не забыл, как куются мечи и топоры, я возьму тебя в дружину.
Турн не нашелся, что ответить, лишь кивнул. Браги кивнул в ответ, вышел вон. Теперь его занимали совсем другие мысли.
К полуночи стало ясно, что все усилия волхвов и травников тщетны. Не помогли ни кровопускания, ни чудодейственные припарки, ни заговоры, ни нашептывания. Тот, перед кем трепетали враги, кто двадцать лет водил дружину северных антов, кому платили дань кривичи и вятичи, дреговичи и чудь, с кем не решались выходить на рать воинственная мордва и свирепые хазары, тихо умирал в своей горнице, не в силах даже пошевелить рукой или вытереть слюну, которая неудержимо бежала из перекошенного ударом рта. Верный Ольстин сидел рядом, держа в своих ладонях холодные пальцы князя, одесную и ошуюю от ложа встали семь княжичей, суровых и молчаливых – даже всегда улыбающийся Вуеслав был печален. Все уже знали, что Рогволод кончается.
Князь, казалось, не замечал их присутствия. Он больше не был частью этого мира, и мирская суета больше не омрачала его. Черты лица его в одночасье осунулись, заострились, и мука во взгляде сменилась безмятежностью и покоем. Тела своего Рогволод больше не чувствовал: удар лишил его совершенно речи, зрение и слух тоже стали изменять князю.
Он перестал различать лица тех, кто стоял у его изголовья. О чем он думал в эти последние минуты, знали только боги. Вспоминал ли князь свою молодость, свои победы над врагами, то, как рождались и росли его сыновья? Припомнились ли ему женщины, которых он любил, ловитвы, походы, часы радости и отчаяния, боли и счастья, все то, что зовется жизнью? Лицо князя было спокойным и сосредоточенным, и только хриплое тяжкое дыхание еще показывало, что душа его остается в разбитом болезнью теле, не покинула темницу, в которой прожила шестьдесят лет.
Кроме княжичей в горнице были ближние князя: воеводы, старшие отроки, ближние слуги. Пришли и варяги. Браги, убедившись, что у кораблей на пристани все спокойно, вернулся в город. Ринг, Эймунд, Вортганг и Хакан последовали за ним.
Браги был уверен, что кончина старого князя не нарушит его планов, что поход все равно состоится, кто бы ни возглавил племя – дружинники, от воевод до младших отроков, не пропустят случай отправиться вместе с варягами за славой и добычей. Браги неплохо знал словенский язык и слышал, о чем болтали дружинники на пиру. Вряд ли преемник Рогволода, кто бы он ни был, станет начинать правление со ссоры с гридными…
Выбрав момент, Браги подошел к Боживою и шепнул:
– Жаль мне Рогволода, славный он был мужик. Кто теперь заменит его?
– Я старший из сыновей, мне и быть князем.
– А коли вече рассудит иначе?
– Не рассудит. За меня волхвы, дружина и старейшины.
– Хочешь, я намекну старейшинам, кого хочу видеть князем?
– Не стоит, старый. Если племя воюет, старейшины молчат.
– А этот парень разумен и знает, что делает, – пробормотал Браги, отходя от Боживоя, – с таким нужно держать ухо востро. Я, кажется, его недооценил.
Едва Браги отошел от ложа Рогволода, какой-то человек в нагольном кожухе вынырнул из толпы слуг за спиной Боживоя и что-то зашептал княжичу на ухо. Лиц Боживоя помрачнело.
– Ты уверен, что его нет в городе? – спросил он человека в кожухе.
– Так, княже. Весь Рогволодень обегали, с ног сбились. Знать, в лес он подался. Там его не достать, ночью-то.
– Достану. Лес велю поджечь, а достану. Ужо не увидит… Ступай, награду потом получишь.
– Князь что-то шепчет, – вдруг воскликнул Ольстин.
Четвертый сын князя, Ведмежич, оттолкнув слугу, рванулся к умирающему, склонился над ним, пытаясь разобрать, что же пытается сказать Рогволод. Прочие же, движимые любопытством, приблизились к самому ложу, прислушивались.
– Отойдите вы! – крикнул разгневанный Боживой, отталкивая самых пьяных. – Здесь и так духота, а вы ему дышать не даете.
– Батюшка, молви что-нито! – молил Ведмежич, всматриваясь в лицо Рогволода, но князь только шевелил губами, и невозможно было понять, что же он хочет сказать окружающим.
– Уже и голоса нет, – вздохнул кто-то. – Вборзе[62 - Вборзе – скоро.] помрет…
– Дай мне! – Боживой оттолкнул брата, сам склонился над отцом. – Батюшка, скажи свою волю, не уходи, не передав стол. Предотврати споры, передай стол по закону.
Боживой заметил, что будто гнев осветил восковое лицо Рогволода, чуть заметно задрожали мускулы на щеке. Вновь князь принялся беззвучно жевать губами, но никто ничего не услышал.
– Увы, с таким же успехом можно вопрошать скалы дракенборга! – вполголоса произнес Ринг.
– Княжич, не тормоши его! – взмолился Ольстин. – Дай ему помереть спокойно.
– Пошел прочь, холоп! – злобно бросил Боживой, вновь склонился над умирающим. – Батюшка, именем Сварога и Хорса заклинаю – говори!
– Погоже так обмирающего пытать, – зашептались в толпе, – слаб он, а может, и разумом скорбен стал.
– Молчать! – вступился за брата Горазд. – Никто не знает воли богов. Захотят боги, болезнь уйдет от отца. Боги все могут.
– Замолчите все! – крикнул побледневший Боживой. – Он говорит, клянусь Ярилом!
– Тебе почудилось, брат, – с сочувствием промолвил княжич Радослав. – Никто ничего не слышал.
– Жизнью клянусь, он что-то сказал… Вот, опять!
В самом деле, губы князя дрогнули, разлепились в мучительном усилии, какой-то странный звук вырвался из них, похожий на карканье и на предсмертный хрип одновременно.
– Р-рк! Р-хк!
Теперь уже все были убеждены, что слышали это, что дар речи понемногу возвращается к Рогволоду. Лица просветлели, вокруг ложа началась суматоха: все хотели услышать, что же говорит князь, подталкивали друг друга к ложу, и иные из стоявших с трудом удерживались на ногах, чтобы не упасть на больного. Княжичи оттеснили всех, велели замолчать. И в тишине отчетливо прозвучал хрип князя:
– Р-рк! Р-хк!
– Удивительно, но я понимаю его, – сказал Браги. – Клянусь змеем Мидгард, он зовет Рорка.
– Ты с ума сошел! – нахмурился Световид, вышедший из-за спин княжичей.
– А у тебя есть другое объяснение, ведун? – ответил Браги, выпрямив рыжую бороду.
– Батюшка, ты хочешь видеть внука? – наклонившись, произнес Боживой.
Рогволод дважды опустил веки. Боживой закусил губу от ярости.
– Сбег он, батюшка, или волком перекинулся, – сказал он. – Не знаем, где проклятого искать.
Еле слышный стон издал Рогволод и долго лежал в молчании. Все терпеливо прислушивались, ожидая слов князя, но вскоре Боживой не выдержал.
– Батюшка, какое тебе дело до этого несчастного? – заговорил он. – Все ждут воли твоей, кто князем будет.
Рогловод молчал. Боживой отер пот со лба. Остальные княжичи переглядывались в недоумении.
– Сдается мне, что князь хорошо бы поступил, назначив преемника, – шепнул Ринг на ухо отцу. – Иначе эти семеро просто передушат друг друга.
Рогволод будто услышал эти слова. На его застывшее лицо вновь набежала еле уловимая тень гнева. Тонкие губы раскрылись, умирающий князь выговорил:
– Р-рк!
– Постой, племянник, дай мне, – сказал Браги, видя, что Боживой окончательно теряет самообладание. – Брат, неужто ты хочешь видеть Рорка вместо себя князем антов?
Лицо Рогволода просветлело, он дважды моргнул, подтверждая, что Браги правильно его понял. Княжичи помертвели. Минуту в горнице никто от изумления не мог вымолвить ни слова, пока Боживой, не помня себя, не закричал:
– Во имя Хорса пресветлого! Что он говорит? Волкодлака, колдуна, отродье навье Великим князем сделать? Это болезнь помрачила его разум!
– Уймись, Боживой! – сурово одернул княжича Световид. – Рогволод пока еще князь, говорит волю свою.
– Да он безумен! – Боживой вырвался из рук братьев, вцепился пальцами в покрывало у горла отца. – Я должен быть князем антов, я, Боживой, старший из сыновей! Слышишь, я должен быть князем!
Но Рогволод не слышал уже ничего. Белесая муть перед его глазами на мгновение прояснилась, и князь увидел, как из-за спин склонившихся над ним безликих фигур вышла высокая женщина в белом покрывале. У нее лицо Вешницы, первой жены князя, умершей сорок лет тому назад. Она улыбается и зовет его, но рот у нее какой-то странный, безгубый. Собрав все силы, Рогволод приподнялся ей навстречу, но захрипел и откинулся на ложе. Пальцы его разжались, глаза остекленели, нижняя челюсть отвалилась, и только тягучая слюна продолжала вытекать из провалившегося рта.
– Кончился, – прошептал Ольстин и поежился.
В горнице сразу стало холодно и жутко. Люди притихли, прятали друг от друга взгляды, спешили выйти вон. Волхв Световид взял за плечо ошеломленного Боживоя.
– Пока Рорк не нашелся, ты князь, – сказал он. – У ворот терема собрались посадские люди – выйди к ним, скажи, что князь почил с миром, созови всех на тризну.
