скачать книгу бесплатно
– У тебя другие часы или их вовсе нет?
– Часы – ключевое слово. У кого-то – секунды, у кого-то – часы, у кого-то – века.
– Намекаешь, что у тебя вместо секундомера – векометр?
– Ты же не глупый мальчик и должен соображать, что единицы измерения, придуманные в одной стране, для другой звучат смешно. Давно ли в Москве пользовались фунтами и золотниками? Двухсот лет не прошло, а все забыли.
– Все течет, все меняется.
– Мудрые слова.
– А бессмертие есть?
– Ты хочешь жить вечно?
– Я знаю, что все умирают. А потом-то что? Говорят про какой-то свет в тоннеле. Что вернуться можно…
– Ты опять все в кучу валишь. Закусывай, давай. А то вместо меня парнокопытный придет с рогами и хвостом. Будет предлагать что-нибудь непристойное.
– Погоди, так смерти нет?
– Это почему?
– Так хочется жить вечно и не умирать.
– И что бы ты делал? Прочёл рукописи Мертвого моря или начал бы с библиотеки Ивана Грозного?
– Так её не нашли.
– Вот потому ты и читаешь книжки с картинками, а Гермес у тебя либо суперклей, либо фонд с фантиками.
– Так можно жить тысячу лет?
– А ты старика столетнего видел? Представь себе, как будешь выглядеть постарше.
– Так может не стареть?
– Вот мы и добрались до вечной молодости.
– Хочу.
– Ну, представь себе, что ты миллионы раз женился, вдовел, хоронил детей, а первая любовь больше не придет. Никогда. И предвкушение первого поцелуя, и первая заря над рекой в тумане… Даже близость смерти и праведного суда над тобой бессильны будут. Кем ты станешь? Города и крепостные стены будут разрушаться, и заноситься песком, а твоего лица не коснется и тень сожаления. Одиночество во цвете лет. Вечное одиночество.
– Пусть все живут вечно.
– Мне нравится твой пионерский задор.
– Ты хочешь сказать, что все относительно?
– По сравнению со временем перехода электрона с одной орбиты на другую…
– Мы и сейчас живем вечно.
– Умница.
– Хорошо, пусть так. Тогда зачем мы живем?
– Я бы продолжил: зачем убиваем друг друга…
– Но ведь есть же и добрые дела. Есть же любовь!
– Браво.
– Так мы живем ради любви?
– Не только. Это самая сильная и высокая нота, но есть же еще и другие: творчество, познание, дружба. Душа многогранна, но звучит только гармоничная мелодия. Если бы существовала лишь одна любовь на белом свете, как бы ты ее отличал от нелюбви или ненависти? Предательство от верности, чистоту от низости?
– Мы должны совершать убийства ради жизни? Ненавидеть, чтобы любить?
– Во-первых, никто никому ничего не должен. Вы сами выбираете дороги. Вы – учитесь. Сами придумываете законы, которые потом и нарушаете, пишите книги, которые сжигаете, пишете лозунги, а потом за них же рубите головы.
– Это какие?
– Свобода, равенство, братство, например.
– А что в них плохого?
– Свобода от законов или желаний? Равенство с гениями или бездарью? Братство с богатыми или бедными?
– Ну и зануда же ты.
– Вот так всегда. А не хочешь спросить про вампиров, ведьм и призраков?
– Оставим это до следующего раза. Лучше скажи, зачем сны снятся.
– Да, много у вас еще впереди интересных открытий.
– Я – серьёзно.
– Так ведь и я о том. Меня всегда удивляла в людях жажда чего-то особенного. Никто не хочет разобраться в том, что имеет. Каждый хочет то, чего ни у кого нет или вообще не может быть. Как в сказке. Вам подарили такое тело и такой разум! А на что вы его тратите. Помнишь байку про микроскоп и гвозди? Так это – рядом не лежало.
– Ладно, ты про сны ответь.
– А что тебе непонятно? Вот вечно жить ты хочешь, а данную тебе возможность каждую ночь проживать новую жизнь в ином мире не знаешь куда девать. Будешь, в лучшем случае, смотреть в ящик, где другие играют в чужие жизни, а сам с места не двинешься. А чем простой сон хуже самого замечательного сериала? Только тем, что это было не с тобой? Ты во сне можешь отличить что реально, а что нет? Только если заставишь себя проснуться. Так научись пользоваться тем, что имеешь, и забудешь о бессмертии. Выбирай.
– Хочешь сказать, что сны нам даны для экспериментов?
– Ну, уж не для того, чтобы треть жизни переваривать съеденное на ночь.
– Припоминаю, что читал что-то подобное об обмене телами.
– Дремучий ты. Да зачем тебе чужое тело, если ты в чистом виде все эмоции получишь без всяких проблем с физиологией. Вот непременно нужно построить железную дорогу, паровоз, билет купить и только потом к морю доехать, а сразу получить удовольствие от прозрачной глубины на Карибах – это сложно. Причем поплавать можно там кем угодно – хоть акулой, хоть русалкой. Выбирай.
– Но ведь это не по-настоящему.
– Узнаю инженера. А тебе что важно – справка с исходящим номером и синей печатью или впечатления? Ты хотел что-то узнать или получить от меня индульгенцию? Да многие из вас до сих пор любить не научились, а только кино про нее смотрят.
– Короче, едим уже пережеванную пищу.
– Детишкам часто дают такую, чтобы не подавились.
– Ну, а если у меня бессонница или мне не снятся сны?
– А что, все рождаются чемпионами и профессорами? Трудиться надо.
– Но есть же династии, наследственность. Старт у всех разный.
– Так ты хочешь быть фараоном?
– Почему – нет.
– А что тебе мешает сегодня же ночью окунуться в его жизнь? Все зависит от твоей фантазии. Или все-таки главное, чтобы в скале рабы твой профиль высекли, а под ним – твое ФИО.
– Ну, фамилию не обязательно.
– Ой, не лукавь. Видел я эти буковки на камушках. Все в вечность норовят попасть, хотя имя свое настоящее мало кто знает.
– Почему?
– А ты думаешь, что Пупкин – твое истинное имя? Наивный.
– Как родители назвали, так и кличут.
– Вот именно, кличут…
– Слушай, а как мы женщин выбираем. Ну, или – они нас.
– Тебе формулу написать?
– Нет, я – серьезно. Ведь сколько трагедий, сколько жизней сломано, о брошенных детях я вообще не говорю.
– У каждого своя судьба, но и от тебя многое зависит. На что согласишься, то и получишь.
– Постой, ведь говорят о второй половине. Как ее найти?
– Тебе нужен прибор с циферками?
– Хочу понять в принципе.
– А принцип – в тебе самом, и его давно сформулировали: кто ищет, тот найдёт.
– Но ведь бывает, что любовь соединяет двоих, а потом они врагами становятся. Так что, любовь – обман?
– Игра в любовь – обман. Себе врать не нужно.
– Ох, и правильный ты, а как же человеческие слабости?
– Так ты сам выбираешь.
– Понятно. Тогда я еще плесну волшебства в рюмочку, и мы поговорим…
– Ты хочешь спросить, а что было бы, не скажи ты тогда тех неправильных слов, что мучают до сих пор.
– Ты прав. Иногда я возвращаюсь в своих воспоминаниях в то далекое время и пытаюсь понять, почему я так несправедливо поступил и что было бы, если…
– Если бы ты не сказал этих слов в тот памятный для тебя вечер, ты сделал бы это в другой раз, но тогда все было бы ещё серьезней.
– Мне кажется, что тот вечер преследует меня всю жизнь.
– Пора бы понять, что это был урок, и тебе просто показали, что из этого следует. Ты же запомнил…
– На всю жизнь.
– А некоторых бьют по голове несколько раз, пока до них дойдет.
– Это наши учителя?
– Называй, как хочешь – судьба, учителя, нелегкая. Никто ведь не обращается к близким по имени и отчеству. А они – близкие. Поверь мне.
– Слушай, я еще хотел спросить…
– Закрывай бутылку и ставь в шкаф. Ночь уже. Это от нас никуда не уйдёт.
Я сидел на веранде и прижимал обеими руками к груди пустую рюмку, в огромных недрах которой ещё витал крепкий дух старого коньяка. На душе было удивительно легко и спокойно. Приятное тепло и усталость клонили ко сну. Мне всегда снятся добрые сны, если выпить немного хорошего коньяку на закате.
Наше прошлое
Первые лучи солнца не нашли отклика на столичных крышах в это майское утро. Было, похоже, что Москва, устав от праздников, повернулась на другой бок, намереваясь продлить удовольствие от безмятежной дремы и еще немного понежиться в теплой постели. Где-то на центральных улицах и привокзальных площадях суета не замолкала даже в эти тихие часы, но окраины, спальные районы, тихие старые переулки и дворики ещё спали, и лишь владельцы собак выгуливали своих питомцев, для которых ни календарные события, ни время года не оказывают особого влияния на привычный моцион. Это время всегда считалось сугубо личным. Даже звонки мобильных телефонов не посягают на его границы, несмотря на ускоряющийся ритм неспокойной жизни, который все чаще меняет наши взгляды на общепринятые пределы. В это время можно предаваться мечтам или приятным воспоминаниям, когда реальность и вымысел так ловко сплетают свои ветви, что хочется бесконечно бродить по их удивительным лабиринтам, оказываясь в плену своих фантазий. А лишь те, кто поддался легкому помешательству майских желаний и оказался в это воскресное утро рядом с другим человеком, который еще вчера вечером казался пришельцем из блаженной страны грез, а сейчас безразлично спит рядом, спрашивают себя, не ошибся ли он, так ли все должно было произойти. Наверное, потому, что мы очень ревностно относимся к будущему и прошлому. Мы всегда сами хотим контролировать процесс перехода из одной категории в другую. Настоящее – не в счет, оно есть, и о нем не стоит беспокоиться: протяни руку – и дотронешься, потом крути, как хочешь. А вот с прошлым сложнее. Его не изменить. И главное, чем больше перешло из будущего в прошлое, тем меньше там осталось. Это и есть жизнь. Поэтому в молодости мы торопимся, бесшабашно растрачивая будущее, чем очень похожи друг на друга, и, лишь осознав, что впереди почти ничего нет, превращаемся в таких разных людей с таким непохожим прошлым.
Те, кто просыпается тихим майским утром в одиночестве, уговаривают себя, что это и есть свобода, кто слышит не первый год знакомое сопенье рядом, любит помечтать, а кто увидел на соседней подушке новое лицо, начинает сомневаться. Со временем эти сомнения все сильнее. Мы становимся более осмотрительны и строже, ибо уже можем сравнивать. Опыт взаимоотношений оберегает нас от ошибок, но какая-то неудержимая жажда поиска все время подталкивает нас на необдуманные поступки. Наверное, мы оправдываем себя, ссылаясь на какие-то обстоятельства, но себе-то мы не соврем, зная, как трудно утолить эту жажду. Останется ли она с нами навсегда или тоже когда-нибудь уйдет в прошлое и станет лишь предметом воспоминаний? Сможет ли она там поселиться по соседству с прошедшими праздниками и юбилеями, которых с некоторых пор становится всё больше?
– Интересно, человек умирает потому, что заканчивается отведенное ему время или он выполняет все, что предписано ранее? Скорее всего, и то и другое взаимосвязано, иначе более шустрые нарушили бы порядок. Хотя можно ли вообще говорить о порядке в данном случае…
Эта мысль последней прозвучала в сознании мужчины, лежащего посредине большой кровати. По выходным он не суетился, объявляя мораторий на любые обязанности. Это была одна из немногих слабостей, от которой он не хотел избавляться. Обычно собранный и подтянутый, он всю неделю жил по строгому расписанию. Утренние пробежки в любую погоду, ледяной душ и спартанский завтрак заряжали его энергией на весь день. Работа давно стала смыслом его жизни, и он не противился этому. Отсутствие вредных привычек и семьи позволяли целиком отдаваться, как теперь говорят, бизнесу. Хорошая квартира, удовлетворявшая все его маленькие капризы, была крепостью, где он скрывался от внешнего мира. Даже нанятая домработница приходила в его отсутствие, и он общался с ней в основном записками.
– Эх, Егоров, никогда тебе никто не принесет воскресный кофе в постель…
С иронией подумал он о себе несчастном, о том, как было бы приятно почувствовать, ароматный запах колумбийского кофе рядом с собой. Не услышать звук кофемолки или приближающиеся шаги из кухни, а лишь уловить его запах, стекающий через края небольшой изящной чашки, которую заботливая рука незаметно поставит на подлокотник рядом с ним. Так, чтобы он не обжегся и не опрокинул её, а сможет спокойно насладиться, приподнявшись на подушках.
