скачать книгу бесплатно
Словно ходиков слышу отчёт,
Округлённый стеклянной стеной.
За окном на столе стынет чай,
И во взгляде полощется синь.
Мне припомнился он невзначай,
Ты печаль моя давняя сгинь.
Лилии
Однажды бог послал свежайшего зефира,
И чашку крепкого цейлонского чайку.
Я ощутил себя халифом из Пальмиры
В беседке с Лилией, подобной мотыльку.
Она была робка, спокойна, молчалива…
Стеснялась, даже не смотрела мне в глаза.
Нельзя сказать, чтобы она была стыдлива,
Но взгляд с зефира не сводила стрекоза.
Вздохнув, я вазу пододвинул к ней поближе,
Ей глянулся кусочек в блюдце у меня.
Остолбенев, похолодел я до лодыжек,
Ужель не устою? Какая размазня!
Лукавая улыбка сердце поразила,
И замерло оно – похоже, уступлю.
Безжалостно все тридцать два она вонзила…
С тех пор зефир и лилий больше не люблю.
Шариков
Надев хозяйские очки,
Пёс понял – главное оправа.
На шею орден, бант, значки,
И можешь властвовать по праву.
Погромче лай на молодняк,
Молчи покорно пред бульдогом,
Кропай законы для дворняг,
Хотя и не владеешь слогом.
В очках почти английский дог,
В чужом дворе заслужишь будку.
Тебя не пустят на порог,
Но охранять доверят «утку».
Колдовские души
Обрывки неуслышанных молитв
Листвою опадают в полнолунье.
И чья-то боль потом ещё болит,
Забившись в уголки души колдуньи.
Наверно просьбы были тяжелы,
Коль не поднялись в светлые чертоги.
А может быть, корысти кандалы
Не спрятать под затейливые тоги.
Лукавство отвергают небеса,
Листвою в полнолунье возвращают.
Колдуньи чуют эти словеса.
Как столько боли души их вмещают?
Межвременье
Багрянец осени сменился белым снегом.
Как след помады, он растекся по стеклу.
Бокал дождям ушедшим виделся ковчегом
Собой укрывших всех, скучавших по теплу.
Межвременье, как сон, с неясными чертами
О бабьем лете память всё ещё хранит.
Ранимой вазы горло сдавлено следами
Попыток удержать, что душу так теснит.
Черед зимы пришёл отныне светом править,
И знойный красный цвет покинет этот мир.
Не белым саваном, а чистотою прави
Снега укроют Русь от всяческих проныр.
Былое
Забытьём занесённые лица
В уголках молчаливой души,
С отболевшим годами хранится,
Как упавшие в подпол гроши.
Зазеркалье былых кривотолков
И засохшие в вазе цветы.
Вдруг сложились в витраж из осколков
Тишиной из чужой суеты.
Засверкали овальные грани,
Синевою наполнив рассвет.
Перечитанных воспоминаний
И родней, и дороже мне нет.
Ангел – хранитель
Наши ангелы это мы сами,
Только там – в параллельных мирах.
Мы общаемся странными снами
Или в таинствах и ворожбах.
Берегут наши души от гнева,
От обид и нечаянных слёз,
От коварных советчиков слева,
Глупость шепчущих часто всерьёз.
Ты на правом плече, мой хранитель,
Только образ земной твой иной.
Ты души моей грешной обитель,
И твой голос до боли родной.
Из Лондона с любовью
Живущим на два дома нелегко,
И там и тут своим казаться должен.
В душе родное спрятать далеко,
Уверовав, что путь такой возможен.
Чужим поклясться в верности своей,
Смотреть в глаза, чтоб сердце замирало.
Ничем не отличаться от гостей,
Спешить назавтра в суету вокзала.
Тепло одних, меняя на других,
Рубашку, словно кожу, ловко сбросив.
Врагами громко называть своих,
Наивно веря, что они не спросят.
Личное
Ошалев от русской крови,
Что дымится на полу,
Первый консул хмурит брови,
Разглядев меня в углу.
Стражник меч свой обнажает,
Тычет лезвием в лицо.
Сборщик податей кивает
На фамильное кольцо.
Ярость чиркнула огнивом,
Пальцы сжал в кулак с кольцом.
Дзуки справа был красивым,
Я когда-то был бойцом.
Вороньё над отчим домом
Души предков вкруг со мной.
Время стать и мне фантомом.
Пусть. Приму последний бой.
Где-то в хрониках Акаши
Сохранят судьбу мою —
Был поэтом, став постарше,
Как солдат, погиб в бою.
Чистота
Однажды из лощины липких снов,
Влекомая предчувствием созданья,
Явилась чистота изящных слов,
Готовая к лишеньям и скитаньям.
Блуждая в душах ещё полных грёз,
Полузабытых в детстве обещаний,
Она сама поверила всерьёз,
В пророчество наивных заклинаний.
Что красота спасёт безумный мир,
Что справедливость в нём восторжествует.
Что глас её забытый, как клавир,
Звучанием безумных очарует.
Осенний дождь
Пустив всё золото по ветру,
Вдруг обнажилась перед ним.
Застыла. Только дрожь по веткам.
Туман прикрыл плащом своим.
Роса о прошлом прослезилась,
Душа растратила тепло,
Но гордость отвергает милость,
Простила всё, что обожгло.
Он был напорист майской ночью
В июле ласков, как дитя.
А, став грозой, рвал небо в клочья,
Дубы к ногам валил шутя.
Теперь, смущаясь, плешь скрывает,
Смыл краски мой индейский вождь.
В каком-то сером малахае
К берёзке льнёт осенний дождь.
Сварожки
