скачать книгу бесплатно
Они поужинали сушеным мясом и овсянкой, легли спать, а наутро Руменика чувствовала себя куда лучше. Мазь оказалась очень действенной, мозоли затвердели, а ссадины зарубцевались, и хоть Руменика всерьез опасалась, как бы на ее ягодицах и бедрах не осталось шрамов, ехать стало легче – только теперь болели с непривычки сведенные ноги. Акун ехал молча, почти не разговаривая с ней, весь обратившись во внимание. Ближе к полудню они спрятались в небольшой рощице, поели и до наступления темноты отсыпались. Вернее, спала Руменика, а старый милд продолжал бодрствовать. Акун, казалось, был выкован из железа.
Руменика понятия не имела, куда они едут. Акун вел ее в обход населенных мест, большей частью какими-то ему одному известными тропами среди лесов и между холмов. На ее расспросы он ничего не отвечал, лишь сказал однажды:
– Я везу тебя, куда надо.
– А куда надо?
– На запад, в Рошир.
– С какого перепугу нам надо ехать в Рошир?
– Надо, значит надо.
– А ты неразговорчив, – Руменика надула губы. – Мог бы хоть из вежливости поддержать разговор.
– Легче тебе от этого не станет. А голоса можно услышать на большом расстоянии.
– В этой глухомани? Везешь меня в какую-то дыру и даже не говоришь, куда. Я ведь, между прочим, не кто-нибудь, а императорская фаворитка. Имел бы уважение.
– Была императорская фаворитка, – меланхолично заметил Акун. – Теперь если нас поймают, тебя в лучшем случае продадут в публичный дом для солдат.
– А тебя?
– А меня казнят, как государственного изменника. Сначала будут бить кнутом, потом вырежут язык, потом выколют глаза, потом отрубят руки и ноги и еще живого посадят на кол, чтобы все видели, как император карает изменников.
– Ух ты! – Руменика поежилась, даже под теплым плащом ей стало вдруг очень холодно. – Пожалуй, нам следует поспешить, чтобы побыстрее добраться до Рошира.
Вторую ночь они провели среди холмов; Акун сказал, что эта местность называется Гвир-Коллаин – Меловые Головы, – потому что холмы состоят из мела. В одном из этих холмов Акун быстро разыскал небольшую пещерку, куда беглецы смогли завести лошадей и спрятались сами. Огонь разводить не стали, поужинали всухомятку.
– Долго нам еще ехать? – спросила Руменика.
– Завтра к ночи будем на месте.
– Скорее бы!
– Как твои… ноги?
– Неплохо, – Руменика хотела съязвить, но ее тронула теплота в голосе старого варвара. – А ты вот совсем не спишь вторые сутки.
– Я привык.
– Ты был воином?
– Все милды воины.
– Я хотела сказать – ты служил в армии?
– Служил. Потом старый стал.
– Ты-то старый? Да ты крепок, как медведь. Небось не одна баба по тебе вздыхает.
– Раньше вздыхали. Теперь нет.
– Жена-то у тебя есть?
– Нет. И детей нет.
– Вот как? Хорошенькое дело! Ты что, женат не был?
– Почему не был? Был. Давно, много лет назад. И жена была, и сын, и дочь.
– Ну и где они сейчас?
– В лучшем мире, – Акун собрал с покрывала, заменяющего скатерть, остатки трапезы. – Красный мор был. Сначала умерла жена, потом дети. Я тоже заболел, но выжил.
– Прости, Акун, я не знала.
– Это было давно. Так давно, что я и сам не верю, что все это было в моей жизни.
– Тебе надо жениться. Завести детей. Ты еще не старый, сильный. Много женщин захотят выйти за тебя замуж.
– Как захочет Эш-Леш, так и будет, – Акун посмотрел на девушку. – Ложись спать, поедем еще до рассвета. Будешь зевать в седле.
– Мне надо выйти.
– Зачем? Выходить опасно.
– Посикать мне надо, затем! – разозлилась Руменика. – Что ты разговариваешь со мной, как с ребенком?
– Ты и есть ребенок. Болтливый и капризный.
– Ах ты, какие мы взрослые! Мне, между прочим, уже семнадцать. И я уже третий год постоянно сплю с мужиками, понял?
– Я тебя в этом не виню. Эш-Леш выбрал для тебя такую судьбу. Но скоро она переменится.
– Заладил: Эш-Леш, Эш-Леш… Не надо тебе жениться! Ты старый и нудный, жена от тебя убежит к молодому на второй день.
– Не убежит, – Акун встал, свернул покрывало. – Справляй свою нужду в пещере. Я выйду к лошадям. Они не болтают чепухи.
Руменика завернулась в одеяло, отвернулась к стене пещеры. Вот ведь старый хрен! С лошадьми ему лучше, чем с ней. Ну и пусть катится, язва его забери. Одна радость – завтра они наверняка расстанутся. Она поедет своей дорогой, старый варвар своей. Для нее начнется новая жизнь. Роширского языка она не знает, но это ничего – глаза и пальцы красноречивее слов, если умеешь объясняться жестами. А еще этот чертов жрец не дал ей ни гроша…
Она уснула и спала крепко, и во сне ей снились серебряные галарны, золотые дракианы и просто огромные куски золота, которые она никак не могла поднять. Акун долго тряс ее, пока она не проснулась. После завтрака, состоящего из сушеной рыбы и фруктов, вновь тронулись в путь.
– Когда солнце подойдет к полудню, – сообщил Акун девушке, – мы окажемся близ небольшой деревни. Туда я поеду один, а ты подождешь меня там, где я велю тебе ждать. Не бойся, это ненадолго.
Руменика не спорила. Старый милд производил впечатление человека, который хорошо знал, что делал. Если он едет в деревню, значит это нужно. Подозревать старика в чем-то нехорошем у Руменики не было оснований. Но кое о чем она его все-таки попросила.
– Оставь мне какое-нибудь оружие, – сказала она, глядя старику прямо в глаза. – Мне будет спокойнее.
– Орионами умеешь пользоваться?
– Нет. – Руменика слышала об орионах, которые милды называли «железными поцелуями», но даже в руках их никогда не держала. – Мне бы что-нибудь попривычнее.
– Тогда только это, – Акун раскрыл свою седельную сумку и протянул ей большой охотничий нож в ножнах из толстой кожи. – Осторожно, он очень толстый. Перед отъездом точил.
– Как же ты, холера тебя забери, собирался меня охранять, если у тебя нет никакого оружия?
– Почему нет? У меня есть орионы, – Акун похлопал себя по кожаной бандольере, пересекавшей его грудь, и она издала неожиданный металлический звук. – А еще у меня есть это, – и он показал девушке свой посох.
– Эта палка?
– И враг думает, что это палка, – сказал Акун, кивнув. – Он видит на дороге старика и девчонку на хороших лошадях. Девчонка при этом красивая, а старик безоружен. У него только палка. Враг вооружен. Он уже предвкушает, как убьет старика, заберет лошадей и девчонку. Он подъезжает быстро и…
Акун нажал на скрытую в посохе пружину, и на обоих концах палки с лязгом раскрылись острейшие стальные крючья в пятнадцать дюймов длиной. Старый милд завертел своим необычным оружием с поразительной ловкостью, аж воздух завыл вокруг грозных стальных когтей.
– Ловко, – сказала Руменика, чувствуя, как у нее по спине бегают мурашки. Старичок вовсе не так беззащитен, как кажется. В два счета выпотрошит любого негодяя.
Акун вновь нажал пружину, и боевой шест снова превратился в обычный, вполне безобидный с виду, посох. Руменика ничего не сказала, но ей стало гораздо спокойнее. Конечно, старый варвар не очень-то похож на блистательного рыцаря, но худо-бедно сможет ее защитить, если вдруг выйдет оказия наткнуться на каких-нибудь лихих людей.
Еще некоторое время они ехали, почти не разговаривая. Когда впереди показались засеянные поля, Акун велел ей остаться в густой рощице в стороне от дороги и ждать его там. Сам же он поехал дальше.
Вернулся он часа через два, и его вороной был нагружен тяжелыми узлами. Руменику одолевало любопытство, но приставать к Акуну с расспросами она не стала, полагая, что старик ей сам все объяснит. Однако Акун и не думал этого делать.
– Едем дальше, – только и сказал он.
– Куда мы едем? – не выдержала Руменика. – Третий день ты тащишь меня куда-то, говоришь, что в Рошир. Но в Рошир надо ехать на закат. А мы едем на полдень.
– Императорские ищейки не дураки. Они знают, что в Рошир мы можем попасть только по той дороге, о которой ты говоришь. И устроят там засаду. Я узнал кое-что в деревне. Здесь видели Красных гвардейцев императора – не исключено, что они ищут нас.
– Что же тогда делать?
– Лучше поешь, – Акун разложил на постланном на траву платке принесенную из деревни снедь; печеную курицу, десяток яиц, ячменный хлеб, кусок овечьего сыра и яблоки. – Ехать придется без привала.
– Ты не ответил на мой вопрос.
– Смотри сюда, – Акун взял ветку, очистил ее от листьев и начал чертить на земле. – Вот Гесперополис. Три дня мы ехали на закат, верно? Если считать, что в день мы делали по сорок лиг, мы сейчас здесь, – он ткнул веткой в землю, – лигах в тринадцати-пятнадцати от границы Рошира.
– Ну и что?
– В Гесперополисе не знают, куда мы едем. Они могут ждать нас на четырех дорогах – на большом тракте в Таорию, на дороге в Азор, на Северном пути или же на дороге в Рошир. Я бы так поступил, клянусь Эш-Лешем!
– Это понятно, – нетерпеливо перебила Руменика. – А дальше что?
– Мы их обманем. Мы весь день ехали на юг. Это потому, что нам нужен не Рошир, а Солтьерский лес.
– Дьявол! Ты же сказал, что мы едем в Рошир!
– Солтьерский лес на границе Рошира.
– Какая радость! Сдается мне, что это проклятое путешествие никогда не кончится.
– Оно кончится сегодня ночью. И начнется другое, – загадочно сказал Акун.
– Хочешь сказать, из Солтьерского леса мы поедем еще куда-нибудь?
– Я делаю то, о чем меня просил Гармен.
– Надеюсь, Гармен все-таки предусмотрел для меня чистое белье и горячую воду для умывания, – проворчала Руменика. – От меня воняет потом, как от загнанной кобылы, и волосы у меня стали похожи на конскую гриву. Скоро руки цыпками покроются!
– Мы едем на юг. Я посмотрел дорогу; лигах в двух отсюда начинается всхолмье до самого Туэйда. Места тут пустынные, торных дорог почти нет. До всхолмья местность открытая, засаду не устроишь, а от погони мы на наших конях уйдем без труда. Сразу за холмами будет излучина Туэйда, а там и Солтьерский лес.
– А как через реку переправляться?
– Я знаю броды. В это время года воды в Туэйде немного.
– Объясни мне, Акун, за каким лешим ты поперся в деревню?
– Тут живет моя сестра Тави. Повидался с ней, отдал ей деньги, взял кое-какие припасы на дорогу.
– Значит, у нас теперь нет денег?
– Есть. Сто галарнов.
– Гармен дал тебе двести, не так ли?
– Там, куда мы направляемся, галарны не понадобятся.
– Не хитри, Акун! В Рошире ходят всякие деньги, галарны тоже.
– Но такие деньги не ходят, – Акун достал из своего поясного кошеля свернутый в кольцо толстый серебряный прут. – Вот на что я истратил половину денег. Загляни в седельные сумки.
Руменика приблизилась к вороному. Открыла один из мешков, глянула внутрь.
– Что за черт! – вырвалось у нее.
– Я выбрал лучшее из того, что было, – заметил старик.
– Шубы! Шапки! – Девушка с недоумением рассматривала содержимое мешка. – На кой ляд они нам нужны, Акун? До зимы еще далеко, если только… Я ничего не могу понять, а когда я чего-либо не понимаю, я злюсь!
– Скоро все поймешь.
– Дурочку из меня делаете! – Руменика рассердилась не на шутку; усталость, раздражение, злость на скрытного милда слились воедино, прорвались наружу. – Шубы и шапки в разгар лета? Серебряная проволока вместо денег? И глупая девка в придачу, так? Едет себе, не задает вопросов, хотя везут ее черте куда! Поговорим, Акун?
– Разгадка на твоем пальце, – сказал милд, спокойно очищая от кожуры яблоко.
– Ты об этом перстне? – Руменика без особого восторга глянула на подарок Гармена. – Этот камень даже не драгоценный. Похож на халцедон или гелиотроп. Зеленые самоцветы мне не нравятся. И оправлен в серебро. Мой камень – алмаз! А это так, пустышка…
– Этот перстень ценнее ларца с брильянтами, девушка. Камень, о котором ты так презрительно говоришь – каролит.
